Признанию взамен

− Мама просила посадить ей берёзку, − вспомнил он про единственное письмо матери, что успела она написать, пока ещё были силы, − а ты всё в камень закатал.

− Мама может и просила, а как мне за всем этим следить, никто не подсказал, − ответил Тимофей коротко и даже зло. Он, как многие, в скорой смерти родителей винил прежде всего старшего брата. Именно из-за этой злобы, Сергей тогда уехал обратно в Тирасполь, не дожидаясь Нового года. Анна же осталась в посёлке ещё на пару недель. Хотелось подольше побыть со своими, сходить на встречу одноклассников, назначенную на начало января. За прошедшие двадцать лет в классе не досчитались уже троих учеников. Белецкий прекрасно понял жену и не осудил. Тимофей сделал это за него и позже.

Отношения братьев не складывались достаточно долго. Оставшись один, Тимофей не знал, как жить одному. Борис Михайлович помог устроить подростка в железнодорожный техникум на специальность «водитель подвижного состава». Обучаясь, юноша параллельно работал в том же депо, что и Новиков. В девятнадцать лет Тимофей бестолково женился на забеременевшей от него буфетчице из вагон-ресторана. Рождению сына рад не был, работу не любил, жену, как оказалось, тоже – они быстро развелись, и мужчина ушёл к другой женщине, намного старше его. Ему явно не хватало материнского тепла, поэтому с новой пассией удавалось ощущать себя маленьким мальчиком. В 2005 году Тимофей устроился в турфирму таксистом – встречать-провожать гостей столицы. Но, будучи смекалистым и деловитым, сумел сам стать владельцем туркомпании. Пожилую, к тому времени, подругу и её патологическую ревность пришлось оставить. Сам, оставшись без жилья, вернулся на дачу. С Сергеем отношения постепенно вроде бы наладились, и мужчины даже стали переписываться. Так что о намерениях брата вернуться, Тимофей знал.

− Только вот как мы тут все будем жить – не понимаю, − заявил он едва ли не с порога.

− Поместимся, − коротко решил Сергей. − Я оборудую себе мастерскую в сарае, налажу два топчана, там и будем с тобой спать. Анне с Сашей отдадим твою комнату. А, как раскручусь, сделаем пристройку. Земли хватит.

− Не хватит, − тут же встрял Дмитрий, разговаривая сквозь зубы. С самого утра родители подняли молодёжь для разгрузки машины. − Я планирую расширить площадь теплиц. Мне под это обещали выделить кредит, и я не могу упустить такой шанс. Надеяться в жизни мне не на кого.

− Что ты говоришь? − попробовал возразить отец такому напору желчи, но сын больше говорить не стал. Дмитрий считал, что зря родители бросили его в 1992 году. Но если бабушку Тому он любил и за многое был ей признателен, то сестричку, которую до сего дня видел только на фотографиях, при встрече совсем не принял.

− Наглая ты какая, − объявил Дмитрий, когда Саша только что, занеся из машины какие-то вещи, без разрешения взяла подушку в их с женой комнате.

− Чего это я наглая? – удивилась девушка. − Дом такой же мой, как и твой. И вообще: зачем вам с Ритой четыре подушки? Перебьётесь. «Как жаль, что всё так», − расстроилась Анна. Давно пора было повиниться не только перед сыном, но и матерью. Овдовев, Тамара растила дочь, не позволяя себе привести в дом отчима для девочки. А когда та вышла замуж, вроде бы и стала поглядывать на мужчин вокруг. И даже наметился у Тамары Николаевны роман. А тут – проблемы зятя и переезд в менее комфортную двушку. Хорошо ещё, что начальство жилищного управления, где Родина работала бухгалтером, помогло найти вариант в том же районе, поблизости. Не пришлось привыкать к новому месту.

Зная, что детям предстоит отъезд, Тамара Николаевна первая выступила против того, чтобы они тащили Диму с собой. Ада и Виктор Белецкие поддерживали сватью. В непризнанной республике шла война. Как ребёнку учиться в Тирасполе? Где все они будут жить? Какие деньги им будут платить? В итоге мальчика оставили у бабушки Томы, решив, что у неё Диме будет удобнее, так как у дедов Белецких есть Тимофей. Пятилетнему ребёнку объяснили, что папа с мамой едут зарабатывать деньги. Только зря врали – уже через год, пойдя в посёлке в школу, мальчишка узнал о своём отце другую правду: бандит и вор, скрывающийся от закона. Про то, что Белецкий ушёл добровольцем воевать, кроме взрослых в семьях не знал никто. Даже Тимофею про это не говорили. Вскоре, в силу обстоятельств, описанных выше, Тамаре Николаевне пришлось переехать в посёлок насовсем. С работы она ушла, жила на деньги от сдачи двух квартир – своей и сватов, растила внука, помогала Тимофею. Иногда, в периоды подведения годового баланса, брала работу на дом. Денег на жизнь без запросов хватало. Теперь же предстояло думать, как уживаться.

− Ладно сейчас − май, скоро лето, тепло. Если оборудовать сарай, то мужчинам можно спать и там, − сказала женщина, понимая, что Тимофей прав, − а по осени придётся мне выставлять моих жильцов и переезжать, − бабушке тоже было больно смотреть на перепалку внуков. «А с другой стороны, родные-то они только по паспорту. Дня вместе не жили, с чего им любиться?» − признавала пожилая женщина.

Не говоря о разнице в возрасте в четырнадцать лет, непохожими Саша и Дима были прежде всего внешне. Сын унаследовал еврейскую линию отца: невысокий, коренастый, темноволосый, с большим крючковатым носом, врезанным в высокий лоб и очерченным дугами бровей-щёток. Матовая кожа и пухлые щёки, заметная и густая щетина, стоит не побриться полдня, даже в молодости взрослили его. Сашенька же уродилась тоненькая, высокая, светловолосая, как мать и бабушка. Такая же зеленоглазая, со взглядом настороженным, нередко цепляющим, как багор, и защитным прищуром, она часто улыбалась, показывая рекламные зубы. Но самым удивительным в лице казались озорные ямочки, каких не было в семье ни у кого. И голос девочки – звонкий, высокий, а не как у матери и бабушки. Они разговаривали тихо, мягко, низко. Сашенька же голосисто звенела повсюду весенней сосулькой, разбивающейся об асфальт – дзынь, дзынь. А когда злилась − дрень, дрень, как разболтавшийся ксилофон. Глядя на дочь, Анна порой узнавала в ней себя. Подростком, она тоже была угловатая и нескладная, бледная и улыбчивая. И очень недоверчивая. Росла-то без отца с пятнадцати лет, что тут скажешь? Матери, едва сводившей концы с концами, была признательна за желание обеспечить всем необходимым.

Про их вечную нужду они с мамой как раз и разговаривали сегодня утром на кухне, едва поднялись. Анна, раз всё одно не спала, уже в семь встала на кухне к плите. Мать проснулась, как только пошёл запах от первого блина. За ней – свояк и муж.

− Такое впечатление, что в доме никто не спит, − пошутила Анна добродушно, вытащив вторую сковородку, чтобы дело шло быстрее.

− Такое впечатление, что все тут на каникулах, − Тимофей бурил взглядом пустой, пока, стол.

− Кроме тебя, Тима, все, − осадил Сергей. − Что с утра бесишься? Мне не рад, так хоть Ане порадуйся и племяннице.

− Порадуюсь, − опять буркнул Тимофей, − успею ещё нарадоваться. Будем теперь друг у друга на голове плясать; во как радостно то!

− Ты, Тима, как и правда не с той ноги встал, − попробовала смягчить разговор Тамара, − никогда тебя таким злым не видела. Что-то случилось? − ухаживая за молодым мужчиной, она положила на блин, только что снятый со сковороды, ложечку варенья.

− Спасибо, − грубить пожилой женщине Тимофей не посмел. − Сами знаете, как мы тут живём. Тут и случаться нечему. От зарплаты до зарплаты, от выплаты до выплаты. Хорошо, квартиросъёмщики наши – люди пунктуальные, аккуратно деньги отдают в последний день месяца. Но только последний день теперь не скоро; сегодня ведь только 13 мая. Как жить будем?

− Проживём, − уверил Сергей, − я сейчас в мэрию пойду. Я ветеран горячей точки, мне положена помощь в трудоустройстве. Да и Аня без дела не останется: Саню встретил по утру, так знаешь, что он мне сказал? − повернул он лицо к жене. А она, стоя к нему спиной, замерла.

− Какого Саню? Новикова что ли? − сузил глаза Тимофей.

− Как будто тут в шесть утра бывают другие «Сани», − ответил ему брат мимоходом. Но задержаться на теме пришлось.

− Всякое быть может. Посёлок теперь о-го-го как разросся. Не одними соседями полны наши мысли. Правда, Аня? − Тимофей зло подмигнул брату и глубоко засунул в рот блин, свёрнутый солдатским письмом. Анна от вопроса вздрогнула, Сергей гневно раздул ноздри, глаза Тамары Николаевны забегали. Двусмысленность слов была бессовестным напоминанием. И всё же не стоило вестись на злобу. Отмерев, Анна выложила очередной горячий блин на пустую тарелку, приготовленную для мужа.

− Конечно, Тима. Ты ведь всегда и всё правильно понимаешь. – Переведя взгляд на Сергея и указывая на место за столом, она тут же забыла про родственника. − Так что тебе сказал Саша?

Подрагивая крыльями носа, муж сел и стал пересказывать. От новостей, жене пришлось присесть тоже.

– Значит, Маргарита Фёдоровна уже на пенсии? Невероятно, как бежит время. − Школу Анна очень любила. И ту самую Марго – тоже любила. Бывшая директор была их классным руководителем.

− Да! Представляешь? Здорово как!

− Что Марго на пенсии?

− Ань, я не про Марго имел в виду, а про Ларису, − объяснил Сергей. − Саня сказал, что здесь учителей тоже не хватает. А у тебя опыт. К тому же пойдёшь к знакомой. Так что…, − теперь мужчина говорил воодушевлённо, даже встал с места и подошёл к жене, словно тут же хотел вытолкать из дома на предлагаемую встречу. Анна вздохнула. Не все, ох как далеко не все, были рады её видеть. Муж, прочитав эту грусть, ничего не сказал, но пламя азарта в себе погасил: вернулся к столу, взял чашку с чаем.

− Интересно, Серёга, и сколько же времени ты общался с любимым соседом, что успел столько узнать? – снова вмешался Тимофей, откусывая ноготь. Лицо у него было, словно он не с родными разговаривал, а где-то в транспорте бранился, что согнали с насиженного места, попросив уступить его старушке. Сергей, благо познал людей всяких, ответил, глядя на чай в чашке:

− Знаешь, что, брательник, умным людям одной фразы хватит, чтобы понять друг друга. А дураку – хоть весь день объясняй, что хорошо, что плохо – толку никакого. Так что, пей чай и жуй блины. Я в твои семейные отношения не лезу, и тебя наши не касаются.

В кухне наступило давящее молчание. Тамара, чтобы разрядить обстановку, предложила:

− Тима, может тебе нужно было кофе сварить? У нас там совсем немного осталось. Хочешь?

− Ну нет уж, кофеи и паштеты из соловьиных язычков оставьте, Тамара Николаевна, для людей умных и изысканных. Это без меня. Спасибо за завтрак и приятную компанию, − поблагодарил он язвительно. Дождавшись, пока он уедет на работу, Сергей тоже ушёл к машине. Дмитрий, Рита и Сашенька, завершив с разгрузкой, опять залегли спать, не реагируя на запах корицы, какую Анна смешивала с сахаром, пересыпая блины в горке. Выбрав минуту, чтобы поговорить по душам, мать и дочь завели речь о главном.

− А ведь Тима в чём-то прав, − произнесла Тамара, кивнув головой в сторону окна, где виднелся угол соседского дома. И, не называя имени, спросила, − стоило тебе тогда приехать, Аня, так он за неделю всю твою жизнь чуть под откос не пустил. Так тогда тебе было куда уезжать, а теперь как будет?

− Нормально будет. Как нужно, так и будет, − ответила дочь с заметным раздражением и, чуть погодя, добавила. – И вообще, мама, я не понимаю, при чём тут тогда и теперь. Когда бежишь от себя, нет никакой разницы, куда ехать. Так что, оставь эти разговоры. Тамара Николаевна вздохнула:

− Да я-то оставлю. Но ведь не одна я буду таким вопросом задаваться. Сергей, думаешь, просто так на улице Саню караулил? Или просто так Людка вокруг вашей машины с самой рани круги наворачивала? Что так смотришь? − кивнула она на дочь, изобразившую удивление.

− Ты… видела? – Перекручивая встречу с некогда любимым мужчиной, Анна совсем забыла, что с другой стороны тоже есть женщина, которую их возвращение наверняка оглушит теми же вопросами, что только что задала мать. Тамара Николаевна, вытирая помытые чашки и составляя их в шкаф, уверенно кивнула:

− Её, видать, весть о вашем приезде тоже с кровати сняла. То обычно на такси разъезжает, барыня, а тут понеслась куда-то не просто пешком, а бегом.

− Может к Саше… то есть, я хотела сказать к мужу, − поправилась Анна после осечки.

Тамара Николаевна сделал паузу, внимательно осмотрела покрасневшую дочь и вздохнула, незлобно передразнивая:

− «Оставь, мама, эти разговоры». Эх, Анечка, Анечка. Смотри хоть на этот раз не вляпайся, чтобы не отвечать. − Она видела перед собой всё ту же молоденькую дочечку, какой когда-то пробовала рассказывать правду про жизнь. На деле же рядом была взрослая женщина, повидавшая жизнь и хлебнувшая разного горя.

− Не придётся отвечать, − сказала Анна решительно, − не за что будет. И в омут головой, мама, я больше не нырну. Одного раза было достаточно.

− Двух, − напомнила мать. – В первый раз он тебя предал тогда, после выпускного.

− Тем более, − ответила Анна, не столько соглашаясь, сколько из желания прекратить разговор.

7

Говорят, что первый ребёнок в семье – самый желанный, а последний – самый любимый. В семье Новиковых всё было не так. Первую дочь мать родила, не планируя, но чётко понимая, что это поможет удерживать мужа. Александр и сегодня-то был немногословен, а тогда, в сентябре 1983 года, когда молодые впервые встретились на математическом факультете МГУ, он явно комплексовал перед бойкими и моднящимися одногодками, шустрым, спортивными, в замшевых пиджаках и сорочках с погонами. На девушку, спросившую можно ли сесть с ним на лекции рядом, Александр почти не взглянул и разговаривать с собой не позволил. «Не для болтовни я здесь», − пояснил он ей сразу. «Конечно-конечно, Саша. Извини, пожалуйста», − тут же согласилась Людмила, это была она, и действительно больше с разговорами не приставала. Однако, делясь с матерью новостями, выдала новому знакомому вполне «положительную» характеристику.

− Есть у нас в группе парень, Саша. Внешне приятный, с хорошим почерком, по всему видно, что умный. Правда, я его не всегда понимаю: он просит звать его только по фамилии. Необузданный, похоже. − Людмила сделала знак глазами, поясняющий странность парня.

− И слава богу, что так. Хуже было бы, если бы пришлось скидывать кого-то с седла, − ответила Раиса Степановна неожиданно одобряюще. Людмила улыбнулась:

− Кроме меня в группе ещё три девочки, но ты бы их видела…

− Сдались они мне, смотреть, − отрезала мать. − По мне любая баба – потенциальная угроза. Ноги-то у всех из одного места растут. Девицы, чтобы подцепить себе «с хорошим почерком», ни перед чем не остановятся.

− А я?

− Что ты?

− Мне перед чем остановиться нужно? − Задавая вопрос, дочь не боялась получить даже самый откровенный ответ. Они с мамой всегда понимали друг друга.

− Тебе? − мать придирчиво всмотрелась. Нос дочери, прямой, с широкими крыльями, на которых гнездились чёрные точки забитых пор, и жирная лоснящаяся кожа напоминали невызревший крыжовник. Да ещё губы, узкие и бесцветные, и глаза выразительные, но с таким скользящим взглядом, что трудно заподозрить в хваткости. Да волосы на прямой пробор, затянутые сзади хвостом. Одним словом, зажечь мужика нечем. − Тебе, Людочка, взять его придётся терпением и услужливостью, − пояснила мать, глядя ласково. Свою девочку Раиса любила и берегла, и счастья ей желала самого большого. А потому посоветовала. − Хвостиком ходи за этим не Сашей, а, как просят, Новиковым, − мать нарочно выделила фамилию. – Слёзы перед ним пускать не забывай, если вдруг какой повод. Многим мужчинам нравится, когда их считают сильными. Вот и покажи этому своему, что он герой. А в то же время, попробуй понять, откуда растут ноги у подобной замкнутости. Просто так молодой человек девок чураться не станет.

Мать оказалась хорошей советчицей. Очень скоро на практическом занятии по основам анализа, преподаватель перед всей группой объявил Людмилу «профессионально непригодной». От обиды она разрыдалась прямо перед всеми. Александр вывел её в коридор.

− За что он со мной так, Новиков? За что? – бросилась Люда парню на грудь, рыдая вне класса ещё сильнее. Если я тугодум, это не значит, что я тупая. Зато у меня есть другие качества. Я очень усидчивая и исполнительная. Понимаю, у тебя наверняка есть причина не любить девушек, но я при чём? – Фраза в форме полу-вопроса привела Александра в замешательство. На этот раз он отделался объяснением, что не хочет больше ни в ком разочаровываться. Слово «больше» являлось для разгадки ключевым.

− Значит, была всё-таки наездница в жизни нашего Новикова. Значит есть ему с кем тебя, дочка, сравнивать, − решила мать Людмилы, разбирая этот ответ по слогам и паузам. − Узнать бы ещё хоть что-то на этот счёт? Откуда, ты говоришь, он приехал?

Узнав, что Александр живёт в Старой Купавне, но у родителей есть квартира в столице в районе Белорусской, мать удивилась ещё больше – потенциальный жених то, оказывается, − москвич. Соответственно, стоило взяться за устройство личной жизни дочери немедля. Когда-то Раиса Степановна училась на психологическом факультете того же МГУ. Получила диплом, воспользоваться которым до сих пор не приходилось. Теперь же знания могли пригодиться. Узнав в деканате факультета номер школы, где учился Новиков, она явилась в посёлок к директору и представилась психологом, работающим со студентами при МГУ.

− Понимаете, в чём дело, уважаемая Маргарита Фёдоровна, − псевдопсихолог смотрела пристально и с ощутимой загадкой во взгляде, − на некоторых факультетах нашего престижного вуза, учатся ребята, которых мы обязаны проверить с точки зрения психологической стабильности. Ведь многие из них потом будут выполнять разные функции, в том числе и в государственных структурах особого назначения: космос, политика, оборонная программа… Думаю, вы понимаете?

Марго понимала. Её сын Андрей не так давно закончил МХТИ имени Д. И. Менделеева и в данный момент стажировался в Институте кристаллографии при Академии наук СССР. Насколько помнила директор, сыну тоже приходилось общаться в том числе и с «психологами», как часто звали себя сотрудники Комитета государственной безопасности.

− Кто из наших бывших учеников вас конкретно интересует? − спросила директор с готовностью помочь.

Так, довольно просто и быстро, мать Людмилы выяснила, что интересующий её юноша − из вполне благополучной семьи. И хоть живут родители Саши врозь, так как матери на работу в Балашиху ездить из посёлка ближе, вместе собираются каждые выходные. Борис Михайлович вообще мужик, что надо. Конкретный такой мужик. Как железная дорога, которой он служит. А дому Новиковых в дачном посёлке позавидуют многие московские квартиры.

Пока директор увлечённо рассказывала, Раиса Степановна рассматривала кабинет. Большая комната с белёными стенами, высокими потолками и протянутыми по ним неоновыми лампами, грубая деревянная мебель, учебные пособия, развешенные по стенам вперемешку с портретами знаменитых педагогов или химиков. Здесь же общие фотографии выпущенных ею классов, неизменный хаос из тетрадей и книг на столе, который венчал не менее неизменный глобус, шкаф с дверцами, где за большими стеклами снова книги, папки, тетрадки, пособия, гербарии или просто высушенные букеты. А из удобств − достаточно вытертая красная дорожка, мягкий стул, пузатый электрический чайник на тумбочке в углу и рассыпавшаяся пачка заварки краснодарского чая. «Понятно: и директор, и учитель химии, и даже классное руководство на себе тащит. Вот что значит поселковая школа. Тоска, и нет времени даже перекусить», − пришедшая откровенно радовалась, что ей никогда не было нужно торопиться на какую бы то ни было работу. Не торопясь, она записала, что нужно, и, как бы между про прочим, задала самый интересующий вопрос:

− Скажите, а ваш Новиков всегда был в общении с девушками диким?

− Диким? − засмеялась директор, − ну это вы, Раиса Степановна, преувеличиваете. Сашенька − человек-загадка со своим внутренним достоинством, я бы даже сказала шармом. Кривить душой он не умеет и решения принимает по убеждениям и мгновенно. Да так, что не переубедишь его ни в чём. В некоторых ситуациях такое поведение – наказание. И не только для окружающих, но и для себя… − тут женщина запнулась: вряд ли информация о личных проблемах помогла бы в такого рода «проверке». Мать Людмила на эту заминку кивнула одобрительно:

− Мелочей в моём деле не бывает, уважаемая. Так что стало причиной того, что, став студентом, Новиков совершенно игнорирует слабый пол? Может его интересуют мальчики? − Провокация в работе психолога являлась обычно применяемым методом. Маргарита Фёдоровна, пробуя убедить, заговорила ещё быстрее.

− Что вы, что вы… я всё понимаю. Но вы торопитесь с выводами. Сашенька совсем не … этот. Пойдёмте, я вам покажу − указав на стену с фотографиями, где висели снимки выпускных классов многих лет, женщина поднялась из-за стола, охнула, схватившись за бок, тут же извинилась; она маялась от болей в тазобедренном суставе. Подойдя, она указала на молодого человека. Рядом стояла девушка, которую он обнимал. − Саша с пятого класса дружил с одноклассницей Анечкой Родиной. Она переехала к нам из Хабаровска после смерти отца.

Раиса Степановна достала из сумки нужные очки. Юноша показался ей действительно самым что ни на есть обыкновенным, можно сказать даже неприглядным. «Одно слово – красивый почерк, − выдохнула женщина и перевела близорукий взгляд на девушку: пышные тёмные волосы по плечам, овал сердечком, счастливые глаза, ладное тело. − М-да, рядом с такой, моей Людочке придётся трудно», − женщина отвернулась.

− Ну, дружить можно по-разному, − произнесла она с явным раздражением и не заметила, как копнула под новый нужный пласт чужой биографии.

− Нет, не по-разному, а как раз так, что с Анечкой у них была настоящая любовь. Ну вы понимаете: с обожанием, поцелуями и, не исключаю, даже чем-то более интимным. Но до секса не доходило, − прибавила она быстро, выставив вперёд руки и пугливо оглядываясь по сторонам. Любому руководителю школьного учреждения вменялось в обязанности следить за моральным обликом учащихся.

‒ Вот видите, − произнесла Раиса Степановна с едва скрываемым сомнением, − не доходило.

‒ Это потому, что Анечка – из очень воспитанной семьи. Чудо, а не девочка. Вот только что-то между ними произошло на выпускном, отчего Саша … как уехал тогда в Москву, так больше никто из наших ни разу его и не видел. Аня тоже поступила в МГУ, но с Сашенькой они расстались окончательно. Гордые оба. Жаль, что так.

− Расстались? Откуда вы знаете? − было понятно, что жалеть психолог никого не собирается.

− Ах, Раиса Степановна, в нашем посёлке про собак каждый всё знает. Да что там про собак! Про лопух, выросший на грядке у соседей, всё известно, не то что про детей.

На этом разговор закончили. Провожая приезжую до дверей школы, директор всё же жалела, что не осудила Родину за легкомысленность. Ведь если по месту работы сына кто-то, похожий на этого психолога, начнёт наводить справки о ней, Маргарите, то не окажется ли подобное сочувствие проявлением моральной неустойчивости или даже слабости? Навязчивые мысли вызвали в женщине очередной и сильный прилив. Климакс у учителей обычно бывал ранний и профессионально обоснованный: много стресса, мало секса. На тот момент Маргарите Фёдоровне исполнилось всего лишь 42 года.

После посёлка Раиса Степановна съездила также на Ленинские горы. Погуляв по территории университетского городка, она вовсе успокоилась: исторический факультет находился в Первом учебном корпусе, а мехмат, где учились дочь и её избранник – в основном, многоэтажном, том, что со звездой. Расстояние между двумя постройками – не через тротуар перейти. Впрочем, судя по словам директора, Александр не хотел видеть Анну, да и она, брошенная, бегать за ним не собиралась. «Вот на этом мы и сыграем. Мы, когда речь идёт о хорошем муже, люди как раз-таки не гордые» − ответила себе Раиса, принимаясь теперь за план по «захвату» будущего зятя.

От дочери она узнала, что на неделе Новиков записался на факультатив в лабораторию прикладного математического анализа, где с упоением занимается предметом, от которого холодеют руки у всей группы, ходит на плавание в бассейн при МГУ, а ещё вынужден ездить на дачу, помогать родителям в перестройке дома.

− А ты не исключаешь, Людочка, что твой, с хорошим почерком, − кличка прилипла к будущему родственнику на всю жизнь, трансформировавшись со временем в «твой, что тяжелее ручки ничего не держал», − ездит в свою деревню, в том числе, и по сердечным вопросам? – как-то спросила Раиса Степановна, заметив, что в выходной и при хорошей погоде дочери не с кем прогуляться.

Ответ Людмилы был категоричным:

− Что ты, мама. Саша такой человек, что, если раз отказался от чего-то, второго не потребуется.

Мать, сделав вид, что не понимает о чём речь, удивлённо вытянула бровь: