Зорох

КНИГА ВТОРАЯ

ПОРОЖДЕНЬЕ СТРАХОВ И ПОРОКОВ

Враги честнее союзников. Многие из тех, кто назывались друзьямия, сбегут, когда станешь слабым. Враги останутся.

Глава 1

Бесконечная горная гряда – Высокие горы, отделяет Пятигорье от других Миров. Начинаются они на Востоке Харпы и тянутся на Север, касаясь почти всех десяти Миров, и определяя их границы.

Горы межуются с узкими полосами равнин, реками и озерами, на берегах которых селятся племена воинствующих кланов. Чем дальше на Север, тем выше горные вершины, тем меньше пастбищ для скотоводства, тем реже леса, дороже добыча охотника и дешевле человеческая жизнь.

На протяжении тысяч лет высокогорные кланы объединяются, чтобы вытеснить, согнать низкогорные с их территории, и, когда это происходит «низ» и «верх» меняются местами. Пары лет хватает победителям, чтобы набраться сил и начать притеснять бывших союзников, и пока сильные кланы дробятся, их слабые враги объединяются, чтобы нанести ответный сокрушительный удар. Так было всегда. Эта круговерть побед и поражений неизменна, как сами горы.

Так было всегда, но кое-кто уже знал – грядут перемены.

В ночь звездопада молодая жена Краогора Гериса, прозванного «Везучим» разродилась двойней. Жену звали Найя, но когда она попала в племя «Орлиных когтей» ее прозвали «Мрачной». Наяй была молчалива и неприветлива. Краогор выкрал ее у племени «ледяных воинов», когда ей исполнилось двенадцать.

Долгое время два «Когти» и «Ледяные» были союзниками, но после того, как старик Краогор, в прошлом удачливый охотник и храбрый воин увидел Найю, отношения между вождями племен стали резко портиться. Краогор был на хорошем счету и вождь «Орлиных когтей» старый Хелкат Карр прислушивался к его словам. Краогор убеждал вождя, что «Ледяные» всегда получают лучшие земли, они берут больше добычи, а женщины, которые им достаются, рожают больше сыновей. Он напомнил, что в последнем бою они потеряли десять воинов, а «Ледяные», только троих. Вся добыча «Когтей» сорвалась в пропасть на «Крутых хребтах», а «Ледяным», как всегда сопутствовала удача – поход обогатил их, и они веселились, когда «Когти» скорбели.

Как и хотел Краогор Хелкат разозлился, и в одну из коротких летних ночей, когда почти все мужчины «Ледяных воинов» были на охоте «Орлиные когти» напали на их поселение, разграбили, убили подростков, и забрали женщин. Детям и старикам горцы оставили жизнь – они обуза для племени, и делают врага слабым. Подростков же убивали беспощадно, ведь они скоро станут воинами и усилят враждебный клан.

Краогору досталась вожделенная Найя. На глазах девочки будущий муж убил ее брата, а после боя казнил еще нескольких подростков клана. Быть украденной и стать женой кровного врага, такова судьба многих женщин из горных народов. Так было тысячи лет. Своим первым, вторым, а порой и десятым мужьям они рожали новых детей, любили новых детей, любили новых мужей, и верили в силу нового вождя и нового клана. Все обиды они должны оставить в прошлом во имя будущего своих детей, во имя будущего своей новой семьи. Соплеменницы Найи, которых украли вместе с ней в тот день, легко смирились со своей участью, но Найя не смогла. Уже через месяц они пели и танцевали на собственных свадьбах, лишь она сидела в стороне от всех, опустив свои холодные глаза. С этого дня ее прозвали «Мрачной».

Через год, когда Найи исполнилось тринадцать, у нее родилось двое сыновей. Первого Краогор назвал Нироном в честь одного из своих известных храбрых и безжалостных предков. Имя второму он позволил дать своей жене, и Найя назвала его Акроном в честь своего погибшего брата. Муж не разрешил бы ей назвать сына именем, которое никого не возвеличило в прошлом, и Найя придумала, что по их поверьям так звали прародителя всех горных народов, первого пролившего кровь человека из Бескрайней долины. Выслушав такое объяснение, Краогор согласился.

Чтобы дать новорожденным вторые имена их отвели в пещеру к Сынам старых духов. Сыны – три немощных старика, с лицами испещренными татуировками, положили детей в котел наполовину наполненный холодной водой. Котел поставили на огонь. Двое стариков сели возле костра, и, произнося древние заклинания, стали бросать в огонь козлиные рога и Дымную траву, третий, стоял у входа, и смотрели на дым издали, пытаясь различить в темных искрящихся клубах неясные образы.

«Не вижу!.. – повторял он, закатывая глаза вверх и терзая длинными желтыми пальцами остатки волос на голове. – Не вижу!..»

Дети стали задыхаться и кашлять от дыма; вода в котле нагревалась и братья захныкали, сначала один, потом другой.

– Не вижу!.. – повторял Сын старого духа. – Нет будущего, туман… Это знак смерти…– Он обратился к Краогору: – Старые духи не хотят их. Мы бросим дерево в огонь, вода станет воздухом и поднимет их души к небу. Плачь и радуйся отец, твои дети раньше тебя окунутся в вечное сияние!

– Смотри еще, смотри внимательней, – просил Краогор, ведь это не чьи-то, это мои дети. Ты сваришь их только потому что ослеп на старости лет…

Но старик только тряс головой.

– Не вижу… Туман… Нет будущего…

– Ты не на дым, ты на огонь посмотри! – крикнула Найя. Она подошла к старику со спины, и, обхватив одной рукой за плечо, другой стала показывать на костер. – Ты же видишь это?! В самое сердце пламени смотри!

Старик прищурился, ничего не увидел, но почувствовал, как девичья рука соскользнула с плеча, и в спину, возле сердца ткнулось что-то острое и очень болезненное.

– В самое сердце смотри! – повторяла Найя, неужели не видишь?!

– Вижу, – проскрипел сквозь зубы старик. – Только очень не четко.

– А теперь? – спросила Найя, проворачивая острие ножа, чтобы оно легче могло скользнуть между ребрами. Старик стиснул зубы от боли, со страхом взглянул на решительное, холодное лицо молодой матери.

Старейшины клана и Краогор забыли про дым и впялили внимательные взгляды в раскаленные угли.

– Вижу… вижу…То ли змеи, то ли пауки…– наконец, выдохнул старик. – Вынимайте детей, – приказал двум другим сынам, и когда Найя убрала руку, отскочил в сторону. Он был зол, порывался что-то сказать, выдать ее, но все же передумал. – Я не дам им сегодня имен, – объявил он. – Видение было смутным, и я боюсь ошибиться. Приведете их снова через пять лет, когда примут обет молчания. Ты! – крикнул он Краогору, – приведешь их один. Старые духи чураются женщин и прячут откровения. И приглядывай за своей женой – везучий, как бы твоя удача тебя не подвела.

Когда-то давно, когда в небе еще светилось два солнца, все люди говорили на одном языке, и все горные кланы слушались одного вождя. По старому, давно забытому преданию Арса единственный сын вождя Келлы оказался в плену у людей Бескрайней долины. Келле пришлось отдать за него тысячу обращенных в рабство воинов. Но в последний день плена пятилетний мальчик оскорбил владыку народа Бескрайней долины, и, перед тем, как вернуть отцу, ему отрезали язык.

Сын вождя стал посмешищем, на него показывали пальцем, за спиной шептались и посмеивались. «Ищи себе другую замену, – говорили Келле его советники. – Те, у кого есть язык, не станут слушать того, у кого его нет». Но Келла понял это по своему и велел отрубить языки всем сверстникам своего сына, и рубить их впредь, как только дети будут достигать пятилетнего возраста. «К тому времени, как я состарюсь и умру, все станут такими как Арса, – думал вождь, – и никто не захочет себе другого, не похожего на себя вождя».

Когда Арсе исполнилось десять, он неожиданно заболел и умер. В том, чтобы рубить языки больше не было необходимости. Советники спросили, как быть дальше, но убитый горем вождь ничего не ответил. На свой страх и риск они отменили приказ Келлы, и заменили его пятилетним молчанием. Через тысячу лет никто уже не помнит ни Келлы, ни его сына Арсы, но дети молчат как и раньше. Старейшины и Сыны старых духов видят в этом волю богов, мудрость предков, преемственность поколений.

В раннем детстве братья были похожи как две капли воды, но они взрослели, и чем старше становились, тем отличней, контрастней становились черты их характера. И тем не менее они всегда были вместе. Приветливый, отзывчивый Акрон, и угрюмый, подозрительный Нирон были частью чего-то целого, они нераздельны, как светлая и темная сторона луны.

Братья никогда не касались друг друга. На это никто никогда не обращал внимания. Даже сама Наяй не придавала этому значения, но когда однажды Акрон взял Нирона за руку, юная мать увидела такое, что испугало ее до глубины души.

Найе было восемнадцать, когда она, прихватив детей, бежала из селения с молодым охотником по имени Эгорн. Молодой любовник договорился с вождем клана «горных ручьев», что они возьмут их к себе, но путь был не близким и опасным. Они ушли ночью, когда Краогор и старейшины клана заключали союзы с высокогорными племенами.

На середине пути, перед спуском в Мглистую долину Эгорн упал со скалы и сломал ногу. За весь следующий день они не прошли и двух кругов. Нога Эгорна кровоточила, она распухла и посинела, каждое движение отдавалось невыносимой болью, в добавок ко всему начался жар, мужчина стал задыхаться и бредить.

Чтобы согреться разожгли костер. По среди ночи, из темноты, совсем рядом, раздался волчий вой. Стаи долины были многочисленны и совсем не боялись людей. Вой сменился рычанием, в темноте вспыхивали красные глаза, огонь костра освещал темные силуэты.

Эгорн смог подняться на ноги, несколько раз угрожающе взмахнул топором, но только разозлил волков. Долго ждать не пришлось: зверь вырвался из темноты, и, вцепившись в горло охотника, легко повалил на землю. Через секунду еще несколько черных волков бросились на поверженного человека. Разорвав в клочья, опьяненные кровью, опустив головы, они пошли на Найю и ее детей. Девушка вытащила из огня горящую палку и отодвинула сыновей ближе к костру, пряча за спиной. Тогда Акрон и взял Нирона за руку.

Огромный клыкастый хищник, тот самый, который первым напал на Эгорна, теперь бросился на Найю, и этот прыжок был для него последним. Между ним и Найей оказался Акрон. Он лишь махнул кулаком, даже не коснулся волка, но голова хищнка отрвалась от тела и, искрясь глазами, улетела в темноту. Туловище зверя еще было в полете, но теперь рукой махнул Нирон, и обезглавленное тело разлетелось в стороны, разрываясь на мелкие куски.

Наяй услышала рычание позади себя, оглянулась, и не поверила глазам. Рычал не зверь, рычал Нирон. Сжав кулак над головой, он с силой столкнул над собой двух атакующих волков. Раздавленные туши с тупым звуком упали к его ногам.

Волки продолжали нападать, они еще не поняли с какой страшной, неведомой силой пришлось столкнуться. Стае доводилось убивать добычу в десятки раз больше и тяжелее той, что встретилась сегодня. Столь яростное сопротивление было неожиданным и противоестественным. Еще несколько матерых хищников погибло, прежде чем стая решила отступить.

Но беды Найи на этом не закончились. Только она решила, что все обошлось, как все с тем же страшным рычанием ее дети бросились друг на друга, схватились и повалились на землю, пытаясь придушить или разбить голову подвернувшимися под руки камнями.

Необузданное страшное зло поселилось в них, пробуждая яростную ненависть друг к другу. Глаза братьев горели как угли, лица были перекошены, а руки сжимали горло противника так сильно, что Найя не смогла их расцепить.

Мать схватила Нирона за плечи и попыталась оттащить от брата, но он был тверд и неподъемен, как скала. В гневе он оттолкнул ее рукой, и она, перелетев через костер, ударилась головой о камень.

Они еще долго боролись, пока силы резко ни стали покидать их. Будто очнувшись от сна, они выпустили друг друга из смертельных объятий и бросились к матери.

Найя пришла в себя только к утру. Ее дети сидели возле нее на коленях и плакали. Теперь они стали такими как прежде, но мать уже знала – зло, которое живет в них, когда-нибудь напомнит о себе. Она взяла с сыновей клятву, что больше никогда они не возьмутся за руки, и, придав огню тело растерзанного Эгорна, они отправились в обратный путь.

Через сутки вернулись домой. В тот же день, сразу после их прихода воротился и Краогор. Их отлучка, так и осталась незамеченной.

После пятого дня рождения братья дали пятилетний обет молчания. Отец, как и велели Сыны старых духов, вновь привел их к священной пещере, чтобы провидцы племени все же дали им вторые имена. Но и в этот раз братья остались без имен. Во время ритуала старики упали в обморок и несколько суток пролежали недвижимыми. Через три дня «Сыны» пришли в себя и созвали большой совет племени. Необходимо было принять решение, в котором важен голос каждого мужчины клана.

Поздней ночью, при свете Великого огня, когда мужчины вернулись с охоты, и души убитых ими зверей успокоились и пересекли врата иного света, племя собралось на совет.

«Старые духи дают нам имена, чтобы видеть нас во тьме, – возбужденно говорил пророк. – Когда они ведут нас во мгле по зыбким тропам, то шепчут наше имя и только это не дает нам сбиться с пути и сорваться в пропасть. Я просил дать имена сыновьям Краогора, но духи спрятали их звучание высоко в горах. Когда я поднялся в горы, их имена бросили в небо, я взлетел, но имена вместе с дождем упали в воду, и зарылись в ил. Я раскопал их, но течение унесло их на глубину. Я брал в руки тяжелые камни и нырял в бездну, но, но так и не смог достичь дна.

Тогда я спросил духов: «Зачем вы прячете их от меня?» И духи ответили: «мы прячем их не от тебя, а от своих собратьев – мертвых духов возрожденных тьмой». «Зачем воскресшие духи ищут их?» – спросил я. «Чтобы направить реку будущего в нужное им русло» – ответили они.

– И что это значит? – спросил Хелкат Карр. Годы не научили старого вождя разбираться в туманных откровениях ясновидцев. Чем труднее было их понять, тем больше он пугался, и этот страх быстро перерастал в злость.

– Духи показали мне два ручья в глубоких руслах, – объяснил старик, – и велели выбрать тот, которому суждено стать полноводной рекой, и тот, которому предстоит пересохнуть.

– Ну и выбрал бы, – недовольно произнес вождь. – И стоило нас из-за этого собирать?

– Эти ручьи, став рекой не наполнят озера, не напитают равнины, они потекут к краю света, и сорвутся в бездну. Не простое решение.

– Так говори уже из чего нам выбирать, – раздраженно бросил вождь.

Немного помедлив, старик ответил:

– Нам надо решить – убить нам сыновей Краогора, или погибнуть самим.

– Убить? – переспросил вождь.

– Что бы вам ни нашептали духи, мы не станем убивать своих! – подал голос Краогор. – Они уже взрослые, и скоро станут полноправными членами племени. Живые в отличии от мертвых могут приносить пользу. Они станут охотниками! Они станут воинами! Они сделают клан сильным!

– Везучий прав, – сказал вождь. – Мы стареем. Орлиным когтям нужна свежая кровь. Сейчас не время избавляться от детей. Тем более от мальчиков.

– Пусть живут… Пусть живут… – подали голоса сразу несколько воинов клана.

– Дожидаться пока они станут воинами, все равно, что ждать, когда развалятся горы и, прорвав кожу на спине Земли, поднимутся новые, – сказал один из трех «Сынов», до сих пор не проронивший ни слова. – Если мы оставим им жизнь, то накличем на себя гнев всех горных кланов. Мы видели озера полные мертвой рыбы, и берега усыпанные дохлыми оленями с раздутыми животами. Вороны, которые клевали им глаза, поднимались в небо, и бесчувственно падали вниз. Голод и болезни придут к нам с низин. Чтобы избавиться от напасти кланы Высоких гор принесут в жертву всех своих близнецов, и того же потребуют от нас.

– Надо жить по закону, – сказал кто-то негромко.

– Если кланы потребуют близнецов, то отдадим, – уже громче поддержали его сразу несколько голосов.

– Все бы так и было, – покачал головой ясновидец. – Но после того страшного видения, к нам пришло еще одно. Из-за него мы здесь собрались. Мы видели орлов в пламени! – произнес он значительно. – Сыновья Краогора избраны.

– Что это значит? – спросил старый вождь.

– Им суждено объединить племена Высоких гор, – ответил третий Сын.

– Ценой большой крови, – добавил старший из ясновидцев. – Народы пяти горных вершин поклонятся им. Вождям кланов придется поделиться властью или умереть. Прежде чем настанет Большой мир, погибнут тысячи воинов. Надо выбирать. Если мы убьем близнецов сами, то избежим войны. Если не сделаем этого, то за какие-нибудь пять лет, многие из тех, кто пришли сегодня на совет, чтобы отдать свой голос Великому огню, лишатся жизни.

– Краогор великий воин, – недоверчиво произнес Хелкат, – но это мои наследники будут править «Орлиными когтями» после меня. Сыны старых духов что-то перепутали. Мои дети давно выросли и в боях доказали свою храбрость и силу. Это они объединят кланы! Им суждено изменить Свет!

– Подчинить все кланы одному, это великая цель, – подал голос кто-то из старейшин. – Мы ждали этого тысячу лет.

– Вы не понимаете, – старший из «Сынов» покачал головой.

– Да какая еще цель?! – крикнул другой. – Вы что не слышали? Смерть придет к нам с низин. Ни один клан не поддержит нас, если мы не отдадим Жертвенному вулкану своих близнецов. Нас всех в конце концов перебьют!

– Вот, – старик ткнул в его сторону пальцем. – Послушайте его, он понимает. Надо думать…

Все вдруг заговорили одновременно, совет загудел, как пчелиный рой.

– Это мои сыновья объединят кланы! – грозно крикнул Хелкат, и ударил себя в грудь. – Это их судьба и больше ничья!

– Конечно… конечно, – успокаивал вождя старик. – Но сейчас надо решить, что делать с этими двумя…

– А давайте убьем мальчишек, – раздался чей-то неуверенный голос из темноты, и вдруг стало тихо, только Хелкат продолжал стучать себя в грудь, и что-то бормотать под нос.

– Убьем, – уверенней повторил кто-то другой.

– А что будет, если мы убьем их? – спросил третий. – Сын старого духа открой на всю правду. Ты сказал, что обе реки срываются в бездну. Какие беды повлечет за собой убийство соплеменников?

– Перемены грядут, хотим мы или нет. Если мы убьем их, то проживем чуть дольше. Но нам никогда уже не быть великими. Старый хозяин на пороге нового Света. Я предупреждал, что выбор труден. Если оставим им жизнь, то развяжем войну, а если убьем – старые духи отрекутся от нас. Нам придется искать новых покровителей. Мы останемся живы, но никогда больше не вернемся в долины. Кланы «Острых камней» и «Черных стрел» поклоняются воскресшим духам; со временем они займут наше место и навсегда останутся внизу. Полвека мы будем бедствовать и чахнуть, пока остатки племени ни примкнут к другим обескровленным высокогорным кланам.

– Ты предлагаешь жизнь, – сказал Краогор, – но жизнь без будущего. Жизнь позора и голода.

– Не я – боги дали нам два ручья. Я всего лишь прошу вас выбрать из них тот, который станет рекой.

–Ты видел только два ручья, но может был и третий? – спросили у него.

Пророк безнадежно мотнул головой.

– Нет.

Совет продолжался еще несколько часов. Мнения разделились. Краогор снова и снова брал слово и повторял, что лучше умереть молодым с копьем в руке, чем стариком с позором в сердце. Может, мы и погибнем, защищая их, но только подумайте: дети Орлиных когтей станут властелинами гор. Новый Мир объединится вокруг нашего клана. Наш долг поддержать их!

Неожиданностью для него стало то, что Сыны старых духов были на его стороне, а верный друг Хелкат настаивал на том, что убийство детей это меньшее из зол.

– Они нам сейчас только навредят, – говорил он. – Если острые камни, и другие кланы с низин хотят забрать их жизни, то пусть дают выкуп. Как это было всегда. Лишний скот и новые топоры нам сейчас как раз не помешают. Вот где я вижу настоящую выгоду. Найя молодая здоровая жена, она родит Краогору еще ни одного наследника. Нирон и Акрон не нужны. Пророки ошиблись – если кому-то и суждено объединить кланы, то это будут мои сыновья. Тиагор лучший охотник племени. Майгор в одном бою убил пятерых из клана «Ледяных». И вы думаете с такими воинами нас кто-то прогонит наверх? Никогда! Это мы спустимся еще ниже и займем Мглистые долины! Со Старыми духами или без них, но мы сделаем это, как делали это раньше!..

Этой ночью Найя не сомкнула глаз. Дожидаясь решения совета, она наблюдала за заревом Великого огня. Ей все казалось, что костер вот-вот погаснет, и это мучительное ожидание, наконец, закончится, но стоило ночному небу чуть потемнеть, как пламя разгоралось с новой силой, освещая верхушки сосен оранжевым светом.

Из шалаша доносилось беззаботное сопение спящих детей. Найя то и дело отгибала завешивающую вход лосиную шкуру, вглядывалась в их лица, будто ожидая, что что-то плохое может с ними случиться прямо сейчас. Но ничего не происходило, и, немного успокаиваясь, она снова обращала взор в ночное небо, напрягая зрение и слух.

Странные, противоречивые чувства испытывала Найя к своим чадам. Потерять их для нее было равносильно смерти. За каждого легко отдала бы свою жизнь, но когда в их взглядах, улыбках и фигурах она узнавала черты мужа, человека, убившего брата, и взявшего ее силой, то ненавидела собственных детей так же как его.

Когда Краогор вернулся было уже светло. Не говоря ни слова, он забрался в шалаш, и, укутавшись в оленью шкуру, завалился спать. В другой раз Найя не посмела бы побеспокоить мужа, но сейчас нервы были на пределе, и, готовая к любому, даже к самому страшному наказанию, она склонилась над ним и уверенно толкнула в плечо.

– Что ты делаешь? – удивился разбуженный муж.

– Какое решение вы приняли? – спросила Найя.

– Что ты себе позволяешь, женщина? – прорычал Краогор. Он потряс головой – не снится ли ему это? Убедившись в том, что это явь, схватил девушку за руку, и подтянул к себе.

– Какое решение вы приняли? – настойчиво повторила она. Подобная дерзость непростительна. Но Найя не похожа на остальных женщин клана. И может быть именно из-за ее тяжелого непокорного характера Краогор и выбрал ее из многих других. Долгое время он разглядывал ее красивое холодное лицо, будто пытаясь прочесть мысли. Он еще и сам не знал как накажет ее за дерзость. «Утром, все утром» – решил он, и с показной злостью отбросил в сторону тонкую девичью кисть. Усмехнувшись чему-то, снова отвернулся к стенке шалаша. Найя не уходила. Чувствуя взгляд, он повернулся обратно.

– Я их родила и имею право знать, какая участь им уготовлена, – решительно произнесла девушка. – Наши судьбы связаны, и если совет бросит их в огонь, то и я последую за ними.

– Ты просто выносила их в себе. Это могла сделать для меня любая другая женщина. Ваши судьбы никак не связаны, – сердито произнес Краогор. – Ты всего лишь кувшин в котором бродило мое вино. Им предначертано стать великими вождями. Их судьба парить орлами в солнечном небе, а твоя молиться Старым духам во мраке Глубокой пещеры.

– Значит, они будут жить, – облегченно выдохнула Найя.

– Племя не причинит им зла. Мы будем защищать их. Сыны старых духов поддержали меня.

– Скоро этим лгунам совсем перестанут верить. Все свои неудачи мужчины племени теперь будут приписывать нашим детям. Их жизнь в опасности.

– Это твоя жизнь в опасности, женщина. Ты мрачная и мысли твои мрачны. Вот от тебя уж точно скоро избавятся. За столько лет ты не стала частью племени. Ты носишь черные мысли и это видно по твоему лицу. Но я обещал «Сынам» очистить тебя. Теперь каждое утро ты будешь приходить к ним в пещеру и молиться до самого вечера. Можешь отправляться прямо сейчас, ты мешаешь мне спать.

Все что Найя хотела услышать, она услышала. Больше не проронила ни слова, снова стала покорной, и незаметной; поклонившись мужу она вышла из шалаша.

Глава 2

Жизнь племени шла своим чередом. Ничего не менялось, и если по началу люди жили в страхе, ожидая землетрясений, оползней и смертоносных молний, то со временем страсти улеглись. Ни болезней, ни голода обещанных ясновидцами не было. Никто не приезжал за детьми Краогора. Никто не требовал отдать их Жертвенному вулкану, не предлагал за них выкуп и не пытался выкрасть. Месяцы сливались в годы и у горцев появилась надежда, что страшное пророчество, нависшее над кланом миновало.

Нирон и Акрон взрослели вместе с другими детьми племени, и почти ничем от них не отличались. Играли вместе со всеми, и помогали матерям вести их не хитрое хозяйство – выделывали шкуры, доили коз и плели сети, чтоб весной ловить нерестящуюся Кату. С семи лет мужчины племени стали брать их с собой на охоту. Детей учили делать ловушки, выслеживать добычу и разделывать туши. К восьми им стали разрешать добивать раненых животных. Делать это надо было быстро, не проливая лишней крови.

В этом возрасте их сила и меткость еще не позволяла охотиться на крупных животных, но чтоб перейти на новую ступень надо было научиться убивать камышевок, зайцев, белок или не крупных хищников таких, как лисы или куницы.