Генератор участи. Фантастический роман

«Даже если мы вернемся с победой, и сволочь Кот не подведет, и проходимец Феликс Новаковский выполнит обещание, и я получу назад свое тело – что тогда станется со мной? Сегодня я едва не почувствовал себя настоящим братом координатора. Смогу ли я освободиться от чужых мыслей? Где вообще граница души и тела? Мозг? Но у меня сейчас мозг настоящего сына Наташи. Не сделаться бы до конца жизни чудаком… А Вильма? Что будет с Вильмой, я не знаю. Мне ее жаль, но я не стану искать девушку в Эламе, потому, что боюсь ловцов, боюсь касаться глубин, и потому что эгоизм одиночек давным-давно вытравил в нас стремление к милосердию. К тому же я верю, мне хочется верить, что она спасется сама. Вильма всегда возвращается…»

Он выждал два часа – заунывные удары антикварных часов оказались как раз кстати.

Потом встал и бесшумным шагом прошел в кабинет. Рассвета там не было, он ушел спать, а спальня располагалась где-то в дальней стороне резиденции. Лампа на стене давала очень удобный пучок света – узкий и направленный. Сейф стоял рядом. Тони нащупал инструмент под кожей бедра. Тайничок, вживленный хирургически, не требовал при вскрытии разрезов, никакой крови, отверстие в тканях маскировала сделанная в виде родимого пятна наклейка.

Лейтен тут же сорвал наклейку и спрятал ее в карман. Вытащил из бедра отмычку, пристроил устройство куда положено, тонкая механическая гусеница немедленно поползла по металлу, вздергивая передний сегмент и отыскивая ей одной понятные приметы. Потом нырнула в отверстие замка.

Тони присел на пол. В замке едва различимо похрустывало. Гусеница ненадолго высунула из скважины «головку», но ее искусственный разум, возможно, располагался совсем в другом месте. Тони ждал с бесконечным, ровным терпением. Хорек координатора шмыгнул куда-то – ладно, хоть не нагадил прямо на виду. В замке противно скреблось, через минуту дверца приоткрылась на палец, штыри клацнули, уступили, гусеница упала на ковер и, ориентируясь на тепло, подползла к ногам Тони. Он, движимый чем-то вроде сострадания, поднял полуразумное существо и пристроил у себя в кармане.

Оставалось самое главное.

«Может ли Система различать близнецов?». Дактилоскопия, некогда популярная, а ныне затюканная наука об идентификации по отпечаткам пальцев, работала против Лейтена. У близнецов отпечатки разные. То же самое касается рисунков на радужной оболочке глаза. Он вынул заранее приготовленное зеркальце и бесконечно аккуратно пристроил на роговицу контактные линзы. Там, на Сонном острове, Тони получил их от Кота, где взял образцы Кот, оставалось загадкой. По словам техника, рисунки тайно скопировали с самого Рассвета, то же самое касалось напалечников с папиллярными линиями. Лицо и общая форма руки в усовершенствованиях не нуждались – сходство гарантировалось геномом близнецов.

Тони натянул напалечники, вздохнул, выждал секунду, помолился богу, в которого не верил, одним движением открыл вторую дверцу сейфа и приложил подушечки пальцев к панели.

В беззащитные зрачки ему смотрел объектив камеры. Несколько секунд внутренняя система резиденции сканировала внешность пришельца – лицо, почти точную копию физиономии Рассвета. Лейтен знал, что при неудачном тесте сур с безжалостной точностью включит сигнал тревоги. То, что сейчас лежало за тяжелой дверцей, стоило и защитных мер, и любой предосторожности.

Тонкая игла проколола напалечник и вошла в безымянный палец.

«Проба крови, – понял Тони. – То, ради чего мне понадобилось подлинное тело Константина Рассвета. Раз в дело пошла игла, значит, поддельные радужки и отпечатки вызвали некоторое сомнение. На анализ крови уйдет минут десять, и это в лучшем случае, а времени-то почти нет, декан-координатор вот-вот проснется, я интуитивно знаю это».

В кабинете стояла глухая тишина. Игла больше не появлялась. Сур, искусственный разум резиденции, должно быть, призадумался, пытаясь закончить идентификацию.

Через минуту последняя, третья дверца хранилища лязгнула и отошла в сторону.

«Ну вот и все, я выиграл и спасен».

Лейтен тыльной стороной ладони вытер мокрый лоб. Искомое лежало совсем рядом, Тони вытащил крошеный диск и сунул в копировальное устройство. Подождал, когда устройство плюнет копией, и убрал ее в освободившийся тайник на бедре. Потом вернул оригинал на место, запер сейф, снял напалечники и вместе с контактными линзами зашвырнул их в утилизатор. Про разумную отмычку Лейтен не вспомнил, она легким комочком свернулась в кармане и там притихла, чтобы спастись.

Дело было сделано, и казалось, сделано как надо.

«Завтра уеду из Элама. Причем, за счет самого декан-координатора. Остается только собрать свои рисунки».

Он незаметно вернулся в свою комнату, и, охваченный эйфорией победы, прикинул, как получше скоротать оставшиеся часы. Бессонница, последствие нервного перенапряжения, была тут как тут. Лейтен отыскал альбом и принялся рисовать по памяти. Как это иногда случается, грубые образы, отстоявшись в сознании, получались убедительными и одухотворенными. Тут тебе и задумчивый технократ Рассвет в полупрофиль с хорьком на шее, и вдохновленный декан-координатор в позе Наполеона с сигаретой в зубах, и Вильма, в сложном пируэте, с глазами, сверкающими как драгоценные камни.

…Опасный рисунок с Вильмой он спалил – немедленно, в том же самом утилизаторе. Портреты Рассвета прибрал в папку. Утренняя заря вливалась в окно словно сахарная глазурь – розовая и приторная. Тони пытался притвориться спящим. Как ни странно, сон пришел сам собой – и сон этот оказался страшен.

Художник видел смутно знакомую комнату, книгу в распластанном переплете, брошенную на пол. Опасность и откидное красное кресло, словно бы приготовленное для отдыха… Свое мертвое тело на нем.

* * *

– Вставай, Костя, хватит дрыхнуть!

– Сейчас.

– Одевайся, черт, даю тебе только четверть часа, потом сядешь в мой гироплан и я подброшу тебя в аэропорт. Пора кончать затянувшиеся каникулы.

– Я хочу забрать свои рисунки.

– Бери… Впрочем, погоди, оставь их пока на месте. Пойдешь со мною, на этот раз брату понадобилась твоя помощь.

Лейтен уже оделся, голова раскалывалась, ломило за ушами и в затылке – должно быть, настигли последствия вчерашнего стресса. Отмычка опасно шевельнулась в кармане рубашки, но заносчивый декан-координатор, кажется, ничего не заметил.

– Нужно переставить стол, – заявил он. —Хорек вчера нагадил под антикварным столом, размеры кибергорничной не рассчитаны на нестандартные щели и нестандартный вес.

Лейтен, негодуя в душе, поплелся вслед за Рассветом.

В кабинете царило спокойствие. Вскрытый ночью сейф выглядел нетронутым и даже казался исполненным достоинства. Письменный стол, и в самом деле, массивный, дубовый, нижней поверхностью ящиков почти касался пола.

– Возьмись за крышку с другой стороны.

Лейтен обошел некстати подвернувшееся кожаное кресло. Он не помнил, видел ли его вчера. Задетая книга сорвалась со стеллажа и рухнула на пол.

– Марина в отпуске, и всюду беспорядок.

Тони не ответил. Декан-координатор отстранил брошенную книгу и зашел Лейтену за спину, подбирая разбросанные безделушки.

– Хорек поработал, – заявил он очень серьезно.

Тони молчал.

– Смотри…

Лейтен инстинктивно обернулся на зов. Как оказалось – на вдохе. Густая струя аэрозоли попала ему в лицо. В тот же миг смешалось все – потолок и пол, стены, сейф, запертое окно, мебель, и панели…

Первое ощущение оказалось холодно-тошнотворным с маслянистым привкусом, потом стало все равно. Тони упал ничком на ковер и еще некоторое время ощущал щекой мягкое прикосновение ворса и биение крови в венах. Он напрасно ждал настоящего обморока. Рассвет держался на расстоянии, потом совсем исчез из поля зрения, только где-то поблизости нехорошо побрякивало, то ли стекло, то ли металлические инструменты. Слабость не только не отпускала Лейтена, а даже усиливалась, эффект походил на паралич.

Эламит подошел поближе и носком ботинка ткнул противника в бок.

– Что ты чувствуешь? Ты можешь говорить?

Тони попытался сказать что-нибудь оскорбительное, но язык накрепко прилип к гортани.

«Брат» поднял чужую бессильную руку и аккуратно закатал на ней рукав. Тони хорошо видел шприц. Сознание работало удивительно ясно, он не сомневался, что сумел бы выдумать и правдоподобно защищать в споре любую ложь, но, к несчастью, не мог даже пошевелить онемевшими губами. Игла приблизилась к вене, потом Рассвет заколебался, отошел и вернулся со жгутом.

«Значит, укол не смертелен, он не собирается меня травить, – подумал Тони. – Иначе не стал бы перетягивать вену. Почему? Да все это просто как разбитый орех – технократ хочет сохранить в целости брата. Он был привязан к близнецу и еще надеется повернуть весь процесс вспять».

Эламит обмотал вялую руку противника, ткнул шприцем. Тони не почувствовал ни боли, ни даже самого укола. Он вытянулся на полу, на спине, и хорошо видел боковину дубового стола, пыльный уголок под шкафом, книгу, свалившуюся на пол, да так и оставшуюся лежать – странный предмет с распластанным переплетом и неловко подогнутой страницей.

– Ты меня слышишь?

Онемение с гортани сошло, Тони попытался ответить «да», но вместо этого закашлялся.

Задумчивый Рассвет сидел рядом на корточках, видимо, эта поза ему надоела, он, ругнувшись в выражениях, которые не подобали декан-координатору, подхватил Лейтена под мышки и довольно ловко зашвырнул в глубокое кресло.

– Дыши носом, иначе стошнит, я не хочу, чтобы моя горничная убирала за тобою блевотину.

– Меня не мутит.

– Врешь, впрочем, это не важно.

Тони попытался шевельнуть рукой, но не сумел – оцепенение продолжало сковывать конечности. Рассвет каким-то чудом заметил эти попытки и печально покачал головой.

– Не надо и пытаться, тут все надежно, перестраховка совсем не лишняя вещь, когда имеешь дело с аферистами.

То, что декан-координатор опознал присутствие чужака в теле брата, становилось слишком очевидным. Как он мог? Знал или догадывался? Лейтен не был уверен, что Рассвету эффект переноса знаком хотя бы в теории, таинственные эксперименты Феликса прошли где-то в недоступных Лейтену сферах. «А что я знаю о наследнике Наташи? – обреченно подумал он. – Я считал его сыном скандально известной примадонны, человеком, который стесняется умалишенного близнеца и дойной коровой по части денег. Может, у Рассвета плохо с милосердием, зато с логикой все в порядке. Но он меня не убьет, этого можно не бояться. Декан-координатор не рискнет оказаться заподозренным в братоубийстве».

Несмотря на эти утешительные мысли, Тони сильно мутило.

– Носом, – снова мрачно посоветовал Рассвет.

– Не помогает.

– Сейчас поможет. Впрочем, не пытайся воображать себя важной персоной. Я забочусь о твоем здоровье только из-за брата. Где ты оставил его?

– Не скажу.

– Он жив?

– Да. Поэтому прикладывать ко мне руки категорически не советую. Иначе ваш брат погибнет тоже.

– Где то, что ты спер у меня в сейфе?

Лейтен промолчал. Декан-координатор обшарил его – сначала небрежно, потом, не найдя ничего, более тщательно.

– Тайник под кожей, что ли? – спросил он поморщившись. – Ну и дрянь. – Кто тебя послал сюда?

– Наниматель.

– Я понимаю, что не Богородица – меня интересует его имя и род занятий.

– Мы общались только заочно и под псевдонимами, через Сеть и посредническое агентство.

– Ты хочешь сказать, через вашу подпольную биржу аферистов.

– Пусть даже так, если вы очень хорошо осведомлены о жизни аферистов, то сами, должно быть, знаете, что рассказывать мне особо нечего.

Рассвет задумался.

– Жаль, что ты вылитый Костя – сказал он сардонически. – Я бы проучил тебя с огромным удовольствием, но сделаю еще лучше.

Тони попытался не показывать страха.

– Декан-координатор Элама не станет рисковать карьерой, калеча человека, который выглядит его близнецом. Если хочется, вызывайте полицию – давайте, продемонстрируйте им свое обращение с больным братом.

Рассвет кивнул, задумчиво, без особой злобы и ответил почти вежливо, перейдя на «вы», от его прежней фамильярности не осталось и следа, но это еще больше испугало Лейтена.

– Пожалуй, верно – примитивные избиения не по моей части. Оставим это занятие для подобных вам ничтожеств. Впрочем, не спешите расслабляться от радости. У моего брата признанный схизис, расщепление личности, любые странности поведения объяснят этим. Молчите или выкрикивайте свои признания полиции, никто не докажет, что вы и Костя – не одно и тот же лицо… Знаете, что я сделаю? Как опекун отправлю вас в клинику. Там очень хорошие условия – весь мыслимый комфорт, который можно предоставить за деньги. Замечательные лекарства. Остаток жизни вы проведете среди психов.

– Вы брата этим не вернете.

– Знаю. Но этим я за него отомщу.

Тони снова затошнило, на этот раз – от страха, а не от наркотика. «Впереди только полгода жизни. Он вполне способен выполнить угрозу. Он ее и выполнит, можно не сомневаться. Мое сознание будет постепенно растворяться в чужом теле, без помощи, без сочувствия и жалости, без свидетелей агонии. Что бы я ни говорил, все сочтут бредовыми видениями помешанного. Полгода. А потом я фактически умру – меня не станет как личности, а останется только это тело, которое я уже привык считать своим».

– Я сделаю все это, – пообещал декан-координатор.

– Может быть, лучше договориться?

– О чем?

– Мои друзья возвращают вам брата. Вы отпускаете меня.

– Не пойдет. Я не верю таким аферистам.

– Какого черта! Мы ведь не причинили ему ни малейшего вреда. Константин до сих пор жив, я отдал ему свою оболочку. Разум вашего брата слишком искажен, чтобы страдать от воспоминаний о переносе. Вы собираетесь мстить за то, что существовало только в теории.

– Что делать, я и по натуре и по профессии теоретик.

Рассвет подтащил поближе стул и уселся напротив Лейтена. Пожалуй что, он с интересом рассматривал копию собственной головы. Близнецы отличались немногим – волосы Константина отросли на пару сантиметров по сравнению с короткой стрижкой декан-координатора. В остальном сходство выглядело разительным. Зеркальный фрагмент стенной панели помогал Тони видеть и по достоинству оценить всю картину.

«Как две капли воды. А ведь он понимает, как сильно мы похожи. Это физическое сходство способно помочь – сыну Наташи очень трудно причинить вред собственной копии. Но у ситуации есть и вторая, скрытая сторона – внешнее сходство не совсем лжет. У нас есть что-то общее, на тонком уровне, почти неуловимое. Это подобие не между Рассветом и идиотом Костей, которые отличаются словно небо и земля, а между мною, Тони Лейтеном и декан-координатором Элама. Мы оба в здравом рассудке и не хотим крайнего исхода. Надо попытаться уговорить его…»

– Сколько отвалили за изменение внешности? – внезапно спросил Рассвет.

Тони, поколебавшись всего секунду, назвал настоящую цифру, после чего зеркало снова отразило скептическую гримасу координатора.

– К несчастью для вас, я ученый и твердо знаю, что обмен сознаниями невозможен. Долго объяснять, почему невозможен, поэтому просто поверьте – если даже каким-то чудом удалось обойти чисто технические трудности, если полдесятка фундаментальных законов оказались неточными, если даже нашелся гениальный до безумия специалист, который задумал и осуществил эту авантюру – цена результата баснословна. Господи! Да имея на руках такую технологию, вы могли царить в научных сферах. А вместо этого за гроши ввязались в уголовщину с подлогом. Врете вы все. Это обычная пластическая операция.

Паралич немного отошел, Тони в бессильной злости чувствовал, как пылает его лоб.

– Это не постоянный обмен, а только временный.

– В любом случае, открытие такого уровня не отдают по дешевке.

– Хотите сказать, что я лгу даже сейчас, когда сижу перед вами совершенно беспомощный?

– А черт вас знает, все может быть, – грустно ответил координатор. – Я мог бы подумать, что вы и впрямь мой брат, что у Кости новая мания, и вся история с переносом рассудка – только игра его больного воображения, но…

– Почему «но»?

– Есть несколько мелочей, которые выдают преступный умысел.

– Что выдает?

– Да пыль на вашей одежде. Обычная пыль. Как только у меня возникли подозрения, я проверил ее под микроскопом – меня интересовали споры и пыльца растений. У пыльцы очень интересный состав – такого брат не мог нахвататься в пределах Элама. На карте есть всего несколько мест с подходящей растительностью, но все они довольно далеко отсюда. Брат не мог путешествовать, не имея свободных денег. Значит, его вывезли – только потом в Элам, а сначала куда-то еще. Это сделали вы.

Лейтен опустил веки, чтобы не видеть своей суровой копии.

– Когда меня заподозрили?

– Почти сразу же. Вы играли Костю чересчур бездарно. И, все-таки, я сначала не мог поверить, что передо мною другой человек. Такое предположение выглядело слишком фантастическим. Как хоть вас зовут на самом деле?

– Антон Лейтен.

– Это настоящее имя?

– А вы как думали?

Координатор укоризненно покачал головой.

– Вы тоже дурак, как и мой братец, только в другом роде. У того внешняя пассивность и сложная внутренняя жизнь. А у вас распущенное воображение и активная тяга к смертельному риску. Словно вы до конца не представляете последствий. Надеюсь, мои объяснения вас убедили?

– В каком смысле?

– В том смысле, что кто-то вас лихо надул. Не знаю, как именно был проделан трюк с сознанием, но целью наметили вовсе не диск, который вы украли. Из ценной информации там только банковский код. Я не беден, скорее, довольно богат. Но не настолько богат, чтобы опустошение моего счета окупило уникальный эксперимент с вашим сознанием.

– Тогда я не представляю, что вам и ответить. Я не знал, что было на тех дисках. Мне просто обещали заплатить за работу.

– А не отвечайте ничего – ваша неосведомленность и так вопиет о себе.

– Что собираетесь делать теперь?

– Не знаю, – хмуро отозвался эламит, и Тони в тот миг верил, что декан-координатор говорит правду. – Не знаю, Лейтен. Ваш паралич продержится до следующего полудня, за это время я решу окончательно, заявлять ли в полицию, или тихо спровадить вас в клинику для душевнобольных. Мой брат погиб в любом случае – вы не вернете мне его, даже если бы сильно захотели.

Тони, поневоле лишенный нормальной мимики, изобразил кривую улыбку.

– Стоило поберечь Константина, пока он прозябал в роли сторожа зоопарка. Теперь мне трудно поверить, будто вы заботитесь о нем.

– Может быть, вы и правы – я негодный брат. У каждого свои недостатки.

Координатор махнул рукой и повернулся, чтобы уходить.

– Погодите!

– Чего еще?

– Негуманно заставлять меня почти сутки сидеть в кресле.

– Вор и лжец, вы еще рассуждаете о гуманизме.

Рассвет, впрочем, сделал шаг назад и нажал кнопку на панели. Кресло мгновенно запрокинулось, став кушеткой, и Тони оказался в лежачем положении.

– Я хочу пить.

– Ладно, пришлю кибера, он даст вам минералки. А без еды пока обойдетесь, поголодаете несколько часов – это полезно. С вами столько хлопот!

Декан-координатор прикрыл жалюзи, ссутулился и ушел, Тони остался в устроенной для него полутьме и почти сразу перестал ориентироваться в пространстве. Он не мог бы сказать наверняка, лежит ли к двери головой или ногами. В доме что-то похрустывало – то ли в потемках перемещался обещанный кибер, то ли хорек координатора вышел на очередную охоту. Пожалуй, это был хорек – мигнула пара светящихся глаз – и Тони сразу вспомнил Вильму.

«Господи, если ты есть, помоги хотя бы ей… А надо ли помогать?»

Он лежал опустошенный, и пытался скрепить распадающиеся звенья логической цепочки. Сейчас, после слов Рассвета, внешняя бессмыслица событий открылась во всей красе. Лейтен по очереди представлял себе Кота, Феликса или Вильму в роли провокаторов, и каждый раз воображение услужливо подчинялось, создавая необходимую картинку. Отчаявшись, он попытался дремать, но вскоре понял, что ничего не получится – мучительная тревога держала мозг в напряжении.

– Эй, послушайте!

Декан-координатор не ответил. Лейтен попытался вертеть головой, шея немного двигалась, но руки и ноги оставались тяжелыми и безжизненными – их словно свинцом налили.

– Эй, координатор!

Молчание затянулось. Эламит не ответил. Глаза хорька потухли – должно быть, животное убралось в свое гнездо. Скверное предчувствие, более глубокое и менее рациональное, чем обычный страх, все сильнее мучило Лейтена. Он попытался повернуться на бок, но это получилось не вполне. Лежать стало неудобно, но он уже не мог вернуться в прежнее положение, на спине, как ни крутился.

Красноватая обивка кресла коснулась его щеки.

– О, господи!

Теперь Лейтен вспомнил все – предпоследнюю ночь на острове, свой сон – странный и недвусмысленный.

Чужая комната. Жалюзи. Мятая книга на полу. Красное откидное кресло. Его, Тони, мертвое тело, застывшее в перекрученной позе.

Лейтен почувствовал, что задыхается от страха.

«Меня сейчас убьют».

Он снова попытался подняться, но парализованные мышцы ответили судорогой. Чьи-то шаги прошуршали украдкой. Через минуту острое холодное жало воткнулось в шею – не очень глубоко, но довольно болезненно. На этот раз Лейтен заорал так, что звякнули плафоны. За стеной рухнула мебель, заверещал перепуганный хорек. Характерные шаги координатора уже раздавались в холле.

– Рассвет!

На появление хозяина система башни среагировала мгновенно – свет вспыхнул, яркий и холодный. Рассвет держал в руке пистолет. Удушье отпустило, но шею все еще покалывало. Декан-координатор быстро поправил жалюзи, и только потом подошел к «гостю». Он наклонился над Лейтеном, осторожно выдернул из его шеи оперенную иголку и поднес к чужому лицу, позволяя рассмотреть. Кончик иглы оказался испачкан кровью.

– Откуда эта штука?

– Прилетела сквозь щель. Я по забывчивости не аккуратно закрыл окно. От земли высоко. Никто не смотрит. Скорее всего, стреляли прицельно, по вам, из зависшего гироплана. С такого расстояния и дурак попадет.

– Зачем? Я ведь жив.

– Скорее всего, пулька была отравлена. Довольно экзотический способ расправы, зато тихо и незаметно, и не нужно боевое оружие, хватит пистолета, которым усыпляют животных. Как вы?

– Более-менее.

– Повезло. У брата, который тащил в рот что попало, выработался иммунитет к некоторым ядам.

– А вы уверены, что стреляли снаружи? Мне послышались чьи-то шаги и писк.

– Это бродяжничает Пушок, мой хорь. Я так торопился вас спасать, что наступил ему на хвостик.

Тони искоса, насколько позволяла поза, наблюдал за декан-координатором. Эламит на взгляд Лейтена выглядел не слишком напуганным, скорее, задумчивым.

– И не боитесь, что в ваш дом вот-вот вломятся?

– Ко мне? Вот уж не думаю. Я только что заблокировал окна и двери. Система безопасности башни работает безотказно. Малейшая попытка взлома чревата кое-кому неприятностями.

Лейтен вздохнул.

– Как все же правильно произносить, «Рáссвет» или «Рассвéт»?

– Рассвéт. Надо же, какой позор, зная язык почти в совершенстве, погореть на ударении…

– Оба варианта, особенно настоящий, очень странные – славянские что ли? Вы с северо-востока?

– Да. Не знали, что ли? Или не опознали язык, который обнаружили у себя в башке? Бездарный аферист. Если решились рискнуть и играть моего брата, следовало, по крайней мере, приготовиться как следует.

– Тут и знать-то нечего, ваши болота с клюквой и еловые заросли обильно поставляют технократов.

Рассвет только хмыкнул. Лейтена колотило и от злости, от пережитого потрясения, даже паралич слегка отпустил.

– Вы же знаете, что я хочу пить. Кибера с минералкой так и не дождался, зато ваш поганый хорь издевался надо мною как только захотел. Зачем вы его держите?

– Не ваше дело.

– Лучше бы завели кота. – Сказал Лейтен и осекся.

Прозвище сообщника легко и просто слетело с его языка. «Это не наркотик и не психоманипуляция, это только потому, что я все время думаю о них – о Коте и Вильме. В первую очередь о Вильме, ну и о Новаковском, конечно, тоже. Интересно, где они теперь?»

– Где, интересно, обретаются ваши сообщники? – поинтересовался Рассвет. – Я слышал, у Дина Шеннона взломали личный пароль – вашей компании работа?

К великой радости координатора Тони не ответил.

– Вот вы и сознались. Бывают молчаливые признания. Вам кто-то помогал в Эламе?

– Задумали вызвать ловцов?

На этот раз не ответил Рассвет. Браслет управления «суром» запульсировал на его руке – должно быть, снаружи кто-то явился.

– Придется подождать, – неопределенно пообещал эламит и исчез, бросив Лейтена одного. Некоторое время ничего не происходило. Потом раздались шаги – одни уже привычные, рассветовские, и чьи-то чужие, однако мягкие, не похожие на топот полицейских ботинок. Фразы разговора долетали урывками: