Книжные тюрьмы

– Этот меч был внутри рыбы? – Шиа виновато подала голос, очевидно, собирая силы на извинения.

– И да и нет. Меч этот так же материален, как и водяной сом. Он может обретать плотность и так же легко с ней расстаться, становясь частью реки, – мысленно, для Мэй, знакомой с культурой Земли, я добавил: «Это меч Шредингера – он одновременно в этом мире, и одновременно нет. Понять, где он сейчас, могут помочь только наблюдения». – В общем, время прощаться с реликвией, – я схватил рукоятку здоровой рукой и попытался поднять клинок.

– Не так быстро! – Шиа носком ботинка прижала опасное оружие. – Такая вещь нам пригодится! Если тот, кто его держит, становится непобедимым, то мы оставим его себе!

– Ты невнимательно слушала мою историю. За этот меч почти кто угодно готов убить. А клинок и рад служить новому хозяину, стоит только старому зазеваться. Впрочем, могу отдать этот меч тебе. Перед смертью ты, наверно, успеешь понять, как сильно заблуждалась, думая, что сумеешь подчинить такой артефакт своей воле.

Давление на ослабло, и я зашвырнул клинок обратно в реку. Лодка набрала прежний бодрый ход, а я уперся взглядом в девушку, в глазах которой застыло неподдельное разочарование. Я мог поклясться, что услышал, как с металлической песней меч достиг дна реки и затих, ожидая другого героя и своего часа славы. Мэй тем временем запричитала над моей прокусанной рукой и принялась заживлять рану, тыкая меня мягкой лапой. Круглое кровоточащее отверстие медленно, но верно затягивалось. Хорошо, потому что крови на дно лодки натекло достаточно. «Чаще всего заключенные погибают от ран или болезней», – я вспомнил фрагмент одного интервью с архивариусом тюремной библиотеки, которого попросили дать статистическую сводку.

– Извини меня за резкость, – Шиа уселась на деревянную скамью, не зная, куда деть руки, – и за несправедливые обвинения. И за попытку оставить меч. Кстати, это был очень храбрый поступок – избавить мир от… как ты его там назвал? Речного духа?

Рука словно онемела, но кровотечение было остановлено.

– Я не убил духа. Я лишь на время прогнал его. Убить духа можно только в загробном мире. Разорвав книгу, ты же не избавляешь мир от ее героев. И даже найди ты все копии книги и уничтожь их, память о прочитанном тебе никак не стереть из голов читателей.

– Выходит, все было зря? – Шиа приуныла, и, кажется, уже не считала меня столь отважным.

– Ну, вообще-то, мы все живы. И даже наша странная лодка в целости и сохранности.

Мэй зашипела и свесилась с борта лодки. Из-за поворота реки показался стремительно приближающийся огонек. Я не удержался и широко улыбнулся. Верный традициям восточных сказок, Джерри С. С. Мортир вплетал праздники и народные гуляния в сюжеты всех своих книг. Во времена юности моих родителей, задолго до моды на проведение индийского праздника красок Холи, в который было принято сыпать в воздух и друг в друга цветным крахмалом, популярность обрел китайский день фонариков. Люди собирались на центральных улицах и площадях, расправляли яркую папиросную бумагу в воздушные шары, поджигали фитиль и отправляли красочную флотилию прямиком в небо. А жители угрюмых серо-панельных окраин потом находили у себя под окнами выдохшиеся оболочки догоревших фонарей. Я подозревал, что вскоре на просторы моего северного города пожалует испанская традиция битвы помидорами, и тогда по брусчатке потекут алые реки томатного сока.

– Я и забыла, что сегодня день летящих фонарей, – Шиа с восторгом уставилась на приближающийся одинокий фонарик.

Мэй заметно расслабилась:

– А я решила, что нас опять хочет убить какая-то неведомая штука.

Лодка обогнула изгиб реки, и нашему взору предстала долина, в которую со всех концов света стекались парящие фонарики, подгоняемые дыханием ветра. Синие, красные, желтые, белые, зеленые, розовые, всех размеров и форм, фонари осветили небо, уходящее в закатные краски. И каждый из них мог рассказать целую историю – цвет сообщал, из какого сословия отправитель фонарика, размер – какого достатка его семья, а форма – о чем просят Всевышнего. Мэй ткнула когтем в опустившийся на воду шар и ловко его выловила лапой.

– Ой, Денис, здесь записка!

– Это история, которую человек рассказывает Творцу, и просьба о помощи, – вмешалась Шиа. – Вообще-то, они, как правило, очень личные…

– Но она же утонет, – расстроилась Мэй. – Вода растворит записку и сотрет ее навсегда…

– В этом и смысл, – засмеялась девушка, – чтобы никто, кроме Всевышнего, не узнал о твоих тайных надеждах. Эти фонари специально для этого запускают близко к воде.

Все больше и больше фонарей приземлялось в заводи и покачивалось на легкой ряби реки. Я заметил, как поплыли чернила, и представил, как они складываются в буквы и предложения. Кто-то просил богатства, кто-то – любви, кто-то – здоровья и долголетия, а кто-то – просто счастья. Наверняка среди этих записок, принесенных фонарями, были и не самые добрые, но я наконец-то был хоть в чем-то согласен с Шией: читать их – все равно что копаться в душе и личных вещах человека, да еще и без разрешения.

Лодка тихо причалила к берегу, и я бросил последний взгляд на растворяющуюся в воде красоту цветной бумаги.

Что-то неумолимо менялось, и это ощущалось в воде, в земле и особенно отчетливо – в воздухе. Словно последний заблудившийся квадратик кубика Рубика наконец встал на свое законное, определенное цветом, место. Меня качнуло, хотя лодка и оставалась неподвижной. Я читал много фантастики, и мне показалось, что именно так в повествовании должен выглядеть момент, когда попаданец из иного мира окончательно занимает определенное сюжетом место. Шиа посмотрела на меня из-под ресниц совершенно новым взглядом, из которого исчезло раздражение и вечное желание одержать верх. В ее глазах теперь теплилась лишь благодарность за спасение и готовность уступать. Не-главная героиня и не-книжный герой оказались объединены не-написанным сюжетом… вот ирония! Одна Мэй здесь была к месту.

«Я в любом случае с тобой, не вини себя! Не ты отвечаешь за ее эмоции», – Мэй распушила шерсть и послала мне волну успокаивающего тепла.

«Но и не она сама за них отвечает! Наверняка Шиа должна была спасти дракона и убить прекрасного принца. То есть спасти дракона и улететь на нем к своему принцу. Я тут всем людям Империи Ветра порчу жизнь своим присутствием!»

– Иногда я все-таки завидую этой телепатической связи. – Девушка выбралась из лодки. – Приятно знать, что есть кто-то, кто поймет тебя безусловно и целиком.

«Вот видишь! А прежняя Шиа начала бы возмущаться, что ее опять не пригласили присоединиться к диалогу! Яменяю ее характер!»

«Ничего не меняешь, просто… просто ты ей наконецпонравился».

Глава 24

Минж

Бывший чаесборец и в недавнем прошлом монах Минж поежился от холодного воздуха и в сотый раз попытался устроиться на спине дракона. Ноги то и дело затекали, тело норовило съехать вниз, ближе к хвосту, словно по изогнутой детской горке.

– Потерпи еще, мы почти у Бьянджанга, – Шитха носом поправил седока. – Ой, а что это за рой летит прямо в нашем направлении? Или это стая птиц?

Дракон прибавил скорости и недоуменно уставился на вырастающую из воздуха преграду:

– Попробую обогнуть это явление…

– Сегодня же праздник китайских фонариков! Это день, когда Всевышний особенно внимательно прислушивается к нашим переживаниям и помогает решить проблемы. А я его пропустил…

Шитха взял ниже и левее, но в результате наткнулся лишь на еще большее количество курсирующих по воздуху фонарей. Структурно вылепленные белоснежные облака оказались подсвечены розовыми лучами закатного солнца. Дракон со всего размаху влетел в процессию фонарей и принялся недовольно отплевываться и отбрыкиваться от тонкой папиросной бумаги прямо в воздухе.

– Да горите вы синим пламенем! – Шитха разозлился и пожег еще не подлетевшие к нему фонари струей огня.

Услышав, как тяжело вздохнул ездок, дракон добавил:

– Да не переживай, Минж, Всевышний уже успел их прочитать! Или фонарики должны были гореть вечно?

– Нет, не должны были. Будем надеяться, что ты не ошибся. Мы уже близко к Бьянджангу?

– Да. Я чувствую, как мечутся золотые рыбы, пойманные в сети рыбацким суденышком у самого берега. Ты помнишь, чему я тебя научил?

Юноша сглотнул и почувствовал неприятное подступившее чувство тяжести в груди. В таких случаях в Империи Ветра говорили «словить демона», поскольку верили, что невидимая сила из царства мертвых пытается лишить человека воли и завладеть его телом. Ощутив подобное, важно было не опускать руки, если твое дело праведно. Шитха пошел на снижение и из объятий облаков вынырнул в теплые потоки морского воздуха. Минж перестал хвататься за дракона, доверившись ему, и крепко сжал руки. Ладони засияли, осветив пространство над спокойной гладью моря. Прямо под брюхом дракона мерно, словно маятник, покачивалась лодочка, собранная из обломков других лодочек, прибитых к берегу после шторма. Внутренний свет Минжа разлился по всему телу, набирая температуру, которая плавит все вокруг. Наездник распахнул ладони и обрушил пламя на поверхность воды. Море загорелось, принимая на себя жар драконьего огня, пропущенного через человека. Всполохи напомнили юноше стаю бегущих по лесу рыжих лисиц. В этот момент в голове Минжа родилась строчка нового стихотворения, которое нужно будет посвятить безответственности детей и безнаказанности взрослых, а также тлену бытия – оно будет начинаться с фразы: «А лисички взяли спички, море синее зажгли!» Эта строчка звучала так интригующе, что казалась почти знакомой…

Внизу, в сетях, свешенных в воду, печально трепыхались золотые рыбы, чья чешуя отблескивала драгоценным металлом.

– Сосредоточься. Вот так. Дай рыбакам время убраться подальше от заварушки… – скомандовал алый дракон.

Пять человек прыгнули за борт и поплыли в сторону берега – прочь от полосы воды, принявшей на себя мощный жар. Шитха опустился ниже, задел когтем сети и легко разорвал плетение. Рыбы ринулись в разные стороны: кто-то поднырнул под пламя, кто-то двинулся в обход полосы огня.

– Я больше никого не чувствую. Давай жги! – Последнее замечание относилось непосредственно к шлюпке, которую старательно и заботливо сколотили из разных обломков и деталей других лодок в один большой плавучий памятник пиратству и грабежу. Где-то темно-коричневая, где-то красноватая, местами беленая, в серых заплатках шлюпка гордо задрала нос, оканчивающийся грациозной корабельной фигурой, когда-то венчавшей небольшую яхту. Почему-то, несмотря на всю красоту резной скульптуры, она напомнила бывшему чаесборцу костлявый скелет.

Минж махнул рукой и пламя перекинулось на лодку, поглотив ее в один момент.

– А теперь мы направимся к их оружейным.

Огромная вытянутая тень ящера упала на небольшой городок Бьянджанг, заслонив четверть его. Город примостился на полуострове, отрезанном от остальной части материка полукруглой каменной стеной. Никто толком не знал, когда и кем было построено это поистине совершенное чудо инженерии – стена, никогда не знавшая повреждений и разрушений. Сложенная из гигантских валунов, между которыми не было ни одного тонкого зазора, она была увенчана тремя дежурными башнями, на самой высокой из которых был воздвигнут флаг Вольных скитальцев. Шитха пошел на снижение, и Минж выдул сноп искр, которые набросились на плотную ткань флага, словно ржавчина на железо, забытое в воде. Скачущие седоки на запряженных лошадях оказались стерты с полотнища, а вскоре исчезло и оно само.

В следующую минуту словно кто-то произнес древнее заклинание, и вместо вышитых из ниток седоков у стены оказались самые настоящие, призванные суматохой. Дракон взлетел повыше, будто предвидев движение роя рассерженных стрел, и легко уклонился от камней, запущенных катапультами с холма. Дождавшись, когда люди убегут подкатывать телеги с новыми булыжниками, Минж превратил машины в пепел, застывший на ветру графитово-серыми хлопьями. Чешуйки, оставшиеся от катапульт, причудливо зависли в воздухе, прежде чем их унесло к морю.

Шитха полетел к трем зданиям, из которых валил самый густой и темный дым, безошибочно определив в них оружейные. Минж убавил жар рук и окутал пламенем сложенные аккуратными штабелями дрова. На отблески пламени из домов выбежали кузнецы и мастера. Кто-то замельтешил, размахивая руками, кто-то, так же размахивая руками, стал выливать в огонь воду из кадок. Юноша, не задумываясь, предал тлену здания, а вместе с ними и всю военную мощь Вольных скитальцев.

– Ни одна… хм-м-м… корова не пострадала. И ни один житель, – торжественно заявил дракон, устремляясь ввысь. – Кажется, я что-то забыл. Ах да.

Шитха снова пошел на снижение, но уже у крепостной стены. По верху этого сооружения могли одновременно проехать пять, а то и шесть рядов повозок, не мешая друг другу. Минж напрягся и создал вокруг своего друга плотное кольцо огня, защищающее от атакующих орудий.

– Мне кажется, здесь должен быть вход. – Огонь по приказу хозяина выел огромную дыру в стене, так долго остававшейся неприступной. Камень горячей рекой стек в воду и тут же застыл фигурно созданным мостом. – И порт у этих людей явно лишний.

В сторону лодок полетели шары огня, не причинившие вреда никому живому.

– Лично я думаю, что ты справился. Мы справились, – сказал Шитха, покидая развороченный и обезвреженный улей Бьянджанга. – Как я рад, что ты помог мне обойти древнюю клятву, запрещающую использовать свой огонь против людского рода.

Всадники и пешие воины с высоты полета дракона так забавно носились, размахивая крохотными ручками, и карикатурно сокрушались по поводу произошедшего, что Минж не удержался от улыбки.

– Что еще за клятва?

Шитха мотнул головой, не сбавляя скорости полета:

– Нас изначально создали более могущественными, чем людей. Чем больше у существа могущества, тем меньше возможности им воспользоваться… Особенно не во благо. И только люди, не обремененные силой, научились использовать закон во зло всем остальным. Я не уверен, что понимаю эти древние правила до конца…

Глава 25

Денис

Чем ближе мы подходили к резиденции императора, тем сильнее нервничала Шиа. В ней затаилось какое-то странное торжество вперемешку с легкой опаской. Так ведет себя гроссмейстер, которого ждет заведомо выигрышная партия в шахматы с более слабым противником. Так ощущает себя стратег, которому удалось учесть все нюансы и создать идеальный план. Я поймал чувства Мэй, сидящей у меня на плече, и разобрал их на цветные струны. Синее ощущение спокойствия и контроля, желтая уверенность и фиолетовое понимание близости благоприятной развязки. Лисица настроилась на этот мир, она его незаметно и по чуть-чуть меняла, перетягивая на свою сторону. Я поймал за хвост эту эмоцию и догадался, что способность менять ход сюжета она тянет у меня. Невероятно! Я тоже могу ей что-то дать!

У меня предательски заурчало в животе, и я порадовался, что хотя бы кицунэ, питающаяся солнечной энергией, была все время сыта. Последние несколько дней мы с Шией ели грибы, ягоды и много, действительно много съедобных кореньев. Мэй выкорчевывала их у болота, Мэй выковыривала их у реки, собирала их в поле, а теперь откапывала в лесу. Коренья были пресные, суховатые, с приторным вкусом и почти всегда – луковичной формы. Мы остановились на привал, и среди деревьев замелькал силуэт Шии. Я приглядывал за ее перемещениями, опасался, что она заблудится, упадет в яму или наткнется на кого-нибудь, а потому не терял из виду. Зеленые, словно вязаные, юбочки из многослойной зелени у сосен начинались очень высоко, так что проследить за спутницей было достаточно легко. Тонкий, но масляный и тягучий воздух разносил мельчайший шорох на пару километров. Мэй настроилась на мою волну и удивилась моим ожиданиям:

– Мы близко к звенящему лесу? Что еще за звенящий лес?

– Свита первого императора, которой поручили отыскать место для резиденции, наткнулась на местную аномалию: рощу серебристых деревьев с белыми листьями. Деревья не нуждались в солнечном свете, они питались каким-то иным излучением и цвели по ночам. Но это не главное: любой шум, шелест, звук голоса в этом лесу обретали материальную форму. Фразы слетали с губ солдат, превращались в облачка, зигзаги, пузыри, в которых оказались заключенными печатные образы слов. Те, кто был зол, видели свою речь красной, шипастой, а те, кто был спокоен, – напротив – синей и округлой. Сказанные шепотом слова приобретали полупрозрачный тон, а яростно и громко брошенные – визуализировались крупным шрифтом, объемными буквами. Неизменно звуки поднимались вверх к небу, и каждый гость или обитатель леса выдавал свое присутствие. Местная фауна ни на что не похожа, там своя экосистема: фактически все звери – немного мутанты. Животные охотятся друг на друга, отыскивая образы звуков. Многие умеют выпускать обманки в иных концах леса… Пузыри с надписями «гр-р», «у-у-у» и тому подобные обычно выдают зверя. А вот речь означает присутствие человека. Когда первый император выслушал отчет о загадочном месте, то повел разбить на самом высоком холме свой новый дом. Чтобы расчистить площадку под фундамент, часть деревьев выкорчевали, и они громко кричали, а их сородичи подхватывали песнь ужаса, выпуская бесконечное «а-а-а-а-а-а» в небо.

Шерсть на позвоночнике Мэй стала дыбом:

– То есть нынешний император заранее знает, что к нему кто-то идет?

– Как правило, да. Земли звенящего леса все в болотах. Считается, что перейти их, не проронив ни слова, невозможно. Не знаю, может, это просто красивая легенда… В любом случае наш разговор император увидит издалека. Я читал, что из окон резиденции беседы похожи на вспышки фейерверков. – Я порылся в своей памяти, услужливо предоставляя лисице воспоминания о красочных светопреставлениях, которые видел из окон своей квартиры в центре города по праздникам.

– Красиво. Очень похоже на распускающиеся бутоны астр и хризантем, только фейерверки раскрывают свои лепестки быстрее.

Это сравнение вызвало у меня теплую улыбку.

Между стволами деревьев замелькала, то появляясь, то исчезая, – с каждым шагом все ближе к нашему костру – фигура Шии. Ее платье-кимоно сохранило водопад изысканных складок, только запачкалось еще сильнее. Я вспомнил, что оно выглядело достаточно опрятным во время нашей первой встречи. Видимо, раньше она его ухитрялась стирать… Ее руки были не пусты.

– Ты, Денис, всю дорогу ныл, что больше не можешь есть луковички… Так что я добыла нам мед. Его не очень много, но я по нему так соскучилась!

На лице девушки застыло такое торжество, как будто она сама сначала собрала пыльцу, потом единолично ее переработала, поместила в соты, а теперь поделилась произведенным продуктом с нами.

Еще никто не написал книгу о том, как общаться с книжными персонажами… Между прочим, большое упущение! А поскольку манера Шии вести себя на поведение взрослого человека никак не тянула, я попытался вспомнить, как психологи учат общаться с детьми. У меня не было братьев и сестер, только пятилетний племянник, которого я видел пару раз. Моя тетя все время его хвалила – даже когда он делал какие-то мелочи, например подавал куртку из шкафа. Тетя объяснила мне, что очень важно поощрять ребенка, чтобы он хотел помогать и стал активным и инициативным.

– Шиа, это очень здорово! Спасибо большое! Попробуем мед?

Но Шиа почему-то не стала разделять мед на три равные части. Видимо, ждала еще чего-то. Я сразу все понял.

– Как тебе удалось его добыть?

– Тебя не покусали пчелы? – взволнованно спросила Мэй.

«Если бы покусали, то красноватые распухания сразу бы бросились в глаза, зачем вообще про это спрашивать?»

«Простая вежливость. Даже если очевидно, что человек в порядке, все равно стоит лишний раз удостовериться. И потом, какие-то повреждения могут не броситься в глаза».

«Ты, пожалуй, права», – неохотно признал я.

– Ну я нашла два камня кремния и извлекла немного искр над кучей сухих иголок, собранных в округе. К дуплу сосны, в котором жили пчелы, поднялся ароматный и успокаивающий дым с запахом эфирных масел. Пчелы перестали суетиться, а некоторые даже задремали. Мне удалось без риска забрать соты с медом. Как замечательно, что я прочитала об этом в семейной библиотеке!

Мед не дал долгожданного насыщения, однако немного подавил голод.

– Ну почему я не могу создать вам обед? – насупилась Мэй, потирая лапкой свою узкую мордочку.

Я задумался. У Джерри С. С. Мортира лисицы-кицунэ в действительности были совсем не всемогущими. Мэй, конечно, могла наколдовать понарошечной еды, которая была на вкус как воздух, хотя выглядела бы очень натуралистично. Наверно, писатель задумал этих прекрасных созданий всего лишь великими иллюзионистами. Если мы вдруг перестанем верить в одержимую лодку, то она тут же исчезнет. Если Мэй вдруг решит, что на самом деле она не может лечить, моя заживленная рука станет обратно прокусанной. Мне стало очень больно от понимания того, насколько по-настоящему хрупко и уязвимо ее тело. Кицунэ не могут себя лечить, и я не смогу помочь Мэй, если кто-то ее ранит. В дополненном издании Джерри С. С. Мортир говорил о легендарных волшебных лисах прошлого, которые обретали бессмертие и неуязвимость, но облекал свой рассказ скорее в красивую сказку.

Красивую сказку… Я оглянулся через плечо. В лесу стало значительно темнее, несмотря на непозволительно раннее для прихода вечера время. Туман незаметно приполз на дымчатом брюхе, принеся с собой легкую синеву. Серебристо-голубые завихрения ткали воздух белыми кружевами. Однажды меня пригласили сняться в небольшом эпизоде масштабного художественного фильма о Рюрике. На меня вышли через клуб реконструкции: многие ребята, с которыми я ездил на средневековые фестивали в Выборг, уже успели засветиться на съемочной площадке, и режиссер искал новые лица среди тех, кто уверенно и правильно держит меч. Мне доверили роль одного из главнокомандующих князя, который смело бросается в бой на подходе к Новгороду, сражаясь против организатора смуты – Вадима Храброго. Сцена снималась в лесу под Петербургом, где возвели очень натуралистичные деревянные постройки. По замыслу режиссера, наша скромная братия под полотнищем флага должна была ринуться в освещенный солнцем лес. Но у болотных испарений и погоды был свой собственный сценарий, никак с режиссерскими планами не пересекающийся. Словно из дым-машины, на нас пополз очень художественный туман, будто сбежавший из фильмов по романам Стивена Кинга. Помню, мне тогда стало очень не по себе. В итоге на экране эпизод смотрелся очень эффектно, а вот размахивать мечом, не видя никого в полуметре от себя, было действительно жутковато. Но аренда оборудования и работа съемочной группы уже были оплачены, поэтому съемки никто откладывать не стал. В тот день лошадь сбросила из седла одного из всадников, приняв корягу за змею, а моего знакомого серьезно ранили в плечо копьем. Я поймал себя на мысли, что считаю резко возникающий туман признаком беды.

– Ребята, я что-то вижу! – сказала Шиа, поднимаясь с земли и выпрямляя спину.

– Это же огоньки. Подождите, их же ведь не было, когда мы останавливались на привал? – Мэй начала всматриваться в воздушную пелену.

Я насторожился еще больше. В сумраке леса, подрагивая и мерцая, возникали желтые светлячки, похожие на крупные фонарики с новогодней ели на Дворцовой площади. Откуда в книге С. С. Мортира могут появиться блуждающие огоньки? Писатель всегда был фанатом истории и фольклора восточных государств и не вдохновлялся европейскими преданиями и бытом. Кажется, фонарики, подвешенные в воздухе, первыми появились у кельтских народов – населения древней Британии. Естественно, ни к чему хорошему блуждающие огоньки никого и никогда не приводили…

– Шиа, Мэй, назад!

Зачарованные танцем огоньков, лисица и девушка двинулись в каком-то полугипнотическом сне в глубь леса. Я попытался перехватить Мэй за живот, но она легко вывернулась, отпихнув меня с возникшей из ниоткуда силой. Шиа, на пути которой я неожиданно вырос, толкнула в плечо небрежным движением ладони. Меня отбросило навзничь, на упругую землю, застеленную ковром из мягких сосновых иголок.

Шиа обернулась ко мне, взглядом умоляя последовать за ней. Я повторил попытку схватить девушку, а затем лису и снова оказался распростертым на земле. Огоньки, подвешенные в воздухе, приобретали вид вытянутых бестелесных фигур. Лес наполнился тихим шорохом, и я сперва решил, что схожу с ума. Когда шорох стал более отчетливым, я понял, что фигуры одновременно шелестят на разных языках, словно кто-то переворачивает страницы древних манускриптов. Может быть, мы забрели в лес самоубийц?

Мои спутницы больше не двигались: теперь очертания незамолкающих духов двигались к ним сами. Вспомнив, как однажды я не дал сбежать маминому коту Брюсику через окно на улицу, я поднялся на ноги и бесцеремонно дернул Мэй за хвост. Лисица повалилась на меня, и, когда раздался хлопок, похожий на звук распускающегося в небе фейерверка, я осознал, что не успел помочь Шии. Покачивающиеся зловещие силуэты тоже исчезли.