Метресса Ланс

– Эй, засранец, ты чего это толкаешься – сорвалось у меня с языка по кхлетски, правда слово засранец прозвучало по-русски, видимо предыдущая хозяйка таких слов не знала.

Этот мелкий выморош, обернулся, надменно вздернул белобрысую бровь. Мол ты еще кто такой, чтобы разговаривать со мной? И просто треснул меня в плечо кулаком. Я прямо взбесилась, верней Светлана, тетка из другого мира, воспитанная, но все таки в возрасте, нашла бы какие то правильные слова, и может даже прижала этого мелкого зазнайку словом или взглядом, но мое тело действовало на рефлексах, подкинуло в кровь гормонов и я вдарила белобрысому прямо в лицо. Из носа пошла кровь, а пацан разозлился еще больше. Через несколько секунд мы возились по земле мутузя друг друга, а я поражалась. Ничего себе девочка подросток, где платишки, чувство прекрасного? Да она, то есть я, работала кулаками нисколько не хуже пацана. В конце-концов, я была чуть крупней белобрысого, и бой завершился тем, что я уселась на него верхом, придавив к земле. Все работники кузни, почему-то жались по углам, и никто к нам с пацаном не приближался.

– аргетхе, кунай, гайтаракс? – гневно прошипел пацан. Я перевела так: ты песий сын, искру решил потушить?

Ну и ответила ему:

– сам, ты песий сын – вывалила я на него по русски и перевела на кхелтском – иртри аргетхе кунай!

Пацан неожиданно для меня рассмеялся, сказал:

– Глен, кнецх Турайгата.

Я подумала и представилась, придумывая себе имя прямо на ходу:

– А я Лан.. – уже хотела сказать Лана, но вовремя себя одернула – Ланс, и добавила тихо, добавляя себе значимости – гай

– ну и слезай с меня Гай Ланс. Чего расселся?

Я встала протягивая мальчишке руку, чтобы он поднялся. И тот, подхватив мою ладонь дернул меня вниз, и уже я валялась под ним, а он хохотал. Вывернувшись из под него я встала и ткнула его в плечо:

– засранец ты Глен, тфу ты кнецх Глен, все равно хоть ты и кнецх, но засранец конченный.

Половину слов произнесла по русски, и белобрысый Глен не понял, какой титут я присовокупила к его кнецху. Все это время кузнец и его помощники наблюдали за нами молча, видимо мутузить кнецха по земле это было страшным преступлением, а уж трогать и защищать мальчишку, или дать ему подзатыльник за воровство вообще святотатством. Но я, в силу своего незнания местных реалий, кнецху дала по морде и заслужила этим поступком странное одобрение с его стороны. Подняв свой рюкзак, я отряхнула одежду и засобиралась к себе в лес. Время еще было светлое, так что можно было его потратить на доработки гардероба. Но тут неожиданно в меня вцепился клещом Глен.

– Ты куда собрался? – спросил он

– По делам. – ответила я.

– Эт какие у тебя дела – недовольно спросил белобрысый

– Да уж не твоего ума дело – язвительно ответила я

– Нет, ты пойдешь со мной, будешь теперь в моей свите

– Хрен тебе – ответила я употребив слово хрен по-русски, просто аналога в голове не нашлось.

– А я сейчас стражу позову – нахмурился Глен, и я тут же его поддела:

– А без своей стражи ты ничего не стоишь, да?Только угрожать и можешь.

Глен еще больше набычился:

– Вот вдарят тебе плетей, и поймешь, как с кнецхом разговаривать.

– Так если мне вдарят я вообще тебя пошлю – аргументировала я, и заметила, что к нам от ворот идут те самые обещанные Гленом стражи. Видимо упрямый пацан сбежал от них в лагерь, искать приключений.

– Вон смотри, твои няньки уже бегут. – Снова поддела его я, и развернулась убежать в толпу.

Глен же, вцепился в меня, прошипел:

– А я с тобой пойду.

Понимая, что пацан не отцепится от меня просто так, я прошипела:

– Слушай Глен, у меня действительно есть дела. Давай вечером встретимся, вон у той большой поляны, где айнуры будут петь, но только без твоих стражников.

Глен почему то согласился, отцепился от моего ханьфу, и сказал:

– Если не придешь, мои люди тебя найдут гай Ланс.

Вернувшись на пост наверху останца, я первым делом сделала ревизию еды. Не хотелось испортить с таким трудом собранные запасы. У меня было целых одиннадцать лепешек. Я решила впрок насушить сухарей. Пожертвовал ради этого кусок шнура из ткани, насадив лепешки на бечевку, и развесив их под пологом ели. Конечно могут пристроится какие нибудь птицы, но я решила, что пока сижу здесь, пусть лепешки сохнут. Минут пять выбирала, чем заняться – начать раскраивать нательную рубашку, или занятся мешком? Мешок был важней, а вдруг прямо завтра откроют переправу и я найду попутчиков? Надо тогда будет упаковать все свои пожитки. И так, чтобы они были расположены компактно, и чтобы удобно было носить. Для своего инструмента решила сделать нательный пояс. Даже сумке самое ценно доверить не могу. Ближе к телу надо пристроить огниво, нож, иглы, крючки. Мешок надо было превратить в рюкзак-ранец. И такой, чтобы и за плечами таскать, и если что вперед можно было перевесить, как кенгурушку. Конструкции таких рюкзаков и системы ремней мы на курсах выживальщиков проходили. Я разложила на земле имеющиеся куски ткани, плащ, и пояс под ножны. Пояс я не использовала, он был приметным, с клепками, петлями, карманом. И был новым, днем прямо сверкал намекая, что этот пояс для мальчишки в скромном наряде не по карману. Я подумала, и решила этот пояс завтра поменять у шорника на что-то другое.

Плащ для меня был длинный и широкий. Это была по сути накидка, типа плащ-палатки с капюшоном. Я решила, что длина плаща должна быть мне где то по-щиколотку. Если я его накинув поверх рюкзака плащ поднимется выше, или если я подпояшу его ремнем. Померив себя, я отметила, что надо от плаща отрезать. Низ плаща был обтрепан, но мне хватило отрезанной полосы, шириной почти полметра для того, чтобы и потрепанные края подравнять и выкроить основные детали сумки. В общем-то крой очень простой. Просто прямоугольный кусок ткани. Я вырезала две боковины, закруглила у заготовок один край. Так проще обрабатывать нижние углы. Шить я буду в ручную. Приготовила кусок ткани, который надо будет пришить к верхней части рюкзака, для того чтобы стягивать верх тесемкой. Крышка рюкзака должна была быть из кожи. Ремней надо было сделать аж четыре: две на лямки на плечи, один ремень, чтобы опоясывать талию, один, чтобы опоясывать подмышками. Эти два ремня могли использоваться универсально. Можно было распределить вес с плеч на весь позвоночник, а можно было сложить под рюкзак к спине плащ, или одеяло, аккуратно разложив по спинке рюкзака притязать поклажу этими ремнями. В боковины я тоже решила вставить несколько ремешков. В моем мире такими ремнями пристегивали полторашки с водой. Лишним такое посадочное место не будет.

Я нарезала заготовки, и начала сшивать рюкзак, понимая, что до сумерек конечно не успею. И моя затея с нательным бельем, с крепежом, карманами и нычками для инструментов тоже сегодня не исполнится. Кожа плаща была изношенной, довольно мягкой. С одной стороны шить легко, с другой, а не порвется ли мое творение от нагрузки? Последнего боялась. Столько работы , которая может пойти в никуда. Поэтому подумала и решила укрепить конструкцию тканью. Работы стало больше. Кусков ткани, из которых можно было выкроить такие же детали, как и кожи у меня не было. Пришлось сшивать детали из небольших обрезков. Конечно, имея самую настоящую иглу, пусть и большую, дело спорилось. Правда нитки были толстые, а ткань все та же, от тех же добытых в первых день портков, то есть не достаточная крепостью для сумок. Я рассчитывала, что нагрузка на материал будет распределена, и значит мой ранец послужит какое то время.

За оставшееся до вечера время мне удалось сшить их кусков внутреннюю ткань для рюкзака, пришить к боковинами ремешки для крепления снаружи условных бутылок. И скрепить перед рюкзака с боковиной. А потом пришлось все мое творчество складывать в свое гнездо, упаковывать подвяленные лепешки, и собираться снова в лагерь.

В этот раз я уже оделась с большим шиком. За кушаком у меня в ножнах был нож. Из прически я выпустила две косы на висках, а ту, что плела из остальных волос, начала плести от макушки. Закрепив основание косы тряпочкой, затем обвила косу вокруг основания, выпустив длинный конец наружу, шишку пришпилила двумя шпильками, которые квыковал кузнец. Женственной такая прическа не выглядела, я подсмотрела что-то подобное как раз у воинов, которые приехали с Гленом, разве что шпилек они не использовали. Но мои шпильки не украшение – оружие.

В общем у меня был за поясом статусный для мальчишки нож, довольно неплохая и удобная одежда в едином стиле,статусная прическа. Немного выбивался из вида мешок, но в ближайшие два дня у меня будет неплохой рюкзак. Весь мой вид говорил, что я не брошенный сирота, а мальчик, о котором кто-то заботится и может заступиться.

Теперь моя задача была не только наестся и натаскать в запас еды, но и познакомится с теми, кого можно выбрать в попутчики. Тут ведь понять, кто эти люди, куда они едут, и надо ли мне туда? А еще можно ли им доверить свою свободу. Ведь неприкаянного мальчишку, за которым никто не стоит, запросто можно продать в рабство.

Поставив перед собой эти цели, я вернулась на стоянку. Бродила, прислушиваясь к говору людей и пытаясь понять о чем они говорят. У знакомой арбы, где которатала две ночи, улыбчивая женщина поманила меня рукой, выдав мне байбап, налив взвара в подставленную пиалу. Я вежливо поблагодарила ее. Надо же! Узнают уже и даже за своего приняли, надо будет что-то подарить тетке, заслужила.

На площадке снова тянули какую-то песню айнуры, я даже выудила из завываний пару знакомых слов. Тут на мня налетел Глен, о котором я попросту забыла, а мальчишка про меня – нет. Он громко выдохнул:

– фууу, а я думал ты меня не дождался.

Я не стала разочаровывать его тем, что вообще о нем забыла, а он между тем вкрадчиво прошептал:

– Еле смог удрать от охраны.

Глядя поверх его светловолосой головы, я метрах в пяти разглядела фигуру охранника, который делал вид, что он тут вообще не причем и за пацаном совсем не следит. Видимо Глен наивный юноша, мало приспособленный к жизни среди простых людей. Кнецх, как ни как.

– Куда пойдем? – спросил меня Глен.

– ты не знаю куда, а я пойду по лагерю с людьми болтать да у костров сидеть, пить и есть.

– И я с тобой, – категорично сказал Глен, и спросил: – а ты что голодный?

– Это тебя кормят за просто так, а меня только за вежливость. И лепешек много не бывает.

– А ты что один? Разве тебя не кормят?

– А вот это, Глен, не твое дело! – сказала я

– Мое! – заявил пацан, – я же кнецх.

– Иди ка ты кнецх подальше от меня, а то от тебя все разбегутся и я останусь головным.

Глен насупился, свел свои белобрысые брови. А я размякла: вот первый, так сказать, контактирующий со мной сверстник, еще и кнецх, и в общем-то ведет себя, как нормальный мальчишка. А мне надо связями обрастать, желательно с сильными мира сего.

– Ладно, – протянула я, – возьму тебя с собой. Только ты вот это сними и няньке своей отдай, нечего такими бирюльками людей пугать.

Я показала на мужика охранника, который топтался метров за пять от нас. Глен обернулся, брови снова насупились. Мальчишка разочарованно вздохнул, удрать от охраны ему не удалось. Он снял с себя пару дорогих ножен с кинжалами и пояс. Я продолжила:

– Сними куртку, выверни наизнанку и надень, а то она у тебя больно дорого выглядит. И вот эту красную фигню на голове, или сними или обмотай. На вот, – я выудила кусок потрепанной ткани из своего мешка.

– Зачем? – попытался воспротивится Глен, а я строго сказала:

– Кнецха никто к костру просто так не примет, все молчать будут, тебя боятся. Зачем это мне? Я с людьми знакомиться иду, поболтать, разведать, что к чему.

– Ааа, – протянул Глен, видимо слово разведка ему что то пояснило, – а ты как шпион, да?

Я закатила глаза:

– Это я себе попутчиков ищу. И мне их секреты знать не надо, только что за люди, куда идут, есть ли место в арбе.

– А ты что один путешествуешь? – изумился Глен

– Я же сказал, не твое дело! – этот мой категоричный ответ, видимо только нагнал вокруг меня таинственности, и возбудил любопытство Глена.

– Еще надо твоего няньку от нас как то отвадить, а то он нас выдаст, – проговорила я, – но если ты удерешь, он реально весь отряд на ноги поднимет и панику тут наведет. Есть мысли как его уговорить не отсвечивать?

Парнишка поразмыслил немного и пошел к своей охране. О чем они там договаривались, я так и не узнала, главное, что мужик отстал от нас на большее расстояние, и накинув на себя какую-то хламиду, перестал выделяться из скопища людей. А там совсем стемнеет и вообще признать в нем дагра кнецха никто не сумеет. И мы пошли по стоянкам.

Я, освоив немного язык, перебрасывались вежливыми словами с хозяевами стоянок, Глен помалкивал. Иногда нас приглашали к костру. Это было с одной стороны занятно, с другой стороны меня, женщину из эмансипированного мира, коробило отношение к двум сопливым пацанам, которыми мы с Гленом являлись. Нам выказывали больше уважения, чем женщинами, тихо обслуживающим подвыпивших мужиков. Эти простые правила местного этикета подчеркивали бесправное положения женщин. Со мной охотно говорили на разные темы, обсуждали какую-то местную политику, особенности товаров, рассуждали о пошлинах, городах, и возможных опасностях пути. Я активно поддерживала свою наскоро придуманную легенду, о том, что меня отец отдал в ученики мастеру невиданных искусств, что сам этот мастер, поняв, что несколько дней вместо изнурительной дороги можно отдохнуть, гоняет меня с поручениями, и вот послал разведать, кто куда следует. Я уже немного познакомилась с особенностями местной транспортной сети, и уверенно называла, что у такой-то развилки мастер желал бы поменять маршрут, и поэтому радуется возможности найти попутчиков сейчас.

Люди охотно делились со мной этой информацией, я поражалась, как легко они велись на эту легенду, с моей точки зрения не стоившую выеденного яйца. Любой человек с нехорошими планами легко вызнает в этом скопище доверчивых путников все, что ему надо, и найдет, где устроить засаду и поживится. Отойдя от очередного костра, я выссказала свои сомнения вслух, и Глен тут же пояснил, с чего люди так откровенно разговаривают со мной.

– Ха! – сказал он, – ты же гай, владеющий искрой, и хотя только ученик мастера, но это же большая удача, когда в пути попадется в попутчики или в дом зайдет любой гай. Конечно люди охотно с тобой советуются и приглашают в попутчики.

Тут я задумалась. Гайнара, давшая мне такую приставку к имени, прямо оказала мне услугу, но вот, а что, если кто-то попросит явить миру свои таланты? А я ни бум-бум в какой магии. Все мои таланты кроются в голове, и все относятся к знаниям чужого мира. А тут может быть какое-то табу на тот или иной вид деятельности? Меня подмывало расспросить об этом Глена. Но видя, как он сам верит в мою легенду и сколько уважения мне оказывает, хотя сам кнецх, пусть и недоделанный, рисковать не стала.

Мы посетили с Гленом стоянку, где меня подкармливали байбапом. Женщина меня узнав, улыбнулась, махнув рукой. Я на ее приглашение вежливо сказала:

– Айна махте арнур тай, гайнур, маткхемара ир. – В переводе звучало так: женщина высокородного айнура, пусть искра светит в твоих детях.

Женщина разулыбалась, протянула мне и Глену байбап, обернутый каким то листом. В этот раз обычно пресная каша, была пропитана кисло сладким соусом, а лист, в который колобок был завернут, по вкусу напоминал щавель. Кнецх, хотел было отказаться, но получил от меня в бок локтем, угощение принял. А затем проворчал под нос:

– Ты, гай Ланс, зачем так благословением раскидываешься? Да еще айне айнур? -и было столько неподдельного возмущения моим поступком словно я нарушаю все табу, и уселся в канаву с алкашами пить непонятную брагу.

И это меня сново возмутило:

– вот ты Глен кнецхов засранец. Я потому женщину благодарю, что она приветила меня три дня назад, не зная, кто я, протянула первая мне голодному голодранцу лепешек и байбап, хотя у нее своих ртов у костра много. Я, знаешь ли, добро помню, Глен. И тебе стоит запомнить, что благодарить людей лучше, чем с ними ссориться или презирать. В моем краю так говорят: Ласковый теленок двух маток сосет.

На Глена какого-то впечатления моя тирада не произвела. Зачем кнецху учится благодарности? Он выдал:

– пасхов надо держать в страхе и в строгости.

Пасхи это те, кто к драгам, и кнецхам, и гаям не относился. В общем большинство народонаселения этого мирка. Что то типа нашего плебса и электората.

А я поучала Глена:

– Глен, ты дурак? – спросила я, и кнецх насупился и свел брови. – ну раз ты умный, вот смотри. Мы с тобой идем по лагерю, и люди нам все откровенно рассказывают сами кормят и даже в попутчики берут. А если ты сюда своим кнецховым отрядом придешь и вот так как на меня зыркнешь, станут ли тебе помогать? Побоятся, это да. А помогать не станут. И если ты пацан мелкий, будешь без своей охраны или одежды, кто в тебе кнецха признает и кто руку помощи протянет?

– Я им татуировку покажу, – глубокомысленно сказал Глен, сделав для меня еще одно открытие.

Значит некий социальный рейтинг фиксируется, знаки наносят на тело, так сказать паспорт и удостоверение носят с собой.

– Как знаешь. Но разведчиком тебе не стать Глен.

Мы прошли через весь лагерь, снова задержавшись у костра ктхелов, где черноволосая Гайрана напоила нас сладким компотом. А я, чувствуя расположение к этим путешественниками и уважение к мужчине, который так отличительно привечал свою мать и жену, задержалась чуть дольше, раз откровенничавшись о своих делах. Нет, легенду не ломала, а просто рассказала чем закончился торг с кузнецом и шорником, и пожаловалась, мол мастер переложил на меня такую ответственность, а меня похоже надули. Тау Хайдар, дал мне несколько полезных советов, в том числе куда нам с мастером отправится и к какому каравану пристать. Я показала ему спицы – шпильки, которые выковал кузнец для моей прически.

Беседовали мы с ним долго, попивали компот. Когда я засобиралась на боковую, и выпроводить Глена до крепости спать, Гайрана, смущаясь, попросила меня осмотреть лодыжку свекрови, окончательно определив меня в магика жизни. Это где-то рядом было с моими знаниями, все таки я хирург травматолог и это почти мой профиль. Что ж не посмотреть пожилую женщину? Но было уже темно и хотелось спать, я предложила:

– Гайрнара, ихтеа сможет дождаться утра?

Вся эта троица так разволновалась и обрадовалась, что мы уходя получили кучу благодарностей и поклонов. Даже как то неудобно стало.

– Все Глен, – сказала я, когда мы вернулись к середине лагеря, где стояла моя арба-спальня. – давай топай к себе в крепость, а я спать.

– А ты ты где спать будешь? – спросил Глен, глядя как я подбираю раскиданную солому.

– Да тут и буду. – ответила я.

– А как же твой мастер? – начал задавать провокационные вопросы Глен.

– А вот это не твое дело – буркнула я,– давай топай к своим нянкам, не мешай мне отдыхать.

Парень засопел, и сказал:

– я утром приду.

– Божечки-ножечки, – проворчала по русски я – зачем? Дел что ли своих кнецких нет?

Но Глен выпятил губу, вздернул нос и сказал:

– А мне понравилось с тобой ходить. Я тебя принял в свою свиту, будешь меня сопровождать. – и он демонстративно заложив руки пошел к своему охраннику.

А я так и стояла с отвисшей челюстью. Это значит не я его тут прицепом таскала, а он милостиво дозволил мне его тощую кнецхову задницу сопровождать.

Сегодня у меня не было плаща, но ночь была теплой, и я зарывшись в солому, подводила итог этого дня. Я расширила свой словарный запас, обогатилась имуществом, немного больше узнала о мире, наметила несколько обозов, куда могла бы присоединиться, вот только не нашла взрослого, который бы изображал моего наставника. А еще завела связи в верхах, с кнецхенышем познакомилась. Это так сказать из материальных результатов. Из нематериального, но очень важного, следующее: хоть я и имею опыт и навыки прошлой жизни, но это тело может навязывать свои собственные реакции. А значит надо вживаться в образ, узнавать все, что могу о себе прошлой и настоящей и усиливать контроль. Духовно-физические упражнения мне в помощь. Кстати об упражнениях, вот я освоила вязание крючком, шитье иглой, а надо восстанавливать навыки владения луком, ножом, и ездой, прости господи, на лошади. Неплохо восстановить умение владеть руками, чтобы раны шить, гнойники удалять, раз уж я гай жизни. Еще неплохо было бы узнать, нет ли на мне каких-то татуировок, чтобы социальный статус определить.

Уснула спокойным счастливым сном, и проснулась ни свет ни заря, рано утром. День обещал быть насыщенным. Надо было довести свою экипировку до ума. И я вернулась в свое гнездо под елью.

Глава 4

Перебрав свои сокровища и добавив к сохнущим лепешкам новую партию, я все утро занималась шитьем рюкзака, поглядывая на просыпающиеся внизу людское сборище. Река все еще стояла высоко, и переправа не работала. Словно кто то наверху, давал мне время решить мои вопросы: поиск попутчиков. Я все размышляла и размышляла, как мне решить вопрос с попутчиками. Мне бы семейную пару с одной телегой, и я бы договорилась с ними на что? Что я могу предложить, попутчикам, да так, чтобы они приняли меня как ученика мастера и тайну мою хранили? Да, задачка.

Пока думала, руки дело делали. К середине утра рюкзак был почти полностью готов, оставалось только пришить к рему верхний клапан. Помня об обещании посетить стоянку Гайнары утром, я отрезав от монисто очередную монетку, сложив все обратно в гнездо, пошла вниз.

Они меня ждали, причем прежде чем осмотреть пациента, накормили меня кашей с сухофруктами и напоили местным компотом. А потом я залезла вместе с женщинами в палатку на телеге. В передвижном доме был полный порядок и чистота. Большая телега, заставленная наполовину скарбом, скрепленным ремнями, вторая половина была оборудована спальными местами и импровизированным походным столом.

– Ихтеаи, давайте ложитесь и показывайте где у вас болит.

Пожилая женщина легла на соломенный топчан, а Гайнара аккуратно завернула штанину свекрови, оголив всю голень. Три больших мокрых экземы – поставила я диагноз, надавила несколько раз по периметру, попросила показать язык и оттянуть нижнее веко. Слава богу подозрения на диабет не оправдались, скорей всего просто иммунодефицит, и зараза обыкновенная занесенная под кожу, путем расчесывания.

Я стала расспрашивать пациентку: не замерзла ли она, не болела ли недавно и прочее и прочее. Попросила показать носки и чуни, которые женщина одевала на ночь.

Подумала, что я могу в такой ситуации сделать? Резать, слава богу, ничего не надо, а вот лечебную мазь с антибиотиком неплохо бы и комплекс витаминов. Перебирала знания в своей голове, решила наконец:

– Гайнара, надо будет мягкую ткань достать. Я приоткрыла свой ханьфу, чем смутила женщину, и показала ей на марлевку, выглядывающую в боковом разрезе моих штанов на лямках. Вот такую. Еще мне понадобится масло растительное, воск. Остальное я принесу к вечеру.

И убедившись что меня поняли, пошла на выход. Надо было собрать кору ивы, которую надо было где-то еще найти. Хвою, живицу.

На улице меня ждал сюрприз. Глен, в полном облачении кнецха вместе с двумя охранниками за спиной и полная тишина вокруг. Все попрятались. Брови сведены, взгляд злой и обиженный. Вместо должного почтения, я проронила:

– Глен, засранец, ты не мог сюда весь свой отряд притащить, чтоб значит все поняли кто тут самый главный?

– Я тебя ждал, гай Ланс – гордо ответил мальчишка, а я картинно хлопнула себя по лбу:

– Точно, ты ждал, а я знаешь своими делами занимаюсь, вот людей лечу как и положено гаю.

– Ты пойдешь со мной! – выдал гаденыш, а я, зацепив его за рукав, отводя в сторону от помертвевшего тау Хайдара, тихо процедила:

– Никуда я с тобой не пойду, у меня свои дела, и я не твой вассал или кто там еще, я вообще к твоей стране не принадлежу, а ты, кнецх, не имеешь права мне указывать. Если хочешь дружить, так стань нормальным человеком. Зачем ты вырядился опять, зачем громил с собой притащил? Чтоб люди шарахались от тебя? Или тебе весело?

Глен неожиданно смутился, видимо что-то из моей речи было правдой. Его плечи опустились. А мне почемуто захотелось, чтобы мальчишка действительно со мной подружился. Выгоды от такой дружбы могло быть много. Хотя на самом деле мне просто понравился его упертый характер, а что он кнецховым воспитанием испорчен, это дело поправимо.

– Ладно – примирительно протянула я, – давай так: ты переодеваешься во что то попроще, и прячешь вот все это и так, чтобы теперь твою белобрысую морду было нельзя узнать. Хотя если ты найдешь какое-нибудь тряпье и уберешь с глаз этих своих громил, возможно люди к тебе снова потянутся. Сделаешь – возьму с собой. Мне в лес надо.