Сквозь песок: Мир на ладони

***

– Я рад, что у тебя появились силы и ты уже способна к владению ослабшими пальцами, – прозвучал вкрадчивый голос.

Отречённая перестала царапать знаки на сухой глине и оторвалась от дневника. Она посмотрела на спину человека, что вёл повозку – вел ровно, бесшумно, будто колеса скользили по воздуху. Дневной свет благодатно освещал его голову и широкую сутулую спину, покрытые длинным плащом из белой ткани. Телегу тщательно обивало темно-синее покрывало, под которое хозяин уложил что-то мягкое и согревающее как пуховина; вокруг лежали связанные мешки, крупные и мелкие, аккуратно расставленные вдоль кромок повозки, а один из мешков придерживал затылок девушки. Толстое легкое одеяло цвета парного молока бережно укрывало с головы до ног, словно в родной постели. Все раны затянулись, краснота и гниение исчезли. Лес вокруг смыкался высокими деревьями, каких отречённая в жизни не видела, пряным ароматом и сочными красками, а чёрные горы суровыми стражами следовали по левую сторону, где-то отдаленно. Как будто бед и не бывало.

– Вы говорите на кутийском? – вполголоса проговорила наёмница, ощущая сухость в горле.

Человек беззлобно рассмеялся и закашлялся.

– Разве я говорю на кутийском? – спросил он, не поворачиваясь.

Отречённая нахмурилась, но всё же заметила, что язык звучит иначе.

– Язык, на котором ты пишешь, тоже не кутийский, – добавил он.

– Это шумерский… – сконфузилась она, убирая табличку в сумку. – Обычно я не говорю на нем. Только пишу. Кутийский язык не имеет письменной формы.

– Большая потеря для языка. Впрочем, каким бы ни был язык, главное – что он может передать. Не столь важна форма, сколь содержание. Верно говорю? – человек снова рассмеялся. Отречённой показалось, что голос принадлежит старику, но озаботило её другое.

– Как я вас понимаю, если мы говорим на разных языках?

– Такое место, – ответил хозяин повозки. – Здесь все понимают друг друга.

Отречённая откинула одеяло и приподнялась, намереваясь выползти из уютного угла.

– Тебе лучше ещё полежать. Лекарства только входят в полную силу. Чтобы справиться с чёрным отравлением, нужно не мешать им работать внутри тебя, – беспокойно затараторил спаситель, помахивая рукой, чтобы раненая легла обратно. Худая узловатая кисть порхнула в воздухе белой чайкой, почти в тон одеянию старика. Отреченная замешкалась. Таких выбеленных альбиносов она ещё не встречала. Может, руки обмотаны тканью?

– Что такое чёрное отравление? – спросила она, не торопясь обратно под одеяло.

– Смертоносное действие слюнного яда гоблинов, после встречи с которыми обычно никто не выживает! – многозначительно ответил он. – Они живут в недрах Чёрных гор, и редко покидают их…

– Я хочу сказать! – Он отклонился назад и напустил загадочности в голос, – что эти тёмные создания никогда не покидают обратную сторону гор. Разве что проникают в горные пустоты.

– И что же им мешааааает? – протянула наёмница, пытаясь разобраться, к чему клонит этот странный старикан.

– Да не положено им! – захихикал тот и переменил тему. – При тебе столько интересных вещиц. Вот, к примеру, таблички – из чего они?

– Эээ…Глина.

– Глина, – задумчиво повторил он. – Никогда не трогал глины! Я бы хотел изучить свойства этого материала.

Отречённая инстинктивно схватилась за сумку с табличками, не намереваясь делиться дефицитным материалом.

– Не беспокойся, я не посмею взять без спроса! – поспешил успокоить старик, его голова повернулась в бок, но лицо всё ещё скрывал капюшон. – Если тебе так важно писать, то я с удовольствием обменяю одну такую вещицу на гораздо более удобное, тонкое и лёгкое изделие для письма. У меня найдётся множество полезных для тебя изобретений, о которых ты и не ведовала!

«Почём ему знать, что я ведовала, а что нет? Просвещённый?» – подумалось ей. Она уже чувствовала себя довольно сносно, и лежать не хотелось. Стоит ли слушаться старика, когда организм требует движения? Приподнялась на локтях и с напором вперилась в широкую старческую спину.

– А не найдется ли у вас воды для моего пересохшего горла?

– Воды? – с каким-то детским удивлением переспросил он.

– Да. Воды.

– Не найдется.

«Вода – тоже дефицит? Или он жадничает?»

Старик вытянул руку и судорожно указал пальцем в ближайший к нему угол повозки.

– Открой этот мешок и достань из него синий сосуд. Прими содержимое. Твое горло сразу смягчится и жилы наполнятся живительной силой. Но только синюю! Не перепутай! – наказал он.

Наёмница согнула колени и подползла к мешку. Развязала тугую веревку, заглянула внутрь – десятки маленьких бутылочек из крашенного металла игриво блеснули из тени. Несколько синих лежало сверху. Откупорив одну, она решила изучить содержимое, но горлышко оказалось слишком узким. Нос тоже ничего не почуял.

– Не бойся! – успокоил старик. – Зачем мне травить отравленную?

Отречённая опрокинула жидкость в горло, и поразилась воздушности и приятному пощипыванию. Она попыталась смочить губы оставшимися каплями, но обнаружила отсутствие влаги. Тогда она постучала горлышком по ладошке, но то уже высохло.

– Какая странная жидкость… – пробормотала она.

– А это и не жидкость! А самую малость сжиженный газ. Да и не газ вовсе, – весело подтрунивал старичок. – Состояние вещества не имеет значения. Важен его эффект! Верно говорю? Ну? Как теперь твое горло?

«Этот дед очень странный! А горлу и правда полегчало! Кажется, и пить больше не хочется!»

– Лучше. Спасибо, – ответила она сдержанно.

– Вот и славно. Брось баночку обратно и хорошенько завяжи мешок.

Ей не нравилась вольность, с которой этот чудаковатый старикан обращался к ней, словно она какой-то малолетний подмастерье! Но выполнила просьбу, памятуя, что обязана ему жизнью. Однако торопиться в постель не стала. Что это за человек такой, что ни разу не удосужился повернуться лицом? Потому она подалась вперед и прильнула к большой подушке, на которой восседал сей неблаговоспитанный тип. Но тот пуще задвинул голову в капюшон.

– Плохие манеры, – сухо отметил он. – Приляг. Путь еще далёк. Синих баночек может не хватить, если ты будешь много двигаться.

Но отречённая будто оглохла. И даже забыла, как дышать, замерев каменным идолом. Она уставилась на тонкие ноги и чёрные копыта двойки соловых лошадей, изящно гарцующих впереди – гарцующих прямо по воздуху, примерно на высоте одной ладони над искусственным настилом дороги. А ведь и в самом деле: всё это время ни топот копыт, ни скрежет колёс не нарушали шелеста листвы и свиста ветра, замешкавшегося в щелях повозки.

Колёса! Отреченная соскочила с места и перекинулась через борт почти всем телом. Никаких колес! Повозка скользила по воздуху, как по маслу.

– Магия! – перепугано вскрикнула она с намерением выпрыгнуть из телеги.

Тут уж старик не усидел. Очутился рядом в одно моргание, схватил за шею, пригвоздил к днищу телеги. Белая кожа тыльной стороны руки натянулась на вздувшихся венах.

– Ты напугаешь коней! И они не пойдут дальше! – выпалил он, горя раздражением. Капюшон всё еще нависал над его лицом, но длинные белые волосы касались щёк отречённой.

– Это не магия! А только магнитные поля и грамотно установленные магниты в повозке и на копытах!

– Я не понимаю, что значит «магнитные поля»… «магниты», – пробубнила наёмница, ощущая, что рука старика держит её с осторожностью.

Он ничего не сказал, а только разжал пальцы. Вернулся на подушку, сел к отречённой затененным лицом. Кони спокойно шли.

– Прости за эту вынужденную грубость. Ты хотела посмотреть на меня. Что ж, смотри! – И сдёрнул капюшон.

Видела ли она такую белизну? Плотную, гладкую, без изъянов, лишённую иных оттенков? Всё равно, что маска, отполированная до блеска, или нетронутый снег высоко в горах. Совершенно не похоже на кожу людей-альбиносов, что когда-либо встречались ей. По этой коже не угадаешь, какого возраста «старик». Может, и не старик он вовсе!

Но больше кожи поразили черты лица. Большие глаза насыщенного фиолетового цвета со светло-лиловыми отблесками под густыми конскими ресницами; длинный, прямой, узкий нос, с тонкими щелями ноздрей и с высокой переносицей, выдающейся вперёд надбровной дуги; выступающие изгибы лба и бровей без единого волоска. Нос и брови, высокие острые скулы, тяжёлый подбородок будто прилепили к его лицу, обмазали толстым слоем глины и обтесали так, чтобы выделить каждую мышцу. Не человеческий вид!.. Может быть, он какое-то божество? Или кто-то проводил над ним опыты? Но самое главное – он явно не собирался причинить ей вред.

– Как зовут тебя, чужестранка? – с любопытством спросил он, когда девушка вдоволь нагляделась и присела у дальних мешков.

– Нингаль, – ответила она. – Но с детства я привыкла, что меня не называют по имени или зовут коротко Галь.

– Моё имя Брис Турага. Большая честь познакомиться с тобой, Нингаль. В наших краях таких, как ты, нет. Потому ты не должна враждебно относиться к моим просьбам. Это большая удача, что тебе встретился именно я.

– Что значит такие, как я?

– Темнокожая с глазами цвета ореха.

– Я не темнокожая. Темнокожие приходят с Юга.

Брис Турага улыбнулся розовато-сверкающими ровными зубами.

– Ты поймешь, когда мы прибудем в город.

Отречённая нахмурилась, отвела взгляд в сторону, на округу. Извивающиеся стволы деревьев с раскидистыми кронами закрывали кремовое небо. Свет лениво струился сквозь крупные полупрозрачные листья, ниспадал на траву и кусты изумрудным цветом, так что лесная глушь казалась наполненной драгоценными камнями. Но солнце так и не появилось на небосклоне.

– Что за город? И много ли до него дней? – спросила Нингаль, размышляя, не возвращаются ли они в Шамбалу.

– Мы на пути в Ар-нам-нэлан. До него еще три дня ходу.

«Ар-нам-нэлан… Этого места наниматель не упоминал…»

– Будут ли другие поселения по дороге?

– Нет, – вздохнул печально Брис и вернулся к управлению лошадьми.

Нингаль подобралась к странному типу, упёрлась руками в подушку.

– Слишком далеко. Мне с вами не по дороге. За три дня я далеко удалюсь от Шамбалы. Не известно, сколько я уже проехала с вами. Не могли бы вы снарядить меня в обратный путь? Я хорошо заплачу.

Брис снисходительно рассмеялся.

– Хочешь вернуться в Чёрные горы? – спросил он, бросая короткий взгляд через плечо.

– Нет. Но вы верно сможете указать обходной путь до города. Вероятно, Шамбала – не так уж далеко от этих мест.

– Вовсе нет. Такого города нет на карте нашего мира. Сожалею, не могу помочь.

– Я должна вернуться, – настаивала Нингаль, голос её сделался стальным и угрожающим.

– Видишь ли, – начал он спокойно, – там нет ничего, кроме Чёрных гор. Ты будешь идти вдоль глухой стены и никогда не обойдешь её. А за горами – лишь Чёрная Мантия. Это смертоносный густой туман, застилающий сначала зрение, а потом разум. Да и не туман это вовсе. На той стороне погибель.

– А гоблины?

– И гоблины, – улыбнулся Брис. – Но они, повторюсь, обитают только на склонах гор и в пещерном лабиринте, входы в который удивительно переменчивы. Да и не безопасны они для остальных!

Он сделал выразительную паузу и продолжил серьезно:

– Ты пришла с той стороны. Это много значит. Что именно – предстоит выяснить. Идти тебе теперь некуда, можешь мне поверить. Как только ты поймешь, куда попала, прежняя жизнь перестанет иметь значение.

– Вы… мудрствуете почём зря… Я обязана вернуться. И вы мне поможете, – с опасным холодом произнесла она, а руки её соскользнули с подушки.

– Ты не в праве решать, девочка. Твоя жизнь теперь в моих руках.

Как Брис Турага напал первым, Нингаль не поняла. Но он вновь оказался проворным и быстрым противником. Ему даже не пришлось отражать выпад, который отречённая мысленно заготовила. Кони в миг остановились, ноги «девочки» оторвались от опоры, и тело медленно опрокинулось назад. Она замерла в воздухе невысоко над днищем и не могла пошевелить даже кончиками пальцев.

– До чего же своевольна эта молодёжь… – проворчал Брис и поднялся. Фиолетовый свет в его глазах пылал яркими дугами и быстро бегал вокруг зрачков в разные стороны, кожа на лбу вздулась и исходила складками.

– Хотела магию? Получай магию! – взбунтовался он, нервно закатывая рукава, подошел к раненой и положил ладонь на её лоб. – Твой дух на пределе. Если будешь так напрягаться, то живой до Ар-нам-нэлана не доберёшься. Ты хочешь жить или нет? Моргни, если хочешь.

Он склонился над её лицом, и отречённая смогла рассмотреть щедрую сеть движущихся трещинок на складках лба, словно то реки с сотнями притоков, и внутри каждого бегала сверкающая фиолетовая вода. Растерянная, она моргнула.

– Вот и славно! – сказал он, поглаживая волосы пленницы. – А теперь ты немного поспишь, раз нам так не просто договориться. Чувствую, что котёл вражды пылает в твоём сердце.

Бережно он опустил Нингаль на одеяло и хорошенько укутал вместе с головой.

– Извини, так будет лучше.

Не в силах сопротивляться отречённая погрузилась в беспамятство.

***

Свет прорезал глаза. Нингаль поняла, что лежит на мягких подушках в широкой кровати, под бархатистым одеялом, а над головой возвышается пышный балдахин из цветов и вьющихся ветвей с изящными тонкими листиками. Остальное в комнате плыло бесформенными пятнами. Да и саму комнату вскружило в пьяном танце, как только Нингаль села на кровати. Голова и зрение всё еще испытывали магическое действие или побочный эффект, в висках горячо пульсировало, кожу покрыл румянец негодования. Отречённая обнаружила на себе длинную сорочку, что вскипятило кровь сильнее! Этот проходимец Брис снял с неё одежду, забрал ремень с остатками оружия и личную сумку! Вор! Только отречённые имеют право красть вещи, ибо не жаждут владеть ими, а обязаны передавать надёжным владетелям! Нингаль сжала одеяло в кулаки: как она желала проломить голову негодяю, возомнившему себя не только спасителем, но и всея господином. Босая, она поднялась на ноги, придерживаясь за резную колонну балдахина.

Пол оказался гладким и тёплым. Мебель вокруг потихоньку приобрела чёткие очертания, как и вся комната: круглая с высоким потолком. Огромное вытянутое окно, вырезанное в деревянной стене от самого пола, застенчиво пряталось за складчатой тюлью, сверкающей изящными золотыми узорами. К окну отречённая и направилась: шаркающей походкой, согнувшись в три погибели от одолевших внезапно колик. Одёрнула тюль, натужно сфокусировала зрение, щурясь от света. И едва не вывалилась наружу! Прямо в пропасть: так высоко над землей располагалась её комната. Вид за окном чуть не снес с ног.

Такой величественной красоты Нингаль в жизни не видела! Ни великолепный шумерский Урук, единственный в своём роде, живой, развивающийся, первый город в её жизни, ни стремящиеся задеть небо безжизненные дворцы Шамбалы – ничто не пошло бы в сравнение! Какая нужна смелость, чтобы даже вообразить подобную фантастическую картину? Нингаль упала на толстый оконный косяк и широко открыла глаза, поглощённая формами и линиями города.

Высокие и широкие – по-настоящему исполинские деревья уносились в кремовое небо и пропадали где-то в облаках, спуская пышные островки изумрудной кроны волнистыми ветвями. Стволы изгибались плавно и тягуче, теряясь корнями где-то далеко внизу, в парах розоватого тумана. Кора лоснилась разноцветными сияющими прослойками, а толстые ветки тянулись к соседним деревьям и любовно переплетались с ними, прокладывая мосты. Искусно выровненные в них дороги и ограждения с мелкой ажурной резьбой связывали многочисленные отверстия в стволах: где-то сквозные, а где-то закрытые створами с изображением диковинных животных. Некоторые ветви-мосты обвивали стволы так, что создавали широкие террасы с узорчатыми коврами. На ковры падали прозрачные тени от мясистых мохообразных крыш, нависающих над окнами разных форм и размеров. И стройные люди в длинных серебристо-топазных одеяниях, со светлыми волосами, ходили по мостам, выглядывали из окон, сидели под сенью голубого мха.

– Я в дереве… В дупле… – шепнула Нингаль, не веря собственным глазам.

Еще больше её поразила золотая бесколёсная карета, пролетающая мимо. Развивающиеся воздушные занавески, крепленные к спиральным поручням, задели оконную раму и пальцы отречённой. Инстинктивно она задёрнула тюль и прислонилась к стене.

– Проклятье! Куда я попала? – чуть не задохнулась она. От волнения боль в животе усилилась.

Входная дверь пронзительно заскрежетала. Кто-то копошился в замке.

«Ещё и заперли!» – возмутилась она и бросилась к кровати, схватив широкую металлическую чашу с прикроватного столика.

Прежде, чем кто-то вошел, Нингаль услышала голос Бриса.

– Будет лучше, если ты поставишь чашу на место. Никто не причинит тебе вреда.

Отречённая хмыкнула и отвечать не стала.

Брис громко вздохнул.

– Тебя удостоили высочайшей аудиенции. Король Арнэлан желает принять тебя в тронном зале. Это жест мира.

Наёмница недоверчиво выглядывала из-за кровати, наблюдая за слабой тенью в щели между дверными створками.

– Галь, тебе нужно поесть и принять снадобья! – озаботился Брис. – Это крайне важно для твоей жизни. Понимаешь?

«Поесть было бы неплохо…» – подумала она, хватаясь за скорченный живот.

– Хорошо! – крикнула Нингаль. – Я поем! Но снадобий никаких не приму! И никакой магии!

Брис затараторил «хорошо, хорошо» и вошёл в комнату. Отречённая вернула «вооружение» на столик, села на кровать.

– Что это? – спросила она, когда Брис поставил перед её носом поднос с плодами голубого и перламутрового цвета, начищенными до блеска.

– Фрукты, – улыбнулся он, присаживаясь рядом.

– Никогда таких не видела, – буркнула она и надавила пальцем на продолговатый голубой плод. Плоть оказалась мягкой и брызнула парообразным соком. «И здесь блестит!» – поразилась отречённая, растирая мелкие блёстки на кончиках пальцев.

– А мяса нет?

– В Ар-нам-нэлане не едят мяса. Здесь животные ценны живыми, – ответил Брис. – Ешь! Плоды дерева туя сытные и питательные. А на вкус просто объедение! Кусай смелее!

Он протянул руку и помог девушке донести плод до рта. Внимательно наблюдал, как она пережевывала и глотала пищу.

– Ну как? – нетерпеливо спросил он.

– Вкусно, – чавкнула Нингаль, ощущая, как парообразный сок обволакивает нёбо. На вкус плод туя оказался сладковато-горьким, чем-то похожим на сладкий картофель, но текстура мякоти больше напомнила речную рыбу.

– А теперь попробуй эти! Они – с низкорастущих дэрди, – веселился Брис и почти затолкал ей в рот небольшой перламутровый фрукт, по форме близкий к тыкве.

Плод дэрди понравился Нингаль больше. Плотный, солоноватый, его темно-розовая мякоть на запах и вкус отдавала горящими на костре дровами и сушёным бананом.

Когда опустошенный поднос остался одиноко стоять на краю кровати, отречённая попросила воды. Брис Турага протянул ей синюю скляночку.

– Я не стану больше принимать ваших снадобий.

– У тебя нет выбора. Иначе ты умрешь. Это не угроза – предостережение! – Лицо его посуровело. – Если ты не будешь принимать моих снадобий, то твоя кровь затвердеет, тело превратится в пыль и развеется по ветру. В наших краях нет воды, только магические смеси высокой энергии удерживают тела от распада. Они… они в своём роде восполняют баланс воды в живом организме. И ты должна быть благодарна судьбе, что среди моих смесей нашлось что-то, что приняло твоё тело. Я терял надежду много раз, когда боролся со смертью в твоих жилах, на той дороге. Прими эту удачу и будь благодарна ей, если не мне.

Отречённая отвернулась к окну и раздумывала, оценивая обстановку. От мысли, что придётся довериться незнакомцу с нечеловеческим лицом, бросило в дрожь. Конечно, нечеловеческое лицо как будто внушало доверия больше человеческого, но всё же… Доверить жизнь первому встречному в каком-то небывалом месте… Нингаль глубоко вдохнула и выдохнула. Протянула руку. Альбинос с довольной улыбкой вложил флакончик в её ладонь.

– Кроме того, мои смеси помогают бороться с недомоганием и головной болью! Их вызывает высокая концентрация магнитных полей. А также! Они очищают тело снаружи и внутри!.. – хвастливо засвиристел Брис, но быстро замолчал под стальным взглядом чужестранки.

– Вот и славно! – подчеркнул он, когда Нингаль разделалась с содержимым. Он хлопнул себя по коленям и поднялся с кровати. – В шкафу ты найдешь удобную одежду. Я подожду снаружи. Как закончишь гардероб, выходи.

– Как насчет моих вещей? – поинтересовалась отречённая напористо.

– Позже ты получишь свои таблички. Но не оружие.

Он прокашлялся.

– Не заставляй короля Арнэлана ждать!

И вышел за дверь.

Нингаль с неприятием уставилась на большой деревянный шкаф напротив кровати, нехотя прошлепала к нему, открыла дверцу. Длинные блестящие халаты, расшитые витиеватыми узорами, кинулись на неё возмутительной ослепительностью.

– Рядиться в развращающее разум тряпьё… – испустила она презрительно и содрала с вешалки самую, как ей показалось, скромную одежду плотного синего цвета. Тёмное серебро орнаментов, ограненные кусочки синего металла – вроде не так уж броско относительно остального. Высокий воротник, инкрустированный металлическими пластинами, стоял на вшитом каркасе из мягких проволок – этим можно скрыть шею. Нингаль накинула халат на сорочку, застегнула на пуговицы. Платье из четырех клиньев село по фигуре, подол упал в пол. Затем отречённая сунула стопы в щедро расшитую обувь на мягкой подошве и незамедлительно вышла за дверь, стараясь не думать о жутком наряде.

Брис ждал на широкой площадке у перил, смотрел вдаль, заложив руки за спину. Рядом, повиснув в воздухе, пришвартовалась вся в золоте летающая открытая карета, от вида которой отречённую одолел страх разбиться насмерть о землю. «Неужели мы в нее сядем?!»

Брис почувствовал присутствие чужестранки, повернулся навстречу и тотчас нахмурился.

– Надо убрать волосы. Небрежность не к королевскому двору!

«Какое дело может быть до этого королю?» – удивилась Нингаль, припоминая, что еще ни один высокий наниматель не ожидал и не требовал встречи только после того, как она скинет с себя всю дорожную пыль. К тому же, появление отреченного при дворе всегда неожиданно, так сказать, в атмосфере темных коридоров и углов. Вот уж где длинные блестящие одежды или уложенные волосы будут не кстати. Потому ни волосы ни одежды не занимали ум Нингаль, ни сейчас, ни прежде. Она нерешительно коснулась спутавшихся волос и обнаружила их невероятную мягкость, какой никогда не знала. Старик не соврал.

– Я не слежу за волосами… И обычно заплетаю косу, чтобы не мешали, – сказала она, сплетая неровные пряди.

– И подрезаешь кинжалом? – усмехнулся Брис, наблюдая, с каким обреченьем кривятся во все стороны локоны на кивающей голове.

– Дай-ка я сам! – не выдержал он и перехватил пряди.

Нингаль не сопротивлялась, раз уж так положено, и уставилась на карету. Пока Брис бережно и аккуратно укладывал волосы, она, покусывая губы, всеми силами пыталась отделаться от внезапно возникшей боязни полёта. Полёта, о котором люди ее мира не могли и мечтать! Бесстрашие, с которым отречённая боролась против врагов, разбилось о золоченые бока воздушной лодки, покачивающейся на невидимых магнитных волнах.

– Обязательно лететь? ..На этом? – голос Нингаль сделался низким от волнения. – Мы не можем дойти до королевского дворца по мостам?

Брис добродушно хохотнул.

– Когда ты увидишь дворец, то поймешь, почему в него невозможно попасть иначе. Тебе нечего бояться! Агалуза безопасна и удобна! Это лучшее средство передвижения!

– И оно совсем не магическое? – Она приметила отсутствие тягловых лошадей.

Брис снова испустил радостный смешок.

– Немного магическое. Совсем капельку! – ответил он, заканчивая наводить красоту. – Дай-ка посмотрю!

Он развернул её за плечи, восхитился собственным мастерством.

– Мои снадобья делают волосы совершенными и послушными! Нам пора! – воскликнул он и, взмахнув полами балахона, устремился к той пугающей штуке, которую назвал агалузой.

Нингаль еле сдвинулась с места. Поплелась следом, словно ноги заковали в цепи с грузом – вот-вот утопленник. Перед заходом в карету она зависла над пропастью и не решалась шагнуть через нее. Вцепилась в бортик, скорее намереваясь вырвать его, чем помочь себе перебраться. Воздуху в глотке стало горячо и тесно.

Брис протянул ладонь, поманил пальцами, довольный сытый лев, весь пылающий призывом не задерживаться на открытой площадке. Схватил за окаменевшую руку, решительно потянул, применив, по-видимому, дюжую силу, и отлепил пальцы девушки от несчастного бортика. Агалуза накренилась, отчего отреченная едва не выдохнула всю жизнь из себя. Брис втащил подопечную внутрь, захлопнул дверцу. Ног своих Нингаль почти не чувствовала.