Сила расталкивания (серия: Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 2)

Дознание длилось целый месяц.

Никто не знает, как оно проходило, потому что пастор лично допрашивал Эриану.

Поговаривали, что он пытается добиться её взаимности, но, видимо, удача ему не улыбнулась. По истечению месяца он вынес приговор и назначил день казни.

В канун назначенного дня пастор слёг и церемонию по его просьбе выпало вести гостившему у него священнику из другого селения.

Пастор так и не поправился и отдал богу душу, видимо, даже раньше своей жертвы. После казни Эрианы, его тело нашли уже остывшим.

Целиком поглощённая рассказом, в какой-то момент Ира констатировала, что едва держится на ногах у подножия холма, взирая на широкую поляну с большим почерневшим от времени крестом, вокруг которого во множестве стояли корзины с цветами.

– Как и месяц назад, – продолжал переводить переводчик, – никто не решался подойти к Эриане, и она сама взошла на повозку.

Приезжий священник показал верх экзальтации и до предела завёл и без того разъярённую толпу.

Если б не леденящий душу страх перед колдовскими чарами, который обуял всех, тоже не без помощи не в меру ревностного служителя церкви, Эриану, скорее всего, не сожгли бы, а порвали в клочья.

Какую-то часть повествования Ира пропустила, погрузившись в дебри своего зимнего сна.

Очнулась она тогда, когда Радный подхватил её, готовую упасть, за плечи. По телу разлилось приятное бодряще-умиротворяющее тепло.

– Это сейчас здесь цветы. Позавчера мы отмечали день прихода в нашу деревню святой Эрианы. Но у этого же креста собираются и сатанисты.

Согласно легенде, после того как Эриана из пламени костра вознеслась на небеса, следом за ней, говорят, улетел, дьявольски хохоча, и адский огонь.

Это, конечно, уж совсем россказни.

Однако нельзя отрицать, и это уже исторический факт, что священник, руководивший казнью, бесследно исчез. Его никто не смог найти потом, когда все пришли в себя после такого чуда.

Впрочем, это понятно. Кто будет ждать неминуемой расправы? Скорее всего, он удрал, пока толпа взирала в небо и молилась.

Но вот пастор… Его нашли мёртвым. И мёртвым достаточно давно. Даже тело успело остыть.

Тем не менее, мы почитаем Эриану святой и в досужие домыслы, про улетающий со смехом дьявольский огонь, не верим.

К тому же, если б огонь тот действительно был дьявольским, то Эриана низверглась бы в бездну, а не вознеслась в небеса.

И вообще, про летающий огонь, может, сатанисты и придумали. Надо же им что-то очернить, чему-то поклоняться и где-то свои мерзкие обряды совершать.

Они, по большей части, из окрестной молодёжи. Мы их, конечно, журим, но ведь и сами молодыми были, а в эту пору только дай над чем-нибудь поглумиться.

– А когда это всё случилось? – тихо спросила Ира.

Она стояла на ногах, точнее, занимала вертикальное положение, почти что вися в воздухе, только благодаря крепким рукам Радного, который держал её за плечи.

Переводчик повторил вопрос по-немецки, выслушал ответ и изложил его содержание:

– Он точно не знает. Говорит, что очень давно. Ещё до Реформации. Веке, эдак, в четырнадцатом-пятнадцатом, а то и раньше.

– Ира, Вы как? – тихо спросил Радный.

– Нормально, – так же тихо ответила Ира и добавила, – А можно подойти поближе к кресту?

– А получится? – спросил Радный.

– Думаю, да, – уверенно ответила Ира и твёрдой походкой направилась в сторону почерневшего от времени, окружённого цветами креста.

Чуть выждав, Радный присоединился к ней.

– Знакомое место? – спросил он.

– А Вам? – вопросом на вопрос ответила Ира.

– Я был здесь. Несколько лет назад. – Радный испытующе посмотрел на Иру.

– А гораздо раньше? – Она отвела взгляд.

– Вы уверены? – ровным голосом поинтересовался Радный.

– В чём? – Набравшись мужества, Ира вновь посмотрела на него.

– Это был риторический вопрос. – По лицу Радного скользнула едва заметная тень улыбки.

– Аналогично. – Ира снова отвела взгляд.

– - -

Всю обратную дорогу к бару шли молча.

– Ирчик, пожалуйста, не спрашивай ни о чём! – взмолился Гена, стоило только Ире подсесть к нему. – Мучай Гарова. Он это любит.

– А каких это расспросов ты от меня ждёшь? – поинтересовалась Ира, хитро взглянув на Гену. – Я и не собиралась ничего у тебя выяснять.

– Правда? – в голосе Гены звучало недоверие.

– Истинная!

Ира действительно не собиралась расспрашивать его. Ей хотелось только одного: поскорее забиться в свой номер от всех подальше. Она с трудом дотерпела пока Радный, наконец, убедил изрядно захмелевших от почти безалкогольного пива «главных коней» возвращаться в город.

Ира думала, что, оставшись в одиночестве, ей удастся привести в порядок свои несущиеся беспорядочным бурным потоком мысли. Когда же она закрыла за собой дверь, в мозгу воцарилась звенящая тишина. Неожиданно для самой себя, Ира быстро уснула.

– - -

Разбежавшись по взлётной полосе, самолёт взмыл в воздух. Ира сидела у иллюминатора слева от Гены, справа от него у прохода сидел Радный.

За сосредоточенным обсуждением планов, они втроём не заметили, как пролетело время. Вернулись в реальность только, когда стюардесса милым голосочком сообщила, что их полёт подходит к концу, и авиалайнер вот-вот совершит посадку в московском аэропорту «Шереметьево-2».

Такси. Вокзал.

И вот они уже продолжают деловые переговоры в купе поезда, и незаметно пролетает ночь.

Утро.

С вокзала они сразу едут смотреть помещения под будущий цех. Потом переговоры в кабинете Радного.

Такси. Гостиничный номер.

Сон без сновидений, а рано утром снова кабинет Радного.

В таком бешеном ритме пролетела неделя.

– - -

– Ирчик, пожалуйста, не задавай никаких вопросов! – умолял Гена, провожая Иру на вокзал. – Мучай Гарова. Он это любит.

– Генка, ну с чего ты взял, что я собираюсь тебя о чём-то спрашивать?

– Ирчик, я специально тогда не пошёл с вами. Понимаешь, я ничего не могу тебе объяснить. Понимаешь, я не хотел, я не знал. Я вообще мало понимаю, что происходит НА САМОМ ДЕЛЕ.

Я – земной житель до мозга костей. Я даже рождаюсь и умираю в положенные сроки, как все нормальные люди. Не то, что Гаров, который вообще забыл, как это делается.

Ира, я понятия не имею, зачем все эти игры. Мне Женич как-то пытался объяснить, но я ничего не понял.

Понимаешь, я – земной. От любого из этих прохожих я отличаюсь лишь тем, что помню, как рождался, жил и умирал здесь много, много раз. Это – всё.

Я даже не знаю, почему это так. Для меня это само собой разумеющееся. Мне сложно понять, почему другие этого не знают или не помнят.

– Ген, зачем ты так волнуешься?

– Я чувствую, что должен тебе объяснить нечто, но я не знаю, что именно.

– Геночка, ты не должен мне что-либо объяснять. Знаешь некоторые ассоциации и отождествления весьма забавны…

– Забавны?!

– Да, Ген, именно забавны. Но это не имеет никакого значения само по себе. И даже Женечку по этому поводу я мучить не собираюсь. Сейчас меня интересует только выпуск новой линии мебели.

Генины глаза вылезали из орбит.

– Ирчик, неужели тебя на самом деле не одолевает куча вопросов?

– Не-а! Точнее, я ей не позволяю меня одолевать. Знаешь, за что я безмерно благодарна Женечке? Он научил меня распознавать праздное любопытство и не тратить силы на его удовлетворение.

– Да-а-а. – Гена немного помолчал задумавшись. – А я только этим и занимаюсь уже которую жизнь подряд.

– Наверное, это – ТВОЯ земная доля.

– Может быть.

Поезд «Санкт-Петербург – Адлер» медленно подползал к перрону. Его стоянка составляла всего четыре минуты, и поэтому философствования пришлось прекратить. Ира чмокнула Гену и исчезла во чреве вагона.

Переизбытка желающих насладиться бархатным сезоном Черноморского побережья Кавказа не наблюдалось. Ира всю дорогу оставалась единственной обитательницей купе.

Параллели, возникшие между её странным сном-не-сном и мистической историей, вроде как имевшей место в немецкой деревушке более половины тысячелетия назад, Иру действительно мало волновали. Гораздо больше её занимало другое.

С некоторых пор она стала чётко осознавать, что живёт как бы двойной жизнью: полностью реальной, с точки зрения общепринятой реальности, и абсолютно ирреальной с той же точки зрения. Но битва за обладание её рассудком общепринятой реальностью была уже почти проиграна.

Параллели, возникшие между её странным сном-не-сном и мистической историей, вроде как имевшей место в немецкой деревушке более половины тысячелетия назад, как теперь понимала Ира, это – лишь частный случай. «Количество ножек у табуретки», как выразился Женечка, пересчитывать которое, по меньшей мере, не имеет никакого практического смысла.

В уединении под стук колёс Ира с болью сформулировала для себя то, чего с некоторых пор боялась.

С некоторых пор она поняла, что Женечка, по существу, сделал для неё всё, что он мог для неё сделать, и, скорее всего, он в скором времени исчезнет из её жизни. Женечка, по большому счету, больше ничем не мог ей помочь. И если он не понимал ещё этого сам, то Ира знала точно.

И ещё она знала точно, что ирреальность гораздо безжалостнее и прагматичнее реальности.

Ей до боли захотелось позвонить Женечке, но она понятия не имела, зачем.

Что она ему скажет? «Женечка, не уходи!»? Это – бред.

Он должен сам позвонить.

Ира раскрыла себя нараспашку, вывернула наизнанку, и он позвонил.

– Привет, Палладина. Ты чего это там в истерике бьёшься?

– Жень, я не хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, – сказала она почти сквозь слёзы.

– Ира, это решать не мне.

– Я понимаю.

– Ничего ты, Ирка, не понимаешь! Это тебе решать, дурочка!

– Ты уверен?

– Да.

Поезд покинул зону действия МТС, и звук Женечкиного голоса растаял.

«Тебе решать». Круто, конечно!

Только Ира очень хорошо понимала, что решать будет не «она», сидящая тут в пустом купе и всхлипывающая от неумолимо надвигающегося тотального одиночества во Вселенной.

Решать будет «ОНА», сама себе неведомая, неподвластная тщедушному человеческому разумению.

Снова затрезвонил мобильник, точнее, завибрировал.

Ира, не глядя, схватилась за него, как утопающий за спасательный круг, не сомневаясь, что звонит Женечка. Но трубка заговорила голосом Радного:

– Ира, извините, что я не смог проводить Вас.

– Ничего страшного.

– У Вас всё в порядке?

– Да, конечно.

– Ваш голос звучит чересчур взволновано.

– Нет-нет, всё нормально. Я просто задумалась, и вдруг зазвонил телефон.

– Вы уверены?

– Абсолютно уверена. Телефон звонил, – неожиданно для самой себя пошутила Ира.

Радный усмехнулся.

– Тогда извините за беспокойство. Счастливого пути.

Ира хотела сказать что-то в ответ, но Радный уже отключился.

Её била дрожь. В горле застрял ком. На лбу выступил холодный пот.

Ира считала Радного во всех отношениях героем положительным. И если отключить непонятные чувства и ощущения, которые почему-то возникали в его присутствие, он очень даже ей нравился. Точнее, должен бы нравиться.

Ира вспомнила его руки на своих плечах. Необычное, по-особенному приятное ощущение, хотя и возникшее вопреки всем предположениям и ожиданиям. Но вместо желания испытать его вновь, её охватывал ужас от одной мысли, что это может повториться.

Что-то или кого-то эти странные переживания напоминали.

Сознание воскресило образ одного из преподавателей художественной школы.

Ира проучилась у него всего около месяца, но за этот месяц он дал ей больше всех остальных. Преподаватели и родители настаивали, чтобы она продолжала обучение в его группе. Она, даже будучи ребёнком, понимала, что это – лучший для неё вариант, но ничего не могла с собой поделать.

Причину объяснить не получалось, но и заниматься у него – тоже. Несмотря на великолепное отношение к ней и очень интересные занятия, Иру от одного его присутствия бросало в дрожь и пот. Она испытывала по отношению к нему необъяснимый страх и непреодолимое омерзение, как от какой-нибудь скользкой ползучей твари.

Радный чувства омерзения не вызывал. Даже совсем напротив. Но в дрожь и пот от него Иру бросало ох как похлестче. При всём восхищении и уважении, чувства он вызывал отталкивающие. Но отталкивающие не омерзением, а чем-то необъяснимым.

Необъяснимый панический страх? Да.

На что-то он походил. На что-то из глубокого детства.

Ира вспомнила, как когда-то, лет в пять-шесть, а может и раньше, отец ясным зимним вечером забрал её из детского сада.

Тёмно-синее, почти чёрное ночное небо сверкало звёздами. Ира не могла оторвать взгляд от него. Пришлось остановиться, задрав головы.

Отец стал ей рассказывать, что звёзды – это громадные далёкие солнца в Бескрайней Бесконечности Космоса.

Ира тогда уже знала, что Вселенная бесконечна, от своей воспитательницы, которая, в связи с полётом очередных космонавтов, сообщила им – маленьким детям – об этом.

Но на детсадовском занятии то пролетело пустым звуком, а тут она вдруг всем своим существом ощутила глобальный благоговейный ужас этой Бескрайней Бесконечности. Ощутила до такой степени, что потом долгое время боялась ночью смотреть на небо.

Ира до сих пор не избавилась от этого чувства, лишь научилась притуплять его, загоняя далеко вглубь себя и не позволяя всплывать на поверхность сознания.

Радный вызывал нечто подобное.

На время выставки и последовавшей за ней рабочей недели, Ира так же загнала это вглубь. Сейчас, когда он позвонил так неожиданно, она оказалась не готова, и все ощущения вырвались наружу подобно раскалённой лаве при извержении вулкана.

Огнедышащий вулкан в неистовой радости обретённой свободы извергался ужасом запредельности и немыслимым ликованием.

Ира каждой хромосомой ощущала как «она» боится Радного. А «ОНА»?

И тут страхи перед Радным, Бесконечностью, исчезновением из жизни Женечки затмил всепоглощающий ужас, который душил, терзал, рвал на части.

Мобильник вновь заурчал и зашевелился.

– Ну что, Палладина, а не рановато ли ты меня со счётов списала, а?! – Женечка хохотал от души.

– Женечка, – Ира разрыдалась.

– Ну-у-у, Ирка, хватит нюни распускать! Лучше набери кроссвордов и разгадывай их до самого Сочи.

Женечка разразился новым приступом неистового хохота.

В дверь постучали. МТС вырубился. Ира открыла дверь.

Молодой человек протянул ей пачку журналов и газет, подавляющее большинство которых пестрели кроссвордами. Ира выудила рекомендованные Женечкой «пособия», расплатилась, закрыла дверь и глянула на экранчик мобильника.

Через пару мгновений он сообщил, что связь восстановлена, и она набрала Женечкин номер.

– Женька, ты – сволочь!

– Знаю, Палладина, знаю, – радостно известил о своей осведомленности Женечка. – Давай садись и займи мозги, чтоб не лезли туда, куда Макар телят не гонял.

МТС вновь потерялся.

Ира подождала пару минут. Все попытки её мобильника обнаружить сеть оказались тщетны, и она погрузилась в разжижитель серого вещества черепной коробки.

Внимание

Уже почти стемнело, когда поезд выполз из последнего тоннеля и, пересекая мост через Сочинку, приближался к вокзалу.

Ира не была в Сочи в два раза дольше, чем рассчитывала, и чувствовала, как соскучилась по родному городу. Она по-детски радостно выпорхнула из вагона и почти вприпрыжку направилась к зданию вокзала, морально готовясь ловить такси.

Крепкая рука выхватила её из толпы. Ира вздрогнула.

– Ну ты и носишься! – пробасил Влад над головой.

– Влад!? – Ира удивилась. Она не ожидала, что её кто-то будет встречать. – Как ты узнал?

– Мне Евгений Вениаминович позвонил. Сказал, что улетает, и попросил тебя встретить.

– Так его нет в городе? – в ужасе спросила Ира.

– Ир, что случилось?

– Женя что, улетел?

– Да.

Ира остановилась как вкопанная, потеряно глядя в никуда.

– Ира, что с тобой? Евгений Вениаминович сам собирался тебя встретить, но вчера ему срочно понадобилось на пару дней слетать в Питер.

– На пару дней?

– Да. Он послезавтра вернётся.

– Ты уверен?

– Ира, что с тобой?

– Нет. Ничего. Идём.

Едва они сели в видавшую виды «Ниву» Валентиныча, Ира схватилась за мобильник. Не успела она включить дозвон, как он завибрировал у неё в руках.

– Женя!

– Палладина, успокойся. Послезавтра я буду у тебя.

– - -

Зив и Лоренц встретили Иру, изо всех сил и всеми доступными им средствами демонстрируя радость. Лоренц с разбега запрыгнул к ней на руки и, мурлыча, тёрся об её подбородок. Зив поставил ей лапы на плечи, чуть не свалив с ног, и облизывал лицо, добродушно урча. Затем он умчался и вернулся вместе с Татьяной Николаевной.

– Ирочка! Наконец-то! А я-то думаю, и куда это меня Зив так настойчиво зовёт? А тут, оказывается, хозяйка вернулась. Ирочка, что ж ты не сообщила заранее? У меня и покормить вас нечем!

– Как это нечем? Вот! – Влад поставил на стол пузатый магнитовский пакет.

– Так, сейчас разберёмся, – сказала Татьяна Николаевна и скрылась на кухне.

Суета по поводу приезда вернула Иру в реальный мир, чему Влад несказанно обрадовался.

– Как съездила?

– Чудесно! Я и на половину полученного результата не надеялась.

– Рассказывай!

– Расскажу. Но сначала, ты. Как там поющий дом? – Ира сказала «поющий дом» по инерции, из-за того, что сама для себя и в разговорах с Женечкой привыкла его так называть.

– Поющий? Значит, ты тоже это слышишь? А я думал, это только у меня глюки.

– Так ты тоже слышишь? С какого времени?

– Да с того, как первый раз туда приехали. Тогда он целым хором пел. Если не ошибаюсь… Ты знаешь, я не силён в музыке. По-моему, это… – Влад задумался.

– Напой.

Влад хоть и не был силен в истории музыки, но, обладая неплохим слухом и музыкальной памятью, воспроизвел оду «К радости».

– Верно. Это Бетховен. Финал девятой симфонии. Так называемая ода «К радости».

– Ты тоже это слышала?

– Да.

– А почему не сказала?

– А почему ты не сказал?

Влад понимающе усмехнулся.

Тут с подносом в руках из кухни вышла Татьяна Николаевна, и тему поющего дома пришлось временно закрыть.

Когда Татьяна Николаевна отправилась заварить ещё чаю, у Влада запел мобильник:

– Здравствуй, солнышко! .......... Нет. Я ж тебе сказал, что еду в Краснодар. ......... ЦРУ, ты моё ненаглядное! В кафешку перекусить зашёл, вот машин и не слышно. ......... Дня два-три. Как домой буду ехать, позвоню. Всё, не скучай, солнышко, целую, – Влад чмокнул в трубку и отключил мобильник.

– Так, я не поняла: у меня здесь кафешка или Краснодар? – шутливо спросила Ира.

– Сейчас – кафешка, которая вот-вот станет Краснодаром.

– Если Краснодар, то ты здесь дня на два, на три?

– Угу! А ты против?

– Нисколечко!

Влад приобнял Иру и поцеловал в шею. Когда зашла Татьяна Николаевна с дымящимся большим заварным чайником, они вновь вели себя вполне пристойно.

– - -

– Так как там поющий дом? – спросила Ира, как только они, проводив Татьяну Николаевну после посиделок, вышли за её калитку.

– Завтра съездим, сама увидишь, – ответил Влад не без гордости.

– Я не про то. В ваших с Валентинычем доблестях я не сомневаюсь. Как он себя чувствует? Что поёт?

– Если я правильно понимаю, вполне доволен, только по тебе скучает.

– Влад, ты серьёзно?

– Серьёзно. А может, и нет. Я не знаю.

– Пойдём, искупаемся в водопаде.

– Пойдём.

Тьма казалась кромешной, когда они вышли из дома чтобы проводить Татьяну Николаевну, но теперь глаза привыкли, и света половины растущей Луны, поддерживаемой блистанием звёзд, вполне хватало.

Даже среди обступивших деревьев они без труда видели тропинку, не прибегая к помощи фонарика, выданного им заботливой Татьяной Николаевной. Впрочем, в лесу свет лунной половинки и звёзд, заслонённых густыми ветвями, был уже ни при чём.

Каким-то непонятным образом тропинка сама собой выделялась в темноте и делала видимым кусочек окружающего её пейзажа. Нет, она не излучала свет. Просто, почему-то здесь темнота ночи не являлась препятствием для зрения.

Водопад приветливо грохотал. Ира разделась и в безмятежности отрешённого наслаждения отдалась его струям. Под летящим с вышины потоком плескался Влад. Рядом развлекались дайвингом Зив и Лоренц. Кроны деревьев плотным пологом скрывали ясное ночное небо.

– Влад, ты видишь меня? – поинтересовалась Ира.

– Вижу.

– А тебе не кажется это странным? Ведь на самом деле, темень – хоть глаз выколи!

– Слушай, и вправду!

Они вылезли на берег, оделись и направились домой, всё также, вопреки всем известным законам природы, прекрасно видя в полной темноте.

– Знаешь, Ир, у меня такое ощущение, будто вижу я не глазами.

– Представляешь, у меня тоже.

Ира остановилась и схватила Влада за руку.

– Слушай! Точно не глазами! Попробуй! Закрой глаза! Ничего не меняется!

Влад, судя по всему, попробовал, потому что через несколько секунд Ира почувствовала, как он с силой сжал её руку, и услышала, как громко забилось его сердце.

– С ума сойти, – только и смог проговорить Влад.

– Идём, – прошептала Ира.

– С закрытыми глазами?

– Да.

Выход из леса предстал стеной темноты.

Ира открыла глаза и увидела впереди звёздное небо с половинкой Луны и освещённый ими дачный посёлок.

– Батюшки! – воскликнула она.

– Да уж. От кого б услышал, посчитал бы за бред сивой кобылы.

– Ну-ка, рассказывай!

– Закрыл глаза. Тропинка и лес вокруг неё даже лучше видны стали. И вдруг впереди чёрная стена. Открываю глаза, а впереди выход из леса и залитые звёздным светом дачные домики.

– Ладно, идём. Я что-то замерзать начинаю, – сказала Ира, прибавляя шагу. – Такое ощущение, Влад, что у нас с тобой в одну сторону крыша съехала.

– По-моему, уже давно.

«Выбросить всё из головы. Выбросить всё из головы», – как заклинание твердила Ира сама себе весь оставшийся путь к дому.

– Что-то ты какая-то замученная, – окидывая Иру взглядом в электрическом освещении гостиной, констатировал факт Влад.

– Не могу больше.

– Может, тебя пора спать укладывать?

– Нет. Расскажи мне о строительстве. Нужно как-то заземлиться.

– Неужто ты на выставке основательно не заземлилась?

Ира молча посмотрела ему в глаза.

– Понял.

И Влад принялся в подробностях рассказывать Ире о шпатлевке, штукатурке и прочих заземляющих ингредиентах.

Она оживилась, но лишь на время и натужено. Поэтому, едва отчётная информация оказалась исчерпанной, Влад взял Иру на руки и отнёс в спальню.

Ему казалось, что она уснула ещё на подступах к кровати, но, очутившись в постели, Ира поднялась и села.

– Я хочу кое-что показать тебе. Принеси мой ноутбук.

– Может, уже завтра? Ты ведь устала.

– Устала. Но до завтра я не дотерплю.

Влад вышел и через минуту вернулся с ноутбуком.

Ира открыла файл с пространственными крестами и кругами.

– Смотри.

– По-моему, я когда-то где-то что-то подобное уже видел. Что это?

– Предэскизы мебели.

Влад долго смотрел на монитор отрешённым взглядом, потом вздрогнул всем телом.

– Знаешь, Ир, если усиленно прислушиваешься, как бы перестаёшь видеть, а если приглядываешься – слышать.

– Ты о чём?

– Понимаешь, у нас обострены пять чувств. За ними мы не замечаем ещё какого-то. А может и каких-то.

– Это тебе Женечка наболтал?

– Нет. А что – мог?

– Ещё как! Ни за что не поверю, что вы с ним о чём-либо подобном не говорили.

– Может и говорили.

– Что значит, «может и говорили»?

– Ир, я не знаю. Когда я к нему захожу, мы болтаем о чём-то минут пятнадцать, от силы двадцать, а потом оказывается, что я пробыл у него часа два-три. Я с детства привык не задавать вопросов, на которые нет ответов.

– А может, есть?

– У тебя?

– У Женечки.

– У него, видимо, на многие вопросы есть ответы. Но ведь он даже тебе их не даёт.

– С чего ты взял?

– Не знаю. – Влад немного помолчал задумавшись. – Я просто знаю, – сказал он уверенно и снова задумался. – Он боится тебя.

– Кто?

– Евгений Вениаминович. Точнее, не боится… Это неверно. Я не знаю, как правильно выразиться… Он в восторге и ужасе благоговеет перед тобой.

Ира рассмеялась.

– С чего ты взял? По мне, так я сама испытываю к нему нечто подобное.

– Не-ет. Возможно, он, бывает, и выбивает почву у тебя из-под ног. Может, даже и часто. Он просто искуснее тебя. Пока.

Влад долго молчал.

У Иры сердце стучало в висках от нетерпения и предвкушения Великой Тайны. Она не смела перебивать молчание Влада, боясь спугнуть то, что он хотел и одновременно не хотел ей сказать.