bannerbanner
Лилофея – невеста водяного царя
Лилофея – невеста водяного царя

Полная версия

Лилофея – невеста водяного царя

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
6 из 9

– Почему ты не пришла раньше, принцесса? Ведь я тебя звал! Я жду здесь тебя каждую ночь! Морская Радуга построена с помощью магии для тебя одной.

Голос музыкой разливается над морем. Нефритовая поверхность под ногами начинает скользить, как лед. С моста так легко упасть. Перила, свитые в форме русалочек, тритонов и медуз – единственное предохранение от падения прямо в море. Такое ощущение, что мост за ночь выстроил какой-то сказочный великан, которому все море по колено.

Какой-то золотой экипаж катит по мосту, источая дивное сияние. Он подъезжает и вдруг оказывается, что размером он не выше ее колен. И это вовсе не карета, а какое-то существо с жабрами из золота. Оно поднимается с карачек и вдруг становиться с нее ростом.

– Прости, я не привык ходить по земле, – говорит оно. – Плавать намного удобнее. Ты поймешь, когда сама испытаешь.

У него трезубец в руках, а во лбу растут крупные жемчужины. Золотые и коралловые жабры сверкают. С ним рядом приятно и страшно!

Лилофея проснулась, а коралловый гребень в форме трезубца уже лежал на туалетном столике. Еще один подарок неизвестно от кого и невесть кем доставленный. Она уже к ним привыкла. Хотя нет! Теперь она знает, от кого они. От водяного царя!

Раньше ее голова разрывалась от вопросов и домыслов: «откуда подарки? Если б кто-то их приносил, то слуги бы его заметили и начали бы чесать языками, пока сплетни не дошли бы до царедворца, а там и до самого короля. Разве только кто-то, договорившийся с прислугой, приносит их тайком, когда она не видит. Но павлин бы заметил и тут же обличил посыльного. А вдруг он с ним в сговоре? Может приносить вещи и сам. Ведь если подумать, то подарки стали появляться во дворце одновременно с появлением самого павлина».

Больше мучатся домыслами не приходилось. Теперь все было предельно ясно. От кого дары она уже не сомневалась. А вот насчет сна не была уверена. Что это за сон, который ярче, чем реальность? В голове все еще гудело от скрежетания золотых жабров по мосту, к этому примешивался другой звук – скрип клетки, где держали морское существо.

– Урун! – Лилофея произнесла его имя вслух, как будто это могло дать ему шанс выбраться из темницы и прийти на ее зов. Ощущение было такое, будто тварь из моря стоит рядом и смотрит на нее своими хитрыми глазами. Даже на ковре виден мокрый след. Но Урун не может быть здесь. Если б он нашел способ сбежать из казематов, то в замке давно бы уже подняли тревогу.

Вчера Моррин наотрез отказался рассказать что-либо про Уруна. Например, откуда он его знает и что у них за отношения? Но Лилофея догадалась и сама. Наверняка, Моррин уже встречал его во время своих плаваний и, похоже, он заключил с существами из моря какую-то сделку. Его не стоило за это осуждать. Моряку, попавшему в шторм, даже пакт, предложенный дьяволом, покажется милостью судьбы. Все лучше, чем погибнуть в волнах. Почему же Моррин стыдиться того, что пошел на вынужденную уступку морскому народу? Урун как раз и был морским дьяволом. Только он попросил с Моррина не незримую душу, а что-то более весомое. Любопытно что?

Она ломала голову, а Урун как будто присутствовал рядом, шептал ей на ухо, распространял по спальне вонь морских водорослей и соленой воды.

– Спустись ко мне! Давай поговорим еще! – звучал его зов в голове.

Лилофея схватила зеркальце, подаренное водяным. Если оно способно показывать морское дно, то сможет показать и Уруна. Оно услышало ее, еще до того, как она высказала вслух пожелание. Вместо нимф на коралловых рифах, в зеркале вдруг появились решетки и цепи. Зеркало, как глаз шпиона, заглянуло в темницу. Урун уже успел добраться до одного из стражников и теперь пожирал его останки. Другие охранники пытались травить существо в клетке огнем, но оно только хохотало и напевало что-то на незнакомом Лилофее языке. Песенка была похожа на издевку, а еще на зов, обращенный к тем, кто живет на дне моря. Лилофея чувствовала, как вибрирует зеркальце вместе с тем, что выплывает из глубин.

Нужно остановить Уруна. Но как? Моррин сказал, что не поведет ее больше в темницу, потому что это слишком опасно. И вообще он сделал ошибку, что отвел ее туда в первый раз.

Сенешаль, насидевшийся в клетке, притих и уже не пел. Второй министр смилостивился и разрешил иногда выпускать павлина из клетки, но удерживать его на золотой цепочке, колечко от которой крепилось к лапе птицы. Он почему-то боялся, что говорящий павлин может куда-то улететь из Оквилании. А вдруг он шпион, способный разболтать кому-то секреты государства, которые подслушал, пока свободно летал над окнами? Вот как опасно болтать, не закрывая клюв, под носом у родовитых чиновников. Никогда не знаешь, как они отреагируют даже на птичью болтовню.

– В следующий раз меня запрягут в королевскую колесницу, – шумно жаловался Сенешаль, пока Лилофея наматывала цепочку от кольца на его лапке себе на запястье.

– Ты сам доболтался! Нужно было хоть иногда держать язык за зубами… то есть за клювом. Даже не знаю, есть зубы у птиц? По-моему у тебя только клюв и как бы в следующий раз на него не закрепили колечко.

– Твоему кавалеру сейчас не до меня. Твари из моря куда большая напасть, чем говорящий павлин.

– Господин второй министр Болдуин не мой кавалер.

– Рассказывай!

– Я серьезно. Он вечно занят государственными делами.

– И наблюдением за тобой.

– Ну, – она пожала плечами, – я тоже государственное дело. Я ведь королевская дочь.

– Кстати, единственная. С таким приданым, как у тебя, сразу ясно, почему этот Болдуин от тебя глаз не отводит. Уломать совет министров, отдать тебя за него замуж, и вся Оквилания у него в кармане. Страна озер, фонтанов, банановых рощ, кокосовых пальм, тропических лесов – райский куш для министра Болдуина. Да еще и красавица в придачу.

– Ты говоришь так, как будто сам был бы не прочь на мне жениться, – отшутилась она.

– Конечно! – радостно замахал крыльями Сенешаль. – Если я буду твоим мужем, то стану королем Оквилании, и мне не придется сидеть на цепи. Скажи, что сейчас ты на полном серьезе сделала мне предложение!

Лилофея промолчала. Зачем его расстраивать? Бедняга и так насиделся в клетке.

– Я буду носить корону, которую изготовят лучшие ювелиры Оквилании по размеру моей головы, – размечтался павлин, – буду порхать над троном, пока ты на нем сидишь и правишь, и давать тебе мудрые советы. Со мной тебе и министры станут не нужны. Если ты заметила, то моя голова крошечная, но столько умных мыслей, как в ней не уместилось бы и во всех библиотеках мира.

– Кстати, а как ты узнал о вторжении морген, то есть морских жителей, во дворец? – прервала она его радужные мечты.

– Увидел в твоем зеркальце.

– То есть оно, как всевидящий глаз, наблюдает за всем кругом?

– Нет, только за теми объектами, которые выползли из глубин. Оно всюду их видит. Как и подводное царство.

– То есть если я захочу, чтобы оно показало мне огненных драконов из Тиории, то этого оно не исполнит.

– Почему же нет? Если они будут дышать огнем на волны или вступят в контакт с морскими жителями, то ты их увидишь.

– А в любом другом случае нет?

– Зеркало показывает лишь те уголки мира, куда вторглось море. Например, если водяной царь придет с предложением к королю любого государства, то будешь видеть весь тронный зал лишь до тех пор, пока от морского посланника по окончанию разговора не останется лишь мокрая лужа на полу.

Занятно! У нее есть всевидящее зеркальце с ограниченными ресурсами. Но это лучше, чем ничего.

– Значит, ты – окно в подводный мир, – обратилась Лилофея напрямую к зеркальцу. – Покажи-ка мне Морскую Радугу!

И оно показало! Нефритовый мост возник в зеркальце, а ощущение было таким, будто она очутилась прямо на нем. Даже скользкий нефрит под ногами был таким реальным. И вдруг он превратился во что-то другое. По какой поверхности она ступает? Мост то из кораллов и жемчужин. То из красного золота. То из костей мертвых рыб, в которых застряла живая русалка. Лилофея попыталась ее освободить, а та вдруг накинулась на нее.

– Мы соперницы, – прошипела она. Это была Нереида, и видение оборвалось.

Все из-за того, что Сенешаль больно клюнул ее в плечо.

– Очнись! – верещал он.

– Ты не сказал мне, что это зеркальце способно не только показывать, но и переносить куда-то.

– Не тебя саму, лишь твое сознание. И это опасно! Ты можешь заглядеться на подводный мир и уже не очнуться. Будешь ходить всюду с зеркальцем в руках, как сомнамбула, и ничего не соображать.

Печальная перспектива. Сознание, действительно, будто затягивало в зеркальце. Лилофея поспешно его отложила.

Чем пялиться в него, лучше поискать возможность еще раз встретиться с Уруном? На этот раз это будет сложно. Придется применить всю свою изобретательность. Ей очень хотелось остаться и побеседовать с ним наедине без присутствия рядом настороженных стражников. Возможно, тогда он раскроет ей какие-то тайны, о которых не смеет заикнуться при свидетелях. Но как к нему попасть без помощи Моррина. Отец точно не разрешит навестить чудовище в клетке. Разве только кто-то из придворных шутки ради поможет.

На крытых галереях замка, по-прежнему, пылали ряды факелов. Приезжим гостям днем такое зрелище казалось довольно странным. Только коренные жители Оквилании понимали, в чем дело.

По галерее с видом на море лениво прогуливалась одна из придворных дам в роскошном зеленом наряде. Бедняжка обмахивалась веером, полностью игнорируя пажа, который шел за ней еще и с опахалом. Леди Моралла вечно страдала от жары.

Лилофея направилась к ней, сжимая цепочку, вынуждающую Сенешаля не отставать от нее. Такое приспособление и впрямь навевало мысль, что она обручена с павлином, и ей некуда от него деться. Не цепочка, а обручальная цепь! Но леди Моралла не заметила в этом ничего странного.

– Тут, как в печи, – пожаловалась она.

– Что-то я давно тебя не видела, – Лилофея остановилась рядом с ней.

– Разумеется, – Моралла усиленней замахала веером, создавая целый ветерок. – Ты ни на кого не смотришь кроме своего павлина. Кстати, правдивы ли слухи, что он говорящий?

– Ну… – Лилофея лишь потянула за цепочку, за которой вынужден был лететь Сенешаль. Обычно он упрямо молчал в присутствии свидетелей, но сейчас вдруг крякнул что-то о том, что прекрасная леди Моралла должна держаться как можно дальше от огня.

– Дамам с кожей прозрачной, как у водяниц, близость пламени противопоказана, – проворковал он явно где-то заученную льстивую фразу.

– Спасибо, дружок. Я сама это знаю, – благосклонно ответила она.

– Подойдете чуть ближе к огню, и ваша кожа запузырится, покроется сыпью, – продолжал верещать Сенешаль.

– Он хоть понимает, что говорит? – на этот раз Моралла обратилась уже к Лилофее.

– Вряд ли, – отмахнулась принцесса. Ей вдруг почудилось, что из-под зеленого шлейфа Мораллы высовывается мокрый хвост с раздвоенным плавником. Видение длилось мгновение, пока леди Моралла не одернула шлейф.

Наверное, показалось! Должно быть, у нее солнечный удар. Лилофея приложила руку ко лбу. А Сенешаль у нее над головой усиленно замахал крыльями. Цепочка с кольцом для лапки – была хитрым изобретением. Она не давала улететь ему далеко, но оказалась достаточно длинной, чтобы он мог взмыть под самый потолок. Так они с Сенешалем никогда не расстанутся.

– Ты будто с ним помолвлена, – пошутила Моралла и лучезарно улыбнулась. Зубы у нее были красивыми, мелкими и ровными. Ну, прямо как жемчужины! И кожа на лице такая тонкая и прозрачная, что, кажется, сквозь нее просвечивают вены. А еще у нее скулы чуть приподняты и изогнуты, прямо как бугорки на мордах морских жителей. Но ей это шло. Моралла была рыжей, зеленоглазой, статной и чем-то напоминала морскую фею.

Ну, вот. Теперь она всех будет сравнивать с морскими жителями. Лилофея поймала себя на мысли, что ее тянет назад к Уруну и тем странным существам, которые приходят из глубин и которые так опасны, что от них лучше бежать без оглядки.

– Кстати, ты не видела в сумерках необычного корабля в виде русалки или необычный мост над морем, скажем, из нефрита? – спросила Лилофея.

– А ты шутница!

– Я серьезно!

– Нет, я ничего такого не видела. По вечерам я музицирую и обращаю внимание только на свою арфу. Она будто оживает, когда я касаюсь ее струн. Как-нибудь послушаешь мою музыку?

– Да, непременно, – машинально кивнула Лилофея. На самом деле все ее внимание было приковано к морю.

– Тебе не стоит так заглядываться на волны, – предостерегла Моралла. – А то вдруг кто-то утянет тебя на дно.

– Ты про тех тварей, что приползают к берегам из пены морской и нападают на людей?

– О каких тварях ты говоришь? – Моралла изумленно захлопала кукольными ресницами. – Уж не о крабах ли, раках, скорпионах, медузах и прочих милых существах, которые сами сюда ползут, чтобы на кухне из них приготовили ужин для всего королевского двора.

Милых существах? Она шутит или говорит с сарказмом? Как можно называть крабов или скорпионов милыми существами? И почему она ничего не знает об опасных лазутчиках из моря? Или просто притворяется, что ничего не знает? Факелы, расставленные днем на парапетах, ее ничуть не удивляют, как и большой костер, разложенный охраной у пустынного берега. Значит, она должна что-то знать. Зачем же притворяться неосведомленной? Она ведь не актриса из плавучего театра, а изысканная леди. Ей не к лицу притворство.

Кстати, если задуматься о плавучих театрах, которые нередко причаливали к берегам столицы, чтобы дать представление. Не мог ли корабль в виде деревянной русалки быть таким театром? Если да, то почему никто с него не сошел на берег, чтобы созвать публику на вечерний спектакль. Обычно такие спектакли давали вечером на большом канале в столице или на озере у королевского двора. И чаще всего плавучие театры располагались в больших гондолах или барках. Целый корабль-театр это что-то новое.

– Я видела необычный корабль, – призналась Лилофея Моралле. Почему-то ее потянуло на откровенность с придворной дамой, будто Моралла обладала умением молча вытягивать из собеседника признания.

– Правда? – Моралла сделала изумленный выдох. Страусовое перо с крупным изумрудом слегка качнулось от ветерка в ее волосах. – Чем он был необычен? На мой взгляд все корабли абсолютно одинаковы. Разве только размеры и резные фигуры на носу у каждого разные.

– Тот корабль, о котором я говорю, был сделан очень искусными мастерами. Они сумели обтесать дерево так, что весь корабль выглядит, как большая деревянная русалка. Нос корабля это ее голова с волнистыми волосами, бока – это ее чешуйчатый хвост. А мачты вздымаются над всем этим, как наросты из спины. Поразительно, правда?

– И тебе все это приснилось?

– Нет, я видела на самом деле.

– Ни за что не поверю.

– Думаю, этот корабль мог причалить в порту.

– Будь оно так, слухи о нем разнесли бы уже по всему государству. Корабль, копирующий фигуру русалки! Такое не каждый день увидишь!

Моралла сочла ее выдумщицей. Как неприятно! Лилофея на миг прикусила язык.

– Ты веришь в русалок? – все-таки после паузы спросила она.

Моралла вдруг испугалась. С чего бы это? Даже веер дрогнул в ее руке.

– Что за басни?

Почему ей так неприятно? Обычно так ведут себя люди, которые видели что-то такое, о чем дали клятву никому не говорить. Она и вправду видела что-то такое, о чем не хочет поведать?

– Не бывает никаких русалок! Не верь в это! – обеспокоилась леди Моралла. – Кто бы тебе о них не говорил, он врет! Не стоит верить всему, что услышишь.

– А если увижу своими глазами…

Разговор окончить им так и не удалось, потому что к ним уже направлялась Морисса с Изменником на плече.

– Ваше высочество! – в присутствии свидетельницы она решила сделать чинный реверанс. – Вас срочно вызывают к гостям.

– А это не может подождать? – Лилофеи почему-то не хотелось идти.

– Его величество сказал, что никак не может.

– Ну, хорошо, – уходя с Мориссой, Лилофея все же обернулась еще раз на леди Мораллу и снова ей почудилось, что у той из-под платья вылезают и тянуться по полу морские плавники и щупальца. Принцесса даже ущипнула себя. И паж у Мораллы какой-то странный с зеленоватой кожей, как будто приболел. От какой болезни цвет лица становиться в тон водорослям и жабам?

– Неприлично так пялиться на придворных, – шепнула ей Морисса. Сама она чтила этикет во всех случаях, кроме тех, когда они оставались с принцессой наедине.

– Танцевать с пиратами еще неприличнее, – так же шепотом парировала Лилофея.

– Ну, на меня то никто не обратил внимание, а вот леди Моралла сейчас прожжет тебя подозрительным взглядом, а еще хуже начнет о тебе сплетничать. Ты сегодня явно не в себе, может, дело во всех этих жемчугах на тебе. От них веет холодом.

– Странно, почему Изменник не попытался перепрыгнуть с твоего плеча на опахало леди Мораллы.

– И впрямь странно, неужели он становиться верным? – Морисса потрепала питомца по загривку, от чего он довольно заурчал.

– По-моему ему чем-то не понравилась сама Моралла.

– С чего бы это?

– Тебе не кажется, что она не совсем такая, как все?

– Что ты имеешь в виду?

– Даже не знаю… ее походка, ее слова, и с платьем у нее что-то не так.

– Правда, а я и не заметила. У тебя точно не жар?

– Точно, – не говорить же про плавники под платьем. Ей точно показалось, ведь Моралла шла, а не плыла. Или все это влияние жемчуга? В голове стояло эха шума прибоя, с тех пор как она нацепила на себя сразу столько морских украшений.

– Кстати, о деле: из Султанита только что прибыли твоя дядя – местный король, и твоя кузина Орнелла.

– Вот оно что! Они ждут в тронном зале.

– Нет, принцессе Орнелле нездоровиться. Все из-за долгого морского плавания. У нее начались дурные сны, тоска, паника. Как там сказал, королевский лекарь, только что ее посетивший? – Морисса нахмурилась, припоминая. – А вот, она страдает глубокой депрессий. И ей нужно, чтобы ты ее развлекла.

– Никогда не слышала о такой болезни.

– Вероятно, потому, что в Оквилании от нее до сих пор никто не страдал.

– По всей видимости, ее завезла сюда Орнелла.

– Любопытно, что она привезла еще. Я слышала, в Султаните добывают прелестные полудрагоценные камни. Мне бы хоть браслет из таких, хоть брошку… Все драгоценности моей матери отец давно проиграл или пропил.

Морисса явно била на жалость.

– Ладно, если мне преподнесут что-то в дар, я отдам тебе, – великодушно пообещала Лилофея. Ей совсем не хотелось общаться с капризницей-кузиной, но видимо придется. Во время своего последнего визита в Оквиланию несколько лет тому назад, Орнелла вела себя так, будто она единственная королева островного государства, а все остальные здесь ее слуги.

Оказалось, что на этот раз Орнелла привезла с собой кое-кого необычного. Темнокожая чужестранка, на которую взирали с восхищением, приехала с принцессой Султанита на правах служанки. Но наряжена она была, как наложница из гарема. Все на ней звенело и мерцало. Выходит, и впрямь есть женщины с черной кожей! Где они только рождаются? Кругом все белокожие, а тут вдруг видишь тонкий девичий стан цвета темного шоколада. Служанка Орнеллы носила расшитые бисером шаровары и узкий лиф с блестками. Ее черный живот оставался полностью открытым, а в нем поблескивали медные колечки, вставленные прямо в кожу. Лилофея не могла отвести от нее глаз.

– Ее зовут Харизи, – шепнула Морисса, остановившаяся у входа в апартаменты, отведенные Орнелле. – Она проводит тебя к своей госпоже. А я пойду, потанцую еще с пиратами, только никому об этом ни слова. Но по дороге мне придется отнести твоего павлина назад в клетку. Второй министр запретил являться с ним к заморской принцессе. Мало ли, вдруг Сенешаль чего-то сболтнет о государственных тайнах Оквилании. Только я ни разу не слышала, чтобы он говорил. Не попугай ведь, все-таки. В общем, ты к принцессе, а я к пиратам.

Лилофея благосклонно ей кивнула и передала цепочку павлина. Пусть идет, куда хочет. Когда на пороге покоев Орнеллы стоит такое диво, не хочется ни на что отвлекаться. Харизи напоминала принцессу ночи, родившуюся с черной кожей и черными курчавыми волосами. В ноздри у нее были вставлены такие же колечки, как и в пупок, но ее красоты это ничуть не портило. На лбу сверкал обруч с крупным гранатом. Прозрачная вуаль от него спускалась до пояса. Кушак с янтарем удачно контрастировал с темной кожей.

До сих пор Лилофея видела только смуглых и темнокожих мальчиков, которых привозили в Оквиланию из-за моря и использовали, как пажей. Они понимали все приказы, но вечно молчали сами, как если бы были немыми. Кстати, они еще и не росли, а на всю жизнь оставались видом и ростом с ребенка, поэтому при дворе к ним относились, как к диковинным обезьянкам, не способным принять участие в разговоре. Харизи в отличие от них была взрослой, к тому же умела и говорить, и даже лучезарно улыбаться. Ослепительно-белые зубы поразительно контрастировали с черной кожей.

– Ты, наверное, тоже принцесса какой-то экзотической страны.

– Принцесса? – Харизи рассмеялась. – О нет, я всего лишь прислужница принцессы. Ее рабыня, если точнее.

– Рабыня? – Лилофее это не понравилась. Такое гордое существо и вдруг в рабстве у кого-то. В Оквилании рабов не было, а Харизи больше напоминала особу благородных кровей. От нее веяло мускусом, цукатами и какими-то восточными благовониями.

– Я готовлю духи для госпожи, – извинилась она, заметив, что гостья принюхивается.

– А я? Меня здесь ждут. Я местная принцесса, Лилофея.

– Я вижу! Та самая кузина, которая больше всего любит платья голубых оттенков. Орнелла говорила о тебе, но не сказала, что ты так хороша собой. Я полагала, ты исключительно модница и капризуля, которая вбила себе в голову, что кроме нарядов голубого цвета, ей ничего не идет. Но ты другая.

Для Орнеллы было не накладно приписать кому-то другому все вздорные черты собственного характера, но насчет любви к голубым оттенкам она не соврала. Вернее, морским оттенкам, как их теперь называла принцесса.

Харизи вдруг заметила что-то и потянулась, чтобы прикоснуться к Лилофее.

– Ты из них! – определила она. – Из морген.

– Нет.

– Отсюда твоя любовь к голубым оттенкам. И от тебя веет свежестью морского бриза, как от большинства морген. Это так приятно.

Наверное, ее сбили с толку, украшения, подаренные водяным. От них, наверняка, веяло морем. Лилофея навешала на себя столько жемчужных браслетов и бус, что они выглядели, как доспехи поверх корсажа. Она сама не знала, зачем навешала на себя столько побрякушек. Просто в жемчуге она вдруг начала чувствовать себя уютнее, чем без него. Даже серьги у нее теперь были жемчужными, и тиара тоже с длинными жемчужными подвесками, запутавшимися в волосах. Второй министр Болдуин сегодня утром посмотрел на нее с осуждением, но вслух замечаний не сделал.

– Многих пленяет море, – загадочно произнесла Харизи, потрогав одну из жемчужных подвесок у щеки Лилофеи, – но мне кажется, что ты сама пришла из него.

– Ты ошибаешься! Я родилась здесь. На суше.

Но черные ноздри Харизи уже подозрительно раздулись, улавливая какой-то аромат.

– На тебе запах одного из подводных полководцев. Ты точно из морген, раз общалась с ним.

Так вот в чем дело! Урун! Когда она разговаривала с ним, он ее касался. На ее коже осталась зеленая слизь от его когтей. По всей видимости, Хиризи обладала каким-то особым обонянием и могла различать запах склизких морских жителей даже на тех, кого они недавно коснулись.

– Значит, ты обладаешь способностью спускаться под воду и наблюдать своими глазами все чудеса морского дна. Как я тебе завидую! Говорят, там еще прекраснее, чем в сказке. Многие называют подводное царство морским раем. Но там еще и опасно. Однако мне бы так хотелось взглянуть на все это хоть мельком.

– Но я там не была, – возразила Лилофея. Разве только во сне, но о своих снах она Харизи рассказывать не стала. Зачем рисовать себя сумасшедшей в глазах служанок? Те, кто сами не видят такие сны, ни за что не поверят в то, что сказочная подводная страна может присниться кому-то другому.

Харизи смутилась от уверенности в голосе принцессы.

– Тогда где ты разговаривала с вожаком подводных стай?

– С тем жутким существом, – Лилофея не решилась назвать Уруна по имени. – Его держат здесь, в казематах замка, очень глубоко под землей.

Харизи даже вздрогнула.

– Невероятно! – только и пролепетала она, при чем в ее тоне было больше осуждения, чем удивления. Такое ощущение, что она хотела на самом деле сказать: «Как только люди посмели? Неужели они не понимают, какую беду зовут на свои головы?»

От Харизи теперь буквально разило неприязнью ко всем и всему здесь, поэтому Лилофея попыталась перевести тему на что-то более безобидное.

На страницу:
6 из 9