Зорох

От стены, до огненного рва дрались только солдаты. Толпа оставалась на трибунах. На противоположной стороне чернели три входа ведущих в подземные залы Арены воинской доблести. Ромульцы, Отийцы, воины Адломы и прочие, уводили туда своих перепуганных владык, одного за другим.

Аль наконец увидел того, кто был ему нужен. Стах уже перебрался через горящий ров, но второпях оступился и подвернул ногу; солдаты личной охраны окатили его ведром холодной воды, и, подхватив под руки, поволокли в укрытие, как дымящееся полено. Эртукийский клинок Лемана, с которым вышел на поединок отец, Стах забрал собой. Аль узнал его яркие неповторимые переливы и особый блеск стали, закаленной самими богами.

– Барахольщик, – процедил сквозь зубы томен. – Красивые цацки любишь. Ты не уйдешь от меня, Стах! – крикнул он. – Я все равно найду тебя! Найду, где бы ты не спрятался, а потом!.. – Аль выхватил из ножен меч, не глядя, с разворота ударил наотмашь, и рассек горло фальшивому старообрядцу, который застыл в трех шагах, с занесенным над головой ножом.

Схватившись за горло, наемник рухнул на колени. Аль удостоил его лишь скользящим взглядом, быстро спрятал меч в ножнах под плащом, и, перепрыгнув через перила, оказался на песке арены. Солдаты сражались повсюду, но для них он был всего лишь горожанин, который оказался не в том месте не в то время. Внимания на него почти никто не обращал, и, больше не впутываясь в драку, уклоняясь от случайных мечей, он помчался на другую сторону арены, надеясь пробиться к коридорам за которыми скрылись владыки, до того как стальные решетки перекроют вход.

Редкое везение сопутствовало Алю в этом не простом предприятии. Солдаты, которые оказывались на его пути, уходили в сторону, падали, сраженные чьим-то копьем, или пробегали мимо, торопясь на помощь кому-то из своих. Когда он вновь вскарабкался на перила, перекувыркнулся и стрелой влетел в черный коридор, никто его не заметил, а уже через секунду дюжина отийцев толпилась у входа, и кто-то запыхавшимся боязливым голосом вскрикнул: – Опускайте решетки!

Аль несся по темному коридору, освещенному редкими факелами, когда решетка позади него звонко стукнулась о каменный пол. Долго она бы не выдержала, небольшое усилие, и люди Лемана, смяли бы ее как разъяренный бык плетеный забор. Но этому не было суждено случиться. Аль не знал, но Харум уже вводил на арену штурмовиков, чтобы остановить бессмысленное кровопролитие.

Аль пробежал мимо нескольких групп солдат, которые в темноте не разглядели и не остановили его. Здесь царил хаос, охранники владык были растеряны и напуганы не меньше своих хозяев. Аль добежал до огромных полузакрытых дубовых дверей, из-за которых пробивался яркий свет. Хотел ворваться, но чувство опасности вовремя остановило его, интуитивно он ушел в сторону, и встал за дверью именно тогда, когда она распахнулась. Полсотни Атгарцев, громко топоча сапогами, растянутой колонной промчались в сторону входа. Видимо владыки немного пришли в себя, и поняли, что без хорошего прикрытия далеко им не уйти. И малым числом, куда легче держать оборону в тесных коридорах, чем в просторных залах. Аль услышал чьи-то рассерженные голоса, и прильнул к щели в двери. Огромное помещение освещалось десятками факелов, и тремя неугасаемыми священными кубками Вечного огня. Это были большие сосуды в которых горела тягучая черная вода, из мертвых подземных рек на Востоке.

Зал битком набит людьми, у стен стонали израненные солдаты, вся знать девяти Миров топталась в центре; на возвышенности, возле серебряного памятника сидящего на троне Элинора Басила собрались владыки. Аль раньше никогда не видел их в живую, но все их портреты висели во дворце у отца, и про каждого, что-то рассказывали наставники.

– Где твой отец?! – кричал кому-то, через весь зал грузный старик с заплывшим жиром лицом. Им оказался владыка Болеи Итиль Дугл. Аль узнал его, хоть на картине он гораздо стройнее, и лицо не изрыто оспинами. – Где это подлое насекомое? – не унимался он. – В какую паутину нас бросил твой папаша на этот раз?! Какими мухами объелся старый дурак?! Из-за него нас тут всех перебьют! Это вы отравили Эмистана, а отвечать заставят нас!

– Его никто не травил! Это был честный поединок. – Аль прижал лицо к стене, толстяк выпал из поля зрения, но появился Стах. Скрестив руки на груди, он уперся плечом в широкую колонну. Сейчас он был похож на плоскомордого бойцовского пса, рычащего на разбуженного в берлоге медведя. – Он сам вызвал меня вчера! Сам напросился! А то, что он запнулся там где-то по дороге, это уже не моя забота. У меня появился шанс и я им воспользовался. Если не забыл, вчера он обещал убить меня! Но что ж, я оказался быстрее.

– А вот про это никому не рассказывай! – зло посмеялся Итиль. – Про это ты будешь врать у себя дома. Я не слепой. Я знаю, что я видел. И все мы видели одно и то же! Но хуже всего, что они там! – Он ткнул пальцем вверх, – тоже это видели! Вы отравили владыку Харпы. Толпа хочет крови. Леман сбесился. Теперь никого из нас не выпустит. Нам всем конец! Ты и твой папаша постарались. Паук уже строчит письма нашим этионам, в подробностях описывая, как хрустят наши шеи под топорами подлых харпийцев. Вот так он получит в свой карман все наши армии! – крикнул он, вертя головой по кругу. – Вот он их коварный план. Этот заговор не только против Эмистана. Этот заговор против всех нас!

– Как видишь, я тоже здесь. Из нас двоих меня прикончат первого. Думаешь, я не хочу жить? Если бы отец хотел убить вас, уж меня бы он с вами не оставил.

– Какой же ты кретин, Стах, – с улыбкой отвращения, произнес Итиль.– Правду говорят, что у тебя вместо головы груша. Вот поэтому он тебя и оставил. Тебя, и даже твоего братца он бросил в печку и теперь греет возле нее руки. Теперь он жертва. Убитый горем папаша жаждет мести и собирает под свое командование армии девяти Миров для священного похода.

– Это ужасно, – всхлипнула какая-то девушка, совсем рядом с Алем. Томен на секунду забыл про Стаха, пододвинулся ближе к щели, и посмотрел в другую сторону. В шаге от двери стоял задумчивый Урлих Ротрик, младший сын Талина. Его молодая беременная жена Тина прижималась к нему, как испуганный ласковый котенок. – Это ужасно, – повторила она. – Неужели это правда. Твой отец так хочет этой войны, что готов бросить ей на съедение даже собственных детей. Ты только не отпускай меня. Когда харпийцы ворвутся сюда, пусть нас убьют вместе. Я прижмусь к тебе и не отпущу даже после смерти.

– Тебя они не тронут, – сказал Урлих, поглаживая ее длинные прямые волосы. – Ты ждешь ребенка. У них ведь тоже есть матери и жены. Они не станут убивать беременную женщину.

– А как же ты?.. Я не хочу жить без тебя.

– Я все еще надеюсь, что этот жирный Дугл ошибается, – попытался обнадежить Урлих, но в голосе не было уверенности. –Мы ничего не сделали. Эмистана убил Стах. Если Леману так не терпится отрубить кому-нибудь голову, то пусть его и убивает.

– Это все тот старик придумал, – сказала Тина, слегка приподнимаясь на цыпочки, и украдкой поглядывая в разные стороны. – Тот слепой старик. Его ведь тоже здесь нет. Видишь, он знал… Знал, что так будет. Мы забились, как мышь в щель, и скоро кошка нас отсюда выцарапает. Но это хорошо, что его здесь нет, – всхлипнула девушка. – Пусть живет, только бы не видеть в последние минуты этого страшного лица. Синий, как покойник, а глаза… И он все время меня трогает. Подходит, без конца спрашивает, что мне нужно, и трогает мой живот. Как бы случайно, но я-то знаю, что не случайно. Какой он противный. Как он появился, все у нас пошло не так. У меня все время кружится голова, мне снятся дурные сны, появилось предчувствие чего-то страшного. Я так боюсь за отца… Я так боюсь за братьев. А больше всего волнуюсь за тебя…

– Зачем ты сейчас говоришь об этом? – недовольно произнес Урлих. – Давай о плохих предчувствиях поговорим потом… Потом, когда этот ужас закончится.

– Этой ночью мне снова снился тот мальчик. Он стоял надо мной, а я лежала в постели не могла пошевелиться. Смотрел на меня своими большими черными глазами. И мне все казалось, что я уже проснулась, а он все не уходил. И я заставляла себя просыпаться снова и снова. Я пригляделась, и поняла, что это у него вовсе и не глаза, а глубокие черные дыры. А потом ты пошел, взял его на руки, и стал качать. Я открывала рот и хотела сказать: «ты только посмотри на него», но ты меня не слышал. Я знаю, случится что-то очень страшное. Я так боюсь…

– Лучше ничего не говори, – нахмурился Урлих. – Не нужно никакого дара предвидения, чтобы понять, что дела у нас плохи. Тут у всех сейчас дурное предчувствие.

– Нет, я о другом… Совсем о другом…

– Твой брат возвращается,– с удивлением произнес муж. – А он будто рад чему-то. Авилла! – крикнул он, как показалось Алю, глядя прямо на него. – Не уж-то у тебя хорошие новости? Что там снаружи?

– Закончилось! – радостно закричал кто-то юношеским голосом из глубины коридора, позади Аля. – Все кончено! Леман Отступил! Там какой-то старик, кто-то из их этионов, привел на арену целую армию. Там тысячи солдат. Они встали между Леманом и нами. Этот старый, приказал Леману, и он послушался. Испугался, трус! Я сам слышал, как Леман приказал своим меченосцам отступить.

– Авилла, это правда?! – не веря в такую удачную развязку, воскликнула Тина.

– Да сестренка, это правда! Мы спасены! – все так же радостно ответствовал юноша. – Я слышал, нас проведут по туннелям, которые проходят под городской стеной. Мы сможем подняться, как только их солдаты оцепят городские улицы, чтобы чернь не бросалась на нас и не швыряла камни.

Зал зашумел, заговорили все и сразу. Топор палача отведен, и теперь, после гнетущего молчания, каждому не терпелось выговориться.

– Что у них за армия, что за порядки?! – крикнул кто-то из знати. – Не могут разогнать кучку оборванцев! Просвещенная Харпа… тьфу… Слишком много воли они дают своей черни!

– Тут не чернь, тут вся Харпа озлобилась, – кто-то не очень громко, ответил ему.

– Поскорей бы убраться отсюда. Сифеас сейчас устроит настоящую резню…

– А нам-то что?! Их Мир пусть сами разбираются. Пусть режут друг друга вдоль и поперек, если им так нравится. А нам домой пора. И пусть дают сопровождение. Это животное Леман перебил всю мою охрану!

– Ну что, старый пень?! – крикнул Стах владыке Болеи. – Я же говорил, никто из нас не умрет. Отец знал, что будет именно так! Он не стал бы рисковать нашими жизнями. Ты еще успеешь взять свои слова обратно, пока твоя едкая желчь не выжгла его чистую душу! Может, сначала пусть услышит извинения, а уже потом, со смягченным сердцем узнает о лжи и грязи, в которой тебе так не терпелось его вывалять.

– Что же он удрал тогда? – спросил Итиль. – Где он?

– У него свои дела.

– Сын в Кругу смерти, а у него дела?

– Авилла, брат, иди скорей ко мне, я обниму тебя! – крикнула Тина, и сразу выпала из полосы, которая была доступна обозрению Аля. – Ты точно уверен, что все кончено? Леман не ворвется?..

– Можешь не бояться Тина. Пусть только попробует! Если появится здесь, я выпущу этому трусу кишки.

– Авилла. Ты мой любимый брат. Мой герой… А что говорят, когда же мы уедем отсюда?

– Харпийцы должны обеспечить нашу безопасность. Так что, скорее всего дня через три, пока у них у самих тут все уладится.

Возле дубовой двери остановились двое. Аль слышал только их голоса. «Гвардейцы Ротриков» – скоро догадался он .

– А ты думаешь будет как-то по другому, Борчик? – надрывался один. – По другому не бывает! Скоро Харпа начнет грызть себе руки и ноги; нам останется только перекусить ей шею. Попомни мое слово: через два месяца мы снова окажемся здесь, но уже не как гости, а как завоеватели.

– Не так быстро, – ответил тот, кого он назвал Борчиком. – Эмистан дохлятина, но без владыки Харпа не останется. Борьбы за трон не будет. Вся эта возня закончатся уже сегодня. Поверь, Аль Басил сгниет раньше собственного папаши. Варды поддерживают Сифеаса – ему править по закону. Говорят, их Южная и Западная армии тоже пойдут за Сифеасом. Аль где-то в городе, и его отсюда не выпустят. Скорей всего мухи уже гадят на его нежные розовые потроха. Но даже если это и не так, жить ему не долго. Армии, которые готовы драться за младшего слишком далеко. Они поспеют сюда, как раз на присягу Сифеасу.

– Ты слышал про двести ромбов?

– Да, кому-то повезет. Говорят, скоро Сифеас удвоит вознаграждение за голову брата. И тогда я точно брошу службу. Куплю себе пять плащей, чтоб менять когда намокнут от дождя, и буду сутками поджидать возле его замка, или возле дворца папаши, как все эти сорвиголовы и пьяницы, которым больше нечем заняться. Вот только мне в отличии от них улыбнется удача.

– И ты не испугался бы убить томена? Аль, он ведь из такого древнего рода…

– Ну и что? Я тоже из древних… Ты думаешь, Северионов вчера придумали?

– И ты смог бы прийти к Сифеасу за наградой?.. Вся Харпа проклянет тебя.

– За двести ромбов – пусть проклинают. Я даже сам помогу им в этом. Я готов отдать половину этих ромбов божьим людям, чтобы они кляли меня до скончания века. Пусть только заплатят. Но все это ни к чему. Тот который знает никого не слышит. Совсем оглох от старости. Веришь, все наши, как приехали сюда, так и молятся, только бы жил наследничек. Каждый этому бедняге Алю сам голову отрезать хочет… Никто не знает, как он выглядит. Рисунки с его лицом продают на площади по десять цейлонов. И везде он разный. Подсовывают абы что, только бы деньжат заработать. У людей совсем нет совести. Узнать его можно только по родовому знаку. А я сначала не понял, смотрю утром – Пилс и его ребята, нашли каких-то пьяниц на улице, разбудили, и давай закатывать им рукава. Потом признались – это они татуировку искали. Ха-ха-ха!.. Они думают тут томены, как кабацкая пьянь, на улицах под заборами валяются… Ха-ха-ха…

Глава 11

В течении получаса владыки один за другим стали покидать зал. Они уходили дальше по коридору. Предстояло пройти два круга под землей, прежде чем доберутся до города, поднимутся на поверхность и окажутся в Божьем доме в парке, напротив дворца Эмистана. Выход охраняла многочисленная харпийская стража. Владыки и их свита относились к ним с большим недоверием, то и дело косились на копья и мечи. Но выбора не было, приходилось довериться солдатам, которые меньше часа назад прорывались в подвалы арены, чтобы убить их. От Божьего дома тянулись еще несколько коридоров, один из которых вел во дворец владыки. Все городские крепости когда-то были связаны подземными ходами, но за сотни лет почти все они обвалились. Этионы, которые занимались безопасностью правящей элиты оставили лишь несколько главных артерий.

Зал пустел, но голос Стаха еще доносился откуда-то слева; старший сын Талина все еще выяснял отношения с Итилем, но теперь они говорили гораздо тише, и слов не разобрать. Неожиданно Аль услышал позади себя хрипящий болезненный стон. По коридору, придерживаясь за стену, и с трудом передвигая ноги, ковылял раненый болейский солдат. Его кто-то окликнул, но он вяло отмахнулся. Аль разобрал его шепот: «оставьте меня… оставьте…»

Дойдя до конца коридора он уперся головой в стену, повернул лицо и увидел Аля, и Аль подумал, что он выдаст, но взгляд солдата был туманным и безразличным. На какое-то мгновенье удивление промелькнула в глазах болейца, но, вместо того, чтобы закричать, он повернулся спиной к стене, сполз на пол и через секунду затих, не закрывая печальных широко раскрытых глаз.

Очередной отряд прогремел сапогами в коридоре. Как только замыкающий колонны прошел мимо, Аль метнулся к болейцу, отцепил и вытащил из-за спины рыжий плащ, с вышитыми красными мечами и орлом, накинул на себя, затем сорвал с головы мертвеца серый, похожий на горшок шлем, и, одевая на ходу, бросился в зал.

Аль знал, что как только он убьет Стаха, гвардейцы Ротриков накинутся на него и растерзают, как волки ягненка. Но знал так же и то, что если сейчас не решится на это, то потом никогда себе не простит, и другого такого шанса может уже не представиться. Все что у него было, или могло быть – жизнь, борьба за трон, признание народа и даже судьба всей Харпы не имели больше значения. Жажда мести затмила все желания. Он готов был отдать душу, но отомстить убийце отца.

Болейцы и их владыка еще были здесь, но войны Схалы и сам томен Стах уже покинули зал. Для гвардейца Аль был слишком молод, и ему приходилось бежать с опущенной головой, чтобы никто не увидел лица. Болейцы проводили его взглядом, и кто-то из них даже подозрительно окликнул, но Аль сделал вид, что не расслышал, и умчался вперед. Но не только они обратили на него внимание. Хоть два плаща и придавали фигуре томена объема, но роста заметно не хватало. А именно высокий рост всегда было первым отличием гвардейца.

– Куда бежишь болеец? – перегородил ему путь рослый отиец, с нашивкой желтого тигра на накидке в районе плеча. Он был замыкающим колонны, и будь перед ним даже сам владыка Болеи Итиль Дугл, он бы его не пустил.

– Догоняю своих, – ответил Аль. – Я был на входе. Поздно позвали. Приходится всех уговаривать, никто не хочет пропускать.

– Заммед, ты скоро? – окликнули отийца.

– Сейчас, – отозвался он, подозрительно разглядывая Аля. – Тебе чего надо, коротышка? Мы идем за Схалой, а твои идут за нами. Так что возвращайся, впереди тебе делать нечего.

– Мне надо догнать Стаха, – сказал Аль. – Томена Стаха, из рода Ротриков, – добавил он, когда, увидел, что гвардеец его не понимает.

– Не получится, – произнес отиец, удивляясь. Аль с его нелепой идеей казался ему сумасшедшим. – У вас там в Более совсем плохо кормят? Мужчины, похоже, выродились, понабирали в гвардию тупоумных мальчишек. Живо развернулся, и пошел отсюда.

– Мне нужна будет твоя помощь, – не слушая его, произнес Аль. Оглянулся, когда позади раздались гул и голоса: владыка Болеи и его отряд, уже догоняли их. – Мне нужна твоя накидка, и твой шлем, – торопливо добавил Аль. – Если ты отдашь мне сам, то я не убью тебя.

Меняясь в лице, отиец взялся за рукоять меча.

– Я так и думал, – уверенно, но с чуть заметным сожалением произнес Аль.

В коридоре было темно, большая часть факелов погасли. Хорошо освещалась только начало колонны и середина, где, взяв под руку одну из своих любовниц, по имени Кизия, вышагивал владыка Отии Адрий Лал, не высокий, в годах мужчина, с маленьким лицом, и жидкими волосами. Четверо этионов, которые повсюду следовали за ним, сутулились и казались еще ниже. Чтобы не выделяться на фоне владыки они брились наголо.

– Толкаются! – вдруг завопила Кизия – юная, манерная напуганная этим безумным днем, и раздраженная бесконечным, жутким, сырым коридором. – Меня раздавят эти дураки! Зачем здесь толкаются эти неповоротливые лоси?

– Какие еще лоси? – вышел из задумчивости Адрий. – Кто тебе снова померещился, дорогая?

– Померещился?! Значит, померещился?! – раздраженно бросила она. – Когда они меня затопчут, я буду тебе мерещиться. Вон тот вот, видишь, идет, как ни в чем не бывало. Выскочил сзади, ударил в плечо, всю меня сломал, а ты ничего не видишь, тебе все равно!

– Кто такой? Покажи мне его! – возмутился Адрий.

– Кажется вот этот он! Вот который впереди идет! А ну стоять! А ну стой солдат!

– Стоять всем! – не смотря на ничтожность своего роста и фигуры, на удивление властно приказал Адрий. Колонна замерла, солаты не оборачивались, смотрели строго перед собой. – Ты, который толкнул мейси, повернись сейчас же! – сурово произнес владыка, но никто не сдвинулся. – Ты что не слышал моего приказа?!

Один из гвардейцев, тот, что был заметно ниже других, постучал по плечу впереди стоящего: – Ты что оглох? К тебе обращаются. Владыка зовет.

Гвардеец развернулся, сделал несколько шагов, и замер. Не смотря на тусклый свет, было видно, как побелело от страха его лицо.

– Клянусь владыка, это не я.

– Этот? – спросил Адрий.

– Этот, – сказала Кизия. – Они все здесь! И вон тот тоже, я его запомнила!

– Который, покажи!

Не высокий гвардеец, не дожидаясь, когда его снова позовут, стукнул в бок еще одного, того, который стоял чуть впереди слева.

– Будешь делать вид, что ты не слышишь? Долго еще намерен прятаться? Кррругом! Пять шагов вперед!

Гвардеец выполнил приказ, и когда остановился перед владыкой, Адрий со всей силы ударил его кулаком по челюсти, но эффект был ничтожным, и он повторил еще два раза. Кизия тоже ударила, но смогла дотянуться только до шеи.

– На колени, – приказал Адрий.

Солдат встал на колени, и Кизия, наконец, смогла отвести душу, надавав ему несметное число пощечин. Когда устала, то вдруг зарыдала, и, упираясь лицом в грудь Адрия, начала причитать: – Я не хочу! Я не хочу больше здесь находиться. Я не хотела сюда ехать, это ты меня взял… меня здесь из-за тебя чуть не убили. Так ты меня любишь? – Девушка отодвинулась от него и с силой ударила ладонью по щеке, оставив багровые полосы от пальцев. Хотела добавить, но Адрий перехватил ее руку.

– Все, пошли, – с трудом сдерживая гнев, произнес он. – Если кто хоть дыхнет в ее сторону, убью! Пошли олухи!

Колонна двинулась, а тот самый невысокий гвардеец, скоро вырвался вперед и незаметно исчез в темноте.

Глава 12

Когда Аль, наконец, выбрался из затхлого подвала на поверхность, его окружили солдаты городской стражи. Томен огляделся по сторонам, но ни Стаха, никого из его охраны рядом не оказалось.

– Где они? – отчаянно крикнул Аль, порываясь вырваться из просторного зала Божьего дома. После подземелья, глаза медленно привыкали к свету. Позолоченные древние руны, которыми были расписаны стены, и серебряные лики сорока пророков слепили его. Стражники подхватили за руки, не давая пробиться к выходу. – Где они?! – настойчиво повторил томен. – Где Стах?! Куда вы его отвели?!

– Солдат, на тебе плащ отийского гвардейца, преграждая путь мечом, обратился к нему старший из стражников, – зачем тебе понадобился томен Схалы?

– Мне надо его видеть! Срочно! Меня послали?! Его жизнь в опасности! Надо предупредить!

– Нам приказано охранять владык девяти Миров. Ни с кем из них ничего не случится. Мы всех доставим в Солнечные замки на Запад, ко второй городской стене. Там они будут под нашей защитой. Потом мы сопроводим вас до границы Харпы. Так распорядился этион верховного круга, Харум Адий.

– Мне надо срочно выйти в город! – настаивал Аль.

– В городе беспорядки. Там не безопасно. Вы убили нашего владыку, только появись там один и толпа разорвет тебя в клочья. Я бы и сам перерезал тебе глотку. Но нам приказано вас защищать. Тяжелый приказ, но мы вынуждены подчиниться. Тебе лучше остаться здесь и дождаться своих.

– Я ухожу! Пусти меня, проклятый харпиец! И может быть, я пощажу твоих детей, когда мой владыка Адрий вернется сюда через месяц со своей армией.

Стражник отошел сторону, и опустил меч.

– Пусть уходит, – сказал он своим. – Послушай отиец, за такие слова я бы убил тебя сам, но там, за забором и без меня желающие найдутся. Мечтай завоевать Харпу и дальше. У этой мечты появится прочный фундамент, когда толпа размажет твои мозги по мостовой. Вышвырнете его отсюда! – крикнул стражник. – И не смейте впускать, когда начнет проситься обратно.

Алю чем-то понравился этот командир, он даже подумал о том, что может быть стоит открыть свое имя, и попробовать переманить его и его людей на свою сторону, но скорей всего они просто отведут его к Сифеасу, чтобы выслужиться. Все военные сделали свои ставки, как только узнали о смерти Эмистана. И выбор большей части из них, далеко не в его пользу.

Пятеро солдат вытолкали Аля на улицу и бросили за калитку.

– Отиец! Смотрите, отиец! – раздалось над головой сразу несколько голосов. Здесь, за воротами и в самом деле собралось не мало народу. Харпийцы были возмущены. Сначала городская стража вывела из Божьего дома атгарцев, потом Ротриков со всей их свитой, а теперь, как ни в чем не бывало, тут разгуливают отийцы. Как будто не эти подлецы, час назад отравили, и убили их владыку. – Хватайте его! Хватайте! – загудела толпа. Аля окружили, но он смог подняться и вытащить клинок.

– Убью! – прокричал он. На секунду толпа остановилась, но в сторону Аля потянулись короткие острия ножей, и железные прутья, вырванные из парковой ограды. Круг снова начал сужаться. Аль сбросил с головы шлем, и расцепил застежку на своей накидке. Черная ткань волной колыхнулась на ветру, улетела в толпу, и запуталась в чих-то ногах, отблескивая на солнце золотистыми нитями вышитой тигриной головы. В толпе пронесся удивленный ропот. Теперь вместо отийца перед ними оказался болейский гвардеец, укутанный в оранжевый плащ, с красными топорами и белым орлом на плече.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.