Полная версия
Инстинкт свободы, или Анатомия предательства. Страшный роман о страшном 1991-м годе
Инстинкт свободы, или Анатомия предательства
Страшный роман о страшном 1991-м годе
Александр Леонидов (Филиппов)
© Александр Леонидов (Филиппов), 2024
ISBN 978-5-0062-8832-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Александр Леонидов (Филиппов)
ИНСТИНКТ СВОБОДЫ
ИЛИ АНАТОМИЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА
…Стремление к свободе – безусловно, базовый, первичный инстинкт человека. Но всех своих успехов «человек разумный» добился только на пути обуздания зоологических инстинктов…
Из публицистических работ автора
ПРОЛОГ
– …Ты меня любишь? – предсказуемо спросила она поутру, лаская взглядом его точёный латинский императорский профиль, монетно отчеканившийся на соседней, взмокшей от их ночного неистовства, гостиничной подушке. Она тогда была ещё очень молода, и являла «продукт чисто-советского воспитания», смуглая тонкокостная брюнетка с «комплексом отличницы», с новеньким, «красным» дипломом, который ещё пах свежатиной полиграфии, «папина дочка», строгость нравов которой усиливалась техническим направлением её специализации.
– Ты меня любишь? – спрашивала с чисто женской хитростью, не вчера вечером, а сегодня утром. Чтоб не отвертелся.
– Нет. – ответил этот итальянского вида генерал секретной службы своей доверенной и ответственной, и слишком уж покладистой сотруднице. Просто, буднично, выпуская в потолок «колечки» от сигареты. Снова босс. Даже одеваться ему не нужно – достаточно только этого тона, и этого взгляда, и этой сигареты в постели…
– Тогда зачем ты… – в тёмных, как ночной омут глазах её копились слёзы, губы дрожали. – Зачем же тогда вы, Савелий Манулович… Зачем же…
– Ты видела? – мрачно спросил генерал с особой киношной, флорентийской внешностью, красавец и сердцеед. – Ты должна была видеть во сне…
– Видела.
– И что ты видела?
– Тьму внешнюю, и скрежет зубовный. И люди мутировали, стали каннибалами, чудовищами, морлоками… И то, что это кошмар ближайшего будущего. И хохочущего дьявола…
– Тогда какого же хрена… – еле сдерживая себя, прорычал босс – Ты, девочка моя, спрашиваешь про какую-то любовь?! Мне нужно было показать тебе, что ждёт человечество, если мы не остановим… Проще и быстрее всего это передаётся половым путём. Ну, а то, что я у тебя был первым… Извини, не думал… За это – вот, положа руку на сердце – прощения прошу…
– Что значит, вы… Ты не думал?! – взвилась Азира, у которой недаром кличка и позывной – «Пума». – Сколько, по-вашему… по-твоему, мне лет?! Я что, такой старой выгляжу?!
– Если ты не наврала в личном листке учёта кадров, то тебе двадцать три года. Обычно в этом возрасте уже…
Азира отвернулась от него, целясь в его бесчувственный цинизм острыми лопатками с родинкой под правой. И еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться, как ребёнок.
Азиру Амирхановну Бе́кову, аудитора сводной следственной чрезвычайной группы военно-финансовой разведки СССР, обманул не только её шеф, но и она сама себя.
Только теперь ей открылось, насколько глубоко и дико она влюблена в этого легендарного призрака, овеянного спецслужбистской мифологией и тосканским («потаскунским» – говорили злые языки) шармом, насколько безрассудно, словно заворожённая, тянулась к нему с первого же знакомства, самообманчиво истолковывая все его намёки – или даже то, что она лишь принимала за намёки…
А он ей хотел только страшный сон показать. Который легче всего передать половым путём. Но ведь – если быть честной с собой – она же его и не спрашивала ни о чём! Она же хитрила, думала, что хитрит, приберегая вопрос о любви «до-после» близости…
Как же мало она разбирается в таких делах, это ведь не хищников в «белых воротничках» по «липовым» отчётам вычислить! Она почему-то думала, что если лучше всех станет «колоть» этих «белых воротничков», то любимое чудовище ею проникнется и приблизит, и прочувствует, и… и…
А он только «передал ей кошмар завтрашнего человечества». Бесчувственное бревно! Мерзавец! Развратный, растленный загранкомандировками негодяй!
– А я тебя люблю. – отомстила Пума боссу.
– Поздравляю. – он равнодушно затягивался сигаретой – У тебя хороший вкус.
– То есть, я так понимаю, разводиться с этой своей… ты не собираешься?
– У тебя какие-то странные извращённые представления о браке, испорченная девочка – змеино скалился генерал Кравино – После одного раза с кем-то в гостинице – уж и семью, ячейку общества, разрушать?! Да так на вас, оторв, никаких ЗАГСов не напасёшься…
– Ты меня обманул, Савл.
– Каким это образом?
– Я думала, что…
– Я, по-твоему, телепат? – перебил её босс. И это говорил человек, передающий образы грядущего мироздания половым путём! Даже и не понимая скверны собственного цинизма в этой чёрной бездне «конца света»…
– А сказать ты мне не могла? У тебя язычка нет?
Так дразнят детей, он обидно подчёркивал, что она для него ещё ребёнок. И не стеснялся тут же скабрезно довесить:
– Судя по прошедшей ночи, он у тебя очень даже есть…
– Что теперь с нами будет? – спросила Бекова.
– Ну, ты же умная, крошка! Придумай что-нибудь…
– Я серьёзно. По службе.
– А, ну тогда, в таком случае… Что и раньше. Ты видела. Мы отвратим Апокалипсис и сдохнем. Или – не отвратим, и всё равно сдохнем. Мы в любом случае умрём, детка, на этот счёт можешь не сомневаться, но разве тебе не хочется спасти миллионы людей от посажения на кол?
– Меня ты уже посадил. – Азира старалась быть предельно циничной, получалось не слишком – Ничего, мне понравилось.
– Там немножко другое имеется в виду! – как ни в чём ни бывало, пояснил шеф. – Поверь, миллионам не понравится…
Так, в канун крушения мироздания, начались «внеслужебные связи» генерала ВФР Кравино и аудитора его «чрезвычайной группы» Бековой. Малопонятного полукровки, полуитальянца на советской службе и амбициозной молодой карьеристки, рвущей подмётки на ходу, вписавшейся в чрезвычайщину с первых же дней, ни в чём не уступая матёрым коллегам.
– Мала ещё меня учить! – бывало, бранит её считавший себя «без Кравино за старшего» Паша «Нитрат» – У тебя ещё молоко на губах не обсохло!
– А это не молоко… – нагло и чувственно облизывала она языком верхнюю губку. От такого даже охальник и матерщинник (в прошлом кандидат искусствоведения) Паша терялся…
Так сложились эти, тёмные, мутные отношения, в которых, надо признать, Савл и Азира очень сильно, но и очень странно любили друг друга. Он её оберегал от себя, она ему каждым шагом мстила, не переставая вожделеть, всё ещё надеясь, что однажды он «пожалеет о своём поведении». И при этом оба готовы были отдать жизнь за другого без колебаний…
Не слишком-то они ценили жизнь, ни тот, ни другая.
Часть [1]. ПОЛНОЧЬ: НАШЕСТВИЕ КРЫС
1.
Биография Азиры Орлаевой, в девичестве Бе́ковой, началась в угловой, «приставочной» служебной «жилплощади» ведомственного дома, в основных квартирах которого, «улучшенной планировки», жило большое советское начальство. Здесь отец-дворник Амирхан, вдовец, с бесконечной любовью, стараясь дать ребёнку всё, воспитывал её, ни в чём не отказывая. Матери Азира не знала – та умерла при родах, такой страшной для Амирхана ценой подарив миру девочку-красавицу и умницу, но, конечно же, с несколько деформированным мировосприятием.
Сказались, пусть и не на внешности, родовая травма, и почти полное, противоестественное отсутствие женщин в детстве Азиры. И то, что в юные годы она стыдилась отца-дворника… И то, что после она стыдилась, что в юные годы этого стыдилась, умножая стыд в квадратную степень… Для немолодого уже папы Азира стала единственным светом в окошке. Его история довольно типична: послевоенный детдом, окончание неполной средней школы, переезд, более похожий на бегство, из Татарии в Москву, куда гнали юношу амбиции, и где у сироты никого не было, и где его никто не ждал…
В столице Амирхан устроился дворником, потому что дворникам выдавали служебное жилье при ЖЭКах. Сперва думал – временно, потом втянулся, и засосала бытовуха… Но всё же он сделал определенного рода карьеру, продвинувшись из заштатного ЖЭКа на Юго-Западе в дворники элитного УЖХ, при самом правительстве.
Как ни странно это прозвучит сегодня, но в «ином мире», то есть в советское время, у детей обслуги были хорошие шансы на карьеру. С одной стороны номенклатурные горничные, уборщицы и дворники не подпадали под гневное око партконтроля, а с другой – вращались под самым «рогом изобилия». Хоть это и смешно, но уборщица в Обкоме КПСС частенько выбивала себе и близким больше благ, чем его номерной секретарь; секретарь ведь обязан быть лично скромным, а уборщица – вроде как скромна в силу должности. И от неё дополнительных гарантий верности партии не требуется…
Общаясь по утрам (с метлой в руках и всегда в чистом фартуке) со многими бонзами старого мира, Амирхан присматривался к ним, искал покровителей для заканчивающей финансовый институт, и блестяще заканчивающей его, дочери.
Как и все любящие отцы, он все время оставался недоволен кандидатурами. Один министр казался ему слишком строгим и чопорным – станет ещё её бранить! Другой – напротив – слишком вольным и развязным – станет ещё приставать…
Третий не проходил по возрасту – вот-вот, на пенсию вылетит. Четвертый как-то обмолвился, что ждет назначения в провинцию – Амирхан же не для того бежал из Альметьевска, чтобы отправить дочь в аналогичные пенаты.
Из отцовских поисков постепенно выкристаллизовалась кандидатура Савелия Иммануиловича Кравино, к которому и отправился Амирхан за милостью. Кравино выслушал излияния любвеобильного папаши с постным лицом, даже с некоторой брезгливостью. Подтянутый и довольно молодой (по партийным меркам) Савелий Иммануилович никак не мог уважать блата и кумовства, разраставшихся метастазами по стране, и хотел было вовсе выгнать наглого дворника…
Однако поопасся: комчванство по отношению к ярко выраженному представителю пролетариата могло и боком выйти в партийной карьере. Потому Кравино избрал третий, макиавеллианский путь: Амирхану не отказывать, но вытащить «Азюшку» на такое собеседование, где она бы с треском провалилась. Тут, как говорится, и взятки гладки: хотел по знакомству помочь, да обстоятельства не позволили!
Из одного нелепого случая вырос и другой: девчушка оказалась в странном, болотно-зелёном с фасада, здании массивного, подавляющего сталинского «ампира». На режимном объекте с вахтёрской будкой у входа в палисадник, затерянном в малоизвестном даже старожилам города Готторпском переулке…
В тот день Кравино с утра, когда за ним, как обычно, подъехала служебная чёрная «Волга», взял девушку с собой, подвёз, но не до самого входа: высадил за квартал, у помпезно-колонного портика НИИ Гужевого Транспорта СССР, чтобы «не было лишних разговоров».
– У меня версия! – по-соседски поделилась с ним Азира, когда дошла до пункта охраны и, сдав там свой временный пропуск, оказалась в таинственной зале «атипичного» экзамена. – Выпускников школ для умственно-отсталых детей в нашей стране трудоустраивают называть предприятия соцкультбыта…
И пояснила с нервной улыбкой: в узком и кривоколенном Готторпском переулке она обнаружила громоздившиеся унылыми серыми кубатурами кафе-стекляшку «Весна» (аквариумного типа) и дом бытовых услуг «Радуга». Чуть дальше – магазин автозапчастей «Автолюб», словно бы претендующий добавить себя в список половых извращений. Но вершина административного долботворчества – вывеска сборочного предприятия всесоюзного общества слепых «Луч»!
– «Луч», Савл Манулович! Всесоюзного общества слепых!
– Это ещё что! – хихикал Кравино, покровительственно взяв её под локоток, на миг забыв о своём генеральстве, и сам превратившись в доброго соседа – В паре кварталов отсюда – ресторан «Несвияж». Ну, нормально так, да? В честь братьев-белорусов, у которых есть город Несвияж, ресторан белорусской кухни! Влекущее имя, высокая честь: кому ж не захочется покушать несвияжного?!
– А может быть – синхронно подумали генерал и выпускница фининститута – власти наши специально так делают? Чтобы улыбнуть хоть на мгновение советского человека, которому уже к началу 80-х годов стало нестерпимо скучно жить?
Всем, кто живал в СССР – знакома не понаслышке эта советская тоска сереющей год от года чугунной неизменности, неизбежности «макарошек» и «пюрешки» в столовых с базедическими именами, котлеток с хлебным мякишем, которые, как казалось – никуда не денутся, но и в лобстера с фуа-грой тоже, как казалось – никогда не обратятся. На пыльных тропинках ковровых дорог в бесчисленных институтах и ведомствах копилась особая, токсичная, высокоаллергенная пыль по имени «скука» – которую не умеет собрать ни один пылесос на свете…
Она неведома людям рынка. Человеку рынка скучать не дают – да он и сам не сможет.
– У меня – скажет он – праздник, который всегда со мной: каждодневно развлекаться воображением всяких ужасов, которые случатся уже к вечеру, или завтра-послезавтра, с высокой долей вероятности!
Чем более развита и разветвлённа его фантазия, тем натуральнее рисует она картины как глобальных, так и личных катастроф «на сносях». Вряд ли это приносит развитому воображению радость и веселье, но уж ему точно не скучно!
Страна, в которой в моду входили двубортные костюмы с ватными набивными плечами, превращавшими фигуру в неестественную трапецию – стремительно скользила в тот мир, в котором единственно-возможной хорошей новостью станет отсутствие всяких новостей.
Но пока… Пока ещё продолжалось «свободное падение». Для истории оно всегда – краткий миг, но для человека иногда может показаться долгим и нервным, как дрожаще-стреноженная пауза тогдашней, многим ещё памятной видеокасссеты-«VHS»…
***
На «Готторпке» Азиру экзаменовали за овальным столом в компании прожженых «волков» из разных ведомств – службистов с опытом следствия по экономическим преступлениям. Так договорились между собою Савл и Амирхан, игравшие в игры двух мужчин – двух очень разных, но одинаково-советских мужчин, равно не учитывавших фактор женщины. А женщина уже была! Очень ещё молодая, с ломающимся характером и эпатажными манерами, пытающася скрыть за внешней развязанностью глубокую внутреннюю неуверенность… Но была…
Азиру Бекову, «Азюльку-Козюльку» Кравино знал едва ли ни с младенческих ходунков. Замечая в скверике возле своего подъезда, по-свойски шутил с ней, дарил иностранные красиво упакованные конфеты, иногда импортные игрушки, и уж, конечно, не догадывался, как маниакально эта маленькая «Козюлька» в него влюблена. Так бывает, обычно у девочек, у мальчиков куда реже – когда чувство растёт вместе с человеком.
Савелий Иммануилович Кравино был сыном итальянского перебежчика, во время сталинградской битвы вышедшего с белым флагом на советские позиции. Назвался Эмино Кравино коммунистом – и полез в кузов. Развивал советское сыроварение, женился на русской девушке, нарожал детей – одним из которых стал унаследовавший флорентийскую внешность папы Савлик Кравино. И он вполне мог бы сойти за итальянского киноактёра, пока не улыбался. Улыбка у него была очень уж страшная, волчий оскал, и те, кто имели неосторожность его рассмешить – не радовались своему юмористическому успеху, хоть рассмешить его случалось нечасто.
Савлик готовился пойти по отцовским стопам, развивать молочную промышленность в СССР, но, поскольку идеально, с неподдельной изюминкой тосканского акцента лопотал по-итальянски – ещё студентом был «выцеплен» в особый отдел. И по «комсомольской путёвке» направлен в «органы». Где, собственно, и приобрёл эту волчью, несвойственную его тосканскому отцу, улыбочку…
Для маленькой Азиры он был воплощением романтики дальних странствий, пальм и океанов, представлялся каким-то запредельно величественным и желанным. С каждым его приближением она трепетала всем своим утончённым существом, со всей наивностью, на какую способна нисколько не испорченная девочка-подросток:
Да шуточное ль дело?!
Почти что полубог,
Известный всем Марчелло
В сравненьи с ним – щенок [2]
А самой большой трагедией в её жизни, когда она все губы себе вкровь искусала, глаза заплакала и назло отцу коротко постриглась – был заезд в квартиру Кравино «Шамаханской царицы» – жены из далёкой Шамахи, которую, как и положено в романтических сагах, воин-рыцарь привёз из далёкого похода… Долго после этого Азира старательно избегала встреч с четой Кравино, и Савелий Иммануилович, разумеется, ни сном ни духом не догадывался, какие трагичные страсти кипят на первом этаже его «парадной», в дворницком углу…
К тому моменту, когда девочка подросла, а её отец начал искать ей «перспектив по профилю её института» – Кравино вел отбор, как он говорил, ради конспирации – «для партконтроля».
Ему немножко претило присутствие на серьезном «мероприятии» этой остроскулой востроглазой «школьницы» в джинсовом костюмчике, темных очках, сдвинутых на лоб, выдувающей пузыри входящей в моду жевачкой. Но – утешал себя Савелий Иммануилович – она все равно не поймет, о чем речь, так что пусть служит для моих волков дополнительным раздражающим фактором…
Первой задачей Кравино поставил довольно простую ситуацию из практики. Рассказал, как в одном из скотоводческих районов нашей необъятной Родины сильно мухлевали с актами падежа скота (крупного и рогатого).
– Есть даже специфическая аратская поговорка – похвастался Кравино знанием материала – Дол падежом красен! Ну, вот чтобы они свои горы и долы падежами не склоняли, «Софья Власьевна» (т. е. советская власть) пошла на хитрость: стала сдавать аратам бычков на откорм по живому весу, и обратно принимать тоже по живому весу. Тут уже падежом не прикроешься – взял пять тонн, обязан к осени сдать десять, а иначе нарушишь плановый показатель.
– Итак, внимание, вопрос! – поднял палец Савелий Иммануилович – Каким образом могли бы скотоводы воровать в этой ситуации?
– А бычки были племенные? – спросила вдруг Азира Бекова, лениво почавкивая своей жевачкой.
Окружавшие службисты взглянули на неё, как на дурочку – и поделом. Кравино почувствовал их колкие перемигивания у себя за спиной, и смутился: тоже ведь, донесут, что случайных людей на собеседование водит.
– Да, да… – рассеянно отмахнулся он.
– Вариант ответа! – поднял руку фаворит гонки, зеленоглазый красавец, капитан ОБХСС. Кравино уже прикидывал его на роль своего помошника, и потому ободряюще улыбнулся:
– Прекрасно, Слава! Давай послушаем и обсудим…
– Они получают пять тонн, сдают по плану десять, а откармливают тонн на тринадцать-пятнадцать… Десять сдали, три тонны себе в багажник и на рынок спекулировать…
Кравино разочарованно поморщился.
– И где же ты, Слава, тут видишь воровство?
– Как где? – опешил фаворит – Мясо продается с рук по спекулятивной цене…
– Подожди! – влез в обсуждение тонконосый блондин из армейского интендантства – Им спустили план: нарастить за лето пять тонн… Они план выполнили… Какие к ним претензии?! Если возникают большие излишки, то это плановиков надо прищучить, а аратам полагается вроде премии за ударную работу… Я прав, Савелий Иммануилович?
– Прав, Серёжа… Слава, подумай-ка получше, ты меня разочаровываешь…
– Кстати, мой вариант ответа, Савелий Иммануилович! – взбодрился интендант Сергей – Я думаю, что тут дело в приписках. Наиболее логично для скотоводов войти в сговор с весовщиками мяса и исказить весовые показатели…
– Как вариант можно принять… – раздумчиво согласился Кравино. – Но ты, Сергей, некорректно поступаешь с условием задачи… Весовщиков в ней не было, были только скотоводы. Вообрази, что весовщики – кристально-честные люди. Что тогда? Получается, арат и украсть уже ничего не сможет, ха-ха!
Возникло некоторое молчание – и в этой суконной тишине маленькая востроносая пигалица с черными, как у отца, глазами ночи, вдруг по- школьному подняла руку:
– Можно мой вариант?
– Давай, Азирочка… – покровительственно кивнул Кравино, ожидая очередной детской глупости.
– Савл Манулович, если бычки племенные, то их можно в течении лета подменить всяким полудохлым сбродом со стороны, и сдать 10 тонн полудохлых ублюдков вместо 10 тонн сортовых… Мясо оно ведь и есть мясо, а племенной бычок явно стоит дороже какой-нибудь деревенской развалины…
– Хм… – крякнул Кравино от неожиданности. Его «волки» сгорали от стыда, хотели бы на чем-то подловить пигалицу, доказать её неправоту. Но как не признать, что она верно задала вначале уточняющий вопрос, и что она верно решила логическую комбинацию, не прибегая к «потусторонней» помощи коварных весовщиков?
– Ещё есть варианты? – растерянно теребил полу пиджака Кравино.
Других вариантов не было.
– Хорошо… – покачал головой Савелий Иммануилович – теперь другая задача… Один крендель построил дачу из ворованных стройматериалов. Наша задача – разоблачить его. Беда в том, что он хитер и на все наши запросы предъявляет магазинные чеки: вот, купил в магазине кирпич, вот – купил шифер, паклю, и так далее…
Зеленоглазый Слава, наученный горьким опытом, теперь первым не лез. Первым выскочил долговязый и немного нескладный Борис из контрольно-ревизионного управления.
– Савелий Иммануилович, если чеки фальшивые, то наверняка экспертиза докажет…
– Покупка, безусловно, фиктивная, но чеки – оказались подлинными. Грубо говоря, наш крендель собрал их по строительным магазинам, где они, как мусор, валяются… И, чтобы ими не сорили, там ставят такие специальные мусорные коробочки для чеков… Каждый вечер – полна коробочка, видел?
– Приходилось…
– Ну вот, и теперь, Боря, он смеется над нами, потому что экспертиза нам не помощница…
– Тогда проверить его доходы и выяснить несоответствие! – всё ж таки не удержался от участия Слава из ОБХСС. – Если у него, допустим, небольшая зарплата, а дом построен в кратчайшие сроки, и мы можем…
– Хорошо! – улыбнулся Кравино – давай заострим ситуацию. Он – это я. Задавай мне вопросы, а я буду отвечать…
– Вот ваша справка о доходах! – увлекся игрой Слава – Вот справка о расходах! Ваши расходы, гражданин Кравино, превышают доходы, как вы это объясните?
– А что, по-вашему, у меня нет жены? Нет родителей? Нет родственников, у которых я перехватываю взаймы? – актерствовал Кравино.
– Но… Но… – растерялся Слава.
– Савелий Иммануилович! – вступила в дело Азира Бекова – У вас чеков очень много… Как я понимаю, вы покупали стройматериалы по частям, не так ли?
– Совершенно верно! Как соберу некоторую сумму – зарплату получу или в долг дадут – бегу, покупаю…
– Как умный человек вы, конечно, записывали: где, когда, и сколько куплено?
– Азира Амирхановна – Кравино в первый раз назвал пигалицу по имени отчеству, и это уже о многом говорило. – Я опасался, что могут возникнуть вопросы, и потому, конечно, вел дневник стройки, где все расписано по дням: в таком-то магазине такого-то числа куплено столько-то пакли…
– Отлично. И вы могли бы предоставить следствию эти данные?
– С удовольствием…
– Итак… – улыбнулась Азира совсем ещё детской улыбкой – открытой и наивной – Мы, товарищи, получили сводку покупок. Мы подозреваем, что покупки на самом деле не совершались, а чеки подобраны с пола, и не относятся к тем вещам, которые якобы прикрывают… Все товары, которые приобрел подследственный Кравино, принадлежат к категории остродефицитных, и бывают в магазинах далеко не каждый день… Таким образом, нам стоит проверить, был ли в данный день в данном магазине завоз шифера… Скорее всего, условные данные гражданина Кравино разойдутся с росписью завозов… Он утверждает, что купил шифер в таком-то магазине в такой-то день, а по данным магазина выходит, что там весь шифер месяц назад раскуплен, и нового завоза не было… Так мы докажем, что подследственный Кравино врет, и записи его – фиктивные.
– Однако! – крякнул Савелий Иммануилович – не хотел бы я попасть в такой переплет, Азира Амирхановна…
…Когда все ушли, заместитель «по провокациям» Павел Георгиевич Нерадов, позывной «Нитрат», поделился с шефом несколько странными предположениями.
– Как угодно, Савл Манулович, но не нравится мне эта девчонка!
– Почему? Из-за возраста?
– Нет, возраст как раз плюс… Нам чем моложе, тем лучше, у них сил больше…
– А тогда что?
– Ведьма она, Савл Манулович! – сознался «Нитрат», нервно дрогнув плечом. – Цыганка, глаза чёрные, как антрацит, и натура, по всему видно, тёмная, готическая…
– Так ведь и я, Павлуша, не блондин! – усмехнулся Кравино, и от ухмылки его ещё сильнее побежали по хребту «Нитрата» мурашки…
***
Более всего на свете девочка Азира Бекова, потом ставшая женщиной Азирой Орлаевой, ненавидела фильм «До свидания, Лукумо!». Ничем разумным такую ненависть объяснить нельзя, это лёгкий и весёлый музыкальный фильм-ревю 1982 года. Его снимал именитый гость Советского Союза, польский режиссёр Бзденек Кидальски, по сути, о самом себе, с целью – как он насвистел партийным органам – «в эстрадной форме прославить дружбу социалистических народов». По сюжету фильма, варшавский залётный хореограф ставит где-то в Азии шоу-представление «Шамаханская царица» по сказкам поэтического «аса» Пушкина.
