Месомена

Мысль о том, что мама не просто так сдружилась с этой семьёй, пронзила меня с новой силой. Для меня это знакомство очень неожиданное. В какой-то степени бесцеремонное.

– Мэри, родная, может, оставишь на потом экскурсию?

Возникший рядом Сэм меня немного напугал. Я неловко улыбнулась и согласилась с ним.

– Да, я пока под впечатлением, – переминаясь с ноги на ногу, сказала я. Искренностью от меня даже не веяло. Поморщившись, продолжила: – У вас очень большой и красивый дом!

– Спасибо, Вилл, – понизив голос, проговорил Сэм. – Это результат многих лет работы. Его строила вся наша семья. Надеюсь, когда-нибудь тебя со всеми познакомить.

Я округлила глаза, попутно выискивая свою маму, минуту назад стоявшую позади меня. «Чего?»

– Вилл, прошу, чувствуй себя как дома.

После этих слов супруги пригласили меня на диван.

– Розали, вы бы не хотели выпить? Перекусить? – спросила Мэри через какое-то время.

– Вилл готовит очень вкусный кофе. – Мама хитро улыбнулась.

«Чего?»

– Ого! Вилл, правда?

«Чёрт».

Иногда эта женщина вела себя так, будто не являлась мне матерью.

– Угостишь нас? Я помогу тебе! – Радости Мэри не было предела. – Быть может, научусь у тебя.

«Да, конечно, давай вместе готовить кофе! Это так весело!» – с ядом жужжала я про себя.

– Конечно, – ответила я, поднимаясь на ноги. – А какой у вас кофе?

И действительно, как и обещала, Мэри внимательно наблюдала за каждым моим действием. Она практически преследовала меня, слишком заинтересованно крутилась возле, отчего я почувствовала себя настолько неловко, что заплеталась в собственных руках и пальцах.

Залив воду в турку, я убавила огонь и повернулась к девушке. Взгляд беспомощно прильнул к её глазам. Черты лица, крупные и яркие, завораживали. Черничная радужка глаз сейчас имела более тёмные оттенки. В глубине застыло мерцание фонарей за окном и тёплые блики светильников в комнате. Я одёрнула себя, когда осознала, что мой взгляд застыл на ней на неприлично продолжительное время.

– У тебя есть любимый сорт? – спросила она меня, облокотившись на каменную столешницу.

– Сложно. У меня есть несколько любимых вкусов, которые я чередую в зависимости от настроения либо от времени суток, – говорила я, опустив глаза к плите. Теперь девушка пристально смотрела на меня, отчего я не знала, куда деть свои руки и куда направить взгляд. Уверена, она мстит. – Утром пью что-то покрепче, чаще всего выбираю купаж Бразилии, Кубы и добавляю робусту. В выходные либо вечерами, когда никуда не тороплюсь и хочу расслабиться, могу выпить арабику из Колумбии. Мне нравится кофе со вкусами. С вишней, с пряностями, с ванилью… Опять же, всё по настроению.

Мэри задумчиво вздохнула. После чего вновь обратилась ко мне.

– Я впервые вижу человека, который разбирается в кофе.

– Ну… Я бы не сказала, что разбираюсь. Просто люблю его и всё. Нравится заваривать его, выбирать, смалывать, нравится процесс приготовления и атмосфера, которую он создает.

– По тому, как ты говоришь о нём, можно сделать вывод, что ты разбираешься. Страны, составы, вкусы… Для сравнения: Джон любит кофе, но ему абсолютно всё равно, какая страна его производит, как обжаривает и как его готовить. Он его просто пьет и всё. В больших количествах. Больше похоже на привычку.

Я молча подняла глаза к Мэри. Она впервые упомянула это имя. Обсуждали ли они с мамой моё спасение и участие Джона с его другом? Наверняка да. Они же «подружки».

– Возможно, он пьёт его просто, чтобы взбодриться. Плюс кофеин вызывает привыкание. Заядлые курильщики тоже пьют кофе в больших количествах, ради вкуса, – продолжала я говорить о кофе, хотя голову занимали уже совершенно другие мысли. Становилось ещё более неловко.

– На любовь не похоже, согласна. Зависимость – возможно. В этом весь Джон. – Несколько секунд Мэри молчала. Внезапно взгляд её стал глубже. Она будто вспомнила что-то. – Надо будет вас познакомить. Что думаешь?

– Я должна поблагодарить их. Честно говоря, то, что вы знакомы – это приятный сюрприз. Земля круглая, и правда, – говоря эти слова, я понимала их правильность. Это было то, что нужно говорить, но не было тем, что я хотела сейчас обсуждать. – Я хочу сказать: «спасибо».

Девушка, стоявшая напротив меня, изменилась. Она похолодела. Именно так можно описать то, что с ней произошло. Мэри выпрямилась, опустила глаза, и вмиг выражение лица её стало строгим. Не могла понять, что сказала не так, однако мои слова лишили девушку прежней улыбчивости.

– Я приглашу их к ужину, – тихо произнесла Мэри.

– Угу.

Я выключила плиту и сняла турку с огня. Впервые так долго готовила кофе. Когда завариваешь на одного либо на двух, – это буквально несколько минут. Сейчас же я варила кофе на пять человек.

– Знаешь. – Внезапно рядом прозвучал голос Мэри, вынудив меня вздрогнуть. – То, как он пахнет, уже заставляет меня думать, что это лучший кофе на свете.

– В турке самый вкусный, – из вежливости улыбнулась я.

– Нет. Ты готовила. Поэтому, – практически точная цитата моей матери. Что только не скажешь, когда ленишься сварить самой себе кофе!

Только вот мотивы моих родителей предугадать проще простого. Что же скрывалось за маской радушия на лице Сэма и Мэри?

Я озадаченно ссутулилась над своей чашкой, оглядывая сидевших рядом людей, как мне казалось, незаметно. Сэм обсуждал с отцом что-то насчёт дома, изоляции и обогрева. Кажется, была какая-то сложность и потребность в ремонте. Мэри периодически задавала мне различные, незамысловатые вопросы: «Чем занимаешься в свободное от учёбы время?», «Какие книги читаешь?», «Какую профессию выбрала бы, не будь мнение родителей решающим?» Участие в их диалоге было добровольно-принудительным. Я покосилась на лежащую у моих ног Никки. Мы с ней очень похожи. Выглядела она печальной. Голова лежала на вытянутых вперёд лапах, глаза ходили из стороны в сторону, то глядя на меня, то на кого-то из присутствующих. Она явно ждала прогулки.

– Вилл, – позвала меня мама. – Всё нормально?

Присутствующие обратили внимание на меня.

– Да. Всё хорошо, – ответила я. – Хочу погулять с собакой.

– О, конечно, думаю, ей понравится, – оживлённо пропела Мэри. – Не отходите далеко от дома, хорошо? Снега в этом году очень много. Если что – кричи.

«Не дождётесь».

– Угу.

Поставив свою чашку в раковину, я откланялась и направилась к выходу. Радости добермана не было предела. Она запрыгала на месте, залаяла и вылетела на крыльцо, как только я открыла дверь.

На улице стоял жуткий мороз. Тяжело навалившиеся сумерки плотно осели среди деревьев и бросали пугающие тени на аллею. Абсолютная тишина ласкала слух. Никки спрыгнула с крыльца в сугроб, затем принялась поедать снег. Едва я сделала шаг к ней, с целью помешать, собака отскочила в сторону. Началась её любимая игра «подойти-отойти». Так она требовала погони.

Я осмотрелась, оценивая пространство для игры. Снега примерно по колено. Дорожка расчищена вокруг дома и на выезде. Места побегать нам хватит.

Застегнув куртку и поправив капюшон, я заправила джинсы в сапоги, затем с угрожающим рыком бросилась на Никки. Та именно этого и ждала, и бросилась бежать. В конечном счёте спустя минут двадцать я была вся в снегу и собачьих слюнях. Доберман прыгал возле моего бездыханного тела, ожидая продолжения погони. Силы иссякли. Я развалилась в сугробе, сделала ангелочка и осталась неподвижно лежать на спине, глядя на то, как меня постепенно накрывает снегом. И если бы не дыхание добермана, я бы слышала лишь шорох снегопада и потрескивание веток деревьев над головой.

«Здесь так хорошо…»

По персиковому полотну аллеи скользнул свет автомобильных фар. Сидевшая у моей головы Никки выпрямилась и уставилась в сторону выезда. Мне пришлось быстро подняться и ловить её за ошейник. Я дёрнула добермана на себя и быстро вернулась в сугроб. Бросаться на кого-то у неё не в ходу, но я почему-то боялась, что она именно так и поступит. На деле же собака осталась сидеть на месте и спокойно смотреть в сторону дороги. Прибытия гостей так скоро я не ожидала. Мэри говорила, что пригласит их к ужину. На мой взгляд, это минимум пара часов. Мне ведь необходимо подготовить речь. Я не могла так просто начать разговор с людьми, которые спасли мою жизнь и жизнь Натали. Нельзя вот так просто сказать такие важные слова. Тем более что я уже начала паниковать.

Подъезжающий автомобиль не спеша приблизился к дому, остановился в районе лестницы и заглушил двигатель. Окрестность поглотила мёртвая тишина.

Видели меня или нет, в точности сказать не могла. Поднявшись на ноги, я взмолилась, чтобы гости сразу прошли в дом и не стали осматриваться. Однако ничего не происходило. Чёрная «Мазда» осталась стоять на месте, неподвижно и безмолвно. Двери никто не открывал. Мне оставалось лишь ждать, когда гости зайдут в дом, и я смогу вылезти из снега.

– Молчи, – шёпотом скомандовала я доберману, предупреждая её возможное желание выдать нас.

Раздался щелчок замка. Дверь водителя открылась почти одновременно с дверью пассажира рядом. Когда за туманной пеленой сырого воздуха и снега я смогла разглядеть прибывших и доподлинно убедиться, что глаза мне не лгут, мышцы моего тела и все органы внутри вмиг образовали один большой кусок студня, неспособного двигаться, но основательно дрожащего от потрясения. Неподвижная, забывшая о том, что нужно дышать, я уставилась на тех, кого ожидать здесь было бы странно и по меньшей мере глупо.

«Пути Господни неисповедимы», – всё, что смог соорудить мой мозг в ту минуту.

Тот, что был угрюм, несвеж и раздражён, – играл на соло. Я вспомнила его по схожей мине, своеобразно сбритым волосам на голове и поблескивающей серёжке в брови. Он вздёрнул плечами, слегка подкинув верхнюю часть тела вперёд, будто собираясь прыгнуть, однако руки из карманов не вытащил. Подобный жест напоминал мне сигнал человека, подсознательно желающего выглядеть сильнее, авторитетнее и опаснее. Казалось, ещё мгновение, и он примется разминать шею и встанет в стойку боксера.

Всё оказалось проще. Молодой человек поднял голову к двери, хило кашлянул и в один огромный широкий шаг взгромоздил своё тело на ступени.

Второй – вышедший из-за руля – представлялся спокойнее и, быть может, неувереннее в себе. Пару секунд он будто колебался, глядя в сторону окон второго этажа. Затем шагнул к дому тяжёлой неспешной поступью. В каждом его шаге незримо ощущались тонус и сила. Он, как и его друг, казались сжатыми до предела пружинами, что ещё миг, и сорвутся с мест. Они выглядели очень спокойно. В них таилось нечто большее, чем то, что я могла видеть. Прежде, я не сталкивалась с подобным. Люди, встречавшиеся мне раньше, делились на несколько категорий. Одни были искренне слабыми и податливыми, на всё согласными и смиренными. Другие сильные и властные, требовали всегда больше того, что у них имелось. Были те, кто хотел казаться маленьким и незаметным, на самом же деле таил в себе много тайн.

В этих двоих, а вернее, какими они предстали, я нашла больше откровения, чем тогда, на сцене. Они были открыты и честны. Даже тот, что производил впечатление самодовольного качка, при ближайшем рассмотрении оказался весьма правдивым в отношении самого себя человеком. Ни его хмурый вид, ни подача, ни движения рук и ног. Ничего лживого или ненастоящего. Он такой, какой есть. Парень, идущий за ним следом, безмятежный, бесстрастный, умиротворённый, словно одна из тех сотен теней, росших от корней деревьев, едва освещённых светом фонарей. В них ощущалась прямота и безукоризненность. Меня искренне поразило то, какими я их увидела. Они не те парни на сцене. Они настоящие.

«Это они нас вытащили?»

Увлечённая наблюдением, я вовсе позабыла о своем плачевном состоянии. Шевельнуться я не могла. Страх, и постепенно крепнущий зимний мороз, делали своё дело. Притаилась и задержала дыхание в надежде, что эти двое исчезнут за дверью и я смогу, наконец, вернуться в исходное положение, отряхнуться, убрать с лица взмокшие пряди волос и вновь предстать перед радушными хозяевами. Колени вросли в снег, пальцы примерзли к нагрудной цепи добермана.

Оба гостя поднялись на крыльцо. Раздался щелчок замка входной двери. Как только они пропали из виду, исчезнув за углом дома, я позволила себе ужасную ошибку. Руки лениво соскользнули с цепи ошейника, и Никки вырвалась из моих объятий. Её прыжок вперёд сопровождался предательским лаем.

– Никки! – прохрипела я, бросаясь ей на спину.

Пауза.

Я замерла и вновь затаила дыхание, вслушиваясь в пустоту по ту сторону стены.

«Пронесло!» – посмела надеяться я, но меня поспешили огорчить.

– Я сейчас, – раздалось едва слышно за углом.

«Никки! Твою мать…»

Распираемая желанием выкрикнуть пару надлежащих слов, я растянула рот в разные стороны, вплоть до победной боли в щеках и мышцах шеи.

Не поднимая головы, я уже ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Тот, что минутой ранее оставил машину на подъездной аллее, выглянул из-за угла дома и тут же обнаружил меня в тени стен. Ему даже не пришлось блуждать взглядом в поисках. Глупо полагать, что два тёмных пятна на снегу, будет трудно заметить. Полнейший крах.

В тот момент я ненавидела всё вокруг. И Никки, и этот дом, и родителей, которым внезапно понадобились друзья, и этот чёртов снег, забившийся мне куда только можно, и этих двоих…

– Привет, – зачем-то бросила я в пустоту.

Тишина. Он исчез.

Неужели минута позора позади?

Дверь в дом захлопнулась. Следом донёсся звук шагов на ступенях лестницы.

На парне надето пальто чёрного цвета, длиной по бедро. Высокий воротник закрывал почти половину лица. Издали видны его тёмные глаза, опущенные к земле. Вьющиеся, чёрные волосы трепал порывистый ветер. Когда свет фонарей перестал освещать молодого человека, его фигура почти слилась с окружающим меня мраком. Я слышала, как трещит снег под подошвой его ботинок. Он неумолимо становился всё ближе и ближе.

– Привет.

– Я Вилл.

«Я хочу домой! Зачем я сюда приехала? Сидела бы себе спокойно, в квартире, смотрела телевизор… Нет же! Нужно было тащиться в эту глушь. К этим…»

– Джон.

Ветер внезапно стих. Меня словно выбросило в открытый космос. Ни шороха, ни шелеста. Даже не слышно собственного дыхания. Это совсем не похоже на то, что случилось в «Парнасе», когда я увидела его. Я боялась, что страх и оцепенение вновь возьмут верх надо мной, но этого не случилось.

Кажется, я стала менее чувствительна. Теперь меня не так просто взять.

Я взглянула в глаза собеседнику и разлепила замёрзшие губы, с целью ответить хоть что-то адекватное, но не смогла произнести и слова.

– Очень приятно, – продолжил он.

Его голос – низкий, тихий, спокойный. Говорил он так, будто мы старые знакомые, которые не виделись несколько лет, и вот между делом решили разговориться.

После того как он умолк, воздух вокруг нас остался наполненным миллионами электрических разрядов. Я слышала их треск.

– Взаимно, – выдумала я наконец несложный ответ.

Сдавленный смешок.

Его глаза чернее чёрного. Не отражают абсолютно ничего и поглощают свет, словно чёрные дыры.

– Мило. – Парень бросил взгляд куда-то в сторону.

«А?»

Сообразив, о чём велась речь, я обернулась. На снегу подло оставался отпечаток моего тела.

– Идём в дом.

Что с его глазами? Пронизывающие, внимательные, немного настороженные и вместе с тем бесстрастные. Никогда прежде я не сталкивалась с людьми, про которых говорят «у него тяжёлый взгляд». Теперь я не верила тому, что видела в ночь пожара. Реальность перестала походить на кошмарный сон, и это вызывало смешанные чувства.

Я опустила голову и сделала вид, что аккуратно стряхиваю снег с рукавов. На что парень смотрел в тот момент, я даже думать не хотела.

Чем бы я ни была ему обязана, бежать по первому зову я точно не буду.

– Никки! – позвал он, уходя, и доберман кинулась следом.

Я приросла к месту, уставившись в спину удаляющегося человека. Откуда он знал имя собаки? И что ещё более важно: с чего вдруг она так воодушевлённо подорвалась за ним? Что это за радостный прыжок надежды?

Не люблю оказываться в неожиданных и нелепых ситуациях. Эта же ситуация, на мой взгляд, стала лидером в моём списке неловкостей. Я принялась обдумывать свой пеший путь домой. Сколько дней уйдет на то, чтобы добраться до города? Дойду ли я к утру хотя бы до ближайшей остановки общественного транспорта?

Делать нечего, пришлось идти за ним. Кости и плоть уже начинали дубеть от холода.

Джон оставил дверь в дом открытой настежь. Его самого в холле не оказалось. Я стряхнула с себя остатки снега и шагнула за порог. Со стороны гостиной доносился шум оживлённой беседы. Родители сидели у камина и что-то обсуждали с Мэри и Сэмом. Когда я появилась в их зоне видимости, хозяйка дома накинулась с расспросами.

– Вы уже познакомились?

– Да. С Джоном.

– Осталось познакомиться с Дорианом. – Вошедший практически следом за мной Джон прошёл вперёд, к родителям.

Взгляд мой нехотя прильнул к его спине. Высокий, стройный, спортивный. Полагаю, он осведомлён как прекрасно сложен. Чёрные джинсы облегают стройные ноги. Такой же чёрный плотный джемпер, сквозь который я беспрепятственно наблюдала сильные руки и рельефный торс. Отвести взгляд в сторону и остаться незамеченной мне почти удалось. Мэри зачем-то подмигнула мне, отчего я едва не выругалась в голос.

– Привет, Джон! – Отец подошёл к парню и пожал руку. Мама неловко повторила его движение.

– Рада вновь видеть тебя, – с улыбкой произнесла женщина. – А где Дориан?

– Я здесь.

На парне, стоящем в дверях, были простые свободные брюки песочного цвета, тёмно-зелёная футболка, явно видавшая виды, и пара украшений. Шею обрамлял толстый чёрный шнурок с деревянными бусинами и клыком посередине. Запястья обеих рук также украшены подобными браслетами.

– Давно я вас, парни, не видела, – обращалась к ним мама. – Вы всё больше и больше!

«Что, простите?» Она разговаривала с ними так, словно знала с пелёнок.

– Бегаем, – вяло ответил Дориан.

Как мило. Моя мама и подросшие дети. Я всё ждала, когда она начнёт трепать парней за щёки.

– Дориан, наша дочь – Вилл. – Тому, что отец обратил на меня внимание, я не обрадовалась. Несколько пар глаз уставились в моём направлении. Я совсем не рада.

– Вилл, очень приятно! – басом произнёс Дориан и протянул руку.

– Да, и мне, – ответила я. Рука сильная и горячая, словно он недавно держал угли.

– Я тебя где-то видел. Мы не пересекались?

– На концерте в «Парнасе».

– Дориан, – окликнул парня Джон. Тон из серии «Заткнись, пожалуйста».

– Я просто пошутил!

– Джон, Дориан…

Я умолкла. Необходимо собраться с мыслями и выдать то, что нужно сказать. Слова благодарности всегда давались мне тяжело. Особенно если они были к месту. Сложнее только просить прощения.

– Я хотела поблагодарить вас от своего лица и от лица моей подруги. Мы очень благодарны вам за спасение. Если бы не вы… Думаю, нас бы уже не было. Я благодарна вам за то, что вы оказались там и что не остались в стороне. Спасибо вам.

Присутствующие молчали. Я чувствовала, как пылает моё лицо. Джон, стоявший практически напротив меня, выражал некое подобие ироничной задумчивости. Он смотрел мне в глаза, но что было у него в голове, я понять не могла. Лишь кожей ощущала микроскопические слегка заметные вибрации воздуха. Такое происходит, когда ты определённо раздражаешь кого-то из присутствующих. Меня это даже немного обрадовало. Вот настолько мне неприятно быть в долгу. Пусть лучше буду раздражать.

– Мне сложно говорить это. Любые слова не выразят мои мысли на этот счёт, однако я попытаюсь… Спасибо вам за то, что вы были там. Что спасли нас и остальных.

– Да могли бы больше на самом деле, но трое всё-таки не доехали до больницы. Надо было… – Дориан резко прервался, и чудаковатая нездоровая улыбка сползла с его лица. Виной тому тяжёлый громкий вздох со стороны Сэма. Получилось довольно забавно.

– Вы сделали, что могли, – проговорил блондин. Я буквально кожей ощутила его сигналы в адрес Дориана в немой просьбе прекратить говорить.

– Вилл, тебе не за что говорить спасибо, – наконец Дориан говорил серьёзно. – Кому можно было помочь, мы помогли. Вам повезло.

Джон не сводил с меня глаз. Затем его левый уголок рта едва заметно дёрнулся. «Это инсульт? Он улыбается? Ему неловко, как и мне? Или он пытается быть менее странным, чем его друг? Что происходит?»

Я неловко помялась и перевела взгляд на родителей.

И правда. Большая удача.

– Так, ребятки! – хлопнула в ладоши Мэри. – Рада, что вы познакомились в такой тёплой атмосфере, и теперь, когда все всё выяснили, мне нужно вас накормить. Ужин через десять минут!

Глава 7. Покров

– Вилл!

Сказать «алло» я не успела.

– Вилл!

– Ната, что случилось?

Моё сердце сделало на прощание неуверенный заторможенный удар, болезненно сжалось в груди, а затем замерло. Голос подруги пропитан ужасом.

– Вилл! – Уши прорезал вопль, отчего я проснулась окончательно.

– Да! Я слышу тебя! Что случилось? – Подруге с лёгкостью удавалось ввести меня в состояние паники. Обычно это делалось шутки ради, но сейчас ситуация была совершенно другой.

– Пожар!

Я уставилась в стену напротив себя.

Это сон. За окном глубокая ночь. Мне снова снится кошмар.

– Вилл! Мы горим!

– Что ты несёшь?! Какой пожар?! – нервно вскрикнула я, поднимаясь с кровати.

– Вилл! Пожар! Мы горим!

Раздался душераздирающий крик Наты, после чего в динамике телефона послышался удар. Звонок оборвался.

Дверь в мою комнату открылась. Мама. Сонная, взлохмаченная, кутаясь в любезно предоставленный хозяевами халат, она включила свет и направилась ко мне. Позади неё с тем же встревоженным выражением лица появилась Мэри.

– Что случилось, Вилл? Почему ты кричала? – вопрошала мама. – Кто звонил?

Я не слышала её. Не понимала. Выронив на кровать телефон, я вскочила на ноги. Мама бросила взгляд на экран.

– Натали. Нужно к ней.

Пожар в здании больницы.

Это случилось вновь. Простая случайность или же проклятие?

– Натали? – вновь выдохнула мама, и голос её звучал тревожнее.

За секунду я подлетела к своему рюкзаку. Пока я доставала джинсы и свитер, мама что-то говорила Мэри.

– Она сказала, что в здании пожар, – дрогнувшим голосом выпалила я, собирая волосы в хвост, пока женщины переглядывались в оцепенении. – Дай мне телефон.

Ни минуты на размышления. Я забрала телефон из рук матери и выбежала из комнаты.

К моему удивлению, Мэри оказалась в холле быстрее меня. В тот момент ни родители, ни я не обратили на это внимания. Время изменило привычные нам границы. Накинув куртку, я бросилась за дверь следом за девушкой. Её супруг стремительно шёл за мной. Стоит ли говорить, что происходящее мало походило на реальность? Я словно находилась во сне и ещё не успела оправиться от ночного кошмара. Страшного сна, полного паники и тревоги. Сна, который любезно настиг меня даже здесь.

– Что произошло? – Голос Сэма звучал словно из радио. Механический, ледяной, лишённый эмоций.

– Звонила Ната. Она сказала, что в больнице пожар, – ответила я едва ли более эмоционально.

Чёрная «Мазда» продолжила мирно стоять у фасада дома. Прежде чем сесть в машину Мэри, я бросила торопливый взгляд на окна кухни. В полумраке отчётливо виднелся мужской силуэт, провожающий нас взглядом.

За считаные секунды с момента звонка мы сорвались с мест и ринулись в дорогу. Сэм сел впереди, родители и я сзади. Мэри взялась за руль и кинула на меня обеспокоенный взгляд. Автомобиль резко сорвался с места и практически летел по ночной трассе. Я вцепилась в ручку двери, думая лишь об одном.

«Только бы с Натой ничего не случилось».

Как ни пыталась, я не могла представить себе, что могло произойти.

«Неужели это снова повторяется? Как могла причина, почему мы оказались в больнице, стать причиной, почему теперь её нужно покинуть? Кто рядом с Натали сейчас? Была ли её мама в эту ночь там?»

В памяти со скрипом возрождался план здания. Я пыталась найти путь эвакуации. На каждом этаже должны быть минимум две пожарные лестницы. Наверняка сотрудники эвакуируют всех, как только сработают сигналы. Причина, по которой звонила Ната, – паника.

Я хотела верить в то, что это лишь паника. Никак не последняя возможность найти помощь.

В какой-то момент я кинула взгляд в зеркало заднего вида и обратила внимание на Мэри. Черничная синева покинула радужку глаз. Сейчас они зияли на её бледном лице будто в трансе: тёмные, мрачные, практически неподвижные. Зрачки расширились настолько, что вытеснили естественный цвет глаз. Лицо не выражало никаких эмоций. То, как она вела машину, меня поражало. Скорость больше 140 километров на скользкой заснеженной дороге опасна, но её это не волновало.