Северный ветер. Том 2

Знал бы Даримас, какая страшная война идет в моей душе! Как сильно я хочу спрятать гахтар, чтобы Акха не вручил его другой! Как трудно раненому сердцу выстоять перед желанием привязать мьаривтаса к себе Узором!

Если бы я хоть немного уверилась, что Акха выберет меня не потому, что так повелит воля мархээарисс… Если бы словом или делом он показал, что совпадают наши желания, а не боль брошенной женщины и страсти вольного даара… Но в моем лице Акха видит лишь утрату. Порушенные надежды и несбывшиеся мечты. Отсрочку на пути к счастью.

Возможно, Даримасу повезло не встретить мьори перед ее гибелью – у его боли было бы лицо. Образ женщины мучил бы кумхарида до самой смерти, как я мучаю мьаривтаса одним присутствием. Он смотреть на меня не мог в библиотеке! Улетел, потому что не мог сохранять покой духа рядом со мной!

Даримас словно прочел мои мысли, да не те, чтобы утешить.

– Он лишился Узора, мархээарисс. Подобное разбивает душу на осколки. Но мьаривтас стойко принял удар и сохранил власть над даром. Я оставил его впервые за много зим, уверенный, что он выстоит в битве ради будущего рода Джахар.

Я вцепилась в волосы.

Больно. Больно! Неужели Даримас не видит, что делает только хуже?!

– Он видит в тебе…

«Свою утрату…».

Я хрипло перебила его, меняя тему:

– Ты сказал, что уже умер бы. Ты не уверен, что одолел бы Акха?

Кумхарид озадаченно помолчал, но ответил:

– Верный удар бюдагара обрывает не только жилу дара, но и жизнь рубящего.

Вот же… У дааров даже оружие требует жертв!

– И ты готов к такому исходу? Согласен на него?

Даримас кивнул, разглядывая вновь заскучавших кайдахаров.

– У меня боле нет иной цели, и эту я считаю достойной. Я утратил будущее рода и стал стражем Кахаэра. Я не просил об этом, как и ты. Но это был мой выбор.

Он пристально посмотрел на меня.

– Едва луч начинает свой ход, ты, Дана Торрес, делаешь выбор – жить, улыбаясь, или горевать об утраченном. Скажи, сколько раз после нашей встречи ты выбирала второе?

Я стыдливо потупила взгляд.

– Несколько раз точно. Оно дается проще.

– Однако сидишь рядом, выбрав первое.

Я глухо огрызнулась:

– Одно другому не мешает.

Даримас усмехнулся.

– Утратив все, что виделось смыслом существования, ни я, ни ты не утратили главное.

Он прижал ладонь к груди и тепло улыбнулся.

– Нашу суть.

Я хотела отметить, что свою еще не раскрыла до конца, но не стала портить вдохновляющую речь. Шмыгнув носом, посмотрела на вход в тоннель.

– Уговорил. Пойдем будить воду.

Я вытянула раскрытую ладонь в сторону мокрого плаща и спросила:

– Что сделать, чтобы высушить его?

– Подчиняя дар, ты подчиняешь стихию. Она повинуется твоему желанию.

Я недоверчиво нахмурилась.

– Мне нужно захотеть высушить его? Так просто?

Даримас задорно улыбнулся. Я посмотрела на плащ и мысленно потянулась к огню. По руке потек жар. Кончики пальцев закололо. Воздух пошел рябью…

Кайдахары беспокойно ржали. Кумхарид хохотал, рухнув на траву. А ошалевшая мархээарисс вопила, нарезая круги вокруг полыхающей поляны.

Что ж, если Акха закует мироздание в лед, думаю, мне удастся его растопить!

Глава 2

Восьмой рассвет, встреченный у колыбели, растекся по скале розовыми и желтыми красками. Я мрачно глянула на безоблачное небо над далеким Харадгаром.

Не скажу, что меня тянуло в замок. Во-первых, мьаривтаса там не было. Я не представляла, как смотреть ему в глаза, зная, что увижу в них лишь равнодушие к Дане Торрес и восхищение к мархээарисс. Но возвращаться в двор Севера без привезшего меня правителя ощущалось… вторжением в чужой дом.

Во-вторых, дар воды я так и не разбудила. Да и облик даара еще ни разу не приняла – Даримас настаивал на необходимости повременить.

«Ты хочешь выстроить дом, не укрепив основание», – повторял он, напрочь игнорируя, что один раз я дааром уже обернулась.

Думаю, попросту боялся, что зашибу хвостом.

Но и на «жизнь» в колыбели не осталось ни сил, ни терпения!

– Может, попробуешь атаковать? Дар тверди проснулся, когда Акха…

Даримас изумленно уставился на меня. Я раздраженно повела плечами.

– Что не так с моим предложением?!

– Я не могу напасть на тебя. Ты – мархээарисс.

Я проглотила нетактичное: «твоему роду хуже не станет!» и мягко начала:

– Акха сказал, что первая мархээарисс победила мьаривтаса двора света. Полагаю, это значит, что он ее атаковал.

– Потому что она бросила ему вызов, чтобы доказать право силы.

Я раскинула руки в стороны.

– Я должна бросить тебе вызов, чтобы мы сдвинулись с мертвой точки?!

Мужчина выразительно посмотрел на выжженную поляну. Драха, привезший в колыбель еду и вино два хода луча назад, исцелил землю и корни, и прогалина успела опушиться молодой травой. Но намек был ясен – я толком не справлялась ни с одним даром. О каком противостоянии может идти речь?

– Тогда давай вернемся в Харадгар. Я запрусь в библиотеке и буду читать про дары, пока не разберусь, как они работают. Если вдруг стану дааром, места хватит развернуться!

Даримас проглотил смешок и наставительно начал:

– Дана, в твоих руках – могущество. Но эти руки принадлежат неумелому дитя…

Я не стала дослушивать и направилась к тоннелю, запалив огонь на кончиках пальцев. На этот раз вышло сносно – он не гас и не пытался уничтожить все живое вокруг.

Путем проб и ошибок выяснилось, что управлять даром не так уж сложно. Но недостаточно желать результата – важно тщательно отмерить силу. По капле! И не тянуться к тверди, когда возникает желание спалить живьем порядком надоевшего кумхарида.

В колыбели я прошла к бассейну и присела на каменный борт. Вода едва заметно светилась, и я вспомнила, как с пальцев Акха срывались и разбегались по чаше искры.

Тоска и тревога, которые я душила с его отлета, атаковали вновь. В груди заворочались битые стекла, воздух встал в горле комом. Захотелось выбежать из-под горы и вдохнуть озерную свежесть полной грудью, разорвать стянувшие ее оковы… но оков не было.

Чем дольше мьаривтас отсутствовал, тем сложнее было не думать о том, где он и чем занимается. Я гнала прочь мысль, что он может коротать время в объятиях другой, но продолжала мучить себя яркими образами – лишь бы не думать о том, что за время отсутствия у Акха появился настоящий Узор.

Мьаривтас снился мне и во снах неизменно уходил, оставляя рыдающей на полу в библиотеке. Это… было больно. Оглушительно. Словно невидимый мучитель раз за разом отрывал от меня куски плоти. Колодец в душе отзывался протяжным эхом успевших попасть в его недра чувств. И у каждого было лицо Акха…

Чем громче звучало эхо, тем сильнее я убеждалась – когда мьаривтас вернется, нужно еще раз поговорить с ним. Он ведь сказал в библиотеке, что я – его солнце! Нужно выяснить…

Ироничный голос Харона пронзил виски иглами: что именно?

«Способен ли Акха отделить мархээарисс от Даны Торрес».

Шелестящий издевательский смех стал ответом моей наивности. И другой голос, мой:

«Мархээарисс – не титул, а суть. Роль, выданная роком! Перед тобой открыты все двери! Сотни возможностей! Но ты страдаешь, лишившись навязанного мужчины, который разглядел в тебе солнце из-за временной роли в его жизни! Почему?!».

Ужасно хотелось ударить себя по груди, зажав в кулаке мощь тверди, чтобы сердце забилось ровно, а стекла перестали ранить нутро. Чтобы ушла мучительная тоска…

Даримас присел на борт с другой стороны бассейна и коснулся воды. Голубые искры сорвались с его пальцев, метнулись в разные стороны, и вода засветилась ярче. Я погасила огни, всматриваясь в переливчатое мерцание.

Всю жизнь вода была моей стихией. Моим покоем. Я стремилась к ней. Рядом с ней наполнялась силой и освобождалась от тревог. Почему же сейчас она не поддается?!

И, словно отвечая на вопрос, битые стекла снова взрезали нутро. Удивительно, что я до сих пор не кашляю кровью…

– Я не обрету покой в колыбели.

– А где обретешь?

– Сомневаюсь, что обрету его в скором времени в той мере, в какой он необходим, чтобы вода подчинилась.

«Пока не поговорю с Акха – точно не обрету. Никакой».

Как же хочется порыдать от души! С надрывом, катаясь по полу…

– Мне жаль, что я потратила твое время, но нам лучше вернуться.

Даримас коснулся моего предплечья, и я вздрогнула от неожиданности – он снова оказался рядом! Но ведь только что сидел в десяти шагах от меня!

– Как ты это делаешь?! Как передвигаешься так быстро?

– Слышу твой дар и тянусь к нему.

Я кашлянула и отодвинулась от собеседника.

– Почему ты его слышишь, а я – вижу?

– Наши силы разнятся. Я слышу голос дара. У каждого он свой. Вода журчит и шелестит прибоем, пламя рычит и трещит, твердь отзывается гулом и вздохами…

– А стужа?

– Воет и свистит.

Я натужно сглотнула.

– А… тлен?

Даримас склонил голову набок.

– Хрипит, сухо, неприятно. От его голоса першит в горле. А что видишь ты?

– Шар света. Он бьется в такт сердцу, от него расходятся нити разных цветов. Полагаю, каждому дару присущ свой. У Драха нити зеленые, а у тебя – голубые и белые.

– А у тебя?

– Красные, зеленые и белые.

Даримас задумчиво хмыкнул и попросил:

– Представь, что среди твоих… нитей есть голубые.

Я послушно вообразила, как по шару в груди пробежала рябь бликов, и клубок голубого света расплелся тонкими волокнами. Понимая, чего кумхарид добивается, вытянула руку над бассейном, позвала воду и открыла один глаз. Попыталась снова.

Ничего не произошло.

– Это бессмысленно. Давай вернемся в Харадгар.

– Твоя воля ведет меня, мархээарисс.

Я злобно зыркнула на едва различимого в темноте Даримаса.

– Скажешь так еще раз, и я заставлю тебя пожалеть.

Мужчина весело засмеялся, но вдруг посерьезнел.

– Могу я попросить тебя о милости?

– Перестать тебе угрожать?

– Не подчиняй неодаренных. Они не могут сдвинуться с места после твоего приказа и погибают от голода и жажды, не в силах противиться твоей воле.

Я попыталась вспомнить, кому и когда приказывала нечто подобное, и взвизгнула:

– Что?!

***

Мы подъехали к столице Севера, когда солнце коснулось горных вершин.

На протяжении всего пути я с любопытством рассматривала вереницу груженых повозок, рассекавших травяное море. Их было не меньше пары сотен, и последние как раз подъехали ко рву.

– Что происходит?

Даримас остановил кайдахара и указал взглядом на горы, врезающиеся в обрыв – там пролегал нижний путь на равнину.

– Аграу Аристар прислал провиант.

– Вы получаете еду из столицы?

Мужчина кивнул и набросил на голову капюшон.

– Северные города обеспечивают себя пропитанием, но земли вокруг Харадгара не возделываются – здесь слишком длительны и суровы зимы из-за дара рода Джахар. А потому столица Севера получает провиант от подданных и мьаритарха.

– Понятно. С первых собираете дань, а со второго?

Даримас вопросительно посмотрел на меня. Я махнула рукой на повозки.

– Он вам еду, а вы ему?..

Мужчина озадаченно нахмурился. Я тоже.

– Ну что-то же вы должны дать мьаритарху за еду! Чем платите?

– Аграу Аристар поддерживает провиантом все столицы и города на пустых землях – тех, что не удалось излечить после войны Пепла. Дворы платят защитой мироздания и мощью стяговых дааров. Акха Джахар укрывает пашни Аграу Аристар снегами, когда тем требуется отдых. Я отворачиваю реки от равнин двора Запада. Мархэ Дар восстанавливает лесные пограничья пустынь на Юге, останавливая пески.

Он добавил с явной насмешкой:

– Также у нас есть сульды, за которые можно купить что угодно. Провиант из этого обоза отправится в городские хранилища, а товары попадут на ярмарку Харадгара. Обратно обозники поедут, закупившись у наших ремесленников и мастеров.

– Ярмарка? Большая?

– Весьма. Если пожелаешь, мы посетим ее. Но не советую делать это без мьаривтаса – я опасаюсь… чувств харадгарцев. И твоей на них реакции.

Я с тревогой глянула на обоз. Мы были достаточно далеко, чтобы хвостовые повозки обратили внимание на двух всадников в черных одеждах. Но шестиногих кайдахаров с горящими глазами неприметными назвал бы только… тупица.

– Они разорвут меня на части от восторга?

Даримас засмеялся, журча звуками.

– Как жестоко!

Я мрачно улыбнулась.

– Жестокость более свойственна натуре женщин, а не мужчин.

Даримас резко перестал смеяться и нахмурился.

– Наши женщины не испытывают нужды проявлять жестокость.

Поразмыслив, добавил тише:

– Но однажды женская жестокость спасла Кахаэр.

Я раскинула руки в стороны, проглотив ироничное: «я – не ваша женщина».

– Не хотелось бы, чтобы это повторилось, да?

Мужчина медленно кивнул, а до меня внезапно дошло.

– Ты поэтому меня в колыбель по темноте вывез? Чтобы меня никто… не разорвал?

– Я помню, как ты впервые проехала по улицам столицы, и не был уверен, что смогу успокоить тебя, если вновь испугаешься и отпустишь дар.

– Выходит, я опасна?

Я подавилась последним словом, вспомнив несчастных стражников, которых обрекла на смерть необдуманным приказом. Но разве я знала, что так выйдет?..

– В наших руках страшное оружие, которое можно направить как на разрушение, так и на созидание. Каждый одаренный опасен. А ты опаснее всех.

– Почему это?

– В твоих руках не только мощь, но и власть над каждым одаренным Кахаэра.

Я расхохоталась.

– О чем ты говоришь?! Какая власть?

– За тобой право силы.

– Даримас, ты точно был со мной в колыбели?! Не заметил, что я ни один дар толком подчинить не могу?!

Он посмотрел на меня с ужасающей серьезностью.

– Наши силы разнятся, мархээарисс. Я – озеро, а мой пращур – залив Аргавамеса. Маритас – огонь в камине, а ты – полыхающий до горизонта Кахаэр. Подчинила ты дары или нет, твоего могущества хватит, чтобы уничтожить самого сильного из нас.

– Кстати, кто он?

– Джайа́ Амар Даар, мьаритарх Кахаэра.

– Так мне ему нужно вызов бросить?

Даримас вздрогнул всем телом и тихо спросил:

– Зачем тебе это?

– Чтобы право силы доказать!

Мужчина решительно покачал головой.

– Для начала ты должна подчинить себе силы…

Я рассмеялась, упираясь ладонью в шею Буцефала. Скакун беспокойно дернул мордой, и я ласково погладила его.

– Я не собираюсь бросать ему вызов. Всего лишь пытаюсь понять, как все у вас устроено.

Я глубоко вдохнула и прикрыла глаза, подставляя лицо вечерней свежести. Кажется, мне не только про дары нужно многое прочитать, но и про первую мархээарисс. Выяснить все про собственные возможности и обязанности. А то сделаю что-то неправильное и случайно свергну правителя. Или войну развяжу. Или мироздание уничтожу.

Даже не знаю, что выбрать, все такое интересное!

Я глянула на крепостную башню с узкими окнами-бойницами. Черные стяги на ее крыше отбивались от ветра и громко щелкали.

– Я не спрашивала… Как отреагировали харадгарцы на ритуал? На то, что я лишилась чувств. На огонь и прочее.

– Они взывали к Кахаэру, моля даровать тебе здоровье. А узнав, что ты идешь на поправку, хмельно отпраздновали твое возвращение под солнце.

– Они поняли, что что-то… буквально все… прошло не по плану?

– Даже мы не сразу поняли, что что-то… буквально все… прошло не по плану. А неодаренные… Их жизни скоротечны. После Эона пепла сменилось больше двадцати пращуров. И многое из того, что связано с нашей историей и обычаями, для них – лишь легенды, пусть и знакомые с колыбели: про великие войны, красное солнце… и про тебя. Ты, мархээарисс, величайшая из их легенд.

Он рассмеялся, но я не вторила ему и сдавленно спросила:

– Они уже знают, что я не мьори их правителя?

Даримас подъехал ближе, и его кайдахар цыкнул на моего. Буцефал в долгу не остался и оскалился. Уж не знаю, что они обсудили, но к единому мнению не пришли.

– Мьаривтас представит тебя Кахаэру, когда будешь готова.

– Он сказал, что послал весть в Аграу Аристар. И это…

Я не договорила, потому что шею обхватили невидимые пальцы. Да и не знала я, что сказать! Как выразить обиду и досаду от того, что Акха сделал наверняка должное?

Понять бы еще, почему меня так задели его действия…

Харон услужливо прошептал: потому что он отказался от тебя…

Кумхарид сжал поводья и ответил так тихо, что пришлось напрячь слух:

– В первый раз появление мархээарисс ознаменовало конец великой войны. Она явилась после того, как мы лишились куор, остановила кровопролитие и подарила нашим пращурам надежду на будущее. Но ты явилась в мирное время. И мы не понимаем, зачем ты здесь. Скажи, Дана Торрес, чего нам ждать от твоего прихода?

В его вопросе туго сплелись надежда и страх. Я понимала, откуда взялись оба чувства… и солгала:

– Не повезло вам со второй мархээарисс – я не знаю.

– Возможно, это как раз везение?

Я вопросительно приподняла брови, и Даримас пояснил:

– Возможно, ты явилась не потому, что мирозданию что-то угрожает?

Я не ответила, чересчур пристально рассматривая крепостную стену, на камнях которой ночные тени безжалостно отбирали цвет у закатного багрянца.

А что? Нужно было сказать, что Кахаэр в опасности, но я не представляю, от кого его защищать?! В надежде, что кумхарид подскажет? Судя по его словам, даары тоже не знают, откуда ждать удара. Чтобы панику посеять? Она наверняка даст потрясающие плоды – как бы они снова не устроили кровопролитие в поисках ответа!

А вдруг ответ – сами даары? Да и как вообще у мироздания могут завестись враги? Тем более… Как сказал Харон?

«…друзья, которые окажутся врагами. Герои, чьими поступками будет смыт позор с имен злодеев…».

Если бы не знала, что он говорит про мир, подумала бы, что угрожают человеку.

Глаза сузились против воли.

Мир. Это ведь не только мироздание. Это еще и мирное время. Может ли кто-то грозить благополучию Кахаэра очередной войной? Но кто ее затевает? И против кого? И почему я раньше не задалась вопросом множества смыслов? Из-за прежнего речевого портрета?

Нет, Харон совершенно точно говорил про мироздание!..

Даримас оборвал мои размышления вкрадчивым вопросом:

– Возможно, ты явилась, чтобы вернуть Кахаэру величие, а нам – куор?

С губ сорвалось злое:

– Чтобы вы очередную бессмысленную войну затеяли, заскучав в покое?

Мужчина отшатнулся. В его взгляде забились пенные волны обиды.

Я поморщилась, прижимая пальцы к виску.

– Я не хотела тебя задеть. Прости за резкие слова. Не знаю, почему я здесь. Когда выясню, обязательно расскажу.

Кумхарид склонил голову, прижимая ладонь к груди.

– Если в поисках тебе потребуется помощь…

– Обращусь. Ну что, достаточно стемнело, чтобы проникнуть в город без шума?

Даримас посмотрел на горные вершины, и последний закатный луч полыхнул в его глазах, прогоняя горечь. Мужчина ударил кайдахара пятками. Тот послушно направился к городским стенам. Буцефал потопал следом, недовольно порыкивая.

Набросив на голову капюшон, я смотрела на набирающее цвет зарево над Харадгаром, а в голове крутилось на повторе:

«…как сложны ваши языки. Сколько смыслов может быть у одного слова…».

Когда кайдахары вступили на мост, я окликнула спутника. Он посмотрел на меня поверх плеча. Я облизнула сухие губы и спросила:

– Кто ценнее для харадгарцев, мьори их мьаривтаса… или мархээарисс?

– Конечно же мархээарисс.

– Из-за права силы?

Мужчина улыбнулся. В уголках его глаз притаилась насмешка.

– Сила чтима теми, кто обладает достаточным могуществом, чтобы заявить на нее право.

Я раздраженно воскликнула:

– А проще можно объясняться?! Понятнее!

Даримас рассмеялся. Я с трудом сдержала рвущееся на свободу пламя. Как же хочется приложить харида по голове!..

– Неодаренным никогда не оценить твоей мощи. Для них важна суть – ты защитница мироздания, Дана Торрес. Ты хранишь Кахаэр и уничтожишь любого, кто посягнет на его благополучие. А по силе это немногим – стихиям и…

– …даарам. Их правителю, например.

Слова сорвались с губ, и звуки испуганно задрожали в густых сумерках. Как-то уж слишком много непрямых подтверждений тому, что «даар» – ответ на вопрос о причинах моего появления в Кахаэре.

Акха Джахар Даар, если точнее.

Я вцепилась в поводья до побелевших пальцев и выдавила смешок.

– Не много ли ты на меня взвалил лишь потому, что я – мархээарисс?

Глаза мужчины тревожно блеснули.

– Такова мархээарисс в легендах неодаренных.

– За уши притягиваешь.

Даримас озадаченно коснулся уха под капюшоном. Я вздохнула.

– Это значит: слабый довод.

***

Город тонул в гомоне и стуке колес. Повозки двигались по ярко освещенной главной улице и сворачивали на площадь. Небольшой затор отвлек внимание от ворот, и горожане на нас не смотрели.

Стражники при появлении кайдахаров вытянулись и прижали поочередно кулаки ко лбу и груди. Даримас кивнул в ответ и свернул на узкую улочку, вымощенную камнем. Двухэтажные здания стояли так близко, что между ними едва ли проедет повозка. Из окон лился приглушенный занавесями свет.

Я вздрогнула, когда кумхарид уверенно заявил, возвращаясь к разговору:

– Легенды приукрашивают наши силы и нашу историю.

– Вот именно! Откуда неодаренным знать, что я пришла ради защиты Кахаэра?

Голос мужчины смягчился, а тон стал раздражающе примирительным.

– В легендах не все правда, но они не лживы изначально. В нашей истории была лишь одна мархээарисс, и мы, даары, не можем отрицать, что ты пришла из-за неведомой угрозы. Неодаренные же не размышляют о причинах и пересказывают истории о могуществе женщины, благодаря которой выжил их вид.

– Даримас, я воду разбудить не могу! Какая из меня защитница мироздания?!

– Осознав суть, даары множество зим тратят на то, чтобы подчинить себе дар. Ты не первая в своей беде. Но… возможно, именно в легендах кроется ответ на вопрос, насколько могущественной ты станешь, раскрыв свою суть.

– Предпочитаю выяснить это из книг про безостановочные войны!

– Любой даар расскажет, на что была способна первая мархээарисс…

Я сорвалась на крик:

– Но я – не она!

Даримас шумно выдохнул и склонил голову вперед.

– Мархээарисс, я веду к тому, что даже мы, даары, не можем знать…

Конец фразы потонул в громогласном реве.

Я запрокинула голову, вглядываясь в темнеющее небо между крышами. Сердце забилось болезненно сильно, когда прямо над нами пролетел черный даар. Слабое голубое сияние повторяло его путь.

Мьаривтас Севера вернулся в столицу!

Раздались радостные крики. Харадгарцы высунулись из окон, приветствуя правителя. Их взгляды еще не обратились к двум всадникам, и я процедила, пересаживаясь выше в седле и закрепляя ступни в стременах:

– В замок! Быстро!

Буцефал послушно помчался по улице, высекая подковами искры из камня. Кайдахар Даримаса не отставал.

***

Пока мы добирались до внутренних защитных стен, я отбила все, что не успела отсидеть. Пальцы на руках сводило. Ноги онемели. А потому, когда Буцефал резко остановился перед рядами воинов в черных доспехах, я практически вывалилась из седла. И какова же была моя радость, когда прохладные объятия спасли непутевую мархээарисс от парочки тяжелых ушибов.

Дар стужи ущипнул за нос. Хриплый голос пробрал до мурашек:

– Мархээарисс, ты уже видела солнце?

Я отстранилась от Акха, поймала его встревоженный взгляд и выдохнула:

– Да! А ты?

Он посмотрел на Даримаса за моей спиной, приветливо улыбнулся.

– Да, мархээарисс. Благодарю тебя.

И опустился на одно колено, расплескивая белую мантию по брусчатке. Его действия сопроводил жуткий грохот.

Я растерянно отступила, осознав – все на площади преклонили колено: воины, хариды, вышедшие встретить Акха мьаривы и знать. В стройном приветственном хоре голос мьаривтаса прозвучал торжественно, без капли нежности:

– Черного неба, мархээарисс Кахаэра! Жду твоей воли.

Тошнота поднялась по горлу склизким комом. Не в силах отвести взгляд от венца правителя Севера, я сказала первое, что пришло в голову:

– Проводи меня до покоев.

Акха поднялся, сохраняя осанку возмутительно идеальной. В голубых глазах под пушистыми ресницами горел восторг, словно исполнение моей просьбы было великой честью.

Рот наполнила горечь. В грудь словно ветоши набили – так тесно стало внутренностям!

Конечно, честью, ведь в сопровождении нуждалась сама…

– Твоя воля ведет меня, мархээарисс!

Да, она самая.