Сила расталкивания (серия: Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 2)

Влад действительно колебался, но, в конце концов, встал у Иры за спиной на колени и закрыл её лицо ладонями. Она опустила веки.

– - -

Перед глазами появилась Женечкина гостиная. Влад сидел в кресле, Женечка – на диване.

– Евгений Вениаминович, Вы любите Иру?

Женечкины глаза сузились в хитрой усмешке.

– Ревнуешь? – он рассмеялся. – Она обворожительна в постели! Правда, временами бывает социально опасна.

Он снова рассмеялся и скосил взгляд на свою руку с едва затянувшимся шрамом.

– Ты думаешь, её можно любить? В смысле общепринятого понятия: «любовь мужчины к женщине». Хочешь сказать, что ты её так любишь?

– Да.

– Ошибаешься, мой мальчик. Влюбиться в неё по своему недомыслию и непробиваемости мог только такой, как её бывший муженёк или этот престарелый Игорёша. Знаешь, о ком я?

– Нет.

– Неважно. Этим олухам, да и не только им, просто об этих я осведомлён лучше, чем о других. Так вот, им многое невдомёк.

– Мне, признаться, тоже.

– «Тебе, признаться, тоже»? – Женечка расхохотался. – Брось! Ты малость запутался в терминологии, оттого и сравниваешь божий дар с яичницей.

Ты прекрасно знаешь, зачем ты рядом с ней, а я знаю – зачем я.

Тебе просто ещё не приходилось любить женщину, а придётся, и может и не одну. Тогда почувствуешь разницу.

Любовь, штука прикольная, только она уходит. Точнее, любовь не уходит – объекты меняются.

Ира останется навсегда. В этом разница. Одна из разниц.

– Так это и есть любовь!

– Вообще-то, да. Только не та, которую ты имел в виду.

Знаешь, почему тебя тянет к ней в постель? Да и меня тоже. Думаешь, любовь? Страсть?

Не-а! Телом убеждаться в том, что она – женщина, то есть, просто человек. Тело убеждать в том, что она – женщина, то есть, просто человек.

Это – единственная возможность сохранить свои человеческие мозги. Иначе взорвутся.

Ты не отдаёшь себе в этом отчёта, да и я, по большому счёту, тоже. Просто я, в отличие от тебя, знаю, что это так.

– - -

Влад убрал свои руки от Ириного лица. Она хотела что-то сказать, но он властно отрезал:

– Всё! Спать.

– - -

Начало светать. Стараясь не разбудить Влада, Ира выскользнула из комнаты. На улице к ней присоединились Зив и Лоренц.

Ира шла быстро, чтобы как следует разогреться перед предстоящим купанием в ледяной воде и тем же самым отогнать воспоминания о вчерашнем походе сюда.

Водопад мечтательно громыхал.

Ира разделась и вошла в обжигающе холодную воду. Дыхание перехватило, сердце бешено заколотилось.

Вчера ночью всех этих неотъемлемых эффектов воздействия ледяной воды она не ощутила. Видимо, потому что рядом был Влад, и она не сфокусировала на них внимания.

«А вообще, интересная вещь – внимание. Если его на чём-то не фиксируешь должным образом, то этого чего-то вроде бы и нет вовсе», – подумала она, вылезая на берег.

Влад встретил её в гостиной, накрывая на стол.

– Интересная вещь – внимание. Если его на чём-то не фиксируешь должным образом, то этого чего-то вроде бы и нет вовсе, – сказал он, усевшись напротив Иры.

– Ты меня начинаешь пугать не хуже Женечки.

– И чем это я тебя напугал «не хуже Женечки»?

– Сегодня, нырнув под водопад, я ощутила, до какой степени вода ледяная. У меня перехватило дыхание, сердце бешено забилось.

Я и вчера ночью, естественно, чувствовала, что водица там отнюдь не как в горячей ванне, но моё внимание не фиксировало этот факт.

В общем, когда я вылезла на берег, в сознании промелькнула фраза, которую ты только что озвучил.

– Ира, ты очень часто говоришь вслух то, что я думаю, но я же не пугаюсь?

– Вот именно. Ты не фиксируешь на этом внимание. А я фиксирую. – Последнее предложение Ира проговорила как бы самой себе. – Ладно. Хватит. Поехали смотреть поющий дом.

– Как скажешь.

– - -

Стоило Ире и Владу захлопнуть за собой калитку, как «Аллилуйя» из оратории Генделя «Мессия» торжественно грянула в их честь.

Встретивший их Валентиныч что-то рассказывал и показывал, отчитываясь о проделанной работе.

Ира, казалось, внимательно его слушала и даже живо обсуждала что-то, но, как констатировала она сама для себя, большую часть её ВНИМАНИЯ поглощало пение дома. Так что с Валентинычем она общалась почти машинально.

Впрочем, она не особо нуждалась в его пояснениях. Во-первых, потому что прошлым вечером Влад во всех подробностях доложил ей обстановку, а во-вторых, всё и так было на лицо.

Преображения дома стали ощутимы, и это значило, что работы здесь вскоре потребуют гораздо больше её ВНИМАНИЯ.

«Опять ВНИМАНИЕ» – промелькнула, кольнув сознание, мысль.

Но этого самого ВНИМАНИЯ уделять поющему дому в необходимых количествах у неё вряд ли получится. В ближайшее время предстоит напрочь погрузиться в доводку эскизов, а затем и вовсе уехать. Скорее всего, на длительный срок.

«Придётся замедлять работы, а то и вовсе останавливать на какое-то время», – гласил неутешительный вывод, который Ира отчего-то не посчитала нужным озвучивать, хотя и понимала, что уж по крайней мере Валентиныча она должна ввести в курс дела.

День стоял тёплый, но вступление осени в свои права уже чувствовалось.

Ира, Влад и Валентиныч спустились во двор и направились к смастерённым из опалубки столу и скамейкам.

Вдруг у Иры чуть ли ни из-под ног выскользнула чёрная гадюка. Ира вскрикнула от неожиданности и оказалась в объятиях Влада.

Валентиныч схватил кусок чего-то из строительного мусора, и уже кинулся за гадюкой, но Ира остановила его.

– Не надо! Валентиныч, пусть себе ползает. Она ведь никого не трогает!

– Да уж. Никогда не видел гадюк на самом побережье. Где-то в горах бывало, но чтоб почти у самого моря! Может, всё же прибить?

– Не надо, – твёрдо сказала Ира. – Она не причинит никому вреда. Насколько я понимаю, раньше, ведь, её тут никто не видел?

– Да нет.

– Вот и не увидите больше.

Валентиныч не разделял уверенность Иры, но от гадюки отстал.

А она, тем временем, отползла поодаль и притаилась в траве. Правда, заметила это только Ира.

– Посидите здесь. Я сейчас приду.

Валентиныч с Владом уселись на скамейки, а Ира отправилась в сторону затихшей в траве гадюки.

Стоило ей приблизиться, как змея неспешно заскользила в сторону орешника, там немного задержалась под старой хурмой и отползла в сторону.

«Как и в прошлый раз», – отметила про себя Ира.

Она не сомневалась, что и место под старой хурмой то же самое. Лежал там такой же коричневато-зеленоватый плоский камень почти правильной овальной формы размером с ладонь, как и в прошлый раз, тогда, в начале лета. Ира подняла его.

«Это – приглашение», – услышала она, но не поняла, кто это сказал и сказал ли вообще.

Гадюка, тем временем, скрылась в шевелящемся от её движения папоротнике.

Ира засунула камень в рюкзачок и вернулась к Владу с Валентинычем.

Там уже вовсю шло обсуждение насущных проблем, и Ира плавно влилась в него.

– - -

– Ир, я тут обратил внимание… – начал Влад, как только видавшая виды «Нива» выехала на трассу.

– Влад, прошу тебя, только не надо больше про ВНИМАНИЕ!

– Ладно, как скажешь. Я, правда, не имел в виду ничего такого.

– Какого такого?

– Слушай, я не знаю, что с тобой делали на этой твоей выставке, но, по-моему, тебе требуется как следует отдохнуть.

– С чего ты так решил?

– Ты вся дёрганная.

– Это говорит о том, что мне нужно не отдыхать, а с головой уйти в работу. Иначе я действительно с ума сойду.

– Может, всё-таки, скажешь, что с тобой происходит?

– Может, и скажу. Только не сейчас. Давай до дома сначала доедем.

– - -

Татьяна Николаевна уже навела порядки и заканчивала колдовать над обедом.

– Ну вот, очень даже вовремя! Давайте сразу поешьте, пока всё горяченькое.

Она накрыла на стол и, вежливо отклонив предложение присоединиться, ушла к себе домой.

– Золотая женщина! Что бы я без неё делала?

– Да, Ир, тебе действительно повезло. Она просто замечательная!

Они ещё долго болтали обо всяком ни о чём. Потом Влад приволок кучу дисков из машины, и они до самого вечера взирали на приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона.

Вечером вновь пришла Татьяна Николаевна и принесла яблочный пирог к чаю.

– Татьяна Николаевна, – обратился к ней Влад, – я Вас не спрашиваю и не прошу. Я ставлю Вас в известность, что Вы никуда не уйдёте и будете с нами пить чай.

Выбора ей явно не оставили, и она присоединилась к ним. Чай пили в сопровождении «Собаки на сене».

Когда обе серии завершились, время вполне благоприятствовало тому, чтобы лечь спать, что Влад и предложил Ире, как только они вернулись, проводив Татьяну Николаевну домой.

Ира не смогла отказаться, потому что предложение лечь спать прозвучало примерно в той же форме, как и приглашение к чаю Татьяны Николаевны.

– - -

– Влад, помнишь, ты мне рассказывал, как оказался то ли во сне, то ли наяву с неким старичком по имени Аристарх Поликарпович на поляне, где меня сжигали на костре? – неожиданно прервала Ира утренний «ни о чём».

– Да. Помню.

– Так вот. Во-первых, мне снился такой же сон и, скорее всего, в то же самое время, что и тебе. Но об этом ты и без моей помощи догадался.

Во-вторых, вот этот дом мне подарил Аристарх Поликарпович. Правда, и это ты прекрасно знаешь.

Но, в-третьих… Влад, я побывала наяву на той самой поляне из сна, когда ездила на выставку.

Влад загадочно улыбнулся.

– Я тоже там был.

– Это в Германии.

– Я знаю. Я там был.

– Когда?

– Когда ездили с Лёшей на конференцию.

– Вы же вроде как в Чехию ездили?

– Да, в Чехию. Но меня эта конференция привлекала не более чем ежа горячая ванна. Так что, пока Лёша там зависал, я автостопом заглянул в Германию.

Сейчас даже не скажу, как называется та деревушка, и каким макаром меня туда занесло, но место это я узнал сразу и ох… Извини. Там даже крест весь почерневший на том самом месте стоит.

– Ты с кем-нибудь по поводу этого креста общался?

– Нет. Я ж немецкий не знаю.

– А я общалась.

Влад пожирал её глазами.

– И-и-и-и?

Ира рассказала ему печальную и удивительную историю Эрианы, а заодно и то, как узнала её.

– Ир, тебя из-за этого всего так дёргает?

– Нет. Точнее, не только и не столько из-за этого. Помнишь, перед самым моим отъездом вы с Женечкой меня потеряли?

– Помню.

Ира рассказала ему о разговоре с Гиалой и о своих приключениях на Пешеходке.

– Ир, а кто такая Гиала?

Ира рассказала ему и о ней, а заодно о Гениных фотках, о пеньке в комнате Гиалы, о направлениях в пространстве и их соотношениях, и о дельфинах, натолкнувших на догадки о Великой Тайне.

– Только всё это – лишь поводы, а причина в том, что я всегда так жила, просто обращать ВНИМАНИЕ стала лишь в этом году.

Понимаешь, меня коробит и передёргивает от всех этих экстрасенсов, ясновидящих, яснослышащих, телепатов и прочей подобной дребедени. Когда я поняла, что Женечка тянет меня во всю эту муть, я начала сопротивляться и… основательно завязла.

Рассказывая сама себе, что со мной происходит, я понимаю, что это – чистейший бред. Такое ощущение, будто схожу с ума и ничего не могу с этим поделать.

– Ир, ты ведь знаешь, что это не так.

– Да. Знаю. Это не так. Понимаешь, я потеряла нить привычной жизни, а новую никак не могу ухватить.

– Но ведь ты и не пытаешься.

– Да, не пытаюсь.

– А почему?

– Боюсь.

– А тебе не кажется, что эта новая нить уже давно в твоих руках?

– Может быть. А с чего ты так решил?

– Ну хотя бы потому, что иначе ты бы не нашла проход внутрь горы и не взлетела вместе с потоком света.

– Влад, неужели ты веришь, будто это случилось на самом деле?

– Ты хочешь сказать, что тебе это всё приснилась? Тогда нам с Евгением Вениаминовичем приснилось то, как мы тебя два дня искали. И то, как ты, будто по волшебству, оказалась в своей постели, а мы ещё два дня не могли тебя разбудить. Тебе так проще, когда ты считаешь, что это – сон. Ведь так?

– Да. Мне так проще.

– А ты Евгению Вениаминовичу рассказывала про золотистый свет?

– Нет.

– А почему?

– Он и так всё всегда знает.

– Нет, Ира, не знает. Если б он знал, то не переживал бы так.

– Ну, пока вы меня искали, может, и не знал. А потом узнал.

– Нет, Ира. Он не знает.

– С чего ты так решил?

– Когда мы тебя искали, он очень волновался. Но потом вообще места себе не находил. Он дико боится потерять тебя. Он мало рассказывает мне о тебе. Но я же не слепой. Он знает, кто ты, и что теоретически может с тобой произойти. А что происходит на самом деле, он, может, что и чувствует, но далеко не всё.

– Влад, кто я?

– Я не знаю.

– Но мне кажется, что догадываешься.

– Догадываюсь.

– Скажи, пожалуйста.

– Ира, я не думаю, что в человеческом языке есть адекватное определение. Не человеческого ума это дело.

Влад задумался. Ира не перебивала.

– Возможно, – продолжил он, – кто-то назвал бы это божественностью, святостью, но это всё не то.

Боги, святые – это всё человеческие выдумки, хоть и основанные на некоторых реалиях. Хотя, может, определения и правильные, но уж так они замусолены и настолько искажён их смысл…

По крайней мере, в твоём случае, они подходят лишь с большим натягом и оговорками. К тому же уводят в дебри человеческого невежества и тупости.

– Может, больше подходит: маги, волшебники, колдуны?

– Нет.

– Может, тогда жрецы?

– Нет. Ира, а ты странная!

– Да неужели?

– Нет, знаешь, серьёзно! Вот только что ныла, будто от мистического взгляда на жизнь воротит, а теперь на полном серьёзе занялась обсуждением классификации мистически мыслящих человекообразных.

– Значит, по-твоему, я отношусь к мистически мыслящим человекообразным?

– Я не помешаю вашей научной дискуссии? – Женечка показался на лестнице, ведущей из хозпомещения цокольного этажа.

– Женечка! – Ира вскочила и бросилась ему на шею.

– Палладина, ты меня придушить решила?

– Нет.

– Врёшь! – Женечка находился в прекрасном расположении духа. – Ну что, так и будешь на мне висеть? Я, как-никак, с дороги. Даже домой толком не заходил. Устал, знаешь ли.

– Садитесь, Евгений Вениаминович, а я пойду, кофе ещё сварю.

– Нет, Влад, кофе мы отправим варить Ирину Борисовну Палладину.

– Что?!

– Не возмущайся, Ирочка. Кстати, можешь это сделать каким-нибудь магическим способом, не выходя из гостиной.

Хотя, если честно, идея озадачить тебя бытовыми проблемами пришла мне в голову как раз-таки с целью опустить тебя на Землю-Матушку.

Ир, серьёзно, свари кофе. Мне с Владом посекретничать нужно. – Женечка ехидно улыбался, глядя на Иру. – Что, обиделась?! Да издеваюсь, я, издеваюсь! Сиди, отдыхай, а мы с Владом займёмся изготовлением божественного напитка.

Женечка, так и не присев, увлёк Влада на кухню.

Ира сидела в замешательстве от внезапного появления Женечки, но более от замечания Влада относительно своего двойственного отношения к предмету, названному им мистикой.

Одна её часть воспринимала это всё как должное, а другая возмущалась и считала всё это бредом. Они спорили, и ни одна не одерживала верха.

«Вот это меня и выматывает. Я не могу принять себя такой, какая я есть. А какая я есть? Я не знаю. НЕ ЗНА-Ю! Или боюсь знать?».

Её размышления прервал Женечка.

– Ир, расскажи мне во всех подробностях всё – абсолютно всё – что произошло с тобой во время твоей поездки от начала, то есть, с того момента, как мы с тобой расстались, и до сего момента включительно.

Ира напряглась под пристальным Женечкиным взглядом. Её била уже хорошо знакомая ей дрожь.

– Палладина, не сопротивляйся. Я же не могу в присутствии Влада проделывать с тобой то, что мне вздумается. Ты ведь знаешь, о чём я?

Женечка загадочно, многозначительно и безжалостно улыбнулся.

Ире стало почти что дурно, но она взяла себя в руки и стала рассказывать. Женечка периодически перебивал её, не давая пропустить ни одной, даже самой на её взгляд пустяковой детали. Когда она закончила, напряжение немного отпустило.

– Ир, а теперь утихомирь ненадолго свои, кстати, совсем нелишние, рационализм с реализмом, и попробуй представить как должное, что Эриана – это твоя прошлая жизнь. Сейчас ты, можно сказать, неплохо помнишь, как тебя, то есть, Эриану, сожгли. Подумай, зачем? До сих пор ведь ты задавалась иными вопросами, ведь так?

– Да. Мне было интересно…

– Неважно. Попробуй сама себе ответить на вопрос «зачем?»

– Жень, мне страшно, – сказала Ира после минутного молчания.

– Хорошо, я сам отвечу. Хоть ты и знаешь ответ, нужно чтобы он ещё и прозвучал.

Одна из причин – захватить твоё ВНИМАНИЕ, чтобы оставить яркий след в твоей памяти, который неизменно в определённый момент всплывёт и перекочует в сознание.

Сработало! Ты вспомнила.

Из спецхранов памяти можно вытаскивать всё. Но чем больше ВНИМАНИЯ затрачивалось на восприятие, тем эта информация доступнее в дальнейшем для сознания.

Вспомнив что-то одно, потом получается вытащить и многое другое, чему уделялось гораздо меньше ВНИМАНИЯ.

– Опять ВНИМАНИЕ. Меня это слово, последнее время, до истерики доводит.

– Это точно, – подтвердил Влад.

– Неудивительно. Ты начала догадываться о его функциях и по привычке испугалась. Это нормально. Человека всё, что лежит за пределами человеческого, пугает. Это – защитный рефлекс. Система безопасности в действии.

– Но ведь пользоваться вниманием – вполне человеческое свойство, – заметил Влад.

– До определённого предела. Пока не понимаешь для чего оно предназначено и не пытаешься его сознательно контролировать.

Человека ведь «делали», как говорится, по образу и подобию. Многие функции физиологического мозга совпадают с теми, которые являются Глобальными Законами Абсолюта. Иначе и быть не может. Это всё есть единая система.

– Так, мальчики, я пошла варить кофе.

Женечка проводил Иру развесёлым смехом.

– Не переживай, Влад. Она больше выделывается, чем на самом деле бьётся в истерике.

Эта Женечкина фраза долетела до Иры, и она неожиданно для себя тоже усмехнулась, притом ехидно.

«И зачем, собственно, спорить самой с собой, когда можно просто заменить "или" на "и" и согласиться с тем, что ты и человек, и не только?

Может, я боюсь, что меня сочтут сумасшедшей? Так ведь кое-кто и так считает. Мне ведь от этого ни холодно и ни жарко.

В конце концов, ведь необязательно свои взгляды, убеждения и ощущения выставлять на суд общественности!

Пусть это всё даже и бред. Какая разница, ведь мне от того ни хуже, ни лучше не становится? Определённо».

Всё это неслось в Ириной голове, но она понимала, что не впервой увещевает себя подобным образом, и что вряд ли вымучивающие её приступы метаний перестанут повторяться.

– Женька, я знаю, что ты со мной делаешь, – заявила она с порога кухни.

– Что я с тобой делаю?

Женечка принял комичный вид несказанного удивления, лишив Иру и Влада возможности удержаться от смеха.

– Так что же я с тобой делаю?

На этот раз его голос, поддерживаемый выражением лица, вибрировал гротескной строгостью.

Влад снова покатывался со смеху, а Ира, едва ухмыльнувшись, села и, глядя на Женечку в упор, твёрдым голосом сказала:

– Ты манипулируешь моим ВНИМАНИЕМ.

– Гениально! Палладина, ты растёшь в моих глазах. Браво!

– И ещё, – продолжила Ира, игнорируя его ёрничанье, – я знаю, что нужно делать мне.

– И что же? Запустить в меня чашкой с раскалённым кофе? – Женечка кривлялся изо всех сил.

– Кстати, неплохая идея! – подыграла ему Ира, но дальше продолжала серьёзно, – Мне нужно принять и узаконить двойственность себя. Реальное и ирреальное.

– Во, блин! Палладина, а ты действительно растёшь! – воскликнул Женечка, правда, уже с меньшей долей сарказма, но затем опять развеселился. – А вот Влад, не в пример тебе, никогда и не пытался воевать в пределах своей двойственности. Хотя, вряд ли это для него такая уж большая заслуга. Над ним же не измывались посредством вдалбливания догм научного коммунизма.

Женечка расхохотался и на несколько мгновений заструился пламенем.

Влад впал в ступор.

Женечка, вновь приняв человеческий облик, снова рассмеялся.

– Ну вот, теперь и тебе, Владушка, придётся заняться приведением в состояние мира реального и ирреального в себе. А ты думал, как? Ты думал, что? На Палладину от нечем заняться блажь напала? Не-ет! Ей действительно, ой как тяжелёхонько! А потому, оставим-ка мы её в уединении на некоторое время. Скажем, до вечера.

Он стремительно поднялся, сгрёб Влада и, бросив на ходу «Пока!», удалился.

Рациональное и иррациональное

Унимая дрожь, Ира убрала со стола, перемыла посуду и даже полы в гостиной и на кухне. Прихода Татьяны Николаевны ждать не приходилось. Судя по звукам с улицы, Женечка перехватил её и, чуть ли ни силой запихав в видавшую виды «Ниву», тоже уволок с собой.

Первая до конца осознанная мысль советовала плюнуть на все свои стенания и засесть за работу.

«Идея, конечно, неплохая и очень даже здравая. Но в этом случае я так и не разберусь в себе никогда, и всё начнется сызнова», – подумала Ира.

Когда не осталось ничего, подходящего для мытья или уборки, она забралась с ногами на диван в гостиной, обняла подушку и начала крутые разборки с собой.

Благое намерение неожиданно натолкнулось на самую, казалось бы, банальную, но непредвиденную трудность. Ира не знала с чего начать.

Минут пятнадцать она сидела, тупо уставившись перед собой. Затея стала казаться бесполезной, и Ира начала настраиваться на работу, но тут до гениальности простейшая мысль посетила её. Раз в ней борются два начала – рациональное и иррациональное – то нужно, как минимум, провести между ними чёткую грань.

Ира попыталась.

В то же мгновение в её мозгу забурлили сотни, если не тысячи разрозненных мыслей, и военные действия загромыхали с удвоенной силой.

Иру снова била дрожь и появилось то невыносимо мучительное раздирающее на части чувство, которое следовало за ней неотступно с зимы, и с которым она периодически свыкалась.

Неимоверным усилием воли Ира заставила мозг замолчать.

Несколько секунд полной тишины привели к выводу, что иррациональное и рациональное боролись в ней даже за право произвести разграничение между собой. На первый взгляд простая задача оказалась куда сложнее, чем предполагалось изначально.

Иррациональное с рациональным умудрились перемешаться и сплестись в нечто единое, которое, чтобы разделить, придётся распутывать, как свалявшуюся копну ниток.

«Пожалуй, проще разобраться с событиями, отнеся их к одной или к другой категории».

Это действительно оказалось проще, хотя и тут возникли спорные моменты, поскольку в некоторые вроде бы реальные события примешивалась ирреальность её восприятия.

Ира встала и принесла четыре листка бумаги и ручку. Она решила на одной паре листов зафиксировать все значимые события, начиная с зимы этого года, деля их на реальные и ирреальные без учета собственного отношения к ним, а на другой – те же события, но классифицируя их с точки зрения своих ощущений.

Она даже подписала листы. Первую пару: «объективно реальные» и «объективно ирреальные». Вторую пару: «субъективно реальные» и «субъективно ирреальные».

И тут выяснилось, что «объективно ирреальных» событий вроде как и не было вовсе.

С некоторым натягом к этой категории относились: поющий дом, трансформация Женечки в пламя и внезапно появившаяся способность видеть в темноте, к тому же с закрытыми глазами. По крайней мере, всё это хотя бы ещё и Влад воспринимал.

Список же значимых «субъективно ирреальных» событий получился внушительным. Притом поведение Иры в значимых «субъективно реальных» событиях, её до мозга костей реалистично настроенное окружение никогда не считало до конца адекватным.

– Вести обычную жизнь необычным способом, – пробормотала Ира.

Она силилась вспомнить, где слышала или читала эту фразу.

– Может, Кастанеда? Нет. Руны? Да! Точно! Руны!

К какому именно из древних знаков относилось толкование с этой фразой, она не помнила.

Ира встала и поднялась в кабинет. Там она отыскала старенький журнал «Наука и религия» с опубликованным в сокращении «Руническим оракулом» Ральфа Блума. Она нередко обращалась к нему и в его туманных формулировках нащупывала ответы на волновавшие вопросы.

Ира настроилась перечитывать все толкования в поисках этой фразы, но сие значение относилось к самой первой руне:

«Я (MANNAZ). Начальная точка – это "я". Только ясность, желание измениться будут эффективны. Следует оставаться скромным – это советует оракул. Независимо от того, каковы ваши заслуги, будьте уступчивым, сосредоточенным и умеренным. СТАРАЙТЕСЬ ВЕСТИ ОБЫЧНУЮ ЖИЗНЬ НЕОБЫЧНЫМ СПОСОБОМ. Будьте удовлетворены, делая своё дело ради него самого. Никаких излишеств».