Остров Укенор

Уверены они. Вот как.

– И разумеется, я сам объявлю ему решение Сэйлири и Королевского совета, – добавил Мэлл.

Королева как будто собралась что-то сказать, но промолчала.

Унимо встал и, пошатываясь, побрёл к выходу. К горлу подступала та самая тошнота, от которой невозможно было смотреть на людей. Даже на таких, как Тэлли. Тем более на таких, как Мэлл.

– И ещё мы просили бы вас остаться жить с Тьером в Тар-Кахоле. Так мы сможем… при необходимости… убедиться, что всё в порядке, – сказал Мэлл, неожиданно резво догоняя Унимо. – Вы можете выбрать любую из комнат дворца…

– Нет! – Нимо в страхе обернулся.

Он слышал, как бывший главный королевский птичник забирался на башню. Видел, как потом его нашли на мостовых внутреннего двора для прогулок. Короткая получилась прогулка.

Он знал, почему прежний король сошёл с ума. И почему Тэлли такая бледная.

Поэтому – нет, он не останется во дворце.

– Если хочешь, можешь жить в булочной. Там ключи за окном справа от двери, – предложила королева.

Нимо поспешно кивнул. Главное – не во дворце.

Они вышли.

Унимо пошёл вперёд. Ему не нужно было искать Тьера: поворот, ещё поворот, лестница вниз, дверь… Чутьё охотника вело его, как исправный компас. Чужое ещё вчера чутьё – никогда не был Унимо охотником, ненавидел их всей душой.

– Пойдём, – дёрнул подбородком, не смотря на дрожащего от холода Тьера, который успел запугать королевских стражников: вон как они обрадовались, завидев лори Мэлла и этого странного молодого тара.

– Тар… Тьер, – заговорил Первый советник, – за ваши преступления против подданных Шестистороннего вы будете находиться под надзором тара Ум-Тенебри.

«Под надзором, надо же», – отстранённо подумал Унимо.

– До тех пор, пока ваше поведение… не будет свидетельствовать о том, что вы не представляете опасности, – закончил Мэлл.

– А когда он умрёт? – спросил Тьер, поднимаясь по стене. Бледный, худой, жалкий мальчишка.

– Кто умрёт? – насторожился Мэлл.

– Ну, ваш тюремщик. Не вечно ведь он будет жить. Он умрёт, а я-то останусь, – любезно пояснил Тьер, растирая затёкшее плечо.

– О, не беспокойтесь, мы что-нибудь придумаем. Пока слушайтесь тара Ум-Тенебри и ведите себя хорошо. Если у вас будут жалобы, то можете отправлять их в Королевский дворец по почте, мы изучим и направим вам ответ в установленные сроки, – Мэлл ласково улыбнулся (Унимо против воли восхитился самообладанием Первого советника: в это время Тьер смотрел на него настоящим волком). – А сейчас мне пора возвращаться к Сэйлири. Ещё раз благодарю вас, тар Ум-Тенебри, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь, – Мэлл поклонился Унимо и с неожиданной лёгкостью взбежал по крутым ступенькам. Только его тень запоздало мелькнула в свете факелов стражников.

– Ну вот, ушёл, а как же последнее желание? – покачал головой Тьер.

– Ты перепутал. Последнее желание полагается приговорённым к смерти, – прошептал Унимо. И улыбнулся.

Несомненно, эту улыбку Тьер ему припомнит при первой же возможности. Главное теперь, чтобы у него такой возможности не оказалось.

Ранний вечер уносил лодку осеннего дня в открытое море ночи. Холодный, с запахом листьев на мокрых камнях, вечер поселился в городе.

Унимо вышел из дворца, быстро пересёк Дворцовую площадь и выбрался на улицу Университета. Редкие прохожие возвращались с праздника: несли домой карамельные яблоки, ленты, улыбки и смех. Наверняка это были не те, кто праздновал на площади Рыцарей Защитника. Хотя Унимо и попытался наскоро смазать воспоминания о безобразном представлении, полностью это ему не удалось. Горожане успели почувствовать страх – тот, от которого неприятно выходить на улицу, от которого нервно оборачиваешься и спешишь выбраться из мирной праздничной толпы. Страха, который отделяет тебя от камней мостовой, на которой ты спотыкался ещё ребёнком, от нежных вечерних огней города, от мира. Тьер, на самом деле, выиграл. Он выпустил вечно голодного зверя рыскать по улицам Тар-Кахола.

Унимо нахмурился и покосился на своего спутника: Тьер следовал за ним, как верный оруженосец, на шаг позади за левым плечом. Конечно, эта покорность была обманом: Нимо чувствовал глухое сопротивление своей воле, но не слишком упорное – Тьер благоразумно решил поберечь силы. Сейчас Мастер Реальнейшего победил, они оба это знали. Но всё могло поменяться. Реальнейшее непредсказуемо, как погода в Островной стороне.

Дорога к булочной Тэлли вела через центральную площадь Всех Дорог, мимо подсвеченного белыми огнями, уходящего в темноту осеннего неба Собора Защитника, через паутину переулков улицы Горной Стороны. В одном из таких переулков Унимо, мысленно сидевший на окне маяка, услышал резкий хлюпающий звук удара и вздрогнул. Конечно, он не должен был так пугаться: Мастеру Реальнейшего вообще не положено бояться. Тем более удара яблока о стену: Тьеру под ноги попалось карамельное яблоко, видимо, обронённое кем-то из праздничной толпы, испачканное в осенней грязи, с помятым боком. И Тьер изо всех сил пнул его, и оно, набрав скорость, врезалось в каменную стену дома – одного из тех, что застыли в трёх шагах друг от друга, оставив людям узкий проход переулка. Камень оказался прочней – и несчастное яблоко разлетелось красными брызгами. Брызгами ненависти Тьера к этому наглому городу, в котором каждый день умирали люди.

Унимо обернулся и шагнул к своему пленнику. Тот уже понял, что дело плохо, и попытался раствориться в стене. Но, конечно, ему это не удалось. В этом городе ему ничто не поможет, даже камни, обречённые вечности, как он сам.

Солёная волна ненависти затопила Унимо. Своей и чужой. В ней были страх за Тэлли и картины унизительного представления в театре, отрешённый взгляд мальчишки-канатоходца, да и боль от перелома ног – эта ненависть жила, требовала своей формы, жаждала воплотиться. Он хотел ударить Тьера. Разбить, как яблоко, его беззащитное лицо с полными ужаса глазами. Но не смог. Всё его воспитание в доме Ум-Тенебри встало на дыбы. И тогда он сделал хуже: он заставил Тьера снова целиться в яблоко на голове отца. Минуту, а может, дольше – снова пережить всё это, только ещё мучительнее – зная финал.

Чувствовать, как дрожат руки, тщетно стараться дышать ровно, убеждать себя, что всё получится… и главное – не смотреть ниже, в лицо отца (благодарение Защитнику, он догадался закрыть глаза!), смотреть только на яблоко, красное с зелёным, в цветах Королевства…

– Ненавижу тебя, ненавижу! – рыдал Тьер, скорчившись в грязи переулка.

Пошёл колкий осенний дождь, длинный, заунывный, беспросветный.

– Во всяком случае, это взаимно, – пробормотал Унимо, усаживаясь рядом.

Его гнев исчез. Сквозь усталость и болезненный озноб он равнодушно отметил, что превращается в чудовище. «Не станете использовать свою власть больше, чем необходимо», – о, нет, лори Первый советник, что вы! Разумеется, никогда.

Эписодий второй

Капитан Форин, капитан фрегата «Неустрашимый».

Мимтер Эо, первый лейтенант фрегата «Неустрашимый».

Матросы фрегата «Неустрашимый».

Палуба фрегата «Неустрашимый».

Северное море. Широта: 56°47'37.1"N Долгота: 2°52'2.8"E

«Неустрашимый» идёт курсом норд-тень-ост. Вдалеке виднеется эскадра Звёздного флота. Капитан Форин стоит на баке и смотрит в подзорную трубу.

На бак поднимается первый лейтенант.

Первый лейтенант Эо. Сэр… простите, что прерываю. На этом курсе, если ветер не зайдёт, через четверть часа мы столкнёмся нос к носу с их флагманом. Прикажете отвернуть?

Капитан Форин (не оборачиваясь). Нет.

Первый лейтенант Эо (переминаясь с ноги на ногу, в нерешительности). Сэр?

Капитан Форин (складывая подзорную трубу). С каких это пор в славном Королевском флоте «нет» капитана требует пояснений?

Первый лейтенант Эо. Да, сэр… простите, сэр. (Достаёт часы.) Через десять минут мы столкнёмся с самым большим кораблём Звёздного флота. Если они не уничтожат нас раньше.

Капитан Форин (прячет руки в карманы, затем вынимает). О нет, не думаю. Им будет интересно наблюдать. Но потом, когда мы будем угрожать их носовой фигуре, они, конечно, потопят нас одним залпом. (Оборачиваясь.) Не уходите? Хотите всё-таки знать, для чего мы умрём? Какое малодушное желание для офицера Королевского флота! Впрочем (Форин шагает в сторону первого лейтенанта, тот отступает.), у вас могут возникнуть подозрения, что я сошёл с ума. Где это… А, вот же. (Достаёт из-за пазухи мятые листы бумаги с золотистой печатью, протягивает их Эо.) Видите, у меня приказ. Совершенно секретно! Читайте же!

Первый лейтенант Эо читает приказ.

Первый лейтенант Эо (шёпотом). Это немыслимо… Негодяи.

Капитан Форин. Вы имеете в виду лордов, мистер Эо? Оскорбление вышестоящих офицеров, не помню какой пункт устава. Но там точно расстрел и отдача на съедение пираньям. (Смеётся.) Но не беспокойтесь, я никому не скажу.

Первый лейтенант Эо (в волнении). Но ведь это безумие! И главное, безо всякой пользы. Бессмысленность и глупость! Нам всё равно не победить.

Капитан Форин. Конечно. Но зато в газетах напишут, что Королевский флот героически сражался с превосходящими силами противника. Героически – вы понимаете, что это значит? Вот эту часть, это наречие и поручили нам.

Первый лейтенант Эо (качая головой). Ладно мы. Но матросы.

Эскадра Звёздного флота уже хорошо видна. Матросы на главной палубе недоумённо переглядываются.

Первый лейтенант Эо. Я думаю, вы должны сказать речь.

Капитан Форин. Вы думаете? Ну что ж, я попробую.

Капитан взбирается на руслень и, держась за ванты, машет рукой, привлекая к себе внимание.

Капитан Форин. Сограждане! Позвольте мне обращаться к вам так, потому что сейчас, в этот самый момент, родина смотрит на нас с умилением…

Скоро мы станем просто кусками мяса в этом крепком холодном бульоне. Я, это именно я отправлю вас на смерть, и только для того, чтобы меня не обвинили в трусости и нарушении приказа. Звёздный флот расстреляет нас, как загнанных на опушку лис в старинной охоте. Но делать нечего. Так всё устроено здесь. И пока есть немного времени, я могу сказать вам, что вы не обязаны это терпеть. Вы можете делать, что хотите. Понимаете? Но что же вы, пойдёте на убой, как стадо? Сколько стоят ваши жизни? Неужели не больше, чем моё тщеславие?

Первый лейтенант Эо усмехается, отбирает у капитана подзорную трубу, идёт на нос и направляет её в сторону вражеского флагмана.

Капитан Форин. Ну что же вы, в самом деле, что же…

Матросы безмолвствуют.

Письма из Комнаты

Письмо второе (немного обгорело внизу справа)

Я как Робинзон, только у меня нет этой спасительной уверенности в силе человеческого разума. Я не могу разделить листок на «хорошо» и «худо», чтобы тут же не запутаться. Я не испытываю радости созидания, покорения, приручения. Так что я скорее как Пятница – в тот момент, когда он спрашивает, почему всемогущий Бог заносчивого чужака допускает зло. И не получает ответа.

Хотя зарубки мне очень пригодились бы – жаль, что я не начал отмечать дни, хотя бы по своим ощущениям. Сначала время стояло мутным аквариумом с мёртвыми рыбками: было ясно, что за ним никто не присматривает, но почему и как долго – этого я понять не мог.

Теперь я научился делить время на мои привычные утро-день-вечер. Только ночь остаётся за скобками: она наступает сама по себе. Когда я сажусь на тахту и закрываю глаза. Когда спотыкаюсь о торчащую дощечку старого паркета – всегда одну и ту же – и падаю на пол, а темнота падает сверху.

Чтобы наступило утро, нужно встать и идти. Свет здесь не даётся просто так, как пропитание птичкам в подлунном мире. Здесь нужно ткать и прясть, чтобы просто ходить по кругу. Как и всегда, впрочем: ткать и прясть время, обматываться им и поджигать. Чтобы оно каждый раз вместе с тобой сгорало без остатка. Ёлочка, гори!

Чем бы поджечь время?

Поднести руку к свече.

Кассета номер 2037.

Почему бы и нет?

Звук видеокассеты в магнитофоне.

Защитник шёл по мостовой Тар-Кахола. Светило солнце, пели птицы. Деревья тихой аллеи стояли именинниками, как в последние дигеты весны. Ласточки передавали приветы всем-всем-всем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.