Оружие древних. Книга первая: Ричкон

–Но кому могло понадобиться.., – начала было женщина.

–Матушка! Никому! Бод ее разрыл и вылез!

–Да разве ж такое бывает! – Сула нервно усмехнулась, совершенно не понимая: как можно шутить такими вещами, и что они вообще такое говорят. Но при этом притянула стул и села.

–Его видели во дворе у Воли. Он.., – Марку тоже было трудно это выговорить, – утащил Селену. Она, когда ливень начался, побежала щенка в сарай загнать, он забился под стену и мок, дурная псина! А Воли и семья на крыльце стояли, наслаждались дождем. Все произошло быстро. Говорят, что даже с порога сбежать не успели. Из темноты появился Бод, на себя, пуще прежнего, не похож, схватил Селену, – Лина, взявшая стаканы для братьев, с грохотом уронила все, сама подскочила и всех перепугала…

–Лина! – вскрикнула мать.

Фелиция бросилась помогать девушке.

–…перекинул через плечо. Перепрыгнул через забор и убежал в лес. Мужчины бросились следом, да…

–Какой ужас. – прошептала Сула. Она побледнела, руки затряслись. Ялли знаком велел Лине налить того же, что она несла братьям. Сула, глядя в одну точку, выпила содержимое. Сильно сморщилась, по лицу побежали слезы, но женщина пришла в себя после пережитого шока.

–А почему они к нам сразу не прибежали? Всей деревней бы пошли искать… – дрожащим голосом произнесла Лина.

–А некому было о помощи звать. В доме остались Лада и Ори, да детвора Ори. Обе в положении. БирЮза мать не пустила. Правильно сделала. Две женщины в таком положении в доме, куда наведался мертвец.

–Часа в четыре домой вернулся только Воли, – тяжело проговорил староста. – Весь в крови, ранах. Его нужно посмотреть.

–А мальчики? – прошептала Сула.

–Последнее, что прошептал Воли, и впал в забытье, что все погибли.

***

Новость быстро расползлась по деревне. Она, как ядовитая змея, заглядывала в каждый дом, шептала на страшном непонятном языке, о случившемся. Она гнала людей к дому старосты, скользила следом, проверяя – действительно ли ее боятся так, как она того заслуживает.

***

Через два часа после возвращения домой, Ялли со всей семьей вышел во двор полный людей. Сюда пришли уже не только мужчины, пришла вся деревня: от мала до велика. Никогда ничего подобного не было в этих краях. Людям было страшно. Все чувствовали свою незащищенность: деревня отрезана от всего мира, ждать помощи неоткуда, что происходит – сказать некому.

Староста и сам не знал, что делать, что сказать людям, но он четко понимал, что ни в коем случае нельзя допустить разлад. Сейчас все должны объединиться.

–Я в тебя верю. Ты все правильно скажешь. – прошептала Сула мужу и пошла к односельчанам.

В груди у Ялли потеплело. Он знал, что чтобы не случилась, его Сула будет рядом. Она его верная помощница, опора, радость. Он незаметно улыбнулся и посмотрел на собравшихся.

–Люди! Я знаю, что вы все напуганы, как и я. Я так же как и вы не знаю, что за беда постигла нашу деревню, и не знаю у кого спросить. Но! Я слышал о желании некоторых отправиться за подмогой, и я вам сразу скажу: Нет! – молодежь недовольно забубнила. – Нас уже покинули многие наши молодые и крепкие. Много мы вестей от них получили? Каково их матерям? Какого девушкам оставшимся без мужей? А куда сейчас отправлять? В лес, где бродит непонятно что? В лапы к чудищу. Нет! Нет и нет! Деревню никто не покинет. Я попрошу всех с заходом солнца не выходить из своих жилищ, ни под какими предлогами. Запирайте двери. Забейте окна. Оставьте по минимуму того, что открывается.

Я, Марк, Лон и еще несколько крепких, здоровых мужей отправимся в лес на поиски останков, – несколько женщин вскрикнули. Кто-то схватился за голову. В их числе была и Сула, спрятавшая лицо в руки. Она пыталась не плакать, ведь она жена старосты, и должна подавать пример. Но муж и сыновья… Тем временем Ялли продолжил:

–Барр, Фенлюнс, Сорк, Витей, Лонес и желающие помочь, продолжат работы по восстановлению дома Эриды. Нужно это закончить в ближайший срок. Их семья скоро начнет разрастаться, им необходимо свое жилье. Занятия в школе не отменяются, – послышалось недовольное «ууу», – но детей попрошу приводить группами, собирая по соседним домам, в сопровождении нескольких мужчин. Составьте список дежурств. Сейчас сразу все дети идут в школу. С каждого соседнего от школы дома попрошу по одному парню, чтобы укрепить школу. Мы не знаем, продолжатся ли нападения. Мы не знаем, будет ли это только ночью. Поэтому, стараемся сделать все, от нас зависящее, чтобы сохранить свои и жизни близких.

Но как бы то ни было, первым делом мы должны похоронить младенца Муны. Я не призываю всех. Это единственный случай, когда я всем советую заниматься своими домами, своими семьями. Муна, я уверен, поймет и не осудит. Но желающие могут присоединиться. На этом все.

У кого будут предложения и идеи – всегда прошу. А сейчас, если некому нечего добавить – за работу.

Народ стал быстро расходиться. Староста подошел к Бирюзу, единственному от семьи Воли.

–Как дома? – спросил он парня.

–Плохо. Отец без сознания. Мать плачет рядом с ним. И Ори плачет. И мелкие… Я не знаю, что мне делать, – парень смотрел глазами полными слез, надежды и одновременно в них читалась абсолютная безысходность.

–Я думаю, мы вас пока к себя возьмем. Сула с Эридой отца твоего посмотрят. Матери отдых нужен. Ори нужно в дом Гона отправить. Сын погиб, так хоть внуки станут утешением родителям. Давай, пошли, поможешь.

Воли занесли в комнату, где лежал Эг. При первом же взгляде на еще живое тело, сердце сжималось от боли. Фелиция видела больше остальных, и чувствовала, как у нее холодеют руки.

Но она не была готова сдаться, хотя прекрасно понимала, что даже ее силы может быть недостаточно.

–Мне нужен огонь, крепкая толстая игла, самые прочные нитки. – резко бросила она.

–Эрида… – прошептала Сула, понимая, зачем ей это все понадобилось. – Ты умеешь это делать?

–Никогда не пробовала, – призналась та, – но я не вижу другого выхода. Это просто необходимо. Возможно, не поможет, неизвестно, что там внутри. Но попытаться стоит.

–Лина, принеси, – срывающимся голосом велела Сула.

–Мне нужно обработать рану…

–Я поняла, – выскочила из комнаты хозяйка за бутылкой самогонки.

–И кто-то из мужчин, если придется держать.

–Хорошо, я сейчас пришлю, – кивнул староста и вышел.

–Я…я могу помочь, – предательски дрожащим голосом пробормотал Берюз.

Фелиция посмотрела на него, ей было ужасно жаль мальчика. Она обняла его и ласково произнесла:

–Тебе нужно отдохнуть, – он хотел ей что-то возразить, но она не дала ему сказать, – когда я закончу, я буду очень уставшая. Я и так мало спала эту ночь. А ты уже отдохнешь, ты меня подменишь. Хорошо? Так мы поможем друг другу и нашим родным. – она указала на отца мальчика и на Эга.

Бюрюз согласно кивнул и удалился. А там уже все воротились: с нитками и иглой, с бутылкой полной какой-то зелёной тягучей жижи, в сопровождении двух ребят.

Фелиция приступила к работе. Было удивительно наблюдать, как крепкие на вид парни отводят глаза, смотрят в пол и периодически бледнеют при особо сильных звуках или запахах. Женщина промывала каждую рану тщательнейшим образом. Обрабатывала пахнущей елью мазью, дивясь скрытым способностям хозяйки дома. Воли тем временем приходилось туго. В нем шла трудная борьба за жизнь. Очевидно, что, даже находясь в беспамятстве, мужчина испытывал сильнейшую боль. Волшебница вместе с обычными человеческими манипуляциями накладывала легкие исцеляющие чары, направленные на скорейшее заживление. А потом шила, словно живую куклу. Она вогнала Воли в самый глубокий, дающий силы и прекрасные видения сон. И он почти не стонал. Парни держались молодцом, хотя явно предпочли бы поработать где-то руками, чем сидеть тут. Тем более, абсолютно бесполезно.

Когда Фелиция почти закончила, она отпустила ребят, а сама занялась волшбой. Было трудновато. Это отымало куда больше сил, нежели «шитье», пусть и человеческой плоти. Она упорно накладывала чары на переломанный скелет, кости поддавались с трудом. Волшебница пришла к выводу, что утратила былую хватку. Хотя это было вполне объяснимо – столько лет не практиковаться. Через время к ней подключился Эги. Он ускорил процесс и помог сохранить силы матери.

Фелиция, валясь с ног, покинула комнату, оставляя Берюза с домашним лазаретом, отправляясь в душ на улице. И в свою уютную кровать, на которой ей предстояло спать очень и очень немного.

***

После всех дел в деревне, Ялли с сыновьями, Тэром, Бушем и Гёнзе отправились в лес. Гёнзе был старшим сыном Соша, и унаследовал многое от отца. Сош был уже в почтенном возрасте, хоть и стрелял еще метко, любому молодцу фору мог дать, но силенки уже были не те.

Мужчин снарядил Сош. Выдал каждому по новому проверенному лично луку, с какими-то новыми железными наконечниками с особыми зазубринами, которые тут же принес кузнец, и Сош заменил привычные на новые. Кузнец принес по арбалету и болтов к ним побольше. По кинжалу особому, что ковал так, забавы ради, глядя в старые пожелтевшие записи своего прадеда, а тот еще у своего переписывал. Кузнец понимал, что уже пора обновлять бумагу, но еще ничего не опробовал из сделанного. А поскольку кузнец был человеком практичным, то зачем впустую что-то делать, если не знаешь – пригодится оно или нет. Трепетных чувств к древним записям своего рода он не питал. Но раз такое дело – можно и опробовать. Топоры-то привычнее для сельского жителя, но они громоздки, тяжелы. А новые кинжалы кузнеца были на удивление легки, даже вызывали подозрение. Но Кузнец был уверен в каждом своем изделии. Раньше у деревенских нареканий к деятельности Кузнеца не было, поэтому поверили. Тэр – сын Кузнеца немного даже обращаться мог с новым оружием. По дороге все рассказывал, как держать, как бить. Ялли слушал в пол уха – нож он и есть нож, каким его не выкуй. Главное вовремя всадить, куда следует.

***

В селении никто не сидел, сложа руки. Все принялись за работу, как и сказал староста. Детей доставили в школу. Моран – школьная учительница, не могла угомонить возбужденную перепуганную детвору. Да и у самой сил особо не было. Поэтому, промучившись добрый час, она придумала задание – составить карту, схему, расписание того, как школьники будут приходить. Ни для кого в большом и шумном классе не было секретом, чей родитель, чем и когда занят. Расписание должно было включать в себя удобное время для взрослых, чередовать их, учитывать определенное количество провожатых. Плюс: какие дома объединить, каким маршрутом идти, чтобы было безопасно и прочее. В общем, задание вышло трудным, но интересным. Дети с радостью принялись предлагать, писать, чертить, галдеть, спорить и пытаться решить поставленную задачу. Моран выдохнула и вытянула ноги, сидя на своем учительском стуле. Быть учительницей ей нравилось. Кончено, деревенская школа не имела ничего общего с городскими, куда дети ходили с определенного возраста, в классы по возрастам, мальчики отдельно от девочек, изучали разные науки. Тут были все деревенские дети разного пола и разных возрастов. Как только мать понимала, что следить за ребенком становится трудно – она приводила его в школу. Но в классе всегда были старшие ребята, которые уже дохаживали просто потому, что им еще не дали работу, и они всегда могли присмотреть за малышами, научить их простым вещам. Потом взрослых детей все больше и больше занимали по дому, они посещали школу все реже и реже, а потом и вовсе переставали ходить, начиная взрослую полноценную жизнь. Девочки в скором времени выходили замуж и рожали новых жителей Ричкона. А в школе подрастали следующие помощники учителю, присматривавшие за малышней. Так и было из года в год. Никто в город не рвался. Жизнь текла спокойно и размеренно. Детей не нужно было учить чему-то сложному. Все их обучение сводилось к письму, чтению, счету и времени. В школе всегда была одна постоянная учительница, сейчас – Моран. Одна на подмене в случае болезни. И за многими жителями деревни было закреплено несколько «дисциплин». Так, Флоэнна учила девочек печь. Янни – шить. Сула – травам. Ялли – семейной мудрости, как выстроить быт в семье, чтобы слажено и дружно все было. Рассказывал он это как мальчикам, так и девочкам. Марк учил обращаться с деревом. Сош – премудростям охоты. И так далее. Для многих знатоков своего дела находилось, чему научить подрастающее поколение.

***

Мужчины осмотрели помещение, так называемой школы, скорее это была большая деревянная постройка с большими окнами. Внутри имелась небольшая комната для хранения школьных принадлежностей. Уроков никому не задавали, всему учились на месте. Дома дети должны были помогать старшим. С другой стороны школы располагалась еще одна постройка с отдельным входом. Это была местная библиотека. Книг тут было немного, и любители почитать, а такие имелись в Ричконе, как правило, знали наизусть всю литературу. Но новых книг никто не привозил. И люди довольствовались малым.

Дверь сняли. На ее место повесили новую, более крепкую, сбитую тут же из старой и новых досок. Переделали замок. Несколько окон заколотили полностью. В других оставляли широкие просветы для солнца, но без возможности пролезть между ними.

К полудню школа была готова. Дети и учительница, измученные шумом забивающихся гвоздей, шарканью пил, собственным галдежом и ужасной духотой после ночного ливня, с превеликой радостью повставали со своих мест. Дети сдали Моран свою общую работу и в сопровождении взрослых отправились по домам.

***

Фенлюнс и парни трудились все утро. Работа кипела быстро и слажено. Прийти помочь вызвалось довольно много народу. Пришли даже женщины, занимаясь покраской, садом, где что подать, подержать. Люди инстинктивно сбивались в группы, создавая для себя ощущение защищенности и единения. А за работой плохие мысли исчезали.

***

Во всей деревне с утра только и слышались, что стук молотков, шкрябанье пил. Несколько семей, ближе всего жившие к кладбищу, объединились в одном большом доме. К обеду у них было готово половина нового высокого забора. Им не стали огораживать весь периметр двора, а только для защиты – вокруг дома и с длинным коридором к сараям с живностью, огородив и те. Получилось что-то наподобие крепости.

***

В обед работы стихли. Все отправились обедать. Фенлюнс с Барром пошли домой к старосте. Их друзья-помощники разбрелись по своим домам.

–А где Батя, мам? – поинтересовался Барр, входя на кухню.

–Еще не было, – сдержанно проговорила Сула.

Было понятно, что она очень тревожится, и лучше опустить разговоры на эту тему.

–Как Воли? – спросил Фенлюнс. Утром, перед работами, сначала помогли перебраться семейству Воли в дом старосты.

–Не приходил еще в себя. Лада немного успокоилась, с ней Эрида была, потом она уснула. Бирюз с отцом и Эгом сидит, Эриде помогает. Нужно обедать их позвать. Фенлюнс, сходи, проведай дядю. Ларси сказала, что он ночью приходил в себя, что-то непонятное нес, но потом уснул. И мать заодно навести.

–Да? Что ж она сразу не позвала. Пойду, схожу. – не доходя до стола, помыв руки, сказал Фенлюнс и пошел наверх.

–А как Муна? Она ведь даже на похороны не смогла прийти… – с сочувствием спросил Барр.

–Да, милый. Проплакала все утро. Но надо сказать, ей уже гораздо легче. Уже вставала. На завтрак спускалась. Я думаю – это все Эрида. Она как-то умеет приводить людей в чувства. Чаи правильные знает. А я и не спрашивала, может она училась… – задумалась Сула.

–А она сама как?

–Не знаю. Держится стойко, словно и спит нормально, и ест вовремя, а не набегами. Чтоб я без нее делала! – только и всплеснула хозяйка руками.

–Ясно, – вздохнул Барр.

Лина и Соли помогли матери накрыть на стол. Вскоре спустился Бирюз, за ним пришел Фенлюнс. А погодя Фелиция помогла дойти и Муне. Ладу будить не стали.

Все сели за стол. Повисло тяжелое молчание. Обычно, перед каждой трапезой Ялли что-то говорил. Случалось, конечно, что он задерживается где-то или оставался обедать у знакомых на другом конце деревни, тогда это не замечалось. Все садились, быстро съедали и дальше разбегались. Но сейчас все понимали, что староста не обедает где-то, не задерживается по обычным делам. Его отсутствие пугало. Словно все сели обедать рядом с кладбищем.

Барр, как единственный присутствующий мужчина семьи Ялли, острее всего ощущал необходимость что-то сказать, но слова не шли в голову. Фенлюнс прекрасно понимал, что происходит с тем, и послал ему мысленно несколько слов. Барр ничего не понял, но вдруг собрался и как-то очень бодро выпалил:

–Я не думаю, что вернувшемуся в любую минуту отцу понравятся наши страдальческие физиономии, словно уже похоронили. Лес большой, ходить долго. Отец – упертый, пока не найдет то, что ищет, домой не воротится. Прошло то всего ничего. А у нас дел еще ого-го. К его возвращению должно быть сделано по максиму. Я все сказал, налетайте! – с улыбкой скомандовал напоследок парень и сам с себя удивился, зачерпывая борщ.

И всем как-то потеплело от его слов. Сула аж плечами пожала, мол, и правда, чего это я! Всего-то пол дня прошло. Придут к вечеру! Куда денутся. Время до вечера пролетело незаметно. Но никто не пришел. Вообще никого из той компании, что ушла. С одной стороны – это радовало, была надежда, что живы все. Ведь Воли как-то удалось убежать. Так их всего несколько человек было, и то один сбежал. А тут – целая бригада крепких здоровых мужей. С другой стороны – пугала неизвестность. Ужин начали молча. Барр не нашелся, что сказать. И Фенлюнс ничего не сообразил. Что можно сказать, когда все думают об одном и том же. Никакие слова не ободрят. После ужина все разбрелись по дому.

–Сула, иди отдохи, – порекомендовала Фелиция.

–Нет, не могу. Останусь мужа ждать.

Фелиция понимала Сулу, она сама некогда сидела вот так в просторном светлом салоне их большого красивого дома и ждала, ждала, ждала. Но она не дождалась. Пришло известие: страшное, меняющее всю ее жизнь. Схватила детей, какие-то вещи и побежала. А потом много-много лет бегала. Узнавая в накрученных сплетнях ужасные подробности жуткой реальности. Но шли годы. Народ забывал. Власть непрестанно менялась. Охота на волшебников осталась в далеком прошлом. Но она все бегала и бегала, пока не забрела в это чудное место, с такими светлыми и добрыми людьми. И сейчас она сочувствовала Суле всем сердцем. Ей очень хотелось помочь женщине, сказать, что с ее мужем все хорошо, она это явно ощущала. Но не могла себя выдать. Даже ей, готовой к этому знанию. Не сейчас.

***

Из-за прошедшего ливня следов на земле не осталось. Староста со своим отрядом шли не спеша от дома Воли, всматриваясь в каждую ветку. Те могли многое рассказать: то поломаны, то в грязь свежую втоптаны, явно люди прошлись. Кое-где встречались обрывки одежды, уж и не поймешь чьей. Все было после дождя одного: серо-грязного цвета. Через час, от дома Воли, нашли место, похожее на место борьбы. Среди деревьев открывалась полянка, которая была сильно вытоптана. Следы явно свежие, хоть и не разобрать чьи и сколько. Веток много поломано. Но что больше всего привлекло внимание мужчин так это глубокие следы с бурой жидкостью. Словно кровь лилась тут таким же потоком, как и ливень, и обе жидкости перемешались и наполнили ямы в сырой земле. Присутствующие мрачно переглянулись. Осмотрели, не найдя ничего больше, отправились по следам поломанных cсучьев.

Шли долго. Иногда останавливались, если вдруг кому-то показалось что-то. Но, как правило, все больше упавшие деревья залепленные грязью, замыленные, будто илом, пни, да природные углубления. Страшная тропа вела их глубже в лес, ближе к горам. Когда большое солнце встало ровно над деревьями, староста скомандовал привал. Все понимали, что должны поесть. Но кусок в горло не шел. Обед превратился в мучение. Каждому фантазия рисовала жуткие сцены после луж крови на полянке. Насилу запихнув в себя хлеб с куском окорока, отправились дальше. Ялли, как и прочие, недоумевал, как можно убежать так далеко, ночью и в такую непогоду. Ну и ладно зверь этот, который Бодом был. А люди. Хотя, если б кто из его девчат оказался… Страшно представить… Ялли тряхнул головой, пытаясь избавиться от дурных мыслей, но было трудно. Они как духота, которая стояла в этот день, особенно под густой листвой леса, не хотели никуда уходить. Это был густой лес. Деревья своими кронами скрывали небо и солнце. Ветер остался где-то в вышине, не ощущалось и дуновения ветерка. Под пологом леса царили сумрак, напряжение и духота. В какой-то момент староста даже остановился: стало трудно дышать. Сердце что-то защемило. Он чуть не скомандовал: «назад».

Сыновья заволновались. Заставили отца присесть, выпить воды. Но Ялли убедил их, что все хорошо, и они пошли дальше.

День неизбежно шел к концу. Но группе мужчин из Ричкона приходилось все петлять по лесу, ориентируясь на сломанные ветви. Еще два раза они находили углубления в земле, похожие на места схватки, заполненные бурой тошнотворно пахнущей жидкостью. Все заставляли верить себя в то, что это кровь Бода, но всем внутренний голос шептал обратное.

–Отец, – заговорил Марк, – мы на ночь в лесу останемся?

–Да, сейчас найдем деревья повыше, да покрепче, с высокими гладкими стволами, и полезем ночевать. – распорядился Ялли.

–Не лучше ли вернуться? – вставил Лон.

–Да, наши там себе места не находят, я уверен. Да и деревню нехорошо оставлять в такое время.

–Понимаю я все это. Но не могу. Что ж столько пройти и впустую? А что мы Воли и жене его скажем? Не могу я так. Я никого не держу. Хотите – идите, но держитесь все вместе…

–Да ты что отец!!! Как мы тебя одного оставим! Нет. Чай, мать догадается – если никто не вернулся, то все с нами хорошо. Просто заночевали в лесу, – сказал Лон и осекся.

В этом месте лиственный лес переходил в хвойный. И между деревьями были большие зазоры. Тут солнце хорошо освещало хвойные пушистые красавицы. Но то, что открылось выходящим из лиственного леса мужчинам, заставило каждого искренне пожалеть, что они забрались так далеко от дома.

Первая же четырехметровая елочка с прекрасной зеленой хвоей была «любовно» украшена красными гирляндами, словно в преддверии Нового года в нашем с вами мире. Гёнзе согнуло пополам, когда он понял, что увидел. Он был самым молодым из присутствующих, и не смог справиться с тошной, подступившей так неожиданно. Староста, ставший бледнее снега, обошел елку и повернулся к двум другим. Еще одной елке и молодой сосне. Те тоже были «украшены» человеческими внутренностями. Ялли затрясло. Он даже не знал, чего сейчас в нем больше: горя, злобы, ненависти или отчаянья. Но он не зря был старостой уже много лет. Он плотно сжал губы, зажмурился, сжал кулаки. Постояв так некоторое время, решился:

–Держимся вместе. Ищем головы, если они есть. Как находим – возвращаемся. Не будем ночевать, коли найдем.

–Но батя, а коли Бод… – начал Марк.

–Лично изрублю, – сквозь зубы процедил Ялли, – не теряем времени.

–А, а.., с этим что делать будем? – Буш указал на кровавые украшения.

–Ничего. Люди сюда редко ходят. Солнце и звери сделают свое дело. Мы не можем сейчас тратить на это время. Им это уже не поможет.

Отряд двинулся в хвойный лес, озираясь еще больше. Сейчас никому не было стыдно признаться, что он боится, как ребенок. Страх сковывал и одновременно подгонял. Страшно было вертеть головой, страшно было найти еще что-нибудь, но желание поскорей убраться отсюда домой заставляло еще более внимательно всматриваться в каждую подозрительную кочку. Голов не было. Не встречались больше никакие останки, поломанные ветки, следы. Словно они были первыми, кто за много времени шел тут. Солнце стремительно плыло к горизонту. Искать по ночи, что либо в лесу – занятие бессмысленное. Ялли уже собирался скомандовать привал, с последующим выбором деревьев, как они вышли на опушку, за которой вдалеке начинались горы. Казалось, после увиденного несколько часов назад, уже ничего не заставит их содрогнуться. Но люди, никогда не сталкивавшиеся с чудовищной жестокостью, с нечеловеческим изуверством, были в не себя от ужаса и омерзения. Их встретило три кола, на которые были нанизаны головы их бывших односельчан. На лицах навсегда застыл ужас и боль от мук, которым они подверглись. Трое мужчин. Селены не было.

Испытывая страх и отвращение, Ялли с сыновьями сняли головы и сложили в мешок. Гензе не мог справиться со своим животом. Буш и Тэр были близки к обмороку.

–Отец, может, стоило их до утра тут оставить. Запах может волков привлечь… – пробормотал Лон.

–Знаешь, сын, а я волков теперь не боюсь. Они на охоту выходят в поисках пищи. У них все правильно. Хищники добывают еду зубами. А добыв – съедают, а не елки украшают. Не, волков не боюсь. Пусть приходят. Будут нас защищать.

–Да и тем более эти же волки могли за ночь и утащить бесхозную «добычу».– вставил Марк.

–Правильно мыслишь, сын. – отозвался Ялли.