Драконий василек. Дилогия

– Тебе срочно нужна хранительница.

– С матерью моей спелся? – хищно сверкнули фиолетовые радужки, а по смуглой коже пробежали аметистовые искры, оборачиваясь чешуей.

– Весьма сомнительная честь. Но, если кто-то узнает, что ты не в состоянии полностью сменить ипостась после оборота, тебя сместят. Подумай об этом. Скоро турнир.

Абелард закрыл открытые аметистовым драконом двери и подвел друга к высокому бордюру. Мужчины остановились, глядя вперед с высоты главной башни родового гнезда ард Нойрманов. Отсюда открывался удивительный вид на Асторию. Легко различался императорский замок, блестевший в лучах полуденного солнца золотыми листами крыш, мерцал защитный купол главной магической академии Гардии, даже сеть дорог, усыпанных повозками и точками людей, сквозь растекающиеся клочья тумана просматривалась отчетливо. А еще – бескрайние зеленые просторы там, далеко-далеко впереди, уходящие за горизонт: изумрудные леса. Родина Абеларда. Его территория.

Тряхнув белокурой головой, мужчина хищно вдохнул свежий воздух и растянул на губах довольную улыбку.

– Как тебе это удается? – совладав с трансформацией и полностью вернув себе контроль над человеческой ипостасью, поинтересовался владыка.

– Хранительница, Ролдхар. Каждому дракону нужна хранительница. Не я это придумал, не я установил.

Владыка скривил губы. Он понимал, что нужна, но не мог вычеркнуть из памяти Раруш. Эльфийка была предана ему до глубины души. Его души. Своей души. Кажется, она у них одна на двоих была и сейчас Ролдхар лишь бесплотный дух. Бесконечная доброта Раруш, мудрость и спокойствие, умение найти нужные слова в любой ситуации – вот что делало ее особенной. Пожалуй, он даже любил ее, а теперь жалел, что так и не успел поделиться своими чувствами. Впрочем, Раруш наверняка о них знала. Такой хранительницы больше нет, и никогда не будет. А другая ему не нужна. Другую он просто уничтожит, не в силах совладать с исконной драконьей яростью. Испепелит дотла и даже не сможет вспомнить об этом.

– Расскажи мне, что произошло на рыночной площади? – решительно пресекая неудобную для себя тему, потребовал аметистовый дракон.

– Отличный вопрос! Император послал за мной, поскольку второй убитый дракон оказался моим подданным. Я прибыл на место, осмотрел тело, пообедал, а дальше все как в тумане. Мое тело словно мне не принадлежало.

– В тебе сидела какая-то тварь. Придется рассказать об этом Циббериусу. Мы не властны над сущностями – это удел колдунов и чародеев.

Вообще, Абелард хотел поправить владыку, напомнив, что сущностями распоряжаются ведьмы, но предусмотрительно не стал поднимать больную тему, опасаясь ярости владыки. Да владыка и сам это знал, но предпочел использовать иные термины.

– Меня другое интересует – как эта тварь в меня вообще проникла? У обеих жертв ни единой травмы. Первый скончался в собственной постели, второй – во время обеда. Тихо-мирно почили, без единого намека на причину смерти. От Аргониуса вообще не ожидал. Хоть бы подсказку какую оставил, сволочь циничная!

– Он и оставил, – Ролдхар приподнял брови и выразительно посмотрел на друга.

– Слишком радикально, друг мой.

– Возможно, он был лучшего о тебе мнения, чем ты сам.

– Это невозможно, – Абелард рассмеялся громко и звонко, а потом добавил. – Если он полагал, что я пересилю эту тварь, то ошибался. Я доходил, Ролдхар.

– Но не дошел.

– Не дошел, – согласился дракон, вновь переводя взгляд на город и выискивая среди сотен черепичных крыш одну-единственную. Ту, под которой сейчас находилась женщина, что спасла его от смерти. Женщина, которую он искал три года и так неожиданно нашел.

Ролдхар проследил за взглядом своего друга. У драконов, в отличие от людей, безупречное зрение, даже в человеческой ипостаси. Рыночная площадь спешно восстанавливалась. Рабочие уже выравнивали мостовую, торговцы чинили свои прилавки и пытались реанимировать товар.

– Ты знаком с той человечишкой, – Ролдхар не смог сдержать отвращения.

Вот уже десять лет он ненавидит людей, особенно ведьм, особенно ковена Олорэ, к уничтожению которого приложил свой меч. Подлые, циничные, бездушные твари, не ценящие ничего, кроме собственного комфорта и благополучия, ради которого они пойдут на все. Ради которого они лишили его Раруш и отца.

– Знаком. Спас ее три года назад от пьяных троллей.

– С чего бы вдруг такое благородство, Абелард?

– День выдался тяжелым, – улыбнулся мужчина, погружаясь в воспоминания. – Зашел в таверну, пропустить стаканчик-другой изумрудного змея, а там в углу она – девушка исконной магии одуванчик. Сидит в уголочке, букетик цветочков стеснительно теребит, при этом змея попивает и морщится вся.

Дракон не выдержал и расхохотался, вспоминая столь умилительную картину. На самом деле он залюбовался тогда этим юным невинным созданием: белая кожа, золотистые волосы, большие васильковые глаза, красные от хмеля щеки, припухшие губы. Она так часто их кусала, что половина таверны недобро косилась друг на друга, незримо решая, кто уведет эту красотку наверх. В тот миг он уже знал ответ на этот вопрос. В отличие от других…

– Ну и подсели к этому горю ходячему пять троллей. Давай, говорят, девица, наверх пойдем. Она мнется, жмется, отнекивается, да глазками по таверне стреляет, помощи ищет. А потом на меня вытаращилась и прошептала в слезной мольбе…

– Помогите?

– Да чешуя его поймет, пьяная же была, как кузнец в выходной день. Пришлось допивать и узнать, в чем там дело.

– Значит, когда три года назад тролли моей матери политический скандал закатили из-за того, что некий изумрудный дракон оторвал детородный орган их наследному принцу, это было из-за человечишки?

– Ролдхар, Ролдхар, не понять вам, аметистовым, что такое зов плоти! Ну, в смысле, видел бы ты ее.

– Я ее видел. Ничего примечательного.

– А вот принц троллей оценил! Порой мне кажется, что сердца у тебя вовсе нет. Да, хозяйство я ему оторвал, хоть и отрывать было нечего, но голову-то оставил. Я, говорит, Барбитиус какой-то по счету, сын кого-то там не запомнил кого, но очень важного и очешуительного. Ну, раз такое дело, думаю, Ролдхара подставлять не стану. Ирда Нойрман женщина впечатлительная, ей потом со всем разбираться. Дернул полурослика за сморчок, а тот возьми и отвались. Но другим, да, головы поотвинчивал.

Ролдхар усмехнулся и укоризненно покачал головой. Его мать тогда едва не поседела, требуя лишить Абеларда должности повелителя, уверяя, что тролли такого оскорбления век не забудут. Как оказалось, троллий век короток и уже завтра тот самый наследный принц, Барбитиус пятый, явится с делегацией для заключения контракта на защиту от цветных драконов.

– А синеглазка-то мне тогда сказала, что отплатит за помощь, – к удивлению для самого себя вспомнил Абелард. – Я ведь из-за чего тогда нервный был. Хариду съел. Случайно вышло, так неудобно…

– Пятую заклинательницу подряд?

Изумрудный развел руками:

– Как хранительница, конечно, так себе была. Одно хорошо, в отличие от других изжогу после себя не оставила. Вот за это ей отдельное спасибо. Но это я к чему. Император Аркхарган объявил отбор хранительниц, и мы с тобой будем почетными его участниками.

– Исключено, – Ролдхар мгновенно напрягся, но тут Абелард утратил веселость и холодно посмотрел на друга.

– Я тебе сейчас официально заявляю. Если ты в ближайшее время не найдешь хранительницу и не обуздаешь драконью сущность, я доложу совету и посягну на должность владыки. Нам не нужен новый безумный ящер, Ролдхар. Тем более, такой сильный и опасный, как ты. Мы и без того едва с ними справляемся.

– Это угроза? – владыка стиснул зубы, а его зрачки вмиг вытянулись в опасную узкую нить.

– Это вызов, – вздернув подбородок, объявил изумрудный, а затем добавил, вернув на лицо улыбку: – И, кстати. Я намерен побеседовать с той девчушкой, что спасла меня и предложить ей изумрудный кристалл.

– Человечишка в хранительницах?

– Расслабься, аметист! У людей есть неоспоримое преимущество – они изжогу не оставляют, если психанешь. Проверено!

И уже удаляясь, дракон бросил:

– Отчет по убитым и сегодняшнему инциденту вечером направлю с посыльным. А сейчас погляжу, что там твоя мать на обед заказала. У ирды Нойрман отличный вкус и всегда найдется ящик-другой мухоморов в запасе для лучшего друга своего сына. А ты дыши, дыши! И подумай над моими словами. Я серьезно, Ролдхар.

Дракон едва сдерживал свою ярость. Абелард неоднократно спасал жизнь владыке, верно и преданно служил ему чуть больше половины века, исключительно заслуги спасали его от гнева владыки. Но изумруд прав. Десять лет – долгий срок. Пришла пора расставить все по местам и раздать свои, аметистовые кристаллы.

Аптекарская лавка госпожи Венеры

Я резко села на кушетке и не сразу поняла, где нахожусь, и что происходит. Медленно обвела взглядом гостиную: небольшую уютную, со старенькими бумажными обоями в мелкий цветочек, круглым обеденным столом и семью деревянными стульями – по одному для каждой сестры, живущей здесь. На белоснежной скатерти вышиты имена. Я мечтала, чтобы однажды на ней появилось и мое имя…

– Очнулась!

Мягко скрипнула старенькая дверь. Уже давно говорила верховной ведьме, что господин Пенован – лучший плотник Астории – задолжал мне услугу, и в любое время сможет исправить этот пустячок, но госпожа Венера улыбалась всегда и отвечала, что у каждой скрипучей двери свое предназначение.

Спустила ноги на пол, нащупала мягкие туфельки без каблука и надела.

– Я выдала себя?

Госпожа Венера улыбнулась, протянула мне травяной отвар – цикорий, василек и мальва – и присела рядом. Всегда удивлялась выдержке и спокойствию этой потрясающей женщины. Мой поступок поставил под угрозу всех сестер, я это прекрасно понимала, но она не сердилась. Знала, что по-другому я поступить не могла.

– Давай порассуждаем, – предложила женщина, погладив меня по спине. – Видел ли кто-то, как ты читала заклинание материализации духа и одернула талдоха от мальчика?

– Видимо, вы видели, раз знаете об этом, – я отставила кружку, но верховная ведьма погрозила мне пальчиком. Пришлось допить неприятный на вкус, но такой нужный сейчас отвар. Он восстанавливает силы, потраченные организмом на борьбу с темной материей. Меня действительно слегка лихорадило, а горячая глиняная кружка едва не выскальзывала из рук.

– Не видела. Предполагаю. Талдох не вселился в тебя, хотя тело ведьмы – наиболее привлекательное вместилище. К тому же, ведьмы, которая себя выдала. Если талдох не вошел в тебя, значит, имел определенный приказ.

– Драконы?

– Драконы, – согласилась ведьма.

А мне казалось, что он привязан к телу и не мог его покинуть. Ошиблась. Он ведь действительно пытался вселиться в другого дракона и того мальчика.

– Мы с сестрами побеседовали с горожанами. На площади в момент нападения было три дракона: аметистовый, изумрудный и тот маленький мальчик, еще не получивший зверя. Самая лакомая и доступная жертва. Святая душа младенца.

– Я действительно не дала талдоху вселиться в него. Стояла поодаль, шептала негромко, рядом со мной никого не было…

– А второй дракон? Как ты спасла его?

– Подарила васильки. Перед нападением.

Госпожа Венера кивнула. Вообще, от талдоха васильки, конечно, не спасут – слишком сильный дух. Это как защищаться от дикого зверя книгой… Пару раз укусит книгу, а потом – тебя. Василек выставляет слабый магический барьер, который падает при первой же попытке его преодолеть. Однако и этого оказалось достаточно, ведь сущность паниковала.

– Выходит, талдох предпочел вернуться в тело изумрудного дракона, откуда ты его перетащила в себя. Дракон обязан тебе жизнью. Ты правильно поступила, цветочек. Неосмотрительно, но тебя вела сила рода. Такова суть ведьм Борхес – мы помогаем другим, даже рискуя собой. Мы те, кто мы есть, и бороться со своим предназначением бессмысленно. Жизнь дана на добрые дела, поэтому лучше прожить меньше, да лучше.

Когда госпожа Венера о чем-то глубоко задумывалась, она всегда проговаривала прописные истины. Сила ведьмы – в ее слове, поэтому мы привыкли в первую очередь контролировать то, что говорим, ведь неосторожно оброненная эмоциональная фраза может привести к чьей-то смерти.

– Как вообще получилось, что талдох в дракона попал. Это же… Это невозможно!

– Василек, на то, что кажется невозможным, необходимо много сил и невероятная находчивость!

Если кто-то настолько силен и поразительно находчив, чтобы преодолеть защиту драконов от сущностей нижнего мира, то мне откровенно боязно за Гардию!

– И что нам теперь делать?

– Ждать, цветочек. Только ждать. И смотреть по обстоятельствам. Реши ты сейчас бежать – непременно привлечешь внимание колдунов. Скоро тебя захотят допросить драконы. Говори мало и по делу, старайся не обманывать.

– Я вас поняла, – отставила уже пустую кружку. – Вам удалось допросить талдоха? Кто призвал его?

– Удивительное дело, василек. Вне тела дух не прожил и пяти минут, даже не пытаясь вселиться в нас. Единственное, что нам удалось выяснить – призвали его для убийства ведьм.

– Ничего не понимаю! Почему он тогда пытался вселиться в драконов, ведь почувствовал меня сразу?

– Правильный вопрос. Правильный, но, увы, безответный пока.

– Госпожа Венера, – я задумалась, формулируя мысли. Талдох – существо второго уровня, следовательно, призвать его могли только ведьмы Борхес первого или второго круга. Лишь мы можем вытащить душу из-за грани. Сотхо на это не способны, а другие ковены давно уничтожены. – Неужели… Неужели это сделал кто-то из сестер?

– Не знаю. Мне страшно о таком думать, но я уже оповестила первый круг. Завтра мы выясним, кто мог призвать талдоха, и почему нам не удалось…

Скрипнула дверь прежде, чем появился незваный гость. Мы резко замолчали.

А ведь музыка ветра, что висела на входе, даже не среагировала. Такое в одном случае бывает – когда входит слишком сильная магическая сущность. Таких всего три: эльфы, драконы, духи первого уровня – эссары. Эсаил очень далеко и эльфов в Гардии можно по пальцам пересчитать, духи не проникнут в лавку госпожи Венеры, только в чьем-то теле если, а вот драконы… Все эти мысли промелькнули в моей голове за каких-то четверть секунды и все спасибо скрипнувшей двери, позволившей вовремя прервать компрометирующий разговор.

– Замечательно! – воскликнул дракон и у меня сердце замерло. Исконная магия! Только не он! Ну почему? – Безмерно счастлив, что застал вас именно здесь и вызвал такую гамму эмоций.

– Госпожа Венера дала мне успокоительный отвар. Я переволновалась от увиденного.

– Мне нужно побеседовать с вами. Наедине, – и взгляд такой, что в душной комнате вмиг похолодало.

Я поежилась, а госпожа Венера кивнула, обращаясь ко мне:

– Цветочек, ты лучше правду говори. Не таи ничего. А вы, милорд, поберегите нервы бедной девочки. Ей волноваться нельзя.

Я понятливо и с благодарностью кивнула, провожая верховную ведьму тревожным взглядом. Госпожа Венера всегда знает больше, чем остальные. Многие драконы чувствуют ложь, настолько остро, что их не проведет самый искуснейший лицедей. Впрочем, осознав смысл последнего предложения, залилась густой краской.

– Не беременна, – констатировал ирд Д’Остраф с порога, а затем по-хозяйски взял орешниковый стул, развернул его спинкой вперед и оседлал, как послушного коня.

– Нет, милорд, – опустила взгляд на подол платья, разглядывая не то алые лепестки вышитых маков, не то исколотые пальцы. Ведь не просто маки. В них вшиты защитные узоры от магии колдунов.

– И от меня не понесла?

Щеки обожгло с новой силой. Почувствовала себя каменкой, на которую кипятка плеснули. Дракон ехидно усмехнулся и положил подбородок на спинку стула, чтобы заглянуть в мои глаза. Но сложно заглянуть в глаза, которые в пол смотрят. Хороший такой пол, добротный. Мастер гном господин Пенован стелил, а доски у плотника Ермолая брал. Все знают, что у Ермолая самая лучшая в Астории древесина, его лесопилке друиды покровительствуют! Люди – они лучше простую работу выполняют, а гномы – искусную.

– Почему же ты молчишь, Урсула? – и с такой издевкой имя мое произнес, которым я три года назад представилась, что сразу ясно стало – знает настоящее. Все знает.

– Вы пугаете меня, милорд.

– Перестань называть меня милордом.

– Хорошо, милорд, – подняла взгляд, но тут же опустила обратно. – Хорошо.

– А тогда ты не была такой робкой. Помнится, мы даже на «ты» перешли. Сразу после того, как ты рычать начала и за шею меня укусила.

– Я была пьяна! – возмутилась шепотом, словно совершила что-то срамное и теперь стыдилась этого.

Хотя, почему же словно… Именно так все и было. И срам, и стыд. Но кто же виноват, что исконная магия так распорядилась? Ведьмы Борхес проходят инициацию с драконами либо не проходят вовсе. Я вот прошла. До сих пор гадаю, как мне это удалось…

– И совершенно ничего не помню!

– Правда? – хищно сузились изумрудные глаза. Так, что сразу поняла – видит мою ложь.

– Хорошо, помню. Но всей душой мечтаю забыть. Это была ошибка, ирд Д’Остраф. Страшная и досадная ошибка.

– Но при этом приятная, не так ли?

Ну, какой воспитанный мужчина станет спрашивать женщину о подобном? У меня не было ухажеров. Настоящих, чтобы любовь, бабочки в животе, в голове солнечный ветер, а в груди ласковое тепло. Не было. И сравнивать мне произошедшее не с чем, потому что я не падшая женщина. Кроме лорда дракона мужчин в моей постели не было. Но, справедливости ради, необходимо заметить, что мне с Абелардом несказанно повезло. Сестры рассказывали о жестокости и ненасытности своих драконов, о крови и разрывах, которые потом долго заживали. Этого я не познала. Отчасти потому, что много выпила и мало помнила, отчасти потому, что ирд – из высшей аристократии, такой глумиться над женщиной не станет, ну и третий аргумент – ровно в полночь из его постели я исчезла…

– Можешь молчать, вижу, что приятная. Ты лучше мне другое скажи. Три года мучаюсь над разгадкой. Куда, а главное – как, ты исчезла в ту ночь?

И вот что мне на это ответить? Правду и только правду.

– А меня муж домой позвал, я и пошла.

Пусть мы с графом Братстоном официально и не обручены, но живем под одной крышей, спим в одной комнате и куда более пристойно считать его своим мужем, нежели объяснять настоящую причину подобного непотребства. К тому же, дракон лжи не почувствовал.

Видели оторопевшего дракона? А я видела. И так жаль в этот момент стало, что нет под рукой холста, или хотя бы блокнота, чтобы набросок сделать. Невероятное зрелище. Из разряда сердца влюбленного дракона.

– Что ж. Поздравляю, – хищно произнес ящер, выпрямляясь и ныряя рукой в карман расстегнутого камзола.

– С чем, мило… с чем поздравляете?

– С разводом, – дракон взял мою ладонь и вложил в нее большой граненый изумруд. В чарующих отблесках мерцала золотистая цифра один.

Все знают, что означает драгоценный камень овальной формы, подаренный драконом: тебя выбрали для прохождения испытаний и обучения должности хранительницы драконов. Учитывая, как часто последние погибают, нередко в недрах желудка собственных хозяев, получить такой камень считается страшным несчастьем. И это горе тем больше, что отказаться от столь сомнительной чести не представляется возможным. Отказ настолько невозможен, что даже брачные узы разрываются с получением камня. Такая женщина, а это чаще всего именно женщина, считается призванной на службу императора и права на семью не имеет. Она обязана посвятить себя и свою жизнь служению своему милорду.

– Милорд… – испуганно прошептала я.

– Абелард. Только Абелард. Еще раз назовешь милордом – откушу тебе что-нибудь. С большим удовольствием.

И улыбка такая, что сомнений не возникло – откусит. Посчитав вопрос с отбором решенным, он перешел к тому, ради чего действительно пришел сюда.

– Что ты делала на площади?

– Шла к госпоже Рикитюль, ми… мимо рыночной площади, – вовремя спохватилась, получив в ответ одобрительную улыбку.

Госпожа Венера всегда учила: слово – сила ведьмы. Когда нельзя соврать – говори правду. Врать она разрешала, но исключительно во спасение. Сейчас как никогда мне нужно было спастись, вот только дракону не соврешь. Уличит – уничтожит на месте. Не стоит обольщаться его шутливым взором и манерой общения.

– Как ты спасла меня? Что ты сделала?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Абелард поджал губы и, развернув стул нормально, сел так, чтобы склониться ко мне совсем близко. Непозволительно близко! Наши колени почти касались друг друга, а отодвинуться некуда.

– Я умирал. Ровно до твоего поцелуя, – пауза в ожидании моих объяснений. Но я смотрела на дракона с добротой и покорностью, внимательно слушая и тем самым нервируя. Но это даже хорошо, даже на руку. – Зачем ты меня поцеловала?

– Вы умирали!

– Тебе говорили, что логика у тебя довольно… эклектичная?

– Женская логика, – улыбнулась, извиняясь, что приходится юлить. До чего же это ювелирное искусство – отвечать на вопросы дракона правду, но при этом не говоря правды!

– И часто ты целуешь умирающих драконов?

– Вы у меня пока первый.

– Восхитительно! – негромко произнес мужчина, вскинув брови, а затем достал из камзола почерневший цветок из букета, подаренного мной тому сердитому аметистовому дракону. – Что это?

Это хорошо, что букет почернел. Васильки же заговоренные были, на них оставался рунический след. А вот попытка талдоха напасть привела руны в действие, и от них не осталось и следа. Даже самый сильный колдун не найдет магической составляющей, потому что в цветах ее больше нет.

– Василек.

– В лавке госпожи Венеры множество ядов, – скрежетнул изменившийся голос. Дракон многозначительно посмотрел на сервант позади меня. Он каким-то особым чутьем безошибочно определил местонахождение сильнейших зелий, смертельных для здоровья в больших количествах и имеющих противоположный эффект в малых.

– Вы желаете мне смерти?

– Ну что ты! Скорее ты меня до смерти доведешь своими ответами. Видишь? Уже глаз дергается. Я не уйду, Анотариэль, пока не получу то, за чем пришел. Что это?

Заговоренный василек, который помешал талдоху вселиться в тело второго дракона и убить его. Я ведьма, если что. Борхес. О, это у вас меч? Чтобы голову мне отрубить?

– Цветок из букета, который я подарила аметистовому дракону.

– Ты… Ты подарила Ролдхару цветы?

Изумрудный дракон смотрел на меня, не моргая, а затем рассмеялся. Так звонко и от души, что на моих губах невольно растянулась улыбка.

– А он?

– Ему не понравилось.

Смех повторился. Мужчина словно силился представить себе картину, но никак не получалось.

– Анотариэль, странная ты моя женщина. Зачем ты подарила цветы незнакомому мужчине, да еще и дракону?

Потому что видела его ярость и хотела смягчить ее. Потому что чувствовала опасность, поджидающую дракона и хотела уберечь. Сделала это единственным доступным мне способом.

– В знак извинения за то, что испачкала его камзол масляным кремом. И за удар баранкой по голове. За баранку особенно стыдно!

Абелард долго смотрел на меня, а потом молча поднялся и покинул комнату. Вскоре я услышала мягкий перезвон музыки ветра, как закрылась входная дверь и аптекарскую лавку укутала тишина. И дышать сразу стало легче. Неужели все обошлось? Вот только камушек изумруда, холодящий ладони, говорил об обратном. Не обошлось. И не обойдется. Но, возможно, это потоки исконной магии и следует к ним прислушаться?

Перезвон музыки ветра… На драконов она не срабатывает.

Я осторожно поднялась и вышла из гостиной в торговый зал, чтобы посмотреть, кто пришел.

– А, Василечек! Пришла в себя, голубушка? – улыбнулась госпожа Идрис – почетнейшая повитуха в главной больнице Астории. Через нее, поговаривают, увидели свет многие достопочтенные господа Астории, даже сама фрейлина императрицы! Госпожа Идрис – человеческая женщина с удивительно светлой душой и неискоренимой любовью ко всем живым существам. И ни капли магии в ней, хотя самое то Борхес стать. Но наученных ведьм – единицы. Страшно сегодня ведьмой быть, могут голову отрубить просто так – для профилактики.

– Пришла, госпожа Идрис, спасибо.

– Я на рынок после работы шла, так весь город только и говорит о том, как Василек сына драконицы Гронрух спасла!

– Не знаю, кто это.

– Как? Она в гнезде ард Нойрманов хозяйством заведует! Сынишку отправила к портнихе, гномихе Рикитюль с поручениями, а он, зевака, возьми да на рынке застрянь! Если бы не ты, Анотариэлюшка, ох, беда бы была бедушка.

– Я рада, что все обошлось!

Вот только для других, но не для меня. Что мне делать с кристаллом дракона? Отказаться от участия в отборе нельзя, а участвовать в нем себе дороже. Наверняка там будут колдуны, а они – единственные, кто может распознать ведьму. И что делать с госпожой Рикитюль? Она ждет пирожные, а они все по мостовой да по камзолу дракона размазаны. Камзол!