Учитель

Марта разочарованно фыркнула.

– Я-то уж думала, ты роман пишешь.

Кристина смерила её суровым взглядом. Ей уже порядком надоели их препирательства и, желая дать понять подруге, как сильно она прогадала в выборе главы школьной газеты, проговорила:

– Поручаю вам с Хани завтра после уроков пройтись по учителям старшей школы и выяснить, когда они смогут позаниматься факультативно с теми, кто не тянет программу.

Обе девушки направили на неё преисполненные скорби взгляды.

– Что прям по всем? – глухо уточнила Ханна.

– Да, по всем. Мне нужно собрать материал к концу недели. Напечатаем табличку, чтобы девочкам не приходилось ломиться в закрытые двери к учителям в неурочный час. Думаю, так всем будет удобно.

– Скука смертная, – Марта скривила брезгливую гримасу.

– Мы всё ещё можем переиграть и свалить эту высокую честь на Мелиссу, – Кристина хлопнула ладошкой по бумаге.

– Нет уж! – Марта аж подпрыгнула. – Только через мой труп. Эта кошка драная разведёт тут по школе пропаганду расовых настроений и остро патриотической лабуды. Не надо нам.

– Можно подумать, эту газету кто-то читает, – буркнула Ханна.

– Мы сделаем так, чтобы читали, – Кристина пересела с колен, освобождая затёкшие ноги. – Нужно писать то, что действительно полезно. Вот, например, – она потрясла в воздухе пишущей ручкой, выстраивая в голове мысль, – ты, Марта, можешь вести колонку о путешествиях. Ты же много где бывала. Конечно, не о брендовых магазинах и элитных кафе – что-то более познавательное.

– А это интересно, – Марта одобрительно кивнула. – Надо обдумать.

– Я тоже хочу колонку вести! – оживилась Ханна, по привычке принимаясь нервно поглаживать перекинутые на сторону волосы. – Я могу про одежду!

– Какую одежду? – рассмеялась Марта. – Модные тенденции в школьной форме? Я тебя умоляю.

– А что? Девочки же не вечно в форме ходят, – Ханна насупилась, понимая, что подруга права.

– Нет, одежда не пойдёт, – согласилась Кристина. – Лучше давай ты будешь вести что-то вроде еженедельного вестника сплетен. Конечно, не ерунду всякую, а то, что может пригодиться. Например: «Тереза Хинкок рассылает приглашения на свой день рождения. Поздравляем её и тех, кому повезёт побывать в шикарной усадьбе её родителей.» Естественно, без ведома Терезы ничего не публиковать.

– А она и вправду приглашает? – заинтересовалась Ханна.

– Нет, это я, к примеру.

– Ну не знаю, Крис. За неделю столько сплетен не соберётся, я думаю.

– Начнём. Потом, глядишь, им понравится мелькать на страницах нашей газетёнки – сами будут новости подносить, – предположила Марта.

– Вот-вот, – поддакнула ей Кристина. – Сейчас информации немного. Надо у девочек поспрашивать, кто в чём хорошо разбирается, может, они предложат идеи для колонок. Напишем ещё про осенний бал, про выпускниц прошлого года, которые нашли работу, наверняка у администрации информация имеется. Это для мотивации, ну вы понимаете, – Кристина воодушевлённо перечисляла, что ещё ей следует вставить в первый в её жизни выпуск, разговаривая, будто бы, сама с собой. Девочки посматривали на неё с лёгкими улыбками, радуясь этому естественному порыву искреннего энтузиазма. В конце концов, Марта не выдержала.

– Ты только посмотри, Хани, человек нашёл своё место в жизни. А ведь ещё пару дней назад сопротивлялась так, будто, её на эшафот ведут.

Кристина опомнилась.

– Чего? – переспросила девушка, глядя на подругу.

– Ничего. Говорю, интервью ещё надо взять у учителя литературы – кто он, что он, как сюда попал. А то не знаем про него ничего. Девочкам явно понравился.

– Кто пойдёт? – несколько встревоженно спросила Кристина, мгновенно потеряв весь свой запал.

– Хочешь, ты иди или я могу, – беспристрастно ответила Марта, возвращаясь к зеркалу.

– Решим, – только и сказала Кристина, а затем взглянула на часы, неожиданно вспомнив о том, что время не стоит на месте. – Ой, девочки, пять минут до отбоя.

– Раньше тебя это не останавливало, – донеслось от зеркала. Кристина не ответила. Дождавшись, когда все лягут, она, наконец, погасила свет.

Глава 10

Группа из нескольких девочек спешно двигалась по коридору школы. Они специально проснулись в этот день пораньше, чтобы успеть кое-что провернуть и обсудить план дальнейших действий. Следовало как минимум наведаться в столовую, чтобы поснимать поваров за работой, задать им пару вопросов, а потом сбегать во двор и отыскать самый лучший для заглавной фотографии ракурс школы. Удивительным во всём этом было то, что девочки без особых стенаний самоотверженно поднялись с утра пораньше за час до официального подъёма и преисполненные энтузиазма, бодро направились выполнять ответственное задание.

– Столовую и работников надо обязательно сфотографировать, – твердила Карен, перематывая фотоплёнку на начало. – А то сидят там, никто им не указ, тараканы бегают – им дела нет.

– Тараканы, а также другие вредители – не их зона ответственности, – с придыханием проговорила Гретта, поправляя очки.

– Но они хотя бы сообщить должны, куда положено! Вы видели нашу новую посудомойку? Ходит с нестрижеными чёрными ногтями! Надо её всем показать, чтобы администрацию пристыдить.

Некоторое время они ещё спорили о том, куда лучше вставить график каникул и расписание открытых уроков, после чего спешно разделались с кухней, оставляя двоих престарелых кухарок, двух их юных помощниц и посудомойку недоумевать, чего это вдруг их почтили столь ярым вниманием. Помощницы, правда, расстроились, что их не предупредили заранее – а то приоделись бы.

Снимать фасад школы ученицы шли почти бегом. До начала уроков оставалось минут двадцать и хотелось закончить уже хотя бы с какой-то частью дел. К тому времени к ним присоединились соседки Кристины, которым очень хотелось оказаться в гуще событий. Карен ко всеобщему удивлению явила собой образец стойкости и рвения к труду. Она выставляла перед собой пальцы, выискивая нужный ракурс, приближалась и отходила, приседала и подставляла себе под ноги тяжёлые валуны, чтобы оказываться выше, поднимаясь на них. Она даже рвалась улечься на землю, дабы снять здание в лягушачьей перспективе, но подруги всё же уговорили её этого не делать, ссылаясь на сырость земли и белизну её форменной рубашки.

В конце концов, Ханне даже удалось уговорить Карен сфотографировать её на фоне раскидистого розового куста, а когда все их серьёзные намерения, изжив себя этим утром, перешли в категорию смеха без причин, надрываясь от хохота и подначивая друг друга, одноклассницы двинулись ко входу в школу. Кристина, которая постоянно что-то записывала, выбилась из этой шумной компании и немного отстав, быстро чиркала на бумаге одолевавшую её мысль. Внезапно боковым зрением в предрассветном зареве она приметила движение где-то в стороне от себя. Она повернула голову. Тёмная фигура, затянутая плотной тканью чёрного плаща и укрытая глубоким капюшоном, прошмыгнула в сторону заднего двора, где располагался пожарный ход. Кристина хотела было кинуться следом, всерьёз решив, что тенью был некий злоумышленник, но взяв себя в руки, не стала поднимать шум. Скорее всего, то была кто-то из девочек, сбежавших прошлой ночью по личным делам. Такое изредка происходило. Мало кто осмеливался решиться на побег, но прецеденты случались хоть и нечасто. Было бы желание, а перемахнуть через высокую металлическую ограду – задача плёвая, особенно в школе, где на физическую подготовку учениц выделялось пять академических часов в неделю.

Окончательно убедив себя в том, что выдавать беглянку не стоит, Кристина поспешила к подругам.

– Отлично, – протянула довольная Карен, – на выходных дома проявлю плёнку и сделаю по несколько кадров – выберу самые удачные.

– Мою тоже напечатай, – попросила Ханна.

– Ага, для рубрики «Бездельник месяца», – съязвила Марта, за что словила лёгкий подзатыльник.

– К концу недели мы всё распределим. Потребуется оставить место для фотографий, таблиц и иллюстраций, – перечисляла Гретта. – Ты, кстати, художника нашла? – все дружно посмотрели на Кристину.

Девушка в замешательстве остановилась, понимая, что вот оно это важное, о чём она не подумала.

– Ну как так, госпожа главред? – нравоучительно проговорила Марта, не забывая при этом хихикать, – обо всём напоминать надо.

– Подожди, – остановила её Кристина, – Молли Пэкс занимается в художественном кружке. В том году она даже какое-то место по городу заняла. Но у неё на меня зуб. Скорее всего, не захочет к нам.

– Точно. Она голосовала за Мелиссу. Вот же подстава, – Марта недовольно поджала губы.

– Надо попробовать, – заключила Гретта. – Я с ней поговорю.

На том и порешили. В пятницу вечером Кристина с Греттой условились встретиться в подвале школы, где располагался типографский станок, чтобы отпечатать собранный за неделю материал. Работы предстояло много, но теперь уже никого это не пугало. Воодушевление творческим процессом заражало всех. Девушки то и дело выдавали новые идеи для газеты, погружаясь в мозговой штурм чуть ли не на каждой перемене. Комната Кристины и её подруг через пару дней превратилась в центр притяжения новостей и сплетен. Марте с Ханной даже не нужно было куда-то ходить – новости сами шли к ним – все, за исключением тех, которые касались педагогов. Тут требовалось подняться и дойти до кабинета очередной старой девы, чтобы упросить её поподробнее рассказать о текущей программе. Вряд ли это было бы интересно большинству учениц, но, с другой стороны, администрация школы не стерпела бы газету, наполненную одними лишь путешествиями и местными сплетнями.

И всё же, за самыми увлекательными хлопотами не стоило забывать про учёбу. В четверг, как и следовало ожидать, отрывок из «Комедии ошибок» к уроку литературы выучили все. Девушки с усердием тянули руки, посылая в сторону Теодора Макинтайера нетерпеливые взгляды, выходили по одной к доске и включали все свои актёрские способности, цитируя речи то несчастной Адрианы, то озадаченной до глубины души её сестры Люцианы. Учитель рассеянно слушал, ни на кого не глядя и, казалось, думал о своём, сидя согнувшись над журналом за широким столом и запустив кончики тонких пальцев в собранные на затылке волосы. Но, когда подошла очередь Кристины, мужчина заметно оживился.

– Начинайте, – позволил он, глядя на девушку с лёгкой полуулыбкой, когда та встала у доски.

Кристина с полминуты ещё стояла, рассматривая паркетный пол, после чего негромко вступила:

«Ах, бедных нас хоть верить заставляйте

В свою любовь: доверчив женский нрав,

Любя других, им руку отдавайте,

Но нам за то дарите хоть рукав!

Мы движемся одною вашей силой.

Идите же, любезный брат, домой,

Спешите там приветливостью милой

Мою сестру утешить и женой

Её назвать…» – девушка умолкла, пытаясь припомнить продолжение.

– Где лести дуновенье, – почти шёпотом подсказал ей учитель, не подсматривая в текст. Он всё также не отводил взгляда от Кристины, которой делалось неловко от этого внимания и всё путалось в голове.

Она повторила, продолжая отрывок:

«Где лести дуновенье отрадное способно разогнать

Вражду двух душ, там ложь не преступленье.»

На минуту в аудитории воцарилась тишина, которую, в конце концов, нарушил учитель, щёлкнув ручкой.

– Что вы можете сказать об этом? – он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Легко ли согласиться с убеждениями Люцианы?

Кристина опешила. Она не ожидала вопросов, ведь до сего момента учитель не интересовался мнением девушек по поводу того, что они ему излагали. Тем не менее взяв себя в руки, она ответила:

– Люциана говорит о важности роли мужчины в жизни женщины, но тут нужно понимать время, в которое Шекспир поселил своих героев, где царили патриархат и строгость.

– Я не о том, – Макинтайер покачал головой. – Она оправдывает ложь во благо. Утверждает, что Адриане будет хорошо, если муж станет её обманывать, уверяя в любви, хотя на самом деле предан другой. Но так ли это? – он сделал паузу. – Каково будет несчастной Адриане? Каково будет самому лжецу проживать жизнь, полную притворства?

Кристина побледнела. Под множеством взглядов, направленных на неё, она остро ощутила себя преступницей, находящейся в зале суда и ожидавшей обвинений от строгого прокурора. Ей стоило большого труда пересилить себя и не броситься бежать вон из класса. Сделав глубокий вдох, она проговорила:

– Ложь во благо – не то же самое, что ложь во спасение. Люциана понимает всю боль сестры, целиком и полностью зависимой от мужа. Она просто хочет, чтобы та была счастлива, пусть даже это лишь видимость счастья.

Девушка, наконец, решилась взглянуть на учителя. Он продолжал сидеть, не шевелясь со скрещенными на груди руками, пристально вглядываясь в обеспокоенное лицо своей ученицы. Казалось, он хотел что-то увидеть, найти ответы на вопросы, рождавшиеся сами собой при общении с этой девочкой, в душе которой теплилась мучившая её тайна. Устав цепляться за догадки, он вернул своему лицу доброжелательное выражение.

– Вы могли бы и лучше выучить, Кристина, – беззлобно проговорил он. – Ставлю вам четвёрку, – Теодор вывел аккуратную цифру, которая заметно выбивалась из ровного столбика пятёрок. Девушка, облегчённо вздохнув, покорно приняла судьбу и намеревалась уже вернуться на своё место, как вдруг услышала бойкий голос Марты.

– Будьте снисходительны, герр Макинтайер. Госпожа главный редактор у нас в заботах по уши – ничего не успевает.

Теодор удивлённо хмыкнул.

– Кто, простите? – уточнил он.

– Госпожа главный редактор. Её выбрали для школьной газеты на классном собрании и теперь Фигаро здесь, Фигаро там – сами понимаете.

Учитель многозначительно возвёл брови, после чего с ещё большим интересом взглянул на Кристину.

– Главный редактор – должность ответственная. Кого попало на неё не берут. Значит, фройляйн Луческу заслужила это право. Что ж, я не удивлён, – добавил он лишь им двоим понятную ремарку, после чего Кристина одарила его коротким недовольным взглядом. – Если нужна будет помощь, обращайтесь, – приветливо проговорил он. – А теперь присаживайтесь, Кристина. Поблажек я вам делать не стану – учитесь распределять время и делегировать работу.

Последние слова хоть и были сказаны ровным, лишённым эмоций голосом, всё же покоробили девушку. Ей стало неловко за то, что Марта очень неуместно вмешалась. Да на что она вообще надеялась? Неужели хотела надавить на жалость? Подойдя к месту, Кристина укоризненно глянула на подругу, очередной раз убедившись в том, как виртуозно эта чертовка натренировала умение избегать угрызений совести.

– Когда вызовешь его на интервью? – шёпотом спросила её Ханна, посматривая при этом на учителя. – До пятницы надо успеть.

– Зачем торопиться? – также тихо ответила ей вопросом на вопрос Кристина. – Можем и до следующего выпуска подождать.

– Девчонки же нас порвут! Они только ради этого интервью готовы газету читать.

– Ничего не обещаю, – суровым шёпотом прохрипела главный редактор. – У него могут найтись дела и поважнее. – Обе замолкли, когда Макинтайер окинул их в меру строгим взглядом.

– Боишься, что ли? – прошипела Марта, дождавшись, когда учитель отвернётся к доске.

– Не боюсь. Просто не хочу отвлекать. Отстаньте, пока нам замечание не влепили.

– Я бы могла, конечно, тебя сменить, – Марта приосанилась, напуская на себя равнодушный вид, – но ты ведь так ничему не научишься, продолжишь стесняться, бояться кому-то помешать. В нашем деле это большая проблема.

– Спасибо, обойдусь, – буркнула Кристина, отмахиваясь от неё и выискивая нужную страницу в учебнике.

Когда урок закончился, Кристина, которой не оставили выбора, решила задержаться. Ей хотелось дождаться, чтобы все ушли и рядом не осталось свидетелей её разговора с Теодором. Одноклассницы же, как назло, не спешили покидать кабинет, то и дело принимаясь заводить разговор с учителем о Шекспире, понять которого без помощи индивидуальных занятий было им не по силам. Когда последняя страждущая внимания Макинтайера школьница, несолоно хлебавши, покинула класс, Кристина с прискорбием осознала, что отделаться от подруг не вышло. Марта с Ханной остались сидеть на своих местах как приклеенные и теперь жадно сверлили взглядами спину подруги, спускавшейся к учительскому столу. Разок Кристина всё же обернулась, ища поддержки, но увидела лишь две смеющиеся рожицы, сдобренные лукаво прищуренными глазками.

Она подошла к столу и откашлялась. Теодор поднял голову, лицо его при этом вытянулось в немом вопросе. Он перевёл взгляд на подруг Кристины, удивляясь вдвойне, ведь он считал, что все ушли, затем спросил:

– Вы что-то хотели, фройляйн Луческу?

– Да, господин Макинтайер, – Кристина нервно почесала затылок. – Дело в том, что мы готовим газету к первому в этом году выпуску и очень хотели бы взять у вас интервью, чтобы ученицы лучше вас узнали.

– Мы – это… – мужчина осмотрелся, снова остановив взгляд на шушукающейся парочке, сидевшей поодаль.

– Да, мы с девочками сотрудничаем.

– А кто будет опрашивать?

– Я, – смущённо проговорила Кристина.

– А вы умеете?

– Никогда раньше не пробовала.

– Ну ничего. Я тоже никогда не давал интервью. Допрос на прошлом уроке не в счёт. Сколько времени у нас есть?

– Завтра вечером я должна отдать всё в печать. Поэтому буду признательна, если мы поговорим с вами сегодня или завтра утром.

– Хорошо, – быстро ответил Теодор, закрывая классный журнал. – Приходите к шести часам в учительскую, буду вас ждать, – он послал девушке лучезарную улыбку – ту самую, от которой хотелось улыбаться в ответ.

– Договорились, – Кристина удовлетворённо кивнула.

Глава 11

Она не знала, радоваться или нет тому, что никто из девочек тем вечером за ней не увязался, но чем ближе подходило время интервью, тем острее ощущалось волнение и потребность в поддержке. Подойдя в назначенный час к дверям учительской, Кристина коротко постучала. Ей не ответили. В следующую секунду Теодор легко толкнул дверь, отчего девушке показалось, что он стоял наготове, ожидая её.

Учитель, как всегда, был в приятном расположении духа, что вселяло некоторое спокойствие. Он прошёл вглубь кабинета, увлекая за собой девушку и указав ей на свободный стул возле круглого стола, опустился напротив, опершись локтями на столешницу и скрепляя пальцы в замок.

– Хотите чаю? – спросил он.

– Нет, спасибо. Давайте начнём, – Кристине показалось, что голос её прозвучал резче, чем хотелось бы и она поспешила исправиться. – Мама обещала выслать мне ещё вещей вместе с забытыми. К выходным посылка должна прийти. Как только я её получу, сразу же верну вам свитер.

– Я уже говорил вам, что беспокоиться не стоило. Можете вообще не возвращать, если он вам понравился.

Кристина не ответила. Вместо этого она вынула из сумки блокнот с заготовленными вопросами, ручку и приготовилась записывать.

– Господин Макинтайер, расскажите, пожалуйста, о том, почему вы решили стать учителем литературы?

Теодор ответил не сразу, некоторое время выжидающе глядя на девушку, затем откинулся на спинку стула и крайне серьёзно произнёс:

– От большой любви.

– К литературе? – Кристина непонимающе вздёрнула светлую бровь.

– Не только, – скуластое лицо вновь озарила улыбка. – Я был влюблён в девушку, очень красивую, но крайне дерзкую. Я хотел жениться на ней, но она заявила, что если когда-нибудь решится выйти замуж, то можно будет смело вызывать санитаров и увозить её в сумасшедший дом, – мужчину позабавила крайняя степень удивления, нарисовавшегося на девичьем личике. Он продолжил. – Она решила поступать в педагогический университет, чтобы работать учительницей и строить карьеру. Семья в её планы не входила. Тем не менее я не отставал. Поступил вместе с ней, чтобы быть рядом и продолжал добиваться расположения. Незаметно для себя я получил профессию, а потом стал работать.

– А она? – встревоженно спросила Кристина, с нетерпением ожидая продолжения истории.

– Она тоже. Как и хотела, она начала подниматься по карьерной лестнице, добиваясь своей цели всеми доступными ей способами. В конце концов, она переехала в другую страну, где ей предложили вакантное место, о котором она и мечтать не могла. Естественно, что между мной и работой мечты она выбрала второе, – мужчина умолк. В свете настольной лампы на его всегда приветливом лице читалась печаль. Возможно, он просто в тот момент глубоко задумался, но под впечатлением грустной истории Кристина склонна была драматизировать. Она ничего не записывала то ли потому, что забыла, то ли осознавала, что вряд ли опубликует подобное откровение в газете, которую потом зачитают до дыр впечатлительные школьницы.

– Вы за ней не поехали? – тихо осведомилась она.

– Нет. Я остался в Англии, – он выдохнул, возвращая лицу мягкость.

– Господин Макинтайер, – теперь Кристина с ещё большим волнением подыскивала слова, – вы же понимаете, что я не могу это написать? Это слишком личное.

– Но что делать? – он развёл руками. – Вы спросили, я ответил. Другой версии у меня нет. Попробуйте переработать то, что услышали. Вы же писатель, – он попытался уловить почти ускользающий недовольный взгляд, хитро улыбаясь, – нет, я серьёзно. Можете написать более обтекаемо, если вас что-то смущает, а вообще, честно признаюсь, прошло уже столько времени, что теперь эта история больше не ранит меня и я могу говорить открыто.

– Вас же не оставят в покое, вы понимаете это? Вы дадите повод думать о вас, как о герое романа. Девочки с ума сойдут, а администрация? Ректор? Она этого не одобрит.

– Не одобрит – это точно, – Макинтайер усмехнулся каким-то своим мыслям. – А насчёт школьниц не переживайте. Они мне и так прохода не дают. Тем более, скоро меня здесь не будет. Мне отыщут замену, и я исчезну из вашей жизни и из памяти местных обитателей.

– Вы больше не виделись с ней? – любопытство Кристины оказалось сильнее скромности.

– Виделся. Не так давно.

– Она что, сюда переехала?

– Да, работает здесь, совсем недалеко.

Кристина не сразу осознала, что нагло пялится на учителя, округлив до невозможности свои и без того огромные глаза. Придя в себя, она резко выпрямилась, после чего стала разглядывать страницы блокнота в поисках новых менее провокационных вопросов. Хотелось уже, наконец, сменить неудобную тему.

– Скажите, – протянула она, – где вы работали до того, как попали к нам?

– В гимназии Сассекса.

– Вам там нравилось?

– Не больше, чем в любой другой школе.

– А что планируете, когда оставите нас?

– Завести семью.

– Понятно, – Кристина глянула на него исподлобья. – То есть она всё-таки согласилась? – вырвался невольный вопрос. Ей очень хотелось, чтобы у истории был счастливый финал.

– Нет, мы оба поняли, что не подходим друг другу и разошлись друзьями. Я намерен жениться на другой.

Кристина несколько раз кивнула, пытаясь скрыть лёгкое разочарование, затем спросила:

– Получается, вы помолвлены?

– Ещё нет.

Недосказанность приводила девушку в смятение. Очень хотелось выяснить, что же это за таинственная невеста, но углубляться дальше не позволяла скромность. Она подумала ещё и спросила:

– А что насчёт работы? Когда вернётесь домой, устроитесь учителем? Или смените профессию? Вы же стали педагогом из-за возлюбленной, но какой выбор вы бы сделали, не окажись на вашем пути высокое чувство?

Макинтайер почесал подбородок, посылая озадаченный взор куда-то в сумеречную даль за окном.

– Признаюсь, изредка я подумывал об этом, особенно после проверки нескольких стопок тетрадей с сочинениями в ночи, но ни к чему так и не пришёл. Даже не знаю, – он обернулся к девушке. – Озадачили вы меня, Кристина. Но надо же что-то написать, поэтому давайте так: я всю жизнь мечтал стать театральным режиссёром, но любовь смешала все планы. Думаю, читателям понравится, – он встретился с укоризненным взглядом девушки, что заставило его стереть с лица улыбку.

– Я не хочу никого обманывать, – твёрдо проговорила она.

– Серьёзно? – вопрос вырвался непроизвольно и прозвучал довольно насмешливо. Кристина насторожилась.

Как и прежде при заходе на тему разговора, так или иначе связанную с ложью, она напряглась, плечи её поползли вверх, шея втянулась. Но взгляда она не отвела.

– Что вы хотите сказать? – упавшим голосом спросила девушка.

– Ничего, простите, Кристина, – Теодор мысленно обозвал себя ослом за то, что не сдержался, и всё же он продолжил. – Не хотел обидеть вас, просто за время нашего знакомства у меня сложилось впечатление, что вы постоянно чего-то недоговариваете. Каждый имеет право на тайну, но послушайте, – он подался вперёд, склонив голову набок и заговорил проникновенно как человек, искренне желающий помочь, – Кристина, знайте, что вы всегда можете рассказать мне, если вас что-то беспокоит. Я вижу, как вы напряжены и догадываюсь, что у этого есть причины. Я ни на чём не настаиваю. Просто знайте, что можете мне доверять. Ваша тайна уедет вместе со мной, когда придёт время.