Принцесса Лиза, которая прилетела на воздушном шаре

Звали девушку Бижутерия Гламур или попросту – Бижу. Близким друзьям она разрешала называть себя детским прозвищем – Бусинка. Бижу родилась в Индии, а точнее – на дне Индийского океана. В детстве она была розовой жемчужиной, а когда выросла – устроилась на работу в ювелирную мастерскую. Начинала карьеру рядовой бусинкой на простой жемчужной нитке, потом преуспела и поднялась к высотам дорогой подвески авторской работы. Злая судьба отнеслась к Бусинке жестоко. Во время очередного выхода в свет, крючок, который держал её за колечко на голове, сломался, и Бижу на несколько лет совсем потерялась, закатившись далеко под диван, пока после генеральной уборки не оказалась у Шурика в картонной коробке.

По другую сторону от самодельной печки сидел смешной толстенький человечек. Звали его Мастер Брегет, я о нём уже немного рассказал. Некоторые островитяне уважительно добавляли к его имени учёное звание – профессор. Хотя никто не слышал, чтобы он преподавал в каком-нибудь университете, да и сам он, скорее всего, там тоже никогда не учился.

До того, как попасть в коробку, Брегет много путешествовал, но никогда не изменял своей основной профессии – показывать точное время. К сожалению, во время дальних странствий он не так уж много повидал, так как большую часть времени провёл в темноте карманов мужских брюк, пиджаков или старомодных жилеток.

Брегет был карманными часами в круглом стальном корпусе с крышкой на животе и длинной цепочкой, прикреплённой сверху к заводному колёсику. Возможно, что это колёсико, похожее на старинную профессорскую шапочку, и породило легенду о его принадлежности к научному миру. Мастер ни с кем не обсуждал этот вопрос, никогда не снимал шапочку с головы, а когда задумывался на серьёзные темы, крутил её рукой из стороны в сторону. При этом соседи могли слышать негромкое пощёлкивание, как будто заводится механизм. Но пружина в глубине организма Мастера Брегета давно уже сломалась, и стрелки на груди навсегда застыли в положении без десяти минут два. Кроме того, в последнее время стал барахлить замочек, которым запиралась круглая крышка на животе, и при ходьбе он иногда расстёгивался. Крышка неожиданно открывалась, и Мастеру приходилось придерживать её руками или для надёжности даже обматывать цепочкой. Мало кто знал, что на внутренней стороне крышки у него имеется игривая надпись «Моему дорогому Пусику от его любимой Кошечки». Брегет стеснялся гравировки, сделанной в молодости, считал её вершиной пошлости и прятал от посторонних глаз.

Последнего человечка в этой небольшой компании около печки Лиза заметила не сразу. Может быть потому, что он был очень худой, а правильнее сказать, – очень худая скромно одетая женщина. Из-под длинной клетчатой юбки, какие в Шотландии обычно носят мужчины, виднелись высокие старомодные сапоги со шнуровкой. Приталенный твидовый пиджак ещё сильнее подчёркивал её худобу. Косметикой женщина никогда не пользовалась, и в её одежде не было заметно никаких украшений, если не считать украшением большую треугольную пиратскую шляпу из чёрного бархата, отороченную по краю гладкой серебряной лентой. Концы ленты скрепляла старинная бронзовая кокарда с выпуклым рисунком: морской канат связывал между собой королевскую корону, якорь и лавровый венок.

Трудно предположить, капитан какого корабля мог носить такую шляпу, но женщине она была очень к лицу. И не удивительно. Обладательница чёрной треуголки сама когда-то была шляпной булавкой. С её помощью истинные английские леди прикрепляли элегантные головные уборы к своим пышным причёскам. А в случае опасности использовали булавку в качестве холодного оружия: кололи противника как кинжалом.

Худая дама считала себя настоящей англичанкой и подойдя к Лизе сказала:

– Меня зовут миссис Пин. Присцилла Пин. Но ты, милочка, можешь называть меня как все без церемоний по-простому – Циля.

Она протянула руку и крепко по-мужски пожала слабую тряпичную ладошку.

– Проходи к печке. Сейчас будем кофе пить. Ты любишь кофе?

– Не знаю, —ответила Лиза. – Я его никогда не пробовала…

– У нас отличный кофе. Из корня одуванчика, – пояснила Циля и, повернувшись к Ножику, спросила:

– Дружище, Ножик, где ты нашёл это прелестное дитя?

– Это Лиза. Она принцесса, прилетела на воздушном шаре и запуталась в кустах.

– И это всё, что ты о ней знаешь? – спросила Бижу.

– Всё… Я думаю, что она вам сама о себе расскажет.

Пока варился кофе Лиза успела повторить свой короткий рассказ, который Ножик уже слышал по дороге в Бытовку.

Глава 3. Нам поможет машинка времени

1

– Печальная история, – сказала Циля, когда Лиза закончила рассказ. – Я никогда не доверяла воздушным шарам, да и другим летательным аппаратам. С ними всегда что-нибудь может приключиться неожиданное… Добавки хочешь? – Она протянула девочке кофейник.

– Нет, спасибо, – ответила Лиза. Горький коричневый напиток ей не очень понравился.

– А ещё чего-нибудь хочешь? Спрашивай. Не стесняйся.

– Я домой хочу. К Маше…

Циля ничего не ответила, только глубоко вздохнула. Ей было жалко маленькую девочку, столь необычным образом оказавшуюся на Острове. При первой возможности она обязательно помогла бы ей, но не знала, как это сделать.

Остальные человечки тоже молчали, уткнувшись в свои чашки. Пауза затянулась…

Такое иногда случается на сцене любительского театра, когда главный герой пьесы плохо выучил текст и забыл, какую реплику должен сейчас произнести, а остальные актёры замерли и мучительно решают, как выкрутиться из затруднительного положения, чтобы зрители ничего не заметили.

Молчание нарушил Маркиз.

– Видите-ли, мадмуазель, – сказал он, зажав тёплую чашку между ладонями, как будто у него замёрзли пальцы. – Очень не хочется вас огорчать, но с Острова нет выхода. – Он поставил чашку на пол перед собой и обречённо развёл руки в стороны. – По крайней мере, мы об этом ничего не знаем. Насколько нам известно, ещё никто отсюда не уходил.

– Да-да… Никто-никто… – вразнобой заговорили человечки, кивая головами.

– Хотя… – продолжил Маркиз. – Никто, как мне кажется, и не пытался этого сделать. Остров – это наш дом. Здесь всё привычно и понятно, а там – за кустами – неизвестно что. Может быть там и разумной жизни нет.

– Очень даже есть, – сказала Лиза. – Я же оттуда прилетела.

– Ну, конечно, оттуда, – согласился Маркиз. – Но на шарике. По воздуху. А как без шарика? Я не знаю. Здесь кругом непроходимые заросли и болота.

– Я слышал рассказ одного путешественника, – сказал Брегет. – Его, кажется, звали Бублик.

– Ролик, – уточнил Ножик.

– Точно! Ролик! Кругленький такой. Так вот, этот Ролик исколесил весь Остров и рассказывал, что по земле нигде прохода нет: или колючие заросли, как за нашей Бытовкой, или болотная трясина в канавах. А с одной стороны вообще каменная стена до неба, неизвестно кем построенная. Ещё до древних людей.

– И что? Никто никогда не хотел посмотреть, что там – за этой стеной? – спросила Лиза.

– Я бы хотела, – сказала Бижу. – Но меня там никто не ждёт. Я там никому не нужна…

– Да, – подтвердил Маркиз. – Мы там не нужны. Нас выбросили…

– Не выбросили, а забыли, – возразила Бижу. – Это большая разница.

– Ну, забыли. Если тебе от этого легче.

Все снова замолчали и грустно уставились в свои чашки.

2

Кофе остыл. Стало тихо. В печке потрескивали догорающие угольки, а в другом конце Бытовки, где жили мастеровые, позвякивали железки.

Мастеровые уже давно проснулись, позавтракали и принялись за работу. Они не любили лишних разговоров про то, где лучше, а где хуже. Они всегда жили и работали в Бытовке, считали её своим родным домом и никуда не собирались отсюда уходить. Ну, если только на временные работы – ремонт дорог или уборка мусора.

Учёные, которые исследуют человеческое сообщество, любят разделять людей на группы и классы: бедные и богатые, городские и сельские, консерваторы и либералы. Если бы такой учёный оказался на Острове, то он наверняка определил, что мастеровые принадлежали к многочисленному классу рабочих инструментов, который в свою очередь делится на более мелкие социальные группы. Некоторые, как например Стамеска и Ножницы, обладали высокой квалификацией и специализировались в особо точных работах. Другие, вроде Молотка и Топора, были попроще. Но основную массу трудового народа составляли необученные подмастерья и чернорабочие: разной величины гвозди, шурупы, болты и гайки. У большинства из них и имён то собственных не было, в лучшем случае – номера. А самые никудышные откликались на слова типа «эй ты, фиговина, ну-ка иди сюда – подержи-ка эту штуку».

В дальнем углу на полу бытовки обитали садовые человечки. Во времена древних людей они были лопатами, граблями и другими приспособлениями для обработки земли. С мастеровыми садовые старались жить дружно и не сорились, часто помогали друг другу в работе. Но некоторое слабо уловимое для постороннего глаза различие между ними всё-таки существовало. Мастеровые считали садовых примитивными, и между собой обзывали «деревенщиной», а те в свою очередь гордились простым происхождением, заявляли, что твёрдо стоят на земле и честно добывают хлеб насущный тяжёлым трудом. Бригадир садовых – Большой Бур, поучая молодых, так прямо и говорил: «Мы – садовые – основа жизни на Острове. Мы – базис, а они все – надстройка». Какой смысл содержится в этих красивых словах, Бур не понимал, но хорошо их выучил, пока лежал долгой зимой в углу, смазанный машинным маслом и завёрнутый в старую газету «Правда».

3

Тишину нарушила Лиза.

– Почему забыли? Меня не забыли! – сказала она. – Я сама улетела. А если я один раз улетела, значит смогу и в другой раз улететь!

– На чём? – возразил Ножик. – Твоего шарика больше нет. И другого шарика у нас тоже нет.

– Где-то же он есть? – не сдавалась Лиза. – Может быть, он не очень далеко улетел. Может быть, он снова за колючки зацепился… Надо просто пойти и поискать.

– Даже если мы его найдём, что толку? Он тебя и так еле-еле поднимал. А теперь, наверное, совсем сдулся.

– Но попробовать-то можно? Маша меня, наверное, по всему лесу ищет.

– Никто тебя, дорогуша, не ищет, – сказала Бижу, поправляя меховой воротничок. – Не обольщайся. Никому ты теперь не нужна. Я сама несколько раз терялась. Вначале немного поищут, а потом – забудут. Хорошо, если какой-нибудь порядочный человек подберёт. А то закатишься в трещину куда-нибудь под комод, где и пыль-то никогда не вытирают, и поминай как звали. И будешь там весь век в девках куковать с мышами и тараканами.

Лиза не поняла, как это «куковать в девках», но по выражению лица Бусинки догадалась, что ничего хорошего в этом занятии нет.

– Кстати о мышах, – задумчиво сказал Мастер Брегет и покрутил колёсико на голове. – Я думаю, есть один способ… Если шарик не поможет…

Все посмотрели на него.

Он ещё раз крутнул колёсико и прищурился, как будто настраивал резкость, чтобы, заглянуть внутрь себя поглубже и лучше рассмотреть ту часть мозга, которая отвечает за воспоминания. Потом, собравшись с мыслями, решительно захлопнул круглую крышку на животе и сказал:

– В эпоху древних людей, когда я ещё с вами со всеми не был знаком, я некоторое время проживал в нижнем ящике старого письменного стола. Ну того, который стоит в Коттедже. В углу. Около окна. Заваленный всякими ненужными вещами.

Он посмотрел на слушателей, ожидая что они, как это часто бывает между старыми друзьями, примутся наперебой говорить: «Ну конечно, кто же не знает этот письменный стол. У него ещё одна ножка сломана и дверка поцарапана. Знаем, конечно, как не знать». Но никто не откликнулся.

– Ну ладно, – продолжил Мастер, не дождавшись ни подтверждения, ни одобрения своим словам, – это в общем-то к делу не относится. Так вот, однажды ко мне в ящик забрался Мыш…

– Забралась, – поправила его Циля.

– Что? – не понял Мастер.

– Забралась. Мышь – это она. Слово женского рода с мягким знаком на конце.

Мастер задумался, вспоминая правила грамматики, и не найдя что возразить продолжил:

– Это в данном случае не столь важно. Мой Мыш был самого что ни на есть мужского рода. Его звали – Мыш Шан Вей. Это по-китайски – означает толи великая гора, толи горное величие. О себе он говорил, что попал на Остров случайно, в чемодане одного нашего космического инженера, который ездил в Китай для обмена опытом. До этого случая Шан Вей много лет прожил в тибетском монастыре, где обучался древним премудростям и где познал природу пространства и времени.

– Как интересно, – сказала Бижу. – Ты нам этого раньше не рассказывал. Я просто обожаю всё восточное. Оно напоминает мне о детстве. Брег, дай слово, если мы когда-нибудь попадём в Коттедж, ты меня с этим Мышем познакомишь.

– Хорошо, – согласился Мастер. – Если монастырские правила не запрещают ему общаться с женщинами. Особенно с такими красивыми как ты, Бусинка.

Бижу приятно улыбнулась, а Брегет продолжил:

– Вы, я надеюсь, согласитесь с тем, что я кое-что смыслю в вопросах времени. Но знания мои несколько, так сказать, механистичны. Я больше практик, чем теоретик. А в лице Шан Вея я встретил подлинного мыслителя и философа. За долгие часы наших бесед, – а он, скажу без ложной скромности, нуждался в образованном собеседнике, – Мыш открыл для меня некоторые неизвестные мне дотоле вопросы физики времени. В частности, он рассказал о возможности путешествий в будущее и в прошлое.

– Фантастика, – скептически заметила миссис Пин. – Путешествия во времени не возможны. Уж поверьте мне. Я много всего на свете повидала. Но это полная ерунда.

– Циля, не перебивай, пожалуйста. Ты всегда против всего выступаешь, – попросил Маркиз. – Мастер очень интересно рассказывает. Это же научная теория. Против неё нет никакого смысла бунтовать – это же не правительство. Продолжай, Брег. Мы тебя слушаем.

Присцилла ничего не ответила и с гордо поднятой головой уселась на своё место, а Мастер продолжил:

– Так вот… Шан Вей сказал мне, что в Коттедже на кухне стоит настоящая машинка времени, замаскированная для секретности под… – здесь он понизил голос, как будто опасался, что его подслушивают, – под обычную стиральную машинку… И узнал он об этом ни от какого-нибудь шарлатана, которых в Коттедже полным-полно, а из настоящей технической документации. Прожив долгую жизнь среди людей в разных странах, наблюдательный Мыш заметил, что люди никогда не читают инструкции к той технике, которую покупают. И поэтому они никогда не используют возможности своих приборов на полную мощность. Пояснив мне это, Шан Вей достал листок, который вырвал из документации к стиральной машинке, и подарил мне. Он очень уважал меня как специалиста в вопросах учёта времени. Вот этот листок. Я сохранил его на память о наших научных дискуссиях.

Сказав это, Брегет сунул руку под крышку и вытащил оттуда сложенный в несколько раз лист. Развернув и разгладив его на своём твёрдом животе, он поднёс бумагу ближе к свету и прочитал:

– «В современном мире, где все несётся с сумасшедшей скоростью, бывает сложно выкроить минутку даже для любимых дел, а уж тратить время на наведение порядка и вовсе преступление. Именно поэтому наша стиральная машина «Чистюля ЛД-1154» становится спасительной машинкой времени. Благодаря целому спектру функций она вернёт ваши любимые вещи в первоначальное состояние».

Он с торжеством посмотрел на друзей.

– Обычная рекламная болтовня, – сказала Циля. – Что тут такого? Где тут выдающаяся мышиная философия?

– Как где? – воскликнул Мастер.

Он вскочил на ноги и замахал руками. Крышка на животе распахнулась, и Лизе показалось, что стрелки на его груди зашевелились и сдвинулись со своих привычных мест.

– А вот! – закричал он и ткнул пальцем в бумагу. – Вот!!! Читай, что здесь написано?! «Становится спасительной машинкой времени». Чего тут непонятного. А вот – «вернёт любимые вещи в первоначальное состояние»! Это, между прочим, документ. Официальная инструкция по эксплуатации, а не какая-то филькина грамота!

Циля молчала, не зная, что возразить на столь очевидный факт.

– И что ты, Брег, предлагаешь? – спросил Ножик.

– Всё очень просто, – ответил Мастер, постепенно успокаиваясь. – Мы отводим Лизу в Коттедж. Сажаем в машинку времени и… отправляем в прошлое, с интервалом в одни сутки, считая от текущего момента. То есть, как тут сказано, возвращаем в первоначальное состояние. Лиза попадает в руки к Маше и делает всё, чтобы не быть снова привязанной к шарику.

– У тебя всё просто, – ехидно сказала Циля. – Конечно, чего ещё проще – отвести Лизу в Коттедж. А кто туда вообще собирался идти?

– Для благородного дела можно и сходить, – сказал Маркиз. – Нельзя же человека оставлять в беде.

– А ты хоть знаешь, где этот Коттедж находится?

– А что тут знать? Все знают. У него на крыше телевизионная антенна. Она приделана к печной трубе. А верхушку антенны даже отсюда видно.

– Ладно, – не сдавалась Циля. – А сколько времени туда идти?

– Откуда я знаю.

– Пойдём и проверим, – сказал Мастер.

– Ну, конечно, чего проще. Пойдём и проверим. И это нам говорит специалист по учёту времени, – Циля не знала, что ещё возразить и замолчала.

– Если нельзя улететь на шарике, то я сама пойду искать машинку времени, —сказала Лиза. – Дайте мне только эту инструкцию.

– Я с тобой, – сказал Ножик. – Я тебя нашёл, я тебя и назад отправлю.

– А что? – сказала Бижу. – Почему бы и мне не сходить в Коттедж. Давненько я в приличном обществе не бывала. Сижу тут в деревне с мужиками садовыми и не знаю даже, чего в этом сезоне носят, какие тенденции в современной моде… Короче, я с вами.

– Я тоже с вами, – сказал Маркиз. – Думаю два смелых рыцаря надёжнее защитят прекрасную принцессу, чем один. Мало ли что в пути может случиться.

– Молодец, Флакон, я всегда в тебя верил, – похвалил его Ножик и хлопнул по плечу. Раздался приятный хрустальный звон.

– Ну а без меня вам точно не обойтись. Я один знаю Шан Вея, – сказал Брег и принялся застёгивать непослушный замочек на животе, как будто готов был отправиться в дальнюю дорогу прямо сейчас.

Все посмотрели на миссис Пин.

– Вы что на меня так смотрите? – спросила Циля обиженно. – Может вы считаете, что я испугалась? А ещё друзьями называются. Присцилла Пин никогда не отступала перед опасностями! Ни на суше, ни на море! Да я, если хотите знать, у самого капитана Джонсона служила застёжкой на бушлате, когда у него во время шторма оторвались все пуговицы. Мы тогда шли Северным морем с полными трюмами мороженой трески, – добавила она для убедительности.

Миссис Пин посмотрела на слушателей, ожидая одобрительных возгласов. Но никто из них не знал капитана Джонсона и плохо представлял силу штормового ветра, способного оборвать все пуговицы с морского бушлата.

– Да что с вами говорить, салаги. – Циля разочарованно махнула рукой. – Разве вы без меня доберётесь до Коттеджа.

– Отлично. Значит идём все, – подвёл итог Ножик.

Глава 4. Душевная клумба

1

Лиза вышла из Бытовки на крыльцо, поднялась на цыпочки и посмотрела туда, куда показал Мастер Брегет. Вдалеке за высокой травой она разглядела на фоне чистого голубого неба тоненький чёрный контур покосившейся телевизионной антенны. Мастер сказал, что, если сохранилась антенна, значит сохранилась и крыша с печной трубой. А на всём Острове есть только одна постройка, где у древних людей была печка и телевизор, – это Коттедж.

В старые времена Бытовку и Коттедж соединяла пешеходная дорожка. Но, когда дачники покинули Остров, квадратные бетонные плитки, которыми она была вымощена, куда-то пропали. Кто и зачем их утащил человечки не знали: исчезновение дорожки произошло ещё до того, как они выбрались из своей коробки. На том месте, где раньше лежали плитки, остался только слой плотно утрамбованного жёлтого песка и мелкого щебня. За несколько лет сквозь песок проросла зелёная трава, и только узенькая тропинка, протоптанная мастеровыми, напоминала, что здесь в старину пролегала широкая дорога от калитки к центральным районам Острова.

Мастеровые иногда ходили по этой тропинке в Коттедж. Тамошние жители приглашали их, когда нужно было что-нибудь разломать-построить, выкопать-закопать или выполнить другую тяжёлую и грязную работу. Мастеровые называли такие приглашения выгодными заказами. Про машинку времени они ничего сказать не могли. Дальше порога их обычно не пускали, а сами они мало интересовались тем, что происходит внутри Коттеджа.

– Главное, чтобы платили вовремя, – пояснил Топор. – А остальное нас не касается.

2

Как бы там ни было, но решение о походе принято единогласно, и после недолгих сборов маленький отряд двинулся в путь.

Солнце поднялось в зенит, когда тропинка, петляющая в высокой траве, привела наших друзей в удивительно красивое место. Жалко, что путешественники не могли подняться в воздух и осмотреть его сверху. А то они увидели бы идеально круглую цветочную клумбу непонятно как сохранившуюся в окружении буйных сорняков. Цепочка красных кирпичей, вкопанных под углом, образовала низенький заборчик, отгораживающий плодородную почву цветника от дикой природы. Несколько кирпичей в ограждении потрескались и развалились на мелкие кусочки, открывая проход в самую середину клумбы.

Справа и слева от тропинки покачивались на длинных стебельках гигантские цветы. Они переливались яркими красками и наполняли тёплый воздух благоуханием. Аккуратными кучками вдоль дорожки лежали засохшие листья и веточки. Тоненькие и слабые растения подпирали специальные палочки-рогульки. За клумбой явно кто-то постоянно и заботливо ухаживал.

Догадка подтвердилась, когда путники увидели впереди на тропинке человечка. Он стоял к ним спиной и размахивал руками. Повинуясь его указаниям, несколько полосатых пчёлок перелетали с цветка на цветок – собирали нектар в маленькие серебряные ведёрки. Чувствовалось, что он на этой клумбе хозяин и главный садовник.

Хотя, для садовника незнакомец был одет несколько странно. Тёмно-коричневый балахон с капюшоном болтался на нём как на вешалке и опускался почти до самой земли так, что невозможно было разглядеть: есть ли у человечка ноги, и во что они обуты. Когда он опускал руки, пухлые пальцы скрывались в длинных широких рукавах. Толстая верёвка, заменявшая пояс, несколько раз обматывала его фигуру выше талии, почти подмышками, выставляя напоказ круглый животик. От этого длинный подол балахона раздувался в стороны, напоминая формой колокольчик. На голове у человечка ничего не было, даже волос. А сама голова, вытянутая вверх, походила на круглую деревянную ручку. Хотелось ухватиться за неё и зазвонить во всю силу, как на школьном празднике последнего звонка. Похоже, что в прошлом своём состоянии он и был школьным колокольчиком.

– Рад приветствовать достопочтенных путешественников в нашей скромной обители, – поздоровался незнакомец и, как бы подтверждая своё колокольное прошлое, хорошо поставленным голосом пропел:

Динь-динь-дон, – звенит ведёрко.

Жу-жу-жу, – гудит пчела.

Чтоб у нашего народа

Жизнь счастливая была.

При этом он поклонился так низко, что капюшон со спины упал ему на голову. Все поздоровались, а Бижу даже присела в реверансе, подхватив руками края своей кружевной юбочки.

– Я брат Бутон, – представился человечек и выпрямился.

– Чей брат? – спросил Ножик.

– Ни чей. Вообще брат. Смиренный монах здешней обители расцвета и увядания.

– Понятно, – сказал Ножик. – А где эта ваша обитель? Что-то не видно.

– Вот, – брат Бутон скромно опустил глаза и широким жестом развёл руки в стороны. – Она здесь… Она везде… Везде, где есть цветение цветов чудесных и созревание плодов полезных.

– А я думала, что обитель – это такой большой дом? – сказала Циля.

– Нам дом не нужен. Дом – сооружение сугубо материальное, а наша обитель обращена исключительно к духовному. Вдохните благословенный дух сего места, и просветление снизойдёт на ваши головы.

Все глубоко вдохнули.

– Ну как? Чувствуете? – спросил брат Бутон с надеждой в голосе.

– Вкусно пахнет, – сказала Лиза.

– На то она и клумба, чтобы вкусно пахла. Я и не знала, что около нашей бытовки есть такая красота, – сказала Бижу.

– Это для непосвящённых – клумба, – с едва уловимой обидой сказал монах. – А для истинно вкусивших её плодов и ароматов – обитель познания.

– Чего познания? – спросил Ножик.

– Высочайшего таинства всемирного цветения духа и увядания плоти.

– Мудрёно, – сказала Циля и ухмыльнулась.

– Это потому, что вы ещё не приобщились. – Брат Бутон сложил ручки на животе и поднял глаза к небу. – Взгляните на этих скромных полосатых тружеников. – Несколько пчёлок жужжали и кружились над его головой. – Они глубоко прониклись духом нашей обители и теперь собирают во благо её чудодейственный нектар.