Генератор участи. Фантастический роман

Судя по нему, терминал использовался в основном для общения с другими координаторами – всплыла картинка спальни в чужом доме, колоритная фигура сухопарого старика под белым одеялом. Внезапно разбуженный технократ заворочался, брюзжа себе под нос что-то вроде: «Чертов энтузиаст Дин»

Пришлось немедленно оборвать связь. Лейтен, скорее всего, уже понял, что компаньонка лишилась кулона, он ждал сообщения, и мог получить его прямо сейчас. Но не крылась ли в очевидном поступке возможность разоблачения?

Припертая к стене обстоятельствами, Вильма все же осмелилась. Она использовала адрес Тони, в надежде, что тот носит компьютер с собой.

Некоторое время не происходило ничего. Потом выплыли неопределенные пятна – внучка Кантера узнала в них болотистую панораму, видимую из-под прозрачного купола. Лейтен сидел на полу, в той самой круглой комнате, которую она покинула шестьдесят часов назад. Судя по ракурсу, работающее устройство лежало рядом. Тони опустил голову (голову Константина Рассвета) на скрещенные руки и дремал так, как это случается только у людей, переживших мучительно длинные часы тревоги и ожидания.

– Эй! – позвала Вильма, избегая называть имя.

Лейтен вздрогнул и посмотрел прямо ей в лицо. Вернее, он перевел взгляд на собственный компьютер, но Вильма могла наблюдать каждую мелочь его облика – мятый воротник, покрасневшие от бессонницы веки, усталую, напряженную позу.

– Горного тумана сегодня нет, – произнес он условленную фразу и улыбнулся с искренней радостью, но Вильме в тот момент было не до мелочей.

– К чертям условный язык, – произнесла она быстрой скороговоркой. – Надеюсь, хоть этот канал не слушают… По крайней мере с моей стороны.

Лейтен кивнул.

– Старым адресом больше не пользуйся, – продолжила Вильма все в той же манере, – За меня не беспокойся и больше меня не ищи. Знаешь, я потеряла свой прекрасный кулон. Позже соединюсь с тобою снова и передам кое-что интересное. После этого уходи и начинай наш проект. Один, без меня. После того, что я сейчас сделала, мне придется отпасть на время.

– Что ты натворила? Там опасно?

– Встретимся после завершения в условленном месте, отсчитай два месяца от прежней даты – ответила Вильма, в надежде, что Тони поймет как надо. – Ну все, короткая пауза, друг. Оставайся пока наготове.

Пару минут она поманипулировала с терминалом, формируя для Константина Рассвета визу в Элам. Приглашающей стороной она, подумав, указала самого Шеннона, поскольку не была уверена, что другой вариант не отвергнет система управления городом. Теперь человек с чипом второго близнеца, мог спокойно пройти сквозь контрольную систему в аэропорту. Вопрос о возможной реакции Шеннона на такой подвох оставался открытым.

– Ты на месте, друг?

Изображение Лейтена на внутренней стороне очков появилось и окрепло.

– Я здесь.

– Все готово. Я сделала это. Отключаюсь. Прощай.

Она ощутила блаженство – ликование, которое возникает после хорошо проведенного дела. На открытом воздухе, должно быть, уже рассвело, там пятна утренней зари проникали сквозь толстые стекла, или бродили по стенам, подкрашивая их в теплые тона.

Вильма замешкалась всего на минуту, собираясь уничтожить следы своего вмешательства, но поняла, что не знает, как это сделать. Терминал Шеннона не позволял ничего подобного. Все ее попытки с обидным постоянством кончались ничем. «Конечно, этот терминал личное имущество обер-координатора. Надо успокоиться и понять, как с ним обращаются».

Она вскинула голову на легкий звук и обомлела. Силуэт обозленного Дина укором возник прямо в проеме.

Она, не тратя слов, вскочила, бросилась ему навстречу, и, в общем-то, рассчитала правильно. Раздраженный обер-координатор, не желая прикасаться к Вильме, отстранился.

Внучка координатора выскочила в гостиную, промелькнула в холл, пробежала коридором и оказалась перед аркой.

Арка зияла. Защитное поле сияло.

По ту сторону призывно маячило утро.

– Вильма, стойте!

Она, подстегнутая криком, подхватила легкий барьерчик, метнула его в проем арки и бросилась следом, ожидая мучительного прикосновения поля. В эту минуту ее страх перед местью обманутого Шеннона оказался так велик, что даже самоубийство показалось бы Вильме сносным способом избежать расправы. Поле, которое встретилось с брошенным предметом, ненадолго погасло – видимо, вмешался сур, стремясь избежать смертельного поражения человека. Попади Вильма под арку чуть пораньше или немного попозже, она и так получила бы удар, достаточный для болевого шока. Через миг все вернулось на свои места, и проход закрылся – то ли система успокоилась, то ли вмешался Шеннон и взял управление на себя.

Но Вильма ловкой рыбкой проскочила под аркой – как раз в ту самую долю секунды, когда поле еще оставалось выключенным. Потом она опрометью пронеслась коридором и только возле лифта обнаружила, что стоит на полу босиком. К левой пятке прилип потерянный конфетный фантик. Туфли так и остались в резиденции.

– Вильма, стой, остановись! – кричал Шеннон.

Он замешкался и не побежал следом, видимо, не сумел вовремя разблокировать проход.

«Мне надо уйти, и подальше, и к Кантеру нельзя возвращаться. Дело, считай, провалилось, связь с Тони оборвана и я теперь не знаю, как сбежать из Элама».

Она быстро пошла по коридору прочь, стараясь скорее достичь лифта и держаться как ни в чем не бывало.

Глава 4. Подробная оценка ущерба

Элам, спустя некоторое время

– Какого беса вы, мой дорогой коллега, бросаете где попало свой терминал без пароля? – грубо спросил своего друга генерал-координатор Кантер.

Оба сидели на парящей платформе ресторана «Восхождение». Палила полуденная жара.

Дин (злой и плохо выспавшийся) ответил коротко:

– Не знаю. Кажется, я его устанавливал. К тому же, терминал лежат в тайнике.

– Надо было, как и положено, держать его или при себе или в сейфе.

– Идите к черту, Влад! – довольно рьяно огрызнулся Шеннон. – Я не люблю, когда оттопыриваются карманы. А взлом сейфа по силам любому криминальному профессионалу…

– Вы легкомысленный дурак.

– Это вы оказались легкомысленны. Следовало предупреждать, что девушка не в меру проницательна. Она с сумасшедшинкой под черепом. Ни один полноценный человек не нашел бы моего тайника – вы, кстати, в первую очередь не нашли бы его.

Кантер отмахнулся от друга и пробормотал нечто нечленораздельное и неодобрительное. Обер-координатор отметил про себя, что коллега сильно сдал физически – фигура оставалась подтянутой, но волосы побелели до пепельного цвета, а худощавое лицо без возраста выглядело бескровным. Временами, когда Кантер преставал следить за собой, в его мимике проглядывали страдание и неуверенность.

«Я слышал, что он серьезно болен, и, похоже, это не сплетни».

– Много пакостей она натворила? – уныло переспросил Кантер. – Не понятно, чего моя внучка добивалась этим скандалом. Расскажите еще раз, причем, все по порядку.

– Сначала дело шло легко и естественно – я проверил ее…

Шеннон замешкался, не зная, стоит ли говорить другу про обморок Вильмы.

– И мне показалось, что она плохо переносит манипуляции, – добавил он на всякий случай.

Кантер только махнул рукой. Его длинные пальцы выглядели истончившимися и худыми.

– Мне плевать на ее ощущения…

Влад произнес эту фразу с такой прямотой, что более корректный Дин Шеннон испытал некоторый дискомфорт.

– Мне плевать на все, кроме конечного результата, – упрямо повторил Кантер. – Вы сумели откопать что-нибудь подозрительное?

– Нет.

– Что вы видели в ее мыслях?

– Детские страхи, фантазии, злая собака, унылый северный пейзаж, болото, и все остальное в том же духе.

– Еще?

– Больше ничего.

– Что вы делали потом?

– Я почувствовал некоторую вину и повез ее поразвлечься на имитатор реальности.

– О!

– Вы знаете, что это безобидно. Я прервал тур, как только заметил, что девушка по-настоящему устала. Мы вместе отужинали в ресторане и…

– Что-нибудь еще случилось?

– Да так, глупости, мелкий инцидент – на выходе из псевдореальности в Элам, нас попытались ограбить. Обычные подонки из опустившихся наркоманов. Тогда я воспользовался «кнопкой», вызвал полицию, потом предложил Вильме ехать домой, но она расстроилась, была вне себя и почему-то опасалась встречи с вами. Помня о нашей договоренности, я не настаивал, потому что хотел завоевать ее доверие.

– И что?

– Потом привез девушку к себе, ночью она нашла мой терминал и использовала его.

– Вы с нею спали? – без околичностей спросил Кантер.

– Нет!

– Жаль, – заявил генерал-координатор. – Не надо было стесняться. Может быть, тогда у нее не осталось бы времени сотворить то, что уже сделано. Кстати, она повредила что-нибудь ценное?

– Нет. Я проверил всю информацию и все сделанные ею изменения…

Шеннон вздохнул и добавил:

– Она всего лишь воспользовалась терминалом, чтобы пригласить в Элам одного человека. Как будто бы от моего имени, но понятно, что виза липовая. Понимаете, я не вижу во всем этом никакого смысла.

– Кто он?

– Родной брат Павла Рассвета.

– Не понял.

– Он брат-близнец известного вам декан-координатора.

Кантер задумался, барабаня бледными пальцами по столешнице.

– Что известно о брате Рассвета?

– Он чокнутый.

– О!

– Вот то-то, что «о!». Если тип действительно воспользуется визой (а почему бы нет?), то наш коллега получит изумительного родственника на шею.

– Он отправит его обратно, в провинцию, где ему и место.

– Очевидно. Но испорченные дни Рассвету гарантированы. Вы видите в этом какой-нибудь смысл?

– Признаться, никакого смысла не вижу. Под маской брата может явиться кто-то другой?

– Такое едва ли возможно. У бедняги, естественно, уникальный чип. Человека можно убить или лишить сознания, а его индекс-чип – вырезать из тела, но вот вживить другому…

– Не получится?

– Нет, не получится. Чип не будет функционировать ни автономно, ни в контакте с чужой биосистемой. Если хотите, энергетическая и химическая несовместимость.

– Схему сложно подделать?

– Попытки случаются время от времени. Обычно, их легко раскрывают, а наказывают исключительно сурово, так что…

– Вы думаете, что моею внучкой двигали обычные хулиганские мотивы?

Шеннон задумался.

– …Трудно сказать. С одной стороны, похоже на то – она типичное дитя приюта. С другой стороны – откуда девушка могла знать про безумного брата декан-координатора? Ответить нетрудно. Ее умело направляли, и некто осведомленный, скорее всего, хочет публичного скандала накануне голосования. Он плутует и в ход идет все – братец-психопат, эксцентричные выходки вашей внучки…

– Есть возможность этому помешать?

– А нужно? – честно спросил Шеннон. – Раз мы оба предупреждены, значит, не беззащитны. Что же касается неприятностей Рассвета – пусть выкручивается из них сам, как пожелает. Я прощупаю его намерения. Если он собирается нас поддерживать, то можно попытаться ему помочь, в противном случае я лично умываю руки.

– Мне очень не нравится потенциальный чужак в Эламе.

– Да бросьте! У нас тут преизрядно собственных, доморощенных подонков. Одним больше, одним меньше – какая разница… В конце концов, подлинность брата всегда можно проверить, они с Рассветом близнецы, а это резко упрощает дело.

– Одинаковая внешность, общая группа крови, органов…

– Вот именно, что общая для них обоих.

– Брат Рассвета точно не в себе?

– Совершенно точно.

– Я хочу видеть этого человека.

– Думаю, нечто подобное еще можно будет устроить. Остается последний вопрос, что делать с вашей беглой внучкой? Девушка скрылась, чуть ли не пройдя сквозь защитное поле, и я понятия не имею, обращаться ли теперь в полицию.

– Рассвет начнет самостоятельно исследовать обстоятельства?

– Очень может быть, что и начнет. Тогда мне придется взять вину за визу для близнеца на себя.

– А справитесь?

– Я-то придумаю для него правдоподобное объяснение, – мягко усмехнулся Дин. – А вот ваша внучка…

– Она меня больше не интересует, – жестко отозвался генерал-координатор. – Вильма совершенно не оправдала моих ожиданий. Что ж, займусь поисками другого человека на освободившееся место.

– Так мне обращаться в полицию?

Кантер помолчал.

– Пожалуй, нет. Не стоит этого делать. Я отыщу ее своими средствами и поставлю точку в деле. Забудьте о ней. Считайте, что этой девушки больше нет.

Шеннон дрогнул в душе – голос старого друга звучал очень убедительно и вместе с тем равнодушно. В приговоре не чувствовалось ни единого оттенка игры или фальши.

«Вот так вот. Без колебаний и самокопания. И собственный физический развал ему не мешает».

– Мне пора уходить. Всего доброго, Влад.

Он ненадолго остановился у барьера, отрешенно рассматривая людей внизу. Мелькнул знакомый – ненадолго Дину показалось, будто он видит не кого иного, как самого Рассвета, но расстояние обычно мешает истинно человеческим глазам, а потому эламит отвернулся, решив что наверняка обознался. В прохожем присутствовало нечто чужое, нерассветовское.

А ста метрами ниже, на твердой земле, Тони Лейтен как раз запрыгнул в такси, изо всех сил борясь с искушением немного отодвинуть момент встречи с «братом».

Шеннон же побрел вдоль ограждения к своей машине, переживая весьма неприятное, и прежде не особенно знакомое ему чувство – грусть, переходящую в муки совести. Вильма ему нравилась, несмотря на инцидент с терминалом, но в повседневной жизни Элама была бесполезна, а Кантер не нравился, но оставался необходим. Дин прикинул, что может произойти с девушкой в ближайшие дни – варианты получались очень разными, но все были безобразны с эстетической точки зрения и это только усиливало дискомфорт самого Дина. Обер-координатор вернулся в Гуманитарный Центр и проработал там до вечера, а ближе к ночи, освободившись, посетил несколько увеселительных заведений, методично выбирая развлечения подороже. Ближе к утру Шеннон вымотался и был изрядно пьян. Незнакомая женщина держала его под руку цепкими лапками, пытаясь придать координатору вертикальное положение и затолкать добычу в такси. По дороге хмель отчасти выветрился, а потому охваченный подозрениями Дин позаботился, чтобы незнакомка не попала в его резиденцию.

Дама так и осталась по внешнюю сторону арки, в ярости и едва ли не в слезах, уничижительно оскорбляя беглеца, а психотехнолог в состоянии пьяной недоверчивости отправился проверять сейф, в котором со вчерашнего дня отлеживался терминал, накрепко защищенный паролем.

Под самое утро координатору приснились странные и завораживающие глаза Вильмы, которые незаметно сделались частью разветвленного, сложно выстроенного кошмара…

Он проспал до следующего полудня, проснулся в состоянии разбитом, а потому решил на будущее проявлять большее благоразумие и заняться неотложными делами всерьез. День выдался выходной, как и следующий день, а еще через один день психотехнолог Дин Шеннон, уже имевший достаточно времени поразмыслить, увиделся с координатором по фамилии Рассвет, и эта их встреча была обставлена как случайная.

Оба встретились в кулуарах, после заседания, на котором не были главными лицами, а потому могли без особых сложностей оставаться в тени.

Рассвет, который тоже выглядел усталым, охотно откликнулся на приветствие Дина и пожал ему руку, потом они обсудили все понемногу – в том числе финансовую сторону проекта, в котором Шеннон был заинтересован. Голосования ждали через шесть недель, и Рассвет твердо уверил обер-координатора в своей поддержке (лично ему она ничего не стоила).

Уже собираясь уходить, Дин замешкался всего на минуту, словно бы вспомнив кое-что необычно забавное и грустное одновременно.

– Нам нужно будет связаться через пять дней, когда формулировки для голосования будут готовы, обдумаем детали вместе. Надеюсь, моя проблема со связью уже будет решена. Кстати, как ваш терминал, коллега – он исправен?

– Не понял, – ответил Рассвет, слегка обозлившись.

– Не поверите, я не в ладах с электроникой, вечные проблемы, и вот позавчера мое персональное устройство…

– Что?

– Я его уронил на пол.

– Отдайте ремонтникам.

– Так и сделал, но после у меня осталось ощущение, что в вещице кто-то слишком покопался.

– Бред собачий! – очень невежливо сказал Рассвет.

– Нет, не бред. Если вам приходили от меня сообщения нелепого толка, допустим, провокационные, бессмысленные или оскорбительные, не торопитесь принимать все это на веру. Фальсификатору могут оказаться выгодными конфликты и неприязнь в Совете.

– Я ничего такого не заметил, – не очень искренне отозвался декан-координатор.

– Тогда забудьте об этом, я просто несчастный человек, параноик, когда дело касается работы, – с самым виноватым видом пояснил Дин.

Он ушел, тайно посмеиваясь. Подспудное недовольство Рассвета указывало на то, что беспокойный брат, сразу и с большой охотой воспользовался неожиданным приглашением и уже заявился в Элам. Дин дал себе слово непременно проверить идентичность Константина, но торопиться не стал, чтобы не возбудить подозрений. Рассвет же, не дожидаясь конца заседания, взял гироплан и отправился домой, ругаясь на чем свет стоит, витиевато, но совершенно беззвучно. Чуть позже он поклялся самому себе при случае проверить Шеннона на правдивость.

Так и закончился этот день.

* * *

– Что с тобой? Может быть, ты заболел?

Тони промолчал. Он всегда пытался скрыть пробелы в знании за молчанием.

Оба говорили на родном диалекте декан-координатора.

Рассвет отложил в сторону аптечку.

– Ты вовсе не простужен, и прибор это показывает. Зачем ты приехал, Костя?

– Ты сам меня пригласил.

– Не обманывай, у тебя это плохо получается – я не приглашал тебя. У меня сейчас много работы, и некогда возиться, здесь плохой сезон и городская обстановка вредна при твоей болезни.

– Ты звал меня приехать.

– Почему ты вообразил, что я тебя зову? – довольно терпеливо переспросил Рассвет.

Тони (который жил у «брата» уже сутки) упорно избегал прямых взглядов. Его пугала копия украденного лица.

«Что делать, если эламит ударится в воспоминания детства? Спросит, как звали моего первого щенка, или какое платье надела наша мать в день нашего же совершеннолетия? Я ведь не знаю почти ничего. Бред. Возможно, у нас не было собаки, и какой сын вспомнит все платья матери спустя годы? Эламит легко наврет, имея единственной целью внести путаницу. Остается надеяться на абсолютное сходство. Вообще-то, любые странности можно списать на чудачество Константина. Да и с чего я взял, что „брат“ мне не доверяет? Вот он, сидит напротив, держит на ладони аптечку, само воплощение родственной заботы».

– Я очень рад тебя видеть, – ласково сказал Рассвет. Безмятежная улыбка брата казалась Тони приклеенной. – Послезавтра уедешь домой, тебе лучше исчезнуть до того, как Марина вернется из отпуска.

Мариной звали жену координатора.

– Можно мне остаться еще ненадолго?

– А разве ты вспомнил, кто дал тебе приглашение?

Лейтен опустил голову на ладони.

– Я не помню. Меня сюда позвали.

– Кто?

Тони напрягся, подыскивая интонацию поправдоподобнее.

– Голос, – пробормотал он.

Эламит едва ли был сведущ в психиатрии, и Лейтен очень надеялся именно на это. Декан-координатор от души ругнулся.

– Тебя обманули, Костя, – добавил он уже спокойнее. – Тут беспокойное место и не очень подходящий момент – ехал бы ты домой, ей богу…

– Меня уже выгнали с работы.

– Это все ерунда – найдем тебе другую. Если захочешь, можешь совсем не работать, живи на деньги, которые я тебе даю. Чем отдых-то для тебя плох?

– Скучно.

– Займись собирательством. Хочешь попутешествовать – помнишь, где мы ловили рыбу?

Тони растерялся. Он тайно дотронулся до того робкого, почти уничтоженного, что оставалось в нем от чужака. Он знал язык Рассвета как родной и чувствовал в себе необычайно яркую тягу к самовыражению, которой раньше не замечал.

Но он не мог вспомнить ни единой подлинной картины прошлого – ни рыбалки, ни детского облика брата, ни лица и рук Наташи, иначе как по фотографиям.

– Давай-ка, я лучше порисую, – нашелся он неожиданно для себя.

Рассвет кивнул.

– Я куплю тебе инструменты и альбом, они будут на месте через пять минут. Только не пачкай тут ничего – не вздумай мазать стены или сиденья, эта акриловая краска чертовски хорошо ложится.

Тони забился в угол – его все время тянуло устроиться в углу, как будто надежно защищенная спина что-то меняла в деле. Маленькое и ловкое скользнуло мимо, задев шкуркой его ботинки. Лейтен уже знал, что это ручной хорек, любимец координатора. Давным-давно (а на самом деле всего пять лет назад), еще оставаясь студентом Академии Искусства, Лейтен любил рассматривать леонардовскую «Даму с горностаем», хотя Да Винчи, с его тогдашней точки зрения, безнадежно устарел.

Тони знал, что красавица-итальянка на картине держит вовсе не горностая, а только белого хорька, смирного одомашненного альбиноса, который в минуту испуга вполне мог испустить на ее голубое платье вонючую струйку.

Хорек координатора был иным – зверь неиспорченной цивилизацией темной породы, что только укрепляло опасения Тони по части мерзкого подвоха.

– На вот, рисуй, – сказал Рассвет. – Мне даже интересно, что у тебя получится.

Лейтен развел краски, уже осознавая, что впутался в опасную авантюру. Он слабо представлял, как может выглядеть живопись неподдельного безумца. Возможно, качественная художественная работа натолкнула бы координатора на подозрения, а, может быть, только укрепила бы его в мысли, что ненормальность-сестра таланта.

Не мудрствуя, и не утруждая себя деталями, Тони принялся рисовать вид Элама – по памяти, таким, каким видел его позавчера через иллюминатор. Рассвет стоял рядом и рассеяно кивал, наблюдая, как ложатся мазки и обретают совершенство светотени.

– Неплохо. Очень даже сносно. Не знаю, как ты умудрился выучиться. При оплаченной рекламе мог бы сделать себе имя и карьеру в искусстве.

Лейтен посмотрел на результат и испугался.

Так, ярко, точно и экспрессивно, он не рисовал никогда. Что это – случайность? Влияние переноса? Свойство чужих пальцев? Манера выглядела почти не знакомой.

Тони отодвинул лист в сторону.

– Давай, что-нибудь еще. – Попросил Рассвет.

Лейтен нарисовал общий контур водоема, намереваясь дополнить его башней и вдруг понял, что первоначальный замысел не слушается его. Неживая вода эламитских резервуаров превратилась в зеленоватую воду заболоченного озера. Черные ели по окоему воткнулись в пасмурное небо. Тонко переданный дождь высекал из поверхности крошечные фонтанчики воды. Лейтен наметил было контуры купола, но опомнился, смял литок бумаги и швырнул его в камин.

– Зря, – заявил эламит. – Очень жаль. Рисунок был отличный, мне даже кажется, что я узнаю это место.

Паника охватила Лейтена. Ненадолго он решил, что рука Константина, движимая собственной волей, едва не выдала похитителя.

– Вообще-то, тебе нужно заняться делом, – добавил заботливый декан-координатор. – Утром ты уедешь, в самом деле, я не хочу, чтобы вы с Мариной лишний раз виделись. Знаешь, она, увидев тебя, нервничает. А ты вернешься домой, бросишь свой зоопарк, и всерьез возьмешься за рисование. Будут деньги и время поработать. Я найму людей, которые оценят результаты и сделают тебе известность.

Лейтен представил себе, как несчастный Костя Рассвет, получив тело обратно, покрывает груды бумаги бессмысленными каракулями, и подавил подступившую истерику. Он не сомневался, что этого не будет никогда, что Кот убьет сумасшедшего близнеца, как только он, Тони получит назад свое тело.

Но прообраз будущих рисунков все же не уходил. В тусклом смешении красок явственно проступал дождливый пейзаж Сонного Острова.

– Хватит мучиться, иди спать, Костя, – настойчиво предложил Рассвет. – Завтра будет трудный день, тебе лучше отлежаться перед перелетом.

Лейтен убрался в свою комнату. Он расположился в темноте, старательно делая вид, будто спит. Рассвет не обманул ожиданий, через полчаса он явился на цыпочках с аптечкой, приложил ее к руке брата и сделал инъекцию, скорее всего – легкое снотворное. Даже после этого взвинченный художник не уснул, а лишь погрузился в душевное оцепенение.

Он лежал очень тихо, слушая тиканье антикварных механических часов. Ложное окно на стене, показывало созвездия южного полушария. Светила, сообразуясь со временем, тихо ползли по куполу небес, но не непрерывно, а подергиваясь, и это техническое несовершенство, состоящее из крошечных скачков, хорошо замечал тренированный глаз Тони.

Он впервые понял всю безысходность ситуации.