Северный ветер. Том 2

Мне удавалось собрать капли из воздуха и заставить их подчиняться. Но, стоило обратиться к воде, зверь начинал яриться. Его настрой отражался на мне, и удерживать контроль удавалось с трудом. Он воспринимал четвертый дар не соратником, а врагом. Я не понимала, как примирить противников… и опасалась их столкновения. Итоги были совершенно непредсказуемыми – от неконтролируемого пожара до обращения в даара.

И если раньше я страстно желала последнего, то после ночного происшествия в полной мере осознала, что значит: «неукрепленное основание». Утратив контроль в истинной ипостаси, я могла сотворить нечто многим хуже, чем поджог кровати.

Страх навредить – вот причина, по которой особых успехов я не достигла несмотря на то, что изо дня в день моя жила увеличивалась, а дымные нити наливались красками. Перебирая в памяти все сказанное мужчинами про мою суть, я засомневалась, что их сил хватит, чтобы совладать с моими, выйди те из-под контроля… и решила не усердствовать до возвращения Акха.

Я почти не скучала по нему, но, вспоминая, неизменно ловила себя на мысли: пара из нас, конечно, та еще. Даар, способный уничтожить Кахаэр, и мархээарисс… способная сделать то же самое! Носитель погибельного наследия и защитница мироздания. Черный лед и багровое пламя…

Размышления Даримаса легли отпечатком на наши лица: мы носим в себе по-настоящему страшную силу. И от нас зависит, на что мы ее направим – на разрушение или созидание. И чем дольше я размышляла над этим, тем крепче становилась уверенность: неспроста Харон отправил меня именно к Акха. Неспроста именно он пробудил мои дары и суть. Неспроста мы прикипели друг к другу.

И отогнать прочь мысли о том, что Акха – смертельная угроза мирозданию, а я – единственная, кто сможет с ним совладать, было до сердечных судорог трудно. И тоже неспроста.

***

Даары не оставляли меня в одиночестве.

Утреннее время я проводила в конюшне с Драха, Аиком и Мархэ Даром. Днем нежилась на солнышке с Маритасом и Кхаадом, прогуливаясь по зеленому лабиринту. Вечерами Кхар Джахар и Гардах занимали меня разговорами в красной гостиной, из которой убрали большую часть драгоценностей, картин и прочих нарушителей «бесшумного» фона, и в библиотеке. А Даримас, держа слово, сопровождал от рассвета до заката и ночевал в моих покоях. Не в спальне, разумеется, а в гостиной.

В первые ночи я ужасно боялась проснуться в огне, подолгу не смыкала глаз и умоляла Кахаэр: «не позволь мне спалить за́мок! Не позволь навредить харадгарцам!». Может, поэтому снов я больше не видела?

Даримас понял, что не все ОК, на третье утро – от недосыпа синяки под моими глазами стали почти черными, а белки́ слились с радужками. Он промолчал, но перед сном, нервно взбивая подушки, я услышала запах озерной воды. Он проникал через щель под дверью и поднимался над полом, сладкий и… успокаивающий.

Запахнув халат, я выглянула из спальни. В гостиной пахло сильнее, и источник обнаружился на диване старательно протирающим клинок бюдагара.

– Даримас?

Мужчина вскинул голову, ловя мой взгляд.

– Да, мархээарисс?

– Что твой дар забыл в моей спальне?

Уголки губ кумхарида дрогнули, а на щеках проступил румянец.

– В пути ты искала покой духа у водоемов. Мне подумалось…

Я прильнула боком к дверному откосу и улыбнулась.

– Благодарю. За тревогу обо мне. И заботу.

Я сразу догадалась, для чего Даримас щедро льет силу – чтобы я чувствовала его присутствие как гарант безопасности и спала спокойно.

Мужчина скупо кивнул и вернул внимание клинку.

– Нужно ли тебе что-нибудь еще?

Я сделала вид, что задумалась, и постучала пальцем по губам.

– Возможно ли раздобыть те ягоды, которыми ты меня угощал?

Даримас смущенно глянул на меня. Его румянец стал ярче. Я вскинула ладони.

– Я пошу…

Но договорить не успела. Блики белого огня скользнули по бокам глубокой тарелки, которую кумхарид забрал со столика из-за дивана. Я неверяще таращилась на нее, пока мужчина шел ко мне.

– Ты… серьезно?!

Даримас передал мне тарелку с ягодами и тихо ответил:

– Пусть черное небо подарит твоим снам покой. Помни – я справлюсь с огнем, успею предотвратить страшное. А сменных кроватей в замке много.

Он позволил себе лукавую полуулыбку, и я рассмеялась, прижимая лакомство к груди.

С той ночи я спала, убаюканная свежестью… и накормленная сладостями!

***

Общество дааров успокаивало. И заставляло напрягаться тоже.

Все до единого, они встречали меня, преклонив колено. Я не акцентировала на этом внимание, хотя принять как данность не могла. Не акцентировалась я и на том, что отношение молодых мьаривов снова изменилось.

Я чувствовала живой интерес с их стороны, но они прятали его за обходительностью и нарочитой деликатностью. В моем мире такое поведение можно наблюдать у тех, кто пытается скрыть симпатию за напускным равнодушием.

Радовало, что хотя бы Кхар Джахар, Гардах, Маритас и Даримас не бросали на меня взглядов украдкой и не улыбались туповато-мечтательно, думая, что я не замечаю. Поразмыслив, я пришла к выводу, что дело не в солидарности к мьаривтасу, а в отсутствии родовых гахтаров.

Напрягало то, что все даары смотрели на меня со смесью восхищения и благоговения. Совсем как харадгарцы, когда я въехала в столицу на кайдахаре. Но, пробудив суть, я вознеслась над самим мьаритархом! Весомый повод обзавестись бо́льшим числом обожателей, более могущественных…

Вознеслась над мьаритархом… Когда-нибудь я привыкну к этой мысли. Или смирюсь. А пока оставалось недоумевать – как вообще мархээарисс может выбрать куора, если никто даже не попытается… поухаживать за ней?! Подарить цветы, поцеловать вскользь, будто случайно, невесомо, но очевидно коснуться, проявить внимание! По каким критериям? Чистоте души и помыслов? Силе дара? Вот ведь… даары!

Впрочем, не могу сказать, что такое отношение и сотни зим назад принесенные обеты напрягали. Наоборот – я чувствовала себя в безопасности, уверенная, что ни один одаренный не взвалит меня на плечо и не упрячет в подвале до тех пор, пока мархээарисс не «увидит солнце» в своем похитителе. И искренне сочувствовала мужчинам из моего мира, осознав всю тяжесть их положения.

В Кахаэре мне придется делать первый шаг, пробивая напускное равнодушие. Придется принять, что за мной, еще совсем недавно не ведающей о своей сути женщиной, ухаживать красиво не будут – не положено! И именно мне предстоит назвать одаренного куором.

Интересно, для этого здесь тоже нужно встать на колено и протянуть кольцо?

***

Буцефал блаженно порыкивал, пока я гладила его по морде, и беззлобно огрызался, когда принималась чистить – порой я, не желая того, причиняла скакуну неудобства.

В очередной раз не обнаружив в денниках кормушки, я поинтересовалась у мьаривов, чем питаются кайдахары. Мужчины обменялись озадаченными взглядами. Аик ответил:

– Силами дара и духа наездника.

Я изумленно воскликнула:

– А что ж не солнечным светом-то?!

Аик выглядел так, будто услышал самый нелепый вопрос в жизни, и не понимал – издеваюсь я или на самом деле недоумеваю. А я вспомнила: Акха говорил, что кайдахары не приходят к мьори, потому что дар последних слаб.

Нужно при встрече с мьори обязательно рассмотреть ее жилу…

Буцефал безмятежно прядал ушами, пощипывая мои пальцы мохнатыми губами. Желтые клыки оцарапали кожу, и мне вспомнился неодаренный, на которого кайдахар напал в день своего появления в Харадгаре.

– Только ими?

Мужчины снова обменялись взглядами – на этот раз настороженными. Мархэ Дар положил ладонь на рукоять кахтагара и покачал головой.

– Когда мы ослаблены или находимся далеко от кайдахаров, они питаются теплой кровью.

Я лишь хмыкнула. После кошмарных Детей Ночи и цветов, могущих сожрать неосторожного путника, кровожадные скакуны не тянули на самое шокирующее открытие. Даже рядом не стояли.

Я коснулась подвитых ресниц Буцефала, разглядывая его алую радужку с овальным зрачком. Взгляд существа был разумным… и выжидающим.

Припомнив другие слова Акха, я мысленно обратилась к скакуну:

«Топни средней правой ногой, если слышишь меня».

Буцефал не отреагировал. Я провела ладонью по его носу до лба и рожек. Наверняка что-то делаю неправильно. Как и с даром воды, чтоб тебя! А это дело не последней важности, между прочим!

Душу опалил стыд. Сердечные проблемы, конечно, важны, но, переключив все внимание на них, я забросила причину моего прибытия в Кахаэр. Пора вернуться к пугающему своей неопределенностью вопросу – кто же эти загадочные «они»?

Нужно разузнать про стихии. Как ведут себя после моего появления, как бушевали в прошлом. Возможно, удастся проследить систему? Интересно, получится ли посмотреть на их логова поближе, когда стану сильнее?

Опираясь на недавние рассуждения, стоит также разобраться в отношениях между дворами – нет ли скрытных распрей? Вдруг кто-то хочет, но не решается развязать очередную войну на сотни зим? Тот, кому для нарушения данного мьаривтасу или мьаритарху обета будет достаточно одного толчка.

Пока в голове притирался план, одна особо ретивая проблема билась и жалила.

Дары́. Нужно понять, как именно даары принимают свою суть, подчиняют силы и встают на крыло. Мне нужно пошаговое руководство! А еще будет совсем не лишним составить список даров, которыми владела первая мархээарисс – ведь наверняка каждый из них смогу пробудить и я.

Вспомнились слова мьаривтаса: «…владела всеми изначальными дарами и многими из тех, что породила смешанная кровь». А следом кумхарида: «возможно, именно в легендах кроется ответ на вопрос, насколько могущественной ты станешь, раскрыв свою суть».

Сегодня же вечером займусь этим вопросом в библиотеке. Просмотрю отложенные мьаривтасом книги, украдкой загляну в его записи, так и лежащие на столе под окном – вдруг он уже сделал эту работу за меня?

Я попрощалась с мьаривами, чмокнула Буцефала в горячую щеку, направилась к выходу из конюшни… и застыла возле дверей, осознав, что пытался сказать Даримас.

Мой план хорош. Изумителен! Даары и их книги могут рассказать, какими дарами владела первая мархээарисс. Но никто в Кахаэре не может знать, какие еще силы таятся в моей сути. Возможно, кроме легенд неодаренных, которые допускают самое невероятное.

Я пошатнулась и схватилась за дверь, когда в голову тараном ворвалась размытая картинка, а в груди суетливо затолкалась чужая решимость. Что за…

Спасти! Сберечь! Защитить! От каждого, кто посягнет на безопасность и жизнь Зовущей! Смести любого, кто встанет на пути!

Загрызть! Забить! Разорвать! И того, кто упал с неба на крыльях, а по земле ступает на ногах, тоже! И пусть в нем вьется студеная кровная сила! И пусть собрат бросится на его защиту! Уничтожить обоих, если на Зовущую упадет тень беды!

Она хрупкая, еще не познала свое могущество, не объединила силы! Она нуждается в защитнике! Мхаарии́т чувствует ее страх! Ее нелепое смирение с собственной гибелью!

Но гибели не бывать! Каждый мускул звенит, требуя боя! Пламя щедро на силы! Полуденное солнце не увидит крови Зовущей, мертвые камни не впитают ее жар!..

– Что здесь происходит?! Дана в безопасности?!

Зовущая вырывается из-под надежной защиты на звуки трех голосов: плач вьюги, хриплый шепот давно почившего и погребальную песню льдов. Ее ведет решимость, а колкий страх сменяется облегчением, но вновь возвращается при виде Стража черных лун. Чуждый всему живому дар рвется из него, гнилью бежит по лицу, марает белые меха.

Мерзость! Защитить от смрада! Защитить от…

Крошечная ладошка хлопает по шее.

– Не бойся. Этот… мой.

В одном выдохе – неизмеримое счастье… Мой…

– Мархээарисс, ты видела солнце?!

Я отпихнула холодные руки Аика и потерла лоб.

– Да…

Не солнце, а тот день, когда Буцефал появился в Харадгаре. Когда я поняла, что Акха – даар, и впервые увидела его с залитым черной вязкой жидкостью лицом. Это проявление дара. Наверняка Северного ветра. Его нити – черные.

Но что только что произошло?!

Буцефал рыкнул, и я посмотрела на него поверх плеча. Встретив мой взгляд, скакун выждал немного… и решительно топнул средней правой ногой.

***

Я потерла лицо ладонями и посмотрела в окно библиотеки. Лучи засыпающего солнца обливали дальние горы красным светом.

Какой это закат? Пятый? Значит, мьаривтас вернется утром?

Я опустила взгляд на исписанный неровными строчками лист бумаги. В книгах и записях Акха я выискала больше тридцати даров. О некоторых говорилось вскользь. Могуществу великих родов, наоборот, отводилось непростительного много места.

Изначальные отражали стихии и смену сезонов – саму суть существования мироздания: твердь, воздух, вода, пламя, стужа и эоны назад почивший дар грозы. Почему дары жизни и пепла не попали в эту компанию – непонятно. Разве жизнь и смерть не так же изначальны, как мир?

Порожденные появлялись от смешения изначальных и либо выживали, либо угасали. Были те, что оборвались на первом одаренном, а некоторые менялись от пращура к потомку, как дар праха и тлена. Кровные просыпались в одаренном с рождения. Обретенные – многим позже, как у Даримаса.

В легендах неодаренных про меня говорилось коротко и ясно: мархээарисс настолько могущественна, потому что способна менять суть мироздания.

Вот уж… Низкий поклон за исчерпывающий ответ!

Мне с огромным трудом верилось, что я когда-нибудь пробужу в себе все дары. Многие из них были ярыми противниками, как мои пламя и вода. И если опираться на слова Даримаса и под каждый дар укреплять надежное основание… я сойду с ума, разделившись на десятки личностей с разными характерами!

Хариды не знали, дар определяет суть или наоборот. Они просто соответствуют друг другу, а потому едины! И чтобы раскрыть дары и их мощь, нужно лишь принять это единство! Сказать в колыбели: усмиряю и примиряю дарованное Кахаэром отражение сил мироздания в моем духе. И можно идти сжигать неодаренных! Вот так просто! И на что даары тратят тридцать зим?!

Нет, что-то здесь не так… Чтобы принять в себе все возможные дары, нужно действовать иначе! Но как?! Ни одной записи от лица мархээарисс я не обнаружила!

Возможно, они сохранились в Аграу Аристар после двора пепла? Акха тоже так думает, судя по заметкам. Он говорил, что хочет отправиться туда, когда я встану на крыло. То есть, через тридцать зим? Доживу ли?..

Я спешно задвинула в стопку выскользнувший лист с именем мьаривтаса. Я записывала на него все, что находила про дары Акха, и все, что вспоминала из сказанного или показанного им про Северный ветер.

Со стужей все было понятно – Акха управляет воздухом и водой, меняя их температуру и состояние. Про тлен записей было мало, и основывалась я на наблюдениях. Этот дар способен тянуть из жил силы, благодаря чему Акха ослабляет Ночь. А записей по Северному ветру я нашла всего две.

Первая гласила: «лишь со стужей может ужиться дар, порожденный стихией во льдах без солнца. Могущество северной крови способно подчинить его непокорную ярость».

Вторая заявляла: «впустивший в сердце ветры сумрачных равнин позабудет покой, отвратит взгляд от мироздания и вступит в бой со своей сутью. Ибо первое и истинное намерение дара – пожинать жизни».

По всему выходило, что Северный ветер – тот самый дар, который вернется к Ночи, если обрубить жилу Акха. Потому что именно она его и породила. Мьаривтас впустил