Философия Кулаковского

Находившееся долгое время в нерешительности, бюро Якутского обкома поспешило сгладить свою вину перед коммунистической партией. В газете «Правда» вышла статья «За правильное освещение истории якутской литературы» [76]. Здесь Кулаковский обвинен в национализме, мальтузианстве и в участии в борьбе против советской власти. А Г.П. Башарина обвинили в извращении «дореволюционной действительности». Спустя месяц появилась статья Н. Канаева, Г. Ефремова и Г. Тихонова, повторяющая тезисы вышеуказанной статьи: «Против буржуазно-националистических извращений вопросов истории Якутской литературы» [77]. 6 февраля 1952 года вышло Постановление бюро Якутского областного комитета «О буржуазно-националистических извращениях в освещении истории якутской литературы» [78]. Здесь идеологическому разгрому подвергалась книга Башарина «Три якутских реалиста-просветителя». Книгу винили «в протаскивании в нашу среду буржуазной идеологии», в способствовании «оживления пережитков национализма». 20–22 марта 1952 года проходил V Пленум Якутского областного комитета ВКП(б), где первый секретарь обкома С.З. Борисов выступил с докладом «О состоянии и мерах улучшения идеологической работы в республике» [79]. Доклад имел разъяснительный и инструктивный характер. Прежде всего, докладчик учил идеологических работников, как и на какие положения Башарина обращать внимание и как опровергать их на основе учения научного коммунизма. Здесь он подчеркивал, что имеются писатели, защищающие Башарина. Высказано мнение, что в якутской литературе имеется националистическая тенденция и она появилась после выхода книги Г.П. Башарина. Эту «теорию» развивали так называемые «рецензенты» книги Башарина, и высказали свое «веское» слово еще на заседании Правления Союза писателей СССР (1951 год). В это время уже подвергались жесткой критике многие писатели за идейную «шаткость». Таким образом, с самого начала идеологи пытались представить Г.П. Башарина как лидера буржуазно-националистической идеологии и «обезвредить и искоренить их вредное идейное влияние, вести решительную борьбу с идейными защитниками порочных «концепций» Г.П. Башарина», а молодежь призывали быстрее освободиться от своих заблуждений [80]. Развернулась компания по разоблачению книги Г.П. Башарина. В газетах напечатаны разгромные статьи Г. Тихонова, Н. Яковлева, С. Дмириева [81], С. Кулачикова-Элляя, Г. Васильева, В. Семенова [82], П. Филиппова, Н. Яковлева [83], И. Еремеева [84] и др.

29 апреля 1952 года бюро обкома рассмотрело вопрос «О ходе выполнения Министерством просвещения ЯАССР постановление бюро обкома ВКП(б) «О буржуазно-националистических извращениях в освещении истории якутской литературы» [85]. Компания против Башарина и Кулаковского, Софронова и Неустроева усиливалась [86; 87; 88]. В 1952 году в газетах было опубликовано 127 негативных материалов [89].

В 1953 году вышла книга Н. Канаева, Г. Ефремова и Г. Тихонова «Против извращений истории якутской литературы» [90]. Они, как известно, работали по заданию бюро Якутского обкома как «рецензенты» книги Башарина. И свои исследования в наиболее совершенном виде излагали в этой книге. Все произведения Кулаковского оценены как реакционные.

Они пытались самыми грубыми приемами «доказать» всю полноту «извращения» Башарина. Но этим не ограничивались, они направили острие своей критики на современную якутскую литературу.

30 июля 1953 года состоялся III Съезд писателей Якутии. На этом съезде писатели Н. Мординов, Д. Сивцев, Н. Золотарев, С. Васильев обвинены в попытке оправдания буржуазно-националистической концепции Башарина [91].

В это время готовился «Очерк истории якутской советской литературы». Процесс подготовки тоже превратили в шумную компанию по разоблачению «извращений» Башарина и их «защитников». Идеологическую работу по разоблачению возглавляло бюро Якутского обкома. Поэтому по прямой инструкции этой организации требовалось, чтобы уличенные в идейной «шаткости» писатели публично признались в своих ошибках. Тогдашняя партийная этика требовала, чтобы коммунисты занимались самокритикой. По этой причине писатели как Д.К. Сивцев-Суорун Омоллоон [92], Кюннюк Урастыров [93] и сам Г.П. Башарин публично признались в своих ошибках. Продолжалась огульная критика книги Башарина под руководством Якутской областной партийной организации [94]. В 1954 году вышла нашумевшая книга «Очерк истории якутской советской литературы». На этом заканчивается третий период истории оценки наследства.

15 декабря 1954 года состоялся II съезд советских писателей. Здесь уже говорили о нигилизме и левацкой критике, проявившейся в последние годы в отношении наследства и творчества писателей. Это новое веяние способствовало спаду накала идеологической борьбы в Якутии. В 1955 году Г.П. Башарин восстановлен в рядах членов КПСС. В 1957 году вышла книга Кулаковского «Ырыа-хоһоон» (Песни-стихи). Но все же прежнее отношение к художественной литературе по инерции осталось. Как замечают критики, Постановление бюро Якутского обкома «О буржуазно-националистических извращениях в освещении истории якутской литературы» от 6 февраля 1952 года признавалось основополагающим документом в определении линии всей идеологической работы до выработки нового положения (1962 г.) [95].

25 мая 1958 года вышло Постановление ЦК КПСС «Об исправлении ошибок в оценке произведений «Великая дружба», «Богдан Хмельницкий» и «От всего сердца». Оно еще сильнее требовало, чтобы восстановилось правильное, нормальное отношение к наследству и творчеству писателей. Но в Якутии это постановление почти не заметили. Еще с 30-х годов в писательской среде наметились признаки групповщины. А в 50-е годы прямо говорили, что групповщина стала заметным явлением. Опасность групповщины видели в том, что те или иные группы, прикрываясь идеологией коммунистической партии, преследовали свои корыстные цели. Действительно, в якутской писательской среде сформировались две группы: противников наследства и защитников Башарина. В это время противников Башарина поддерживало бюро Якутского обкома, потому что в свое время эта группа была создана по их указке. Поэтому они предпочли не замечать этого постановления. Такое выжидательное или негативное отношение поражало даже писателей высокого идеологического ранга. В августе 1961 года вышла статья А.А. Петросяна «Споры о наследстве» в журнале «Знамя». Автор написал о том, что эпитеты «буржуазно-националистический», «реакционный» применительно Кулаковскому, Софронову и Неустроеву «были введены еще критикой рапповских времен, которая указывала на отсутствие в их творчестве… пролетарской идеологии». Он тем самым подчеркивал, что в современное время возвращение к огульным обвинениям является признаком отсталости литературной критики и самой идеологической работы [97]. Однако, противники Г.П. Башарина сдаваться не собирались. Они составили ответное письмо «Ответ Петросяну» [99]. Но все же эту попытку можно считать прелюдией. Снова бюро Якутского обкома пришлось с опозданием менять свое отношение к наследию, практически, обрывая связь с противниками Г.П. Башарина. В 16 февраля 1962 года вышло постановление «Об исправлении ошибок в освещении некоторых вопросов истории якутской литературы». Здесь отметили, что постановление от 6 февраля 1952 года «сыграло известную положительную роль». Признавали, что допускалось несправедливое обвинение против автора Башарина и подчеркивали, что при анализе творчества писателей недопустимы как его идеализация, так и нигилистическое отношение к нему [100]. Так завершился период восстановления доброго имени Г.П. Башарина.

С 1962 года начинаются позитивные исследования трудов дореволюционных писателей, которые были прерваны в последние годы нигилизма. В центре внимания критиков снова стало произведение «Сновидение шамана». Здесь наблюдается разработка новых положений по отношению к творчеству классиков. Нигилистическая критика была остановлена, исследование Башарина осталось в стороне, потому что руководящим принципом была «недопустимость идеализации и нигилистического отношения» к творчеству писателей. Это руководящее положение подтвердилось и в последующие годы. В 1974 году состоялось совещание историков-якутоведов. Здесь специально подчеркивалось, что нельзя умалчивать или сглаживать отдельные негативные стороны его (Кулаковского) политической биографии [101]. В 1975 году был проведен VI Пленум Правления Союза писателей РСФСР. Здесь первый секретарь Якутского обкома Ю.Н. Прокопьев в своем докладе «Новые горизонты, новые задачи» еще раз утверждает, что «все, что есть хорошего в творчестве Кулаковского, мы должны взять на вооружение, а что есть плохого, реакционного – раскрыть и отвергнуть» [102, 243]. Башарин все же остался представителем идеализации художественого наследства. И критики пытались найти какой-то новый, средний подход к оценке наследства. Н. Канаев подчеркнул, что Кулаковский не оправдывал империалистические войны [103, 184]. Такое высказывание и раньше звучало. В это время вышла книга историка Е.Е. Алексеева «О жизни и творческой деятельности А.Е. Кулаковского» [104]. Эта была обстоятельная книга после труда Башарина о Кулаковском. Здесь автор приходит к выводу, что Кулаковский, как образованный человек своего времени, познакомился с мировоззрением социал-дарвинизма [105, 87]. В то время «темные, патриархальные» якуты имели похожее представление по поводу перенаселенности. Это оказывало влияние на Кулаковского. Все же автор более отчетливо причисляет Кулаковского к принадлежности учению социал-дарвинизма и пишет, что «мировоззренческая ограниченность несовместима с нашим учением» [106, 87]. При этом, развивая известное положение, указывает, что положение о перенаселенности у Кулаковского трактуется не по Мальтусу и дарвинизму [107, 94].

В 1974 году вышла книга литературного критика Эрчимэна «Если я гореть не буду». Здесь он полемизирует с Е.Е. Алексеевым. Он, развивая те положения, которые указывают на отличие трактовки перенаселенности от Мальтуса и дарвинизма (идеологов буржуазии) у Кулаковского, приходит к выводу, что Кулаковский как народный мыслитель развивает свое оригинальное мировоззрение в личностном смысле. Поэтому винить его в мальтузианстве или дарвинизме нет смысла [108, 58].

В 1975 году в журнале «Полярная звезда» вышла статья Е. Алексеева, Н. Канаева, Н. Тобурокова «К некоторым вопросам биографии и творчества А.Е. Кулаковского». Здесь историк Е.Е. Алексеев снял свое обвинение с Кулаковского в «социальном дарвинизме». А Канаев признал свою ошибку по отношению к наследству [109]. Этим завершается шестой период истории изучения художественного наследства. Характерной чертой этого периода является снятие обвинения с Кулаковского от социал-дарвинизма.

Свой анализ мы развивали с целью выявления сути советской критики по творчеству А.Е. Кулаковского. Как показывают материалы, жесткие критики все время обращали внимание на те признаки произведения, которые, по их мнению, противоречили коммунистическому идеалу. Здесь мы почти не видим цельного изучения содержания произведений. Выдергиваются отдельные моменты из цельного контекста и на основе этого делаются далеко идущие выводы.

А сторонники мягкой критики пытались рассматривать поэтические произведения Кулаковского в цельности.

В советское время единственно правильным учением признавалось одно учение – марксизм-ленинизм. Остальные учения считались в историческом плане отсталыми, принадлежащими к устаревшим формациям. В советской литературной критике установился очень жесткий классовый подход, который в 30-е годы приобрел почти каноническую форму [110]. Г.П. Башарин, доказывая, что у Кулаковского есть учение (философия), уже оказался в неразрешимом противоречии с советской идеологией.

Г.П. Башарин считал Кулаковского мыслителем. И, развивая свое утверждение, пришел к признанию, что он является носителем учения (философии). Коммунисты зорко следили за тем, чтоб не возникали какие-то идеи, несовместимые с ортодоксальным марксизмом-ленинизмом. Башарин своим исследованием вторгался именно в эту чувствительную сферу для коммунистов – сферу идеологии.

У Г.П. Башарина был совсем другой подход. Он никоим образом не хотел противопоставить учение Кулаковского коммунистическому, наоборот, он видел, что учение Кулаковского и коммунистическое по линии развития совпадают. Здесь огромную роль играет последовательность по времени. Кулаковский развивал свое учение до революции. Именно он в это время призывал народ саха к прогрессу. После революции коммунисты на деле осуществляют прогрессивное развитие народа саха. В этом смысле автор видит совпадение в плане идеологии. Башарин при этом опирается на положения научного коммунизма. По учению Ленина, в любой культуре имеется общедемократическое направление, которое способствует прогрессу общества. Башарин видел учение Кулаковского в этом свете.

Интервал времени создания Кулаковским своего учения и распространения марксизма-ленинизма действительно был очень коротким, и многим казалось, что учение Кулаковского и учение коммунистов существовали параллельно. Даже многие считали, что поэма «Сновидение шамана» написана после Октябрьской революции [111, 149]. А параллельное существование двух учений нетерпимо было для коммунистов. По этой причине учение Кулаковского считали «чуждым» советской власти. Здесь как бы возник феномен «перетягивания одеяла». Противники наследства все время пытались показать, даже прибегая к фальсификации, что Кулаковский творил во время установления советской власти. А Башарин пытался доказывать на фактах, что Кулаковский творил до революции, поэтому его учение было создано до распространения учения марксизма-ленинизма.

Г.П. Башарин учение Кулаковского считал философией. Значит, он обнаруживает в нем цельность и системность взглядов. И доказывает, что эта философия основывается на народной (опирается на фольклор). Здесь автор встретил явное непонимание идеологов того времени. Конечно, были и защитники, и противники фольклора. Но по отношению к фольклору у них было общее мнение – фольклор был создан «темным» народом [112]. Поэтому фольклор стоял, по их мнению, невообразимо ниже, чем коммунистическая идеология. Фольклор считали идеологией каменного века, первобытного строя или феодально-патриархального строя. Хоть как художественные образы фольклорные произведения были нужны, как учение (философию) их не воспринимали. По этой причине философию Кулаковского, основанную на народной, считали синонимом мракобесия. Вот поэтому критики, даже защитники Кулаковского, признавая большой заслугой его просветительство, негативно отзывались о философии Кулаковского. Сам Г.П. Башарин в этом видел ограниченность его мировоззрения.

В философии Кулаковского основополагающим значением стала идея перенаселенности. Чтобы понять учение Кулаковского, критики пытались найти генезис этого положения. С самого начала его идея перенаселенности вызывала у критиков негативную реакцию. Именно в этом видели ограниченность его мировоззрения. Еще в 30-х годах Кулаковского начали винить в мальтузианстве. Это означало, что Кулаковский распространяет своей поэмой чуждое для коммунистической идеологии учение Мальтуса. Тогда не было и речи, чтобы Кулаковский имел свое оригинальное учение. В 40-х годах Г.П. Башарин пришел к выводу, что в генезисе этого положения лежит мировоззрение самого якутского народа. А Кулаковский не только принял это мировоззрение, но и развивал на свой лад. Конечно, учение Мальтуса и народное представление о перенаселенности были совсем разными вещами. Мальтус для коммунистов был классовым врагом. Если кто-либо распространяет его учение – значит он не простой враг советской власти, а особый, в том смысле, что он распространяет идеологию иностранных капиталистических стран. А народному мировоззрению можно было допустить некоторую погрешность.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.