Учитель

За то время, что хозяин дома суетился возле печи, раздувая огонь, кипятил воду на плите и думал, чем бы угостить гостью, чтобы ей не приходилось пить пустой чай, Кристина грелась от жара, который исходил от печи, невольно ощущая подступающую сонливость. Было приятно и очень необычно наблюдать за тем, как относительно посторонний человек окружает её почти отцовской заботой. Кристина, хоть и ворчала периодически, но понимала, что ничего предосудительного в поведении этого во всех отношениях положительного субъекта нет. А потому совсем скоро она, решив поубавить гонор, всё же спросила:

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Макинтайер, который до этого сосредоточенно наполнял кипятком заварочный чайник, вопросительно взглянул на девушку с таким видом, как будто только теперь вспомнил, что он дома не один.

– Если хотите помочь, можете достать чашки, – он мотнул головой в сторону буфета, за стеклянными дверцами которого располагались две чайные пары с простым цветочным орнаментом, вьющимся по белому фарфоровому краю.

Кристина покорно выполнила поручение, расставив посуду. Она не стала возвращаться и подошла к печи, в которой буйно разгорелось пламя от пылающих поленьев. Девушка не удержалась. Сжав в руке кочергу, она несколько раз пошевелила чернеющие деревяшки, окутанные алым пламенем, после чего встала ближе, вдыхая лёгкий аромат костра.

Теодор уже давно разлил чай по чашкам, выставил блюдце с печеньем и сахарницу. Теперь же он, слегка присев на край стола, не решался потревожить свою гостью. Если бы Кристина видела в тот момент его взгляд, вопреки воле скользящий вдоль её стройной фигурки, то, скорее всего, непременно нашла бы повод сбежать из этого дома подальше от греха. В какой-то момент на долю секунды в омуте серо-зелёных глаз учителя промелькнуло что-то тёмное и напряжённое, сродни тому, что Кристина наблюдала во взгляде клиента своей матери накануне вечером.

Учитель с некоторым усилием скинул с себя наваждение, испугавшись неуместных порывов и, включив всё своё дружелюбие, сообщил:

– Чай готов. Идёмте, пока не остыл.

Кристина опомнилась. Она обернулась на голос и, сконфуженно улыбаясь прошествовала к месту за столом. Её ладони крепко обняли чашку, после чего девушка сделала пару глотков обжигающего напитка. Только теперь она в полной мере осознала, что согрелась и ничего ей больше в этой жизни не нужно. Девушка с протяжным выдохом откинулась на спинку стула.

– Спасибо вам, господин Макинтайер. Если бы не вы, я бы точно слегла завтра с температурой. А может, уже сегодня вечером, – теперь она улыбалась так же дружелюбно, как и её спаситель.

– Всегда пожалуйста, – ответили ей. – Как ваша рукопись? Закончили?

Кристина на секунду застыла с печеньем, не дошедшим до рта пары сантиметров.

– В процессе, – коротко ответила она, откусывая небольшой кусочек.

– Признайтесь, вы пишете что-то запрещённое или просто не хотите привлекать к своей персоне излишнее внимание? – он выждал паузу. – Не забывайте, я обещал хранить вашу тайну. Можете смело рассказывать.

– То, что я пишу, с некоторыми оговорками считается запрещённым, но, скажем так, у меня не получается довести до ума некоторые участки, а потому, скорее, второе – я не хочу внимания. По крайней мере, пока учусь здесь.

– Вы пишете эротику? – прямо спросил Теодор.

Кристина чуть не подавилась, мгновенно раскрасневшись.

– Я не хочу это обсуждать, герр Макинтайер. Давайте о чём-нибудь другом поговорим?

– Давайте, – абсолютно непринуждённо ответил мужчина. В словах его вовсе не звучало насмешки или стремления пристыдить свою собеседницу.

– Скажите, – девушке вдруг захотелось совсем уйти от неудобной темы, и она задала вопрос, который всё больше беспокоил её в последние дни, – мы с вами возвращаемся каждый раз одним маршрутом. Из разговора на уроке я поняла, что у нас вы исключительно по работе, живёте в этом доме, который расположен в паре шагов от школы. – Она остановилась, пытаясь понять, как человек, сидящий напротив, реагирует на её вмешательство в его жизнь.

– Продолжайте, – Теодор махнул рукой, не выказывая и тени недовольства. – Вы хотите знать, зачем я отправляюсь каждый раз в такую даль вместо того, чтобы съездить домой проведать родных?

– Точно, – смущённо призналась девушка. – Спасибо, что избавили от необходимости подбирать слова и простите за любопытство.

– Вам извиняться не за что. Я всегда поощрял любопытство в своих учениках, – он отпил из чашки. – На самом деле ничего интересного. Бюрократическая волокита по оформлению документов, дающих мне право работать у вас. Я езжу в столицу. Мы случайно попадаем с вами в один поезд. Откуда вы, Эдит? – задал он неожиданный вопрос.

Кристина замерла, даже не обратив особого внимания на не своё имя.

– Из Хайдельберга, – проговорила она напряжённо.

– У вас там родители?

– Только мама, – выдавила из себя Кристина, а затем по привычке дополнять ложь подробностями для большей правдоподобности продолжила. – Она не любит сидеть на месте, а потому постоянно переезжает с одной съёмной квартиры на другую. Я этого не поддерживаю, потому дома почти не бываю – остаюсь в школе на выходных.

– Мама не скучает?

– Ей некогда скучать. Но она меня очень любит, как и я её. – Кристина прильнула к чашке, ощущая потребность отдышаться. Подобные разговоры она ненавидела больше всего на свете.

Мужчина кивнул, глянул в окно, затем спросил ещё:

– У вас необычная фамилия. Вы полька?

– Мама утверждает, что мы потомки румынского рода, память о котором захоронена в глубинах истории, – расплывчато пояснила она, не желая продолжать эту ложь, которой кормила всех вокруг из года в год. – Отец умер, когда я была совсем маленькая и нам пришлось уехать от беспорядков, вызванных революционным восстанием.

Теодор окинул её проницательным взглядом. Впервые за долгое время Кристина ощутила, что близка к провалу. Обвини он её во лжи, девушка не стала бы спорить.

– Очень жаль, – только и ответил он.

– Чего? – встревоженно спросила Кристина.

– Того, что ваш отец умер и что память о прошлом захоронена в глубинах истории. Уверен, вам хотелось бы узнать поподробнее о предках. Тем более, если вы потомок древнего рода. Многие аристократы Европы поборолись бы за право удостоиться вашего внимания и скрестить родословные.

Кристина смотрела на своего собеседника исподлобья, пытаясь осознать сказанное. Ей потребовалось на это чуть больше времени, чем хотелось бы.

– Фамильный признак – последнее, на что я буду обращать внимание при выборе мужа, – проговорила она, не меняя выражения лица. – Время уже не то.

Макинтайер усмехнулся, отставляя свою чашку в сторону.

– Что же для вас важно в человеке, который вознамерится идти с вами по жизни рука об руку?

– Возможность говорить открыто обо всём и ничего не скрывать, – выпалила девушка, сама не ожидая от себя этого. Казалось, слова давно рвались из груди и только теперь нашли выход. У Кристины даже дыхание перехватило, и она залпом осушила свою чашку.

Теодор, понимая, что девушка по неясным для него причинам снова закрылась и не желает развивать тему, решил заканчивать встречу, хоть ему и не хотелось. Всё же для начала и этого было достаточно. Он поднялся с места, легко опрокидывая свою чашку в раковину.

– Здесь уже довольно тепло и можно переодеться. Я сейчас, – мужчина спешно обошёл стол и скрылся в комнате, в которой находилась кровать. Через минуту он выглянул оттуда, подзывая девушку зайти к нему.

Кристина нерешительно встала, отодвигая стул, и направилась в комнату. Деревянный пол согрелся. Теперь приятно было ступать по нему босыми ногами, ощущая лёгкий скрип стареньких половиц. Девушка вошла в спальню и почти сразу испытала странное волнение оттого, что в маленькой комнате, занятой одной лишь кроватью и крохотной тумбочкой, на которой ютилась лампа с абажуром, было довольно тесно. Теодор расстелил на покрывале два свитера с высоким воротом – серый и бежевый – после чего пояснил:

– Эти почти новые. Они хорошо тянутся, и в них вы не должны утонуть. Наденете под куртку – никто не заметит. Сейчас я выйду – примерьте. Какой больше приглянется, тот и берите. Отдадите, когда сможете – не к спеху, – он ещё раз задумчиво осмотрел вещи, затем Кристину, прикидывая, что ещё можно добавить, но так ничего и не придумав, махнул рукой и вышел, закрывая за собой дверь.

Кристина состроила недовольную гримасу. Вся эта идея с переодеваниями напрягала её. А что, если девочки найдут у неё в гардеробе мужской свитер? Хотя ни один не выдавал гендерной принадлежности – просто длинные вязаные кофты. В конце концов, поправив на всякий случай и без того задвинутые шторы, она принялась расстёгивать пуговицы жакета. Сняв его, она аккуратно подняла с постели светло-серую кофту и без особых усилий натянула на себя, почти сразу ощутив приятное щекотание шерсти по коже.

Свитер был великоват, но он хорошо подходил по цвету в отличие от бежевого, а потому Кристина спешно заправила его довольно длинный край за пояс юбки и набросила поверх жакет. Выжидать ещё чего-то не было смысла, а потому девушка поспешила покинуть комнату, чтобы продолжить, наконец, путь к школе.

Макинтайер теперь сидел на её месте, вероятно, чтобы сразу увидеть, когда она появится. Кристина встала посреди комнаты, разведя руки в стороны.

– Заберу этот, – проговорила она. – Ещё раз спасибо, господин Макинтайер.

Теодор с полминуты внимательно рассматривал девушку, после чего поднял взгляд к её лицу и изволил подняться сам.

– Давайте договоримся, что вне школы вы будете звать меня просто Теодор? – мужчина снова улыбнулся так, что захотелось улыбаться ему в ответ. Кристина опустила взгляд.

– Я пойду. Когда мама пришлёт мой свитер, верну ваш.

– Можете не торопиться, Эдит.

– Кристина, – поправила она, не поднимая глаз. Приглушённый смешок всё же донёсся до её слуха.

– Тогда до завтра, Кристина.

– До завтра, Теодор.

Глава 9

Попрощавшись с учителем, Кристина поспешила в школу. Не хватало ещё, чтобы девочки заподозрили её в том, что она где-то задержалась, и устроили допрос. У ворот уже кто-то стоял, ожидая, пока сторож отопрёт замок. Кристина подошла ближе. На лице её играла приветливая улыбка, которая невольно распространяла приятное расположение духа на окружающих. У неё действительно было хорошее настроение. Макинтайер хоть и заставил краснеть, но в целом сделал доброе дело, за которое ученица была искренне ему благодарно. Стоя у ворот школы, она несколько раз провела ладонью по предплечью, желая в полной мере прочувствовать мягкость тёплого свитера своего спасителя.

Дождавшись, когда герр Хабель отопрёт калитку, она быстро пересекла двор, также быстро взбежала по лестнице к себе на этаж, а когда шагнула за порог комнаты, поняла, что вспотела. Свитер оказался очень тёплым. Судя по вещам, разбросанным у одной из кроватей и шуму воды, доносившемуся из ванной комнаты, Марта уже вернулась и теперь принимала душ. Ханны ещё не было, но и она должна была явиться с минуты на минуту.

Кристина разулась, прошла вперёд, чтобы отодвинуть штору и впустить в комнату утренний свет, после чего кинула на свою постель сумку. Сама она села рядом и принялась расстёгивать жакет. Отбросив его в сторону, девушка не сразу стащила свитер, а когда разложила его на коленях, ещё с минуту поглаживала, мечтательно улыбаясь. Она вспомнила и в полной мере, отогнав волнение, мешавшее быть объективной, оценила, с какой заботой ей готовили чай, топили печь, она вспомнила лицо, обрамленное непослушными каштановыми прядями, выбившимися из наскоро схваченного резинкой хвоста, закатанные до локтей рукава белой рубашки, оголявшие крепкие, покрытые дорожками вен руки. При ближайшем рассмотрении Теодор не показался ей таким уж худощавым. Просто стройный, подтянутый – явно, что следил за собой. Его внимание и забота льстили ей. Кристина даже не пыталась скрыть этого. Такой мужчина, тем более иностранец, умел произвести впечатление, а потому девушка, которой недоставало на жизненном пути отцовской заботы, после столь интимной встречи с учителем всё ещё находилось под приятным впечатлением.

Из размышлений её вывело шумное появление Ханны. Она бурей влетела в комнату, распахивая дверь и швыряя сумки с вещами к подножию своей кровати. Не нужно было сильно напрягаться, чтобы понять – девушка была крайне недовольна. Но чем? Кристина отложила свитер и, находясь в одном лифчике и юбке, поспешила закрыть дверь. С минуту она стояла у порога, наблюдая за тем, как соседка с грозным видом расшвыривает по углам комнаты свои плащ, шляпку, перчатки и кардиган, а когда с глухим рычанием она, наконец, опустилась на постель, зарываясь пальцами в светлых прядках, решилась поинтересоваться:

– Хани, что стряслось?

Ханна после её вопроса взвыла, отдаваясь эмоциям. Теперь на смену ярости пришло отчаяние, и девушка горько плакала, совершенно не заботясь о том, что макияж растёкся по лицу и как её истерика выглядит со стороны.

Кристина подошла к ней, присела рядом и аккуратно приобняла за плечо, тревожно всматриваясь в согбенную фигуру. В следующий миг Ханна с воем кинулась ей на грудь, отчего обе чуть не повалились на подушку. Луческу пришлось выставить позади себя руку, чтобы упереться и не упасть. Фон Кольдейн рыдала в голос, Кристина молчала и гладила её по голове, осознавая, что сейчас говорить что-то бесполезно, а спрашивать – тем более. Требовалось дождаться, пока подруга придёт в себя.

В таком виде их застала Марта, бодро выскочившая из ванной. Она замерла на месте, разведя руки и скривила гримасу непонимания, наблюдая со стороны за картиной беспросветного отчаяния. Через минуту её голубые глаза всё же выразили что-то похожее на сочувствие, и она молча приземлилась с другой стороны от Ханны, как была, обмотанная полотенцем и с мокрыми волосами, тёмными змейками разбегавшимися по плечам. На немой взмах головы в сторону Кристины она получила от неё короткую ужимку. Сей жест сообщал, что она сама мало что понимала во всём происходящем. В конце концов, Марта не выдержала:

– Хани, – настороженно протянула она, – у тебя кто-то умер, да? – они снова обменялись взглядами с Кристиной. Как-то всё-таки надо было начать разговор.

Ханна, которая перешла было на более спокойную волну плача, воспылала в своём рыдании с новой силой. Марта цыкнула, прижимая ладонь ко лбу.

– Хани, ты можешь всё нам рассказать. Что случилось? Вдруг мы сумеем помочь тебе? – попыталась вмешаться Кристина.

– Никто! Никто мне не поможет! – простонала Ханна, отстраняясь от неё и падая лицом на руки. – Моя жизнь кончилась, так и не начавшись, – расплывчато поведала девушка, отчего происходящее вообще никак не прояснилось.

Марта поднялась с кровати и принялась прохаживаться из стороны в сторону. Кристина поспешила схватить первую попавшуюся кофточку из своего шкафа и, нырнув в неё, снова села рядом с подругой.

– Почему, ты можешь сказать? – с некоторой нервозностью в голосе задала мучивший всех вопрос Марта. Её страшно раздражала склонность Ханны к театральным эффектам.

– Моя мать решила выдать меня замуж! – взвыла Ханна, снова разражаясь рёвом. По раскрасневшемуся от слёз лицу было понятно, что сие событие действительно казалось девушке самым страшным кошмаром.

– За кого? – логично поинтересовалась Кристина.

Прерываясь на всхлипы, Ханна с большим трудом ответила:

– За сынка начальника градостроительного комитета. Девочки, видели бы вы его! Худой, прыщавый, патлатый, за собой не следит. Да ему никто не нужен, кроме его этих компьютеров и микросхем! Сутками в них ковыряется, ботаник чёртов! А со мной весь вечер сквозь зубы разговаривал. Можно подумать, я в восторге от затеи наших безумных родителей!

– Погоди, погоди, – Марта замахала руками в попытке остановить поток речей взволнованной подруги. – Как так? Почему? Зачем?

– Да затем, что мать спит и видит, чтобы я вышла замуж за богатого и решила все её долговые проблемы! Когда я только услышала об этом, подумала, она шутит, но потом пришла в ужас. Это же самое настоящее средневековье! Девочки, я руки на себя наложу! – она снова перешла на вой.

Подруги скорбно переглянулись.

– Зачем это его родителям? – спросила Кристина. – Я имею в виду, для чего им долги твоей матери? Молодой человек, судя по всему, тоже не заинтересован.

– А это уже блажь фрау Хофстер – супруги достопочтенного главы комитета. Очень уж ей приспичило добавить фамильному гербу семьи кусочек аристократизма, – злобно проговорила девушка. – Они не нашли никого лучше для своего ненаглядного сынули. Боже! Я чувствую себя скотиной, которую продают на рынке! Ужас какой и это в наше время!

– То есть всё решено и ничего нельзя изменить? – с тревогой в голосе спросила Кристина.

– Если они думают, что вправе решать что-то за меня, то я им устрою! Я объявлю бойкот и ни на какую помолвку не приду! Пусть делают что хотят! Я так и сказала матери.

– А она?

– У неё нет на меня рычагов давления. Стала грозить, что заберёт меня из школы, но я знаю, что блефует. Она счастлива, что здесь не приходится ни за что платить и понимает, что если я оставлю школу, то не останется шансов найти для меня хорошую работу. А без мужа и без работы я повисну на её шее. Ей этого не нужно. Мать спит и видит, как бы сбагрить меня куда подальше и чем быстрее, тем лучше.

Ханна умолкла. В тишине, нарушаемой громким шмыганьем, все трое не знали, что ещё сказать. Подобное действительно было дикостью и больше походило на необдуманный жест отчаяния со стороны матери Ханны. Тем не менее, выждав с минуту, Марта всё же решилась признаться.

– А я тоже замуж выхожу. В смысле, ты не выходишь, мы это уже поняли, а я вполне, – она как ни в чём не бывало растирала полотенцем волосы, стоя возле зеркала.

Остальные обомлели от столь резкого перехода.

– Как? – опешила Ханна. – За кого? Почему раньше не сказала?

– Я сама узнала только в субботу.

– Ты что такое говоришь? Если это ты так решила меня поддержать, то у тебя не вышло! – Ханна снова начинала злиться.

– Вот даже не думала, – Марта обернулась к девочкам с очень серьёзным видом. – В субботу отец познакомил меня со своим партнёром по бизнесу и его сыном. Мы очень мило посидели в ресторане, и родители без лишних слов объявили, что желают слияния. А так как совместный бизнес предполагает оставаться внутри семьи под контролем тех, кому можно доверять, то мы с Гансом должны это слияние закрепить, – она говорила всё это с таким спокойствием, что становилось жутковато.

– И ты не против? – поинтересовалась озадаченная Кристина.

– А чего мне быть против? Мы с Гансом пообщались, он парень неплохой. Договорились, что у каждого будет своя личная жизнь без притязаний. Мне повезло, что он такой понятливый. Думаю даже, что некоторое время нам удастся получать удовольствие от совместной близости.

Ханна прервала её:

– Стоп, ты что имеешь в виду? То есть вы в открытую договорились изменять друг другу?

– А что такого?

– Да как же? Вы же станете семьёй, у вас будут дети или у тебя будут, а он не против? А если дети будут не от него? Нет, немыслимо. Слухи же пойдут. Ты об этом не думала?

– Хани, успокойся. Мы обо всём договорились. Просто я, скажем так, не могу долго хранить верность одному человеку. Вокруг так много мужчин и хочется испытать все грани возможностей. Ну вы понимаете?

Прошлым летом Марта впервые пережила то, до чего по меркам общественной морали ей следовало подождать ещё пару лет. Симпатичный молодой человек в летнем лагере оказался столь же неопытным, как и она, а потому первая близость хоть и стала для девушки важным событием, но не особо впечатлила. С тех пор Марта вознамерилась ни в чём себе не отказывать, искать и пробовать, будучи уверенной, что когда-нибудь найдёт того, кто заставит её воспарить. Теперь же девушка смотрела на подруг с высоты собственного опыта, с трудом скрывая чувство сомнительного превосходства.

Кристина не выдержала и прыснула со смеху.

– Прости, Хани, но это на самом деле очень забавно. Ты так легко об этом говоришь, Марта. Не удивлюсь, если вы с Гансом уже…

– Пока нет, – расплывчато ответила Марта, которой хотелось бы похвастаться, да нечем. Тем не менее она мечтательно закатывала глаза, воскрешая в уме образ смуглого брюнета. – Но он так на меня смотрел весь вечер девочки, что если бы не присутствие родителей…

Кристина всё ещё продолжала улыбаться, прикрывая рот, чтобы не раздражать Ханну, тогда как та с ужасом переводила взгляд от одной соседки к другой.

– Нет, вы обе ненормальные, – сказала она. – Одна готова спать со всеми подряд, вторая это поощряет.

– Не строй из себя святошу, Хани. Я помню, как ты пальчик закусывала, когда Крис читала про Фернандо. Я, конечно, не верю в таких вот звероподобных горячих парней – это недостижимый идеал, но что-то подсказывает мне, что если мужчина влюбится по уши, то вон из кожи вылезет, лишь бы впечатлить девушку в постели. Но мы отвлеклись, – Марта снова посмотрела на Ханну, которая хоть и продолжала ворчать, но явно успокоилась. – Хани, тебе надо с матерью поговорить без эмоций, как взрослые люди. Вот скажи мне, ты хочешь замуж?

– Хочу, но только когда придёт время и по своему желанию, а не по принуждению.

– На это и нужно давить.

– Ты думаешь, я не говорила?! С этой женщиной невозможно разговаривать, как со взрослым человеком. Она дитё малое – деньгами распоряжаться не умеет, постоянно в долгах, хочет шика, блеска и живёт не по средствам. Самое обидное, что случись с ней что, мне придётся рассчитываться с её кредиторами. Тут действительно проще замуж и как ты, – она кинула укоризненный взгляд на Марту. – Только ты со своим мужем на равных, а я оборванка, над которой сжалились. Буду делать, что говорят и не высовываться.

– У тебя не получится, – рассмеялась Марта.

– Так, может, и правда поговорить с этим, как его? – Кристина пару раз щёлкнула пальцами, пытаясь вспомнить имя, которого ей так и не назвали.

– Фридрих, – почти выплюнула Ханна. – О чём мне с ним говорить? Он же буквально снизошёл до меня. Я прям видела, как ему до жути хотелось вернуться к своему паяльнику с резисторами и прочей чепухой.

– Толковый, как видно, парень, – присвистнула Марта.

Кристина кивнула:

– Не богатенький бездельник, живущий на всём готовом.

– Вы что сговорились? – Ханна подскочила на месте.

– Хани, подожди, не злись, – Кристина выставила палец в примирительном жесте. – Ты сказала, что он тоже был не рад затее родителей, но почему? Ты симпатичная и милая. Может быть, он, не успев понять, какая ты по природе своей, тоже попал под власть стереотипов и оценил тебя по матери? Прости, не хочу обижать фрау фон Кольдейн, но парень мог распознать в ней жажду к наживе, а ты её дочь и само собой разумелось…

– Крис, ты на чьей стороне вообще? – недоумевала Ханна.

– Хани, Крис в своей высокохудожественной и крайне многословной манере пытается сказать тебе, что парня надо узнать получше и дать узнать ему тебя. Ты же любознательная. Я вот, к примеру, пока ты не сказала про резисторы, даже слова такого не слышала никогда.

– Я понятия не имею, что это.

– Вот и узнаешь. Назначь ему встречу. Как только ты проявишь интерес к его увлечениям, он откроется тебе с другой стороны и, возможно, даже окажется не таким тощим и прыщавым, – Марта игриво подмигнула.

– Не знаю, – протянула Ханна, задумчиво глядя в стену. Внутри неё явно шла борьба. – А если окажется, что он – чокнутый?

– Тогда у тебя будет серьёзная причина дать ему отставку. Ты ничего не теряешь.

– Ой, девочки, – Ханна, наконец, плюхнулась поперёк кровати, обессилев от наплыва переживаний. – Я подумаю. Но, как так?! – она снова всхлипнула, прикидываясь плачущей. – Он вообще не Фернандо, ни разу! Как его ни крути. За что мне это?

Она закрыла руками лицо. Девочки, осознав, что эта драматическая актриса теперь уже окончательно угомонилась, весело переговариваясь направились каждая к своему месту. Требовалось разложить вещи и подготовиться к новому учебному дню, сдобренному лично для Кристины дополнительными обязанностями главного редактора школьной газеты.

Незадолго до отбоя, когда Марта проводила свой традиционный ритуал с участием множества баночек с кремами и косметикой, а Ханна дочитывала главу по обществознанию, которую на другой день требовалось пересказать, Кристина тоже была занята делом. Она уже успела набросать план работы для всех своих помощников и теперь скрупулёзно выверяла, не пропустила ли чего. В затянувшейся тишине голос Марты заставил её вздрогнуть.

– Дописываешь смачные подробности свидания на фабрике? – ехидно сощурившись спросила она.

Кристина подняла задумчивый взгляд и не сразу ответила.

– Точно, смачные подробности того, кто из педагогов, где и когда будет свободен для дополнительных разъяснений тем, кому что-то непонятно.