Сквозь песок: Мир на ладони

Близняшки поникли головами. Азмы отвернулся к стене, позволив Нингаль наблюдать его чешуйчатый затылок с капюшоном как у кобры, только болтающимся, без костей. Белый маг сложил руки и уставился куда-то вперед себя.

«Смоляные вихри…» – повторила отречённая, но никак не могла вспомнить, видела ли что-то подобное в тех картинках, что насылал ей в голову маг. Отчетливо вспоминался лишь безызвестный тут Царь Страха. Жуткий как ночной кошмар.

Через некоторое время стенки яйца потемнели, движение замедлилось и так называемый драз прошипел «дворэц». Яйцо вдруг завибрировало, начало деформироваться и сужаться. Отреченная вся вспотела от напряжения, пытаясь сопротивляться давящей со всех сторон скорлупе.

– Корыдоры ныжных палат узкы… – промямлил Азмы, приближаясь любопытной физиономией к человеку. – Извынат!

Отречённая отвернулась, почувствовав кисловатое дыхание круглых ноздрей на щеках. Хищный взгляд голодной змеи и вывалившийся изо рта раздвоенный язык грозили быть съеденной.

Широкая ладонь Бриса протиснулась между ними. Маг схватил змеиный язык и затолкал обратно в рот.

– Даже не думай об этом! – сказал он.

– Хотэл лыш попробыват… Хотэл поцыловат… нымнога… – залепетал Азмы, отодвигаясь подальше от обоих.

– Не забывай, что обязан мне шкурой! Если бы не твое яйцо, отдал бы уже на растерзание гоблинам!

Азмы жалостливо сжался и посмотрел исподлобья на лакомый кусочек. «Такоэ ыщо ныкогда-ныкогда ны эл! Твоа томна кожа выгладыт кусна! Лызнут бы!» – пронеслось в голове девушки отчетливо и ясно, будто она сама говорила с собой писклявым голосом. Это шокировало. Нингаль уставилась на змея враждебно, но тот лишь облизнулся и глубже вжался в плечи.

Яйцо бесшумно двигалось, взбираясь на верхние этажи. Нингаль ощущала каждое изменение яйца, которое подстраивалось под путь, неизвестно куда ведущий. Близняшки объяснили, что неудобства дразового яйца нужно перетерпеть, потому что только оно позволяет перемещаться по дворцу незамеченными. Сквозь скорлупу невозможно распознать магическую сигнатуру, которой отмечено каждое живое существо. Соглядатаи Распределителя Магии окутали дворец сетью, позволяющей «понимать» всякое движение и его индивидуальное излучение. На вопрос, почему Брису приходится пробираться во дворец тайно, никто не ответил. Маг таки наложил заклятия на рты всех троих.

Вскоре стенки яйца обрели светлый оттенок и прежнюю ровность. Брис выскочил из яйца и потянул близняшек за собой. Азмы было обрадовался счастью остаться наедине с «диковиной», но Брис забрался обратно.

– Развэ ым ны надо помошъ? – Азмы с обидой надул единственную губу, что и так всё время торчала пузырём.

Брис замахнулся на него.

Некоторое время они сидели молча, пока маг не выбрался из яйца.

– Нингаль, ты идешь со мной.

Отреченная с облегчением выпрыгнула следом.

– А ты сиди тут да скукожься потуже! – наказал маг Азме.

– Когда? – спросил змей. Голос драза переменился, сделался нетерпеливым и требовательным.

– Когда мы сможем набрать нужное количество заменщиков. Сколько повторять тебе, неугомонный драз? – ответил маг.

– Но когда? – не унимался Азмы.

– Закрывайся. Сейчас некогда обсуждать.

Яйцо закрылось, прильнуло к стене и будто слилось с ней воедино.

– А теперь мигом! – молвил маг и припустился вверх по лестнице, схватив за руку подопечную.

Торопились они явно в одну из башен. Так спешно, что балахон мага чуть не запутался в её ногах. Потом они выскочили в тёмный проём и оказались в другом тесном коридоре. Распахнули узкую дверь, влетели в круглую залу с приглушённым светом. А там, в самом центре, за чёрным монолитом, похожим на кусок горного валуна, недвижно сидел старец в белом одеянии. Черты его лица, вздыбленные и замутненные колдовством, не распознавались. Выставленные вперед руки впились в гладкую грань монолита, напряжённые пальцы казались погружёнными внутрь и окрашенными смолой. Воздух вращался вокруг фигуры, поддетый магией.

В тени угла Нингаль заметила движение.

– Ты! – раздался оттуда скрипучий голос. – Опять проник сюда! Где твой змеёныш? Я оторву ему язык!

Сутулый тощий альбинос выпал из темноты и неровно заковылял к непрошеным гостям, грозя костлявым пальцем.

Не обращая внимания на крикуна, Брис широко шагнул к центру, не отпуская руки подопечной. Нингаль чуть не упала.

– Ваше Величество! – невозмутимо произнёс он, склонил голову и замер.

– Да я в темницу тебя упеку до конца времени! Предатель ты паршивый! – изошел слюной тощий, уже подоспев к магу. – Стража!

Брис только довольно усмехнулся:

– У стражи сейчас дела поинтереснее, Рас-пре-де-литель.

«Ах, это Распределитель магии!» – догадалась Нингаль, отходя от тощего подальше.

– Что?! – округлился Распределитель магии. – Что ты опять сделал?

– Распределитель! – раздался осипший, но твёрдый голос. Тощий тут же развернулся в танцевальном па и склонил голову ниже Бриса.

– Ваше Величество, простите за этот шум! Отлученный маг Брис Турага снова имел наглость ворваться в вашу уединённую обитель! Его неуёмная беспечность не знает границ. С Вашего позволения, я сейчас же арестую его!

Правитель Мерумоски не встал, но руки его оторвались от монолита, лицо разгладилось, веки размежевались.

– Он напал на кого-то? – спросил безразлично старец. Отречённая тревожно сглотнула: правитель даже не взглянул на Бриса, а уставился на неё тяжелым взглядом выцветших глаз.

– На стражу, Ваше Величество!

– Это не так, Ваше Величество! – возразил Брис, не поднимая головы. – Стража изволила покинуть пост самостоятельно.

– Это всё твои хитрости, безумный ты проходимец! – напустился Распределитель, намереваясь схватить противника за балахон.

– Остыньте, Распределитель! – громыхнул Мерумоска. – Если он проник сюда по вашему недосмотру, то и спрос с вас! Проследите лучше за тем, кого нанимаете! С тех пор, как магия нашего королевства истончилась, мы не можем позволить себе тратить ресурсы бездумно! Мой щит ослаб, а вы держите подле меня волочащихся за девками дураков?

Распределитель магии, горя стыдом и гневом, опустился ниже.

– Я разрешу ситуацию, Ваше Величество! – заискивающе промямлил он.

– Извольте! – Правитель отвёл голову и посмотрел в вытянутое узкое окно.

– Займитесь этим сейчас, – приказал он.

Распределитель в изумлении поднял голову. Он собирался что-то возразить, но замялся, поглядывая злобно на Бриса. Ответственно бормоча «да, Ваше Государево Величество», он склонился ещё ниже и, не разгибаясь, засеменил к выходу. Брис Турага не удостоил его прощальным взглядом, а продолжал стоять с опущенной в почтении головой. Нингаль, следуя правилу, уставилась в пол. Ей совсем не хотелось снова встречаться взглядами с правителем Мерумоской и тревожиться не пойми от чего.

В зале повисла томительная тишина. Турага как будто не дышал. Мерумоска не торопился начать разговор. Его длинное платье зашелестело по полу. Нингаль замерла.

– Пустые марионетки, – прозвучал голос властителя рядом. – Умно.

– Вы правы, Ваше Величество, – согласился Брис, не поднимая головы.

– Только ты забыл, что и такие куклы оставляют магический след! – напутствовал он, размеренно ступая от мага до отречённой и обратно. – В нашем мире нет ни единой живой плоти, даже с жизнью, вдохновленной искусственно, чтобы она не формировала внутри себя магических спаек.

– Я не забыл, Ваше Величество, – пряча улыбку, произнес Брис. – Только Вы могли уловить их. Я работал над ними долго, вкладывая все свои умения.

– Я видел их внутренним взором. Они прекрасны! Ты поистине великий маг среди белых магов. Твои близнецы полны жизни, но в их жилах едва заметна магия! Филигранная работа! Я восхищен!

– Большая честь для меня получить Вашу великодушную похвалу!

– Можете поднять голову. Вы… оба.

Нингаль выпрямилась вслед за Брисом. С облегчением она обнаружила, что правитель Мерумоска стоит к ним спиной и потирает поверхность монолита.

Отречённая огляделась. Такое безжизненное место, решила она, изучая комнату. Пустое, серое, похожее на келью человека, отказавшегося от всех благ. Несколько узких окон, сводчатый потолок, усеянные трещинами стены и пол. Распределитель магии, вероятно, прав, и они вдвоем нарушили государево уединение. Впрочем, для Нингаль это дело обычное.

– Это – не одна из твоих работ, верно? – риторически спросил Мерумоска.

– Верно. – Брис подтолкнул Нингаль вперёд. – Магия ковыляется в ней, как гоблин на балу.

– Грубо, но приживается, – добавил Мерумоска и поднял глаза на чужестранку.

Беспокойство отлегло. Глаза правителя обрели цвет, тёмно-фиолетовый, плотный, вполне сносный, с тёплым блеском.

– Дитя иной стороны, я рад встрече! – торжественно прозвучал он.

Нингаль кивнула в ответ.

– Подойди ко мне, – подозвал Мерумоска, но Нингаль смутилась, полагая, что и этот государь желает получше рассмотреть её, узнать, как ей Ладония, какие новости она принесла с собой. Её учили вести себя сдержанно при любом обстоятельстве, но нигде прежде не домогались её наружности или внутренней натуры, которыми обычно интересуются люди между собой. Обычно её зовут сделать свою работу и только. Такой своеобразный интерес – в новинку. Арнэлан, Мерумоска. Сколько ещё правителей царствует в Мире Ладони? И что? Все захотят хорошенько её изучить? Она ведь – просто тень, быть тенью – её работа. Как же должна вести себя тень в такой ситуации?

Брис по обыкновению подтолкнул Нингаль: мол, иди, уважь царя. Она сделала несколько неловких шагов и остановилась, не дойдя до правителя и половины расстояния. Тогда он сам протянул руку. Нингаль и не заметила, как её ладонь оказалась в его – и вот правитель уже стоит в опасной близости и разглядывает свысока: проникновенно, как придворный ясновидец – небесный купол.

– Не такая, как мы. Иная. Потусторонняя, – прошептал Мерумоска с каким-то диким для Нингаль восхищением. От неудовольствия зубы её заскрипели.

– Мы очень долго ждали тебя, – продолжил он, а рука Нингаль как будто воспламенилась в государевой – уж очень захотелось её отнять.

Мерумоска почувствовал её смятение, понимающе улыбнулся и разжал пальцы. Отошел.

– Нам предстоит многое сделать! – сказал он громко, будто собираясь стяжать большую славу. – Новое время наступает! Быть нам вместе на вершине событий!

Нингаль вопросительно глянула на Бриса. Тот стоял, развесив уши. Видимо, он тоже занят мечтами и не пояснит, какое отношение она имеет ко всему этому.

– Я бы хотел обсудить многое прямо сейчас! – Мерумоска возбужденно расхаживал рядом с монолитом. – Но государственные дела не терпят отлагательства. Сегодня Мерумоска отмечает праздник.

– Праздник? – очнулся Брис.

– Город жаждет Высокой манифестации! – самозабвенно ответил правитель.

– Но… До меня дошли слухи, Ваше Величество, что в этом году манифестации не будет… в целях экономии ресурсов… – осторожно начал Брис.

– Глупости! Что-что, а праздник для своего народа я ещё способен устроить! Аудиенция окончена. Я пришлю за вами! – Мерумоска явно рассердился. И потерял всякий интерес к Нингаль. Впрочем, ей как раз это подходило – она с радостью покинула гнетущую келью.

***

Общественная манифестация под эгидой правителя Мерумоски проходила в городе каждый год, когда в Мире Ладони стоял высокий сезон. Нингаль не сумела до конца разобраться, что есть «высокий сезон» и как он зависит от соединения различных напластований магии с магнитными полями, геометрия столкновений которых влияет на погодные условия, но от массы сложных смыслов голова шла кругом. Поэтому главное, что она уяснила: ей повезло попасть в мир магии в высокий сезон и не оказаться сразу раздавленной тяжелой погодой. На вопрос, долго ли ждать худшей погоды, Брис пожал плечами и сказал что-то вроде «одному богу известно», а после как всегда буркнул своё, мол, не беспокойся, ведь «год подходит к концу, а высшие механизмы всё ещё благоволят».

Нингаль хмыкнула и взглянула на мага. Тот опирался на круглые поручни, посаженные на рельефные столбики – чёрные с белыми вкраплениями, напоминающие Нингаль обсидиан, из которого люди любят создавать украшения и ритуальные фигурки. Белый маг почти перевалился через них, перекрывая как бельмо стройный ряд оградки. А ограда эта ободом обнесла балкон центральной дворцовой башни, той самой – «кувшинной», как обозвала её Нингаль, – куда они с Брисом вломились без приглашения. Теперь же сюда их привел правитель. На два этажа ниже.

Мерумоска царственно стоял рядом. Пол под ним, да и сам воздух искрились радужным светом. Он вздымал руки – и небо над центральной площадью расслаивалось, рождая невероятные узоры, что пошли бы в сравнение только с ледяными рисунками на земле.

Несколько процессий плыли к площади по дорогам-лучам: от плотно застроенной периферии к просторному сердцу города. Откуда-то журчала неслыханная музыка, наполняющая улицы пьянящими звуками; толпы зевак пританцовывая жались к домам, выглядывали из распахнутых окон, свисали с крыш, с ахами заглядываясь на грандиозные шествия. В оживленной атмосфере главенствовали возбуждение и счастливые улыбки. Самые расторопные жители протискивались поближе к параду и кидали цветы под ноги идущих.

Семь дорог – семь процессий, отличных друг от друга. Восьмая дорога, самая короткая, ведущая во дворец, оставалась свободной. По ней потом пойдут особенные гости – на королевскую вечернюю трапезу.

– Видишь тех, дальних, мелких таких, в пестрых одеждах? – мальчишески зазвенел Брис над самым ухом. Нингаль отпрянула: как она не любила такие близкие вмешательства!

– Это карликовые великаны. Самый горделивый, упрямый, ворчливый и охочий до богатств народ. Никогда не заговаривай с ними про украшения и одежды! Иначе рискуешь провести долгие часы за их хвастовством! – Маг хохотнул и серьёзно добавил, что называть народец «карликовым» в присутствии оных опасно – можно напороться на суровый отпор, особенно если великан голоден.

– Они – потомки великих титанов, исполинов, скребущих макушками небеса. Уменьшился их рост, но не характер. Учти, если вдруг решишь размахивать перед ними своим преимуществом.

«Я и не собиралась…» – подумала Нингаль, присматриваясь к низкорослой процессии. Разглядеть кого-то под режущей глаза цветастостью было сложно: расшитые лоскутами и самоцветами одеяния смешали великанов в одну сплошную кучу. Нингаль не сразу разобрала насколько волосаты и бородаты великаны, пока те не подобрались ближе. На фоне остальных они оказались толстыми коротышками с круглыми мясистыми лицами.

– Сейчас все линии начнут сплетаться друг с другом косами и создавать причудливый орнамент. Это знак дружбы народов, – пояснил Брис.

– Карликовые великаны всегда сплетаются с линией големов, – сам с нотой хвастовства заговорил он, намекая на заслуги белых магов в сотворении целой расы. – Им, кхм, пришлась по вкусу искусность наших девушек в любовных делах.

Нингаль нахмурилась. Брис замолчал – ненадолго.

– В былые времена вместо големов эту процессию рука об руку вели феи и лепреконы… – вздохнул маг.

– Почему теперь не ведут?

Турага замялся, отмахиваясь.

– Всё это старые банши… Банши виноваты.

– Кто такие банши?

– Лучше посмотри на тех! – маг указал на стройные фигуры высоких светлокожих девушек с длинными густыми ручьями волос. Их нежно-зеленые воздушные платья со складчатыми подолами струились волшебной росой вслед за легкими движениями прелестниц.

– Эээто русааалки, – важно протянул Брис, причмокивая. – Приятные девы из лесного княжества. Их у нас много. Все на особом счету. От них маги получают сильное потомство. А впрочем, только от них в Мерумоске маленькие маги и появляются, хех. Хорошо устроено, верно?

Брис подтолкнул Нингаль, но та только сморщилась. Что-что, а как у магов появляются дети, её не интересовало. И всё же она задумалась.

– А в вашем белом городе нет своих женщин? А как же те, кого я видела на площади в день приезда? Такие, попроще.

Брис сдвинул брови.

– Попроще? Что это значит? Они просто другие, не такие.. эм восхитительно обворожительные… Но, поверь, справляются со своими задачами великолепно!

– Все големы? – уточнила Нингаль, глядя как необычайно смотрятся разноцветные девушки-големы на фоне сверкающих перламутром русалок.

Маг кивнул и наконец оторвался от перекладины.

– Отойдем, – позвал он и потянул отреченную на пару шагов назад. – Правителю Мерумоске необходимо пространство для кульминационной точки.

Мерумоска широко раскинул руки, его расшитые сложным орнаментом одежды воспламенились магией, будто сотни огненных языков, перешептывающихся на игривом ветру. Воздух вокруг него завибрировал, размазывая пространство перед Нингаль в нечеткие пятна, побагровел, испуская прохладный аромат гор и тихие пощелкивания. Что-то грандиозное вот-вот произойдет. С опаской и любопытством отреченная затаила дыхание.

Неожиданно слух Нингаль пронзил ошеломляющий высокий голос. Жалящий, подобный визгу тысячи разъяренных голодом котов. Руки сами зажали уши, а челюсти стиснулись. Сердце неистово забилось, пульсирующая кровь прилила к голове, так, что липкие горячие струи обволокли стенки внутреннего уха и хлынули прямо на ладони.

Брис импульсивно прижал девушку к себе, помогая защитить хрупкий человеческий слух толстой тканью собственного балахона. Бормоча какие-то проклятия, он заковылял к Мерумоске, который остановил колдовство и упёрся в оградку, выпячивая вперед искаженное гневом лицо.

Крик сменился безудержным смехом. Он уже не причинял боль, но кровь стыла.

– Убрать её отсюда! – Мерумоска указывал на кого-то внизу.

Оттолкнув Бриса, Нингаль, пошатываясь, налегла на поручень и вперилась в выразительный силуэт в центре действа.

Русалка. Обнаженная, без единой тряпки на теле. Вьющиеся крупными локонами волосы цвета сверкающего на солнце песка свободно падали до самой мостовой, почти не окутывая женские прелести. Она откинула пряди назад, гордо подняла подбородок и с презрением оглядывала столпившихся вокруг разодетых участников процессий. Рядом с её серебристо-нефритовой фигурой валялось скинутое платье.

– Вы! – плюнула она, покачивая бёдрами. – Стыдно!

Она сделала резкий шаг и вцепилась в платье другой русалке. Послышался звук рвущейся ткани и испуганный вскрик.

– Чего испугалась, дура? – кинула она вслед вырвавшейся девушке. – Ничтожная русалочья чернь! Веселитесь здесь, напившиеся отравы белых поработителей! Ваша мать, ваша княгиня Вельяница! Помните такую? Страдает во тьме и одиночестве! Ждет подданных своих, кто разделит её муки! Предательницы!

Русалка уничижительно зыркнула, приняв позу голодной хищницы.

– Одумайтесь! Скиньте позорную одежду! Вернитесь в первородный лес! Вы нужны своей госпоже!

Подоспели стражники, не совсем ясной наружности, укутанные в тёмно-коричневое. В руках они держали веревки. Нингаль с ужасом осознала, что веревки шевелятся.

– Что, так и свяжете меня? – усмехнулась русалка, закладывая руки на бедра.

– Правильно! – выкрикнул кто-то из толпы. – Заткните ей этим рот!

Русалка хмыкнула.

– А что проку? Какой фарс! Всё подыхает, а вы тут праздники устраиваете, службы служите, как будто мы не прокляты, а магия не истощается!

Она так осклабилась, что стражники попятились. Но быстро сообразили, что русалка не собирается сопротивляться.

– Приятные? – переспросила Нингаль, когда нарушительницу увели.

Брис что-то пробурчал и повернулся к повелителю.

– Ваше Величество, думаю, это не прият.... это неожиданное происшествие стоит того, чтобы продолжить праздник в более скромной манере.

Мерумоска с удивлением пригвоздил бывшего распределителя магии.

– Конечно же, не стоит! В такое время я должен поддерживать горожан всеми силами!

– Да, но…

– Никаких но! Если возражаешь, можешь уйти снова!

– Да, Ваше Величество.

Насупившись, он поспешил в башню, а Нингаль растерянно уставилась вслед.

– Жду вас к трапезе! – отрезал Мерумоска. Он кивнул головой, чтобы Нингаль ушла, воздел руки к небу и начал творить чары.

***

Большой иссиня-черный стол полумесяцем поражал безупречностью: ровный серп с округлыми серебристыми наконечниками, незаметные прозрачные ножки, создающие иллюзию левитирующей столешницы, и тысячи блесток в вибрирующей глади, словно горящий планктон в ночном море. Если бы не стоящие на столе яства, то Нингаль бы кинулась в эту воду, чтобы омыться после долгой дороги. Как же она тоскует по воде, по её прикосновениям и вкусу!

Руки скользнули по поверхности и поймали тончайшую скатерть, сверкающую под пальцами подобно звёздным россыпям. Невероятная мягкость и переливы!

И тут слабый толчок в бок. Локоть Бриса.

– Веди себя пристойно, – шикнул он тихо. – Это дворцовая трапезная, а не дорожная харчевня. Ещё не все понимают, что ты не здешняя.

«Неужто кто решит, что я голем? Опять…» – подумала Нингаль, но послушно убрала руки на колени. Серебристое блюдо перед её носом стояло пустым. Его тоже хотелось потрогать, ибо никогда прежде отреченной не доводилось видеть ничего подобного. В её мире вся столовая утварь – шершавая грубая глина да бронзовые котелки. Видала она и дорогую посуду при дворах высоких господ, глазурованную, разноцветную, да ни одна из них не смогла бы похвастаться такой зеркальностью с сетью мельчайших рисунков, рассказывающих как будто какую-то значимую историю. И совершенно не ясно, что за материал. Металл? Древесина, взращенная на магии? Твердая магия? И как среди всего этого найти порученное ей лугалем Бильгамесом? Возьми то, не зная что! Да хоть всё тащи! Даже аппетит пропал от этих мыслей!

Но белый маг распорядился иначе. На блюде вдруг возник усеянный не глубокими бороздами шарик спелого розового цвета. Горячий пряный аромат ударил в ноздри, а в желудке и во рту заклокотал дикий голод.

– Если хочешь усадить гостя за стол, дай ему это, – как всегда, смешливо и хитро подобрался белый маг к уху отреченной.

«Как же он бесит!» – сокрушилась она, хватаясь за странные столовые приборы, вроде уменьшенных крестьянских вил и изящной версии мясницкого ножа. Тихонько подглядывая, как Брис пользуется ими, она быстро справилась с фруктом, очень сладким и, как выяснилось, пьянящим. Нингаль обратила внимание, что каждый за столом начинал с него. Но не каждый сразу продолжил есть остальное. Зато Брис успел накидать в её тарелку всего понемногу.

По правую руку стоял большой серебристый кувшин, в котором многоцветная магия закручивалась водоворотом. Толстая рука оранжегощекого великана жадно потянулась за ним прямо через её пышно нагруженную тарелку. Нингаль поймала его взгляд и с отвращением осознала, что карлик ей распутно подмигивает. Она рефлекторно отклонилась к Брису, сидящему с края стола. Аппетит как рукой сняло.

Гости дружно пожевывали, предаваясь совместной какофонии шепота, и никто не брал громкого слова. Тогда правитель Мерумоска, сидящий в центре полумесяца с выгнутой стороны, поднялся с трона, держа в руке отражающий пиршество кубок. Все встали.

– Достопочтенные гости и старейшины нашего города! – начал он велеречиво. – Я рад, что все мы, как и прежде, несмотря на тяжелые времена, собираемся здесь, за столом дружбы народов, и празднуем наше единство! Что бы ни происходило в мире, важно неуклонно следовать нашим традициям и не поддаваться на преступные, разрушающие наше единство постулаты со стороны тех, кто не верит в наши идеалы!

Мерумоска подчеркнуто оглядел всех, и заострил внимание на Брисе Тураге, ведя с тем молчаливый диалог. Брис скромно улыбнулся и поднял чашу, демонстративно поддерживая господина всех белых магов и собравшихся вокруг старейшин разных народов.

– Да будет так! – запели хором присутствующие и осушили кубки.

Нингаль последовала примеру и поморщилась, ощутив, как убойная смесь магии обжигает горло и желудок. Погодя в глазах возникла тягучая волна, что быстро схлынула, оставив странное чувство мимолетной радости.

– Перво-наперво хочу заверить наших прекрасных русалок, что беспокоиться не о чем, и поступок их сестры не уменьшил нашей любви к вам! – «К вам» прозвучало с особенным акцентом, а в глазах, обращенных к кокетливым девушкам, стоящим слева от правителя, занимались ласковые искры.

Все уселись обратно, расталкивая шумящие сверкающие стулья. Молчаливая пауза продлилась недолго.

– Ну? – с нажимом громыхнул Мерумоска. – Как дела в наших градообразующих гильдиях? Распределитель?

Распределитель магии уже успел пихнуть в рот большой кусок чего-то зеленого и чуть не поперхнулся, услышав государево обращение. Он сидел рядом с Мерумоской, и потому вдвойне оторопел. Очевидно, он понимал, о чем желает знать Его Величество, и, быстро проглотив кусок, спрыгнул с места аки рыба из кипящей ухи и принялся небрежно строить предложения.