Месомена

В образовавшемся окне, когда толпа наверху соорудила случайный затор, я оттолкнулась от стены и бросилась к двери под лестницей, откуда выводили людей сотрудники центра. Там, через неосвещённый коридор, я выбежала на улицу. За мной ринулись ещё несколько человек, по инерции продолжая то ли кричать, то ли выть, словно из жалости к себе самим.

Мгновения тянулись невозможно долго. Я подняла глаза вверх. Окна второго этажа плавились светом и дрожали словно лава. Отовсюду валил дым. Сидя в снегу, на дороге, я видела, как служащие вытягивали из коридора людей. Критически маленькое количество. Трёх или четырёх шокированных ребят тянули на улицу раз в полминуты. Подруги среди них не было.

К главному входу подъехали пожарные машины. Появились кареты скорой помощи. Медики бросились к людям на улице. Поднявшись на ноги, я пошла в обход здания, к главному входу. Здесь везде россыпью темнели пятна крови. Люди в шоковом состоянии сидели на снегу. Кто-то лежал без сознания либо тихо выл от боли. С улицы то, что происходило в дверях, выглядело ещё ужаснее. Толпа забилась в проём и лезла через разбитые стекла. На мгновение образовалась звенящая тишина. Окна второго этажа лопнули и посыпались вниз. Оттуда высунулись руки и головы напуганных до смерти людей.

Женщина в синем брючном костюме возникла перед моим лицом и, что-то говоря, принялась меня осматривать. Я безуспешно вглядывалась в толпу.

«Наты нет. Она внутри».

Холод и дрожь с новой силой забились в моём теле. От осознания одной простой истины и понимания безвыходности положения, сковал ужас. Сидеть на месте и ждать – не мой вариант. Попасть туда сейчас я не смогу. Оба выхода забиты людьми. Либо идти по головам, либо выждать мгновение, когда хоть немного освободится проход.

– Стой!

– Стой! Держите девушку!

На ходу я зачерпнула рукой снега и втёрла его в рукава и воротник джемпера. За мной бежали, и я слышала это. Перепрыгивая ступени, я вскарабкалась на крыльцо, руками цепляясь за ступени, дабы не соскользнуть. Какая-то женщина в вечернем платье, застрявшая в дверях, вцепилась ногтями мне в ребра, шипя словно безумная. Я оттолкнула её со всей силы и ринулась в толпу. Через секунду меня поглотил плотный, едкий, липучий, будто мазут, смог.

Глава 3. Мэри

С потолка вниз по стенам поползли клубы чёрного дыма. Едва коснувшись оконной рамы, медленно, шелестя подобно змее, он двинулся к двери, на пути касаясь кушеток, стульев и тумбочек. Спавшие рядом люди не видели того, что видела я. Мой рот открылся в попытке вскрикнуть, но не издал ни звука. Дым стал опускаться мне на лицо. От страха я не могла пошевелить даже пальцами рук. Тьма неумолимо сгущалась у самых моих глаз.

Спасение пришло, когда его не ждали.

Дверь в палату медленно открылась, и ворвавшийся сквозняк вмиг растворил смертоносную тень. Долгожданный свет и свежесть вихрем пронеслись по комнате. Я задышала резко, рваными глотками хватая воздух. Поздним утром сюда наведался врач. Мужчина в халате, с измученным выражением лица и красными белками глаз, окинул взглядом палату и уставился на меня. Кивнув кому-то в коридоре, он направился в мою сторону.

«Интересно, какое у меня выражение лица. Как у безумной, наверно…»

Врач взял с тумбочки листки бумаги и молча стал их изучать, периодически поглядывая на меня, словно сверяясь с приведённым там списком. После он наклонился и прищурился.

– Что-то горит? – подала я голос. Он звучал глухо и очень тихо, будто я говорила сквозь марлевую повязку.

Мужчина удивлённо изогнул брови.

– Ты проснулась от запаха гари?

– Тут был дым. Когда вы открыли дверь, он…

Я опустила подбородок, вжимая голову в подушку. Я несу бред. То, что я говорю, звучит очень неправильно.

У меня болело горло. Сильно кололо виски, и руки… Что-то с руками…

– Что со мной? – обратилась я к дежурному врачу, когда он сделал какую-то пометку в документах и принялся осматривать мою шею и лицо.

– Отравление угарным газом, – будничным тоном отвечал он, словно предлагал какие-то блюда из меню в студенческой столовой. – Порезы, гематомы, небольшой шок и, наверное, всё… Шучу. Точно всё.

Когда он взял меня за руку, я неожиданно для самой себя вздрогнула и отдёрнула к груди обе кисти. Так вот что с ними. Я чувствовала сухость и натянутость кожи. На ладонях были бинты. На левой руке пластырь, тянущийся по всему запястью.

– Дай мне осмотреть тебя. Не дёргайся, пожалуйста. – Врач нахмурился, взял обе мои руки и поочередно согнул пальцы. – Тебе повезло. Пострадала ты достаточно, но из-за своей же глупости.

– О чём вы?

– О том, что ты вернулась в здание.

– Я искала подругу, – отвечала я, однако в голове звенела пустота. Ответ поступил сам. Словно он уже был заготовлен в подсознании.

– Да, слышал эту историю. Ты ведь знаешь, да? Это было глупо. Да, ты хотела помочь, но в этой ситуации ты просто подвергла себя опасности и всё. Ты бы не спасла её…

Меня обдало холодом. Руки сжались в кулаки.

– Боже! – воскликнул мужчина. – Не волнуйся! Она жива, и состояние её стабильное… Я лишь хотел сказать, что, не имея ни навыка, ни хоть какой-то подготовки, ни снаряжения, соваться в это дело – глупая идея. Ты могла умереть просто потому, что сглупила. Тебе повезло раз, когда ты вышла оттуда сама. Тебе повезло второй, когда тебя вынесли из здания.

– Где она сейчас?

– На этом же этаже. Её состояние хуже. Отравление, гематомы и перелом руки. – Мужчина опустил на мои ноги одеяло и сел на стул рядом, записывая что-то в бумаги. – Она поправится. Уверяю тебя. Но времени нужно больше… Вам обеим очень повезло.

Я сглотнула и немного закашлялась. В горле пересохло.

– Кстати. – Он отложил свою писанину и широко улыбнулся. – С Новым годом тебя! Твой подарок в коридоре. Родители с того вечера караулят тебя здесь. Позвать?

Я подняла руки и потерла щёки. Наверное, я бледная как труп.

«Сколько времени прошло? Уже наступил Новый год? Мама убьёт меня, ведь я чуть не погибла».

Лежавшие рядом люди спали. Все молоды. Видимо, тоже пострадавшие при пожаре. Интересно, сколько человек попало в больницу? А сколько погибло?

Дверь вновь открылась, и в палату вошла мама. Лицо у неё осунулось, белки глаз почти багровые. Отец шёл следом. Угрюмый и непобедимый. Не будь я пострадавшей, он бы «всыпал по первое число», просто хотя бы за то, что я поехала на вечеринку. В его понимании я должна находиться дома, пока не возникнет необходимость выйти. Учёба, покупка продуктов, прогулки с Никки… Какие-то чрезвычайные ситуации.

– Как ты? – спросила мама, кладя руки мне на лодыжки.

– Нормально, – отозвалась я. – Доктор сказал живая.

– Мы говорили с ним. Он сказал, что тебе гораздо лучше. – Отец подошёл к табурету и опустился на него, устало сгорбившись над моей постелью. Мне кажется, они оба не спали.

– Неизвестно, когда меня выпустят?

– Сама-то как думаешь? – усмехнулся он.

– Я тут надолго, поняла.

Звучало довольно раздражённо. Я выругалась про себя.

– Вилл, никто не виноват, что ты здесь, – строго проговорил отец. Его убеждения, что лучше всего сидеть дома и никуда не выходить, пока лишь подтверждаются происходящим. – Ты будешь здесь, пока врачи не решат, что всё хорошо.

– Звучит очень печально, – вздохнула я, пробуя подняться. Мама подошла ближе и подложила мне подушки под голову и спину. – Я чувствую себя здоровой. Голова только болит, но скорее из-за того, что я проспала… Сколько?

– Сегодня третий день, – мягко сказала мама вполголоса.

– Мам.

– Да, Вилл?

– Сколько жертв?

Родители обменялись недолгим, но многозначительным взглядом. Они в сговоре.

– Сорок девять человек.

Картинка постепенно начала собираться по крупицам в моей голове. Вечеринка. Сирена. Крики. Дым. Снег. Кровь. Стекло. Огонь.

Слишком много пустот. Чего-то не хватает. Я словно потеряла память. Вокруг ничего. Я сидела на пепелище и разбирала завалы из остатков прошлого. Что я оставила там? О чём забыла? Что потеряла из виду?

– Мам, а кто нас вытащил?

– Не знаю, детка. Добровольцы, спасатели… – нахмурившись, ответила она. – Я видела репортаж по новостям. Потом позвонила мама Натали.

– Я её не нашла. Ведь так?

– Вилл. – Папа поднял руку в воздух. Просьба остановиться. – Вас спасли и это самое главное. Ни о чём другом тебе сейчас думать не нужно.

«Постараюсь, пап», – невесело подумала я.

В палате появилась сестра. Она прошла вглубь комнаты, что-то напевая себе под нос, открыла форточку и направилась ко мне.

– Вам нужно поесть. Обед принесут через пятнадцать минут.

– Я могу встать? – обратилась я к ней.

– Можете, но одной лучше не перемещаться по больнице, – ответила женщина, осматривая моё лежбище. – Останетесь здесь?

– Да, – сказал отец, поднимаясь со стула. – Если, конечно, мы не мешаем.

– Мне нет. Хотите, сидите здесь, но не шумите.

– Хорошо, спасибо.

– Есть какие-то пожелания? – спросила сестра у меня.

– Да, – растягивая улыбкой пересохшие губы, ответила я. – Отпустите меня домой.

– Скорее всего, вас выпишут сегодня. Я видела вашу карту. Доктор сам вам скажет, когда вернётся с осмотра. С учётом количества людей на выписку, это может затянуться, но, думаю, к вечеру вы точно окажетесь дома.

В её слова очень хотелось верить. Сестра оказалась права, врач явился по мою душу спустя какое-то время и сообщил, что для выписки потребуется самая малость – заполнить пару документов. «Пара документов» звучало не столь страшно, как выглядело. При виде ожидающей меня стопки бумаг, я поморщилась. Однако выбор передо мной не стоял. Пока родители помогали с вещами, я решила всё же наведаться к Натали, пускай врач и был против. Получив номер палаты у администратора и вырвавшись из забитого людьми фойе, я вернулась на этаж, где нас разместили, и быстрым шагом направилась к подруге.

За окном неспешно проглядывались сумерки. У окна на улице прерывисто горел фонарь, включенный задолго до наступления ночи. В его тёплом оранжевом свете кружили тысячи мелких снежинок, больше похожих на пыль. Гул ветра слышен даже через толстое стекло и пластик. Невдалеке приветливо искрилась бликами фар заснеженная автострада. Сотни машин проносились мимо. Через больничный парк, если верить рассказам пациентов, можно выйти в лес. Тут же, рядом со зданием, располагалась парковка. Внизу стояла машина отца. Он разговаривал с какой-то женщиной, вышедшей из-за руля красной «Хонды» пару минут назад. К ним не спеша подошла моя мама и махнула рукой. Надеюсь, это не очередная её клиентка. Если так, то я за себя не ручаюсь.

Я подняла голову и неожиданно разглядела среди крон деревьев вдалеке крышу небольшой часовни.

«Что-что, а вид здесь волшебный».

Ната лежала с закрытыми глазами и не двигалась. Поговорить с ней у меня так и не получилось. Я подошла к её постели и взяла за руку. Рыжая осталась неподвижной. Время шло, а я никак не хотела идти у него на поводу. Опустившись к лицу подруги, я надолго прижалась губами к её холодному лбу. Запах оплавившегося пластика и синтетики тут же воскресил в памяти недавние события. Сделав над собой усилие, я отпрянула.

– Прости меня.

В коридоре меня встретила долгожданная прохлада. Под большими настенными часами, среди множества информационных досок и плакатов, стояла искусственная елка, с кучей разнообразных игрушек. Кое-где висели свертки либо конверты с пожеланиями. Несмотря на праздничную атмосферу, какая-то странная и тихая печаль не покидала это место.

У самых дверей меня вновь встречало скопление людей. Среди них я увидела родителей. Мама подошла ближе и взяла мою руку.

– Готова? – спросила она.

– Угу.

– Мне нужно подписать ещё какие-то документы, – пробубнил хмуро отец и исчез за спинами людей у стойки администрации.

– Идём. – Рука матери, горячая и слегка влажная из-за снега, что она тщетно пыталась стряхнуть со своих волос. Она обхватила меня выше запястья и улыбнулась. Глаза, по обыкновению, холодные и незаинтересованные, но в этом мимолетном жесте показались встревоженными.

Входная дверь снова открылась. До меня донёсся аромат очередного незнакомого женского парфюма, нагретого тёплыми потоками воздуха из кондиционера, шумно гудящего над главным входом в здание. Мама потянула меня вперёд. Тревога в её глазах стала отчётливее.

– Хочу тебя познакомить с Мэри. – К тому моменту девушка уже приближалась к нам. – Мэри, это Вилл, моя дочь.

Ожидающей и, как мне показалось, такой же встревоженной девушке, примерно двадцать пять – тридцать лет. Невысокая, стройная, со светлой, почти молочной кожей, как у тех кукол, что когда-то было модно дарить новорождённым малышкам, с копной волнистых каштановых волос, спускающихся по плечам на придерживаемую руками чёрную лоснящуюся шубу, с пухлыми губами под алой помадой и большими, ярко-синими глазами. «Линзы», – подумала я. На груди её расположился крупный красный камень, заточенный в золотое кольцо, отливающий множеством бликов при каждом движении девушки. Она прошла мимо собравшихся в кучу людей у входа и подплыла к нам. От неё исходил тонкий, но стойкий аромат дорогого парфюма, свежести улицы и слабых ноток чего-то сладкого. Корица, горячая выпечка, ореховый сироп… Она пахла, словно рождественский пирог!

– Привет, Вилл, – высоким, мягким голосом проговорила она и обнажила прямые белые зубы. Я попыталась предположить, где мои родители могли познакомиться с ней. На ум ничего не шло. Она мало походила на одного из клерков. Скорее заказчик или, быть может, крупный партнёр. Мои догадки пока казались мне верными.

– Здравствуйте, – ответила я ей, осознавая, что хмурюсь.

– Мне жаль, что ты попала сюда… Я рада, что с тобой всё хорошо. Розали часто о тебе говорила. – Казалось бы, в тоне этой девушки нет ничего угрожающего либо напрягающего, но во мне зародилось странное чувство. Стойкое чувство, что что-то не так. Я боялась, а вернее опасалась. Что-то мне не нравилось в этой особе. Быть может, её почти фантастическая красота. А может то, что фоновое напряжение сопровождало меня практически постоянно. Я заметила, что стала излишне тревожной и от этого тревожилась ещё сильнее. Какой-то замкнутый круг. – Рада, что познакомилась с тобой лично.

– Да, это взаимно, – натянуто улыбнулась я. Зачем здесь она? Какой вселенский смысл в нашем знакомстве здесь и сейчас?

Мы вышли из здания больницы и прошли к парковке. Папа уже прогрел машину. Оказавшись в салоне, я шумно выдохнула и поёжилась в куртке.

«Домой. Скоро я буду дома».

…Естественно, вскоре каждый вдох отзывался болью в лёгких и груди. Глаза заволокли слёзы. Я спустилась на четвереньки, в надежде, что это немного облегчит моё состояние. В зале так же включался и выключался оранжевый свет. На полу лежали люди. Одежда, стекло, куски пластика… Я перемещалась от одного тела к другому. Наты нигде не было. Вдруг с треском обвалилась картонная стена за сценой, и вместе с дымом в воздух поднялся столб пыли и трухи. Если раньше свет появлялся и исчезал вновь и вновь, отгоняя тьму, то теперь тусклое свечение объяло всё пространство. Что это и каков источник стало понятно сразу, но я отказывалась принимать этот факт. Мне нужно найти подругу. Дикий кашель разрывал грудь. От слёз видимость стала ещё хуже. На полу виднелись пятна крови. Впереди лежала девушка в таком же платье, что у Наты. Я направилась к ней. Преодолев пару метров, я поняла, что ноги не слушаются. Они тряслись и не держали мой вес. Внезапно я упала. Меня так разозлила моя слабость, что я стала рыдать и ругаться, пусть этого никто и не слышал.

Перед моим носом, среди стекла и пятен крови, проползла расплывчатая тень. Ожидать какого-то движения от людей вокруг не приходилось, поскольку присутствующие не подавали признаков жизни. Я испугалась очередного падения стен и подтянула под себя ноги, скрутившись в клубок. Незнакомая девушка впереди безжизненно смотрела в мою сторону.

Ужас сковал сердце в свои цепкие хищные объятья. Надо мной кто-то стоял, и я понимала это так же ясно, как и принимала безысходность собственного положения. Вместо облегчения при виде живого человека, мной овладел панический страх. Я повернула голову и тут же зажмурилась. Тело начало трясти, а тень неминуемо приближалась. Пара алых, струящихся лавой колец возникла над моим лицом. Тень коснулась моей руки и посмотрела прямо в глаза.

«Это радужка? Красная радужка?»

– Ната, – вырвалось у меня.

Будто искры от костра, пара горящих глаз устремилась в сторону. От объятого пламенем зала отделилась ещё одна тень и двинулась в сторону двери.

– Трое! – крикнул незнакомый голос из пустоты.

Из колонок медленно потянулась тихая музыка. Это из какого-то фильма. Не могу вспомнить из какого…

– Жарковато тут! – кричала девушка-диджей. – Я хочу, чтобы стало ещё жарче!

«Не надо!» – взвыло моё сознание.

– Зажгите сегодня! Горите!

Глава 4.

«

Приснись мне

»

Уснуть не получалось, как я ни старалась. В очередной раз, открыв глаза то ли от неизвестного шума, то ли от того, что во сне мне стало не хватать воздуха, я нервно выдохнула и резко перевернулась на спину. Спальню пропитал тёплый полумрак. Дверь в комнату плотно закрыта. На полу рядом с кроватью лежала Никки, носом втягивая в себя воздух из щели у порога. На столе тихо гудел ноутбук. Я подняла глаза к окну.

«Который час?»

Издалека слышался шум льющейся воды и гул вытяжки в кухне. Мама вся в готовке. Стало быть, всё хорошо, я не проспала наступление праздника.

– Вилл? – встревоженно позвала мама из кухни, когда я попыталась незаметно просочиться в ванную комнату.

Закрыв за собой дверь, я подняла глаза и столкнулась взглядом со своим отражением. Лицо вытянуто, синяки под глазами стали темнее и глубже, чем обычно. Верхние веки опухли и давили на глаза. Белки красные, на левом вовсе лопнул капилляр. Губы сухие и потрескавшиеся. На левой щеке синяк. В ушах стал нарастать гул. При виде того, как изменилось лицо, я почувствовала подступающую к сердцу тревогу.

«А там?» – промямлила я, поддевая пальцами край ткани.

На обеих руках уже желтеющие синяки. Я стянула полностью футболку и опустила голову к бицепсу. То, что я видела, мой мозг не сразу осознал и принял. На плечах и ниже, ближе к локтям, на запястьях, темнели вытянутые фиолетовые пятна. Чтобы провести аналогию, долго думать не пришлось. Это следы чьих-то рук. Я коснулась их и вновь повернулась к зеркалу. На левом боку ссадины и ещё пара синяков. Уже бесформенных и более обширных. Видно, что я падала и не раз.

– Вилл. – постучала мама.

– Что?

– Давай помогу.

Я оттолкнула дверь от себя и впустила её. Лицо женщины слегка порозовело с того момента, как я видела её в больнице после случившегося. Мама закрыла дверь изнутри и подошла ко мне. От неё пахло выпечкой, запечённым мясом и средством для мытья посуды. Она взяла меня за руки, слегка наклонив к ним голову.

– Нужно обработать швы, – пробормотала она.

– Угу.

– У тебя ничего не болит? – с той же тревогой спросила она, подняв голову и внимательно посмотрев мне в глаза.

– Пока нет.

Я потянулась к крану и включила воду.

– Не мочи руки, – тут же приказала мама.

Раздевшись, я перелезла через бортик ванны и села в позе лотоса на дне. Как и сказала мама, подняла руки и прижала их к холодному кафелю.

– Возможно, будет неприятно. У тебя здесь царапины…

– Сделай горячее, пожалуйста. Холодно.

Струя воды, бьющая в спину, медленно поднялась выше, к шее, затем к голове. Мама убрала мои волосы назад, спуская их вниз по позвоночнику, и подняла душ над головой. Как только горячая вода коснулась макушки и полилась вниз, в уши, на лицо, шею и плечи, я с наслаждением закрыла глаза. Образовавшийся своеобразный купол оградил меня от мира. Я не слышала ничего, кроме воды, и ничего, кроме неё, не чувствовала. Так я могла сидеть вечность.

Мама сместила воду к рукам, поочерёдно проведя душем почти до запястий. После она выключила воду и взяла баночку шампуня. Запах ежевики, я надеялась, избавит меня от смрада больничных простыней, пыли, гари и пластика.

– Видела цвет? – пробубнила я, указывая на тёмную воду вокруг себя.

– Не переживай. Сейчас я тебя отмою! – пообещала мама.

Женщина усердно принялась втирать мне в волосы шампунь. Через какое-то время я сидела с сооружённой на голове шапкой из пены. Закрыв глаза, словно уснула.

– И почему я раньше не давала тебе меня купать?

– Не привыкай, Вилл, – вздохнула мама. – Это разовая акция. Ты уже большая девочка.

Не знаю, входят ли галлюцинации в симптомы отравления угарным газом. Возможно, мне просто повезло приложиться головой с такой силой, что начало мерещиться всякое. Забавно, что я думаю об этом так усиленно, будто это было самым важным на тот момент. Подумаешь, люди с красным радужками глаз. Мало ли, сколько ребят в линзах спасают чужие жизни. Всего-то – красные глаза. Что такого?

– Мам?

– Что? – настороженно отозвалась женщина и резко убрала руки, подумав, что сделала больно.

– Хочу кое-что рассказать.

Она медлила. Несколько секунд мы молчали. Я попробовала запрокинуть голову, чтобы посмотреть на неё, и лишь тогда она ответила.

– Тебя это беспокоит. Что-то видела в пожаре?

– Да, мам. Кое-что.

– Расскажи.

Она подняла душ над моей головой. Грязная пена не спеша поползла вниз по волосам.

– В тот вечер, когда я вернулась за Натой, – начала я. – Не знаю, почему я об этом думаю и почему эта ситуация не выходит из моей головы. Те, кто нас вынес… Я видела их глаза, мам. Я думала, возможно, это линзы. Они буквально светились.

Мама отключила воду и опёрлась руками о бортик ванны.

– У тебя есть какие-то предположения? – Исходя из её вопроса и интонации, я сделала вывод, что она в замешательстве и не скрывает этого.

– Никаких. Меня наверно не это должно заботить, но…

– Ты уверена, что это они вас вытащили?

– Во-первых, это последнее, что я помню. Во-вторых, один из них поднял меня. В-третьих, кто-то из них считал. Думаю, они выносили людей и считали.

За спиной раздался шумный выдох. Мама выпрямилась и потянулась за бутылочкой геля.

– Может быть, тебе показалось? – спросила она чуть спокойнее. – Это мог быть свет от огня?

Я показательно фыркнула.

– Вилл, я не могу тебе ничего предложить, – ответила мама. – Да, могла быть травма и ушиб, тебе могло показаться. Это мог быть оптический обман. Я не знаю… Хочешь, мы найдём их?

– И что я им скажу?

– Всё просто. – Женщина включила воду снова и принялась смывать с меня гель. – Ты можешь поблагодарить их.

Я молча уставилась в мыльную пену перед собой. Эта идея кажется очень благоразумной.

Спустя несколько минут мы сидели на кровати в моей спальне. Мама сняла бинты, обработала порезы на ладонях и снова перевязала мои руки. После она включила фен и, сев позади меня, начала сушить волосы. От меня всё равно пахло гарью. Я поморщилась.

– Спасибо, мам. Дальше я сама. У тебя там ничего не сгорит?

– Нет, всё готово. Мэри с Сэмом будут очень скоро. Нужно будет встречать.

– Сэм?

– Да. Её муж

– А у них есть дети?

Мама две секунды буравила взглядом пустоту перед собой, пока я отбирала у неё фен.

– Если да, и они придут с ними, я останусь у себя.

– Детей нет, – ответила женщина и двинулась к двери. Слова её звучали неуверенно, как если бы она не знала правды или же скрывала её.

– Что мне надеть? Платье необходимо или могу остаться в домашнем?

– Надень, что хочешь. – Слабая улыбка смягчила задумчивое выражение лица матери. Однако вскоре она опомнилась и повернулась в мою сторону. – То синее платье, которое ты купила в октябре, очень красивое и удобное. Ты сама хвалила.

– Отлично. Его и надену.

Как только мама ушла, я принялась сушить голову дальше. За шумом фена я не услышала звонка в дверь. Только лай Никки оповестил о пришедших гостях.

То синее платье, о котором говорила мама, на самом деле ничего особенного собой не представляло. Простая плотная ткань тёмно-синего цвета в белую горизонтальную полоску, слегка облегает бёдра и тянется почти до самых колен. Вполне удобно, согласна. Я надела его поверх тонкой хлопковой майки, надеясь хоть как-то уберечь его от капелек крови, сочащейся из ранок, раскрывшихся после горячей ванны. Расчесав волосы, собрала их в высокий хвост. Впереди меня ждала более сложная задача. Девушка в зеркале нуждалась в макияже.

Зелёная радужка на фоне красных белков выглядела ярче привычного. Ресницы, всегда немного вздёрнутые вверх, сейчас опущены и тянутся вперёд. На сером лице красуются желтоватые пятна. Губы покрыты трещинами. Длинные тёмные волосы потеряли блеск. Прислонившись к своему отражению, я внимательно вгляделась в глаза напротив.