Магические безобразия

В книгах о Прорицательском даре информации давалось мало, точно ее некто намеренно скрыл от потомков. Дар всегда появлялся у девушек в шестнадцать-семнадцать лет, и в тот момент, когда мир стоял на пороге важных событий – произойдут они или нет – неизвестно. Носительница дара не могла видеть собственную судьбу, поэтому не знала, когда с ней случится что-либо важное, но в одной тоненькой книжечке, очень ветхой и потрепанной, обнаружилось несколько техник, обучающих контролю. Этим Тария и занималась: читала и тренировалась.

Довольно быстро и незаметно девушка прониклась глубокими чувствами к графу и была счастлива, что приняла такое важное решение. Несколько раз путешествуя с Дэллгрином по материку на виноградники, славившимися среди всех людских королевств, Тария узрела другую сторону мужа. Среди партнеров и других незнакомых или малознакомых людей он держался несколько отстраненно и холодно, долго думал и подбирал каждое слово, каждое заклинание, в сделках проявлял жесткость и расчетливость, за что многие считали его недобродушным и закрытым. И во многом не ошибались. Любовь и доверие доставались лишь Тарии.

Зимой ей не спалось и, ожидая приезда мужа, девушка читала старинные рыцарские романы, сидя при жарко натопленном камине. В спокойствии и треске дров она коротала вечера. Дэллгрин входил в гостиную, и от него веяло колючим приятным духом снега и мороза; волосы, брови и ресницы чуть леденели, делая его похожим на жителя Ледового королевства, если бы они были людьми.

– Знаешь, что самое удивительное в этих историях? – спросила она однажды, откладывая томик в коричневом переплете и усаживая мужа к теплу.

– Что же? – спросил Дэллгрин, вскинув брови, улыбнулся, потеревшись о ее щеку.

– В них много пафосных, торжественных речей, – начала перечислять девушка. – И все они твердят о любящих, смотрящих страстью, глазах. Они ошибаются, – Тария возмущенно фыркнула. – Знаешь, как смотрят?

– И как же?

– Любящая женщина всегда смотрит с нежностью, – ответила девушка, обнимая его за шею. – Это главнее. Если нежности не будет, то после испарившейся страсти, ничего не останется.

Граф лишь молча соглашался, понимая к чему она ведет. Ответ на его признание получился необычным. Такое счастливое время длилось три года.

Король самого южного людского королевства Айриут, находившегося соответственно на Южном материке, слыл капризным и эгоистичным нравом, точно ребенок, получал он, чего желал, идя на самые подлые и хитрые ухищрения, составленные его верными псами за отличные вознаграждения. Ходили слухи якобы проклятая вот уже пятьсот лет герцогская семья из Туманного королевства привлекла его ненасытное внимание. Впрочем, архипелаг, где образовалось Туманное королевство, имел сильную защиту, военную и магическую мощь, не позволяя недоброжелателям свободно пересекать границы. Пятьсот лет алчущие людские короли, скрепя от злости зубами, мечтали отобрать богатства процветающего соседа, но все попытки терпели крах. Дэллгрину за особые заслуги, о которых граф никогда не рассказывал, позволялось бывать в Туманном королевстве, там он имел партнеров и лучшего друга.

В тот день Тария с мужем отправились туда морем, потому что система порталов, позволяющая попасть почти в любое место, между Айриутом и Туманным никак не налаживалась. На протяжении ста лет короли Южного материка пытались договориться, но им отказывали. Пройдя половину пути, корабль попал в ловушку – их окружили разбойного вида люди, возможно пираты, о которых, однако, никогда не слышали в этих водах. Защищая жену, граф погиб. Тарии пришлось вернуться в Айриут, едва не попасть в загребущие лапы королевской стражи, и в итоге скрываться много лет.

– Почему ты не избавишься от этого дара? – говорила однажды больная мать. – Он приносит нам всем лишь страдания.

– Нет, – каждый раз отрицательно твердила Тария. – Граф считал мои способности прекрасными, я никогда не откажусь от них, даже если умру из-за этого.

– Эгоистка!..

Последние слова отзывались эхом в памяти, Лена перевернулась на спину, из ее глаз скатились слезы, сердце, наполненное печалью, взволнованно билось. Что-то глубокое отзывалось в душе, такое родное и непонятное, перед глазами все еще мелькали образы умирающего Дэллгрина, его покрытое инеем лицо, и веселый смех. Морозову Лену, девочку шестнадцати лет, словно разрывало на части от эмоций и чувств, природа которых, в силу возраста, казалась чуждой и непривычной. Но память и опыт девушки с алыми волосами не желали исчезать, въедаясь кислотой. И доверить столь важные и очень личные переживания нельзя было никому, внутри что-то препятствовало. Даже Варе, хотя Морозова знала, что подруга отнесется с пониманием. Только возможно ли передать словами нечто, давящее на сердце и совершенно не находящее отклика в мозгу? Если ее разум отказывается принимать эту дикую ситуацию, то, что можно сказать о других, пусть и близких людях? А родители на нее точно странно посмотрят!

Пролежав два часа неподвижно, Лена услышала звон будильника и отправилась в ванную комнату.

15

Тридцать первое октября наступило внезапно, хотя все ученики ожидали его с нетерпением, прослышав про Осенний бал, костюмы, конкурсы и танцы. У дверей, всех заходящих в школу, с самого утра встречало большое пугало в черном балахоне с растопыренными ветками-руками, улыбаясь ртом из ниток, оно выглядело жутко и несколько старомодно. На стенах красовались, вырезанные из бумаги, открытки-поздравления, монстры, приведения и маленькие тыквы. По зданию носился дух веселья и предвкушения, ребята думали над образами на предстоящий вечер.

В каморке Рина в этот день было многолюдно: на кожаном диване, так любимом Измайловой, сидела Лена, задумчиво уставившись в одну точку и кусая губы, рядом с ней, поджав ноги по-турецки, пристроилась Варя, опустив подбородок на ладони, ассистентка мага наблюдала за ходящим их стороны в сторону Кириллом, покрасневшее от возмущения лицо которого походило на кипящий чайник, сам же маг, откинувшись на спинку кресла, рассказывал про Пряжкину Олю.

– Нет, это надо же! – восклицал в очередной раз Колесов. Казалось, еще немного и из его ушей повалит пар. – А почему Настю не поставили в известность?

– Обернись, – Рин кивнул в сторону Вари, – и ты увидишь сострадательницу.

– Зачем Насте пугаться от того, что в той комнате осталось от ее лучшей подруги? – пробормотала Измайлова. – Нечего всех вмешивать в это сумасшествие.

– Как мило, – вяло сказал Рин. – Сегодня последний день. Или она поймет свои ошибки, или в школе станет на одного ученика меньше.

– Все будет хорошо, – тихо произнесла Лена, оставаясь где-то далеко. – Она одумается. А вот сегодняшний вечер не предвещает ничего положительного.

– Еще предсказаний не хватало! – пробурчал маг, потянулся за шоколадной конфетой и съел, расслабляясь на глазах. Отсутствие сладкого делало его слабым и рассеянным, точно уставшим трудоголиком. Его магическое чутье притуплялось, настроение портилось, под глазами появлялись темные круги, словно он не спал много часов, спина стремительно горбилась, походка становилась еще страннее. В такие моменты маг продолжал бубнить до тех пор, пока не найдется какой-нибудь маленькой конфетки или печеньки. Несколько раз приходилось Варе разыскивать эти углеводы по школе.

Измайлова посмотрела на Морозову: светлые волосы, стриженные под каре, аккуратно уложены и украшены фиолетовым бантиком; бежевая блузка, черная юбка в складку, кожаные туфли, прибавляющие дополнительные пять сантиметров роста, делали девочку чуть старше, взволнованное выражение лица и объемная линия между бровями только присовокупляли это. Появление дара, странные сны меняли Лену внутренне, что ощущалось Варей так, словно лежало на поверхности. Со дня разговора в каморке об избавлении от способностей, подруга перешла на новый этап и явно больше не боялась летающих вокруг клякс-эмоций. Такие обстоятельства не могли не радовать. Переведя взгляд на продолжающего плеваться ядовитыми замечаниями Кирилла, затем на отстраненно пьющего кофе Рина, жующего конфеты «Степ», взявшиеся неизвестно откуда, Варя тихонько вздохнула, поднялась и направилась в комнату, где продолжала страдать Оля Пряжкина.

Несмотря на отсутствие окон и ламп, в комнате с двенадцатиконечной звездой не было темно. Граница, не выпускающая пленницу, несколько светилась серебристым, похожим на лунный, светом. За два дня вид Пряжкиной полностью преобразился: от пышной, искрящейся здоровьем девочки, остались лишь очертания, кожа ссохлась и приобрела старческий оттенок, кости торчали, как у куренка, лицо пугало жутким ртом, вместо глаз белели провалы, алая веревка крепко болталась на тонкой шее. Оля больше не пыталась прорваться через преграду, обняв колени руками, она сжалась в позе эмбриона и мелко дрожала, периодически всхлипывая носом.

Измайлова плотно закрыла за собой дверь, добавив короткую золотистую нить заклинания, которые пыталась составлять перед сном. Они представляли собой емкое, наполненное нерушимой волей, жаркой эмоцией и безграничной верой словно, вплетенное в золотую нить, наполняющую защитный кокон, которым Варя теперь владела в совершенстве и могла создать за секунду. Услышав посторонний звук, восьмиклассница подняла голову, казалось, она заскулит от печали.

– Как ты? – зачем-то спросила Варя. Она чувствовала себя неловко и хотела как-нибудь помочь, ведь как только время перевалит за полночь, от Оли не останется даже воспоминания, она превратится в такую же черную отвратительную кляксу, что два дня назад сотрясали всю школу.

– Ты же видишь, – беспомощно ответила Пряжкина. – Я не думала, что так получится, – всхлипнула она. – Я только хотела, чтобы Кристина устыдилась и извинилась перед Настей, которой все время приходилось выслушивать неприятные вещи, а ей так нравилось общаться с Лужайкиной. Настя восхищалась ее умением сочинять музыку. – Оля снова всхлипнула, уже продолжительнее. – Я подумала, что это несправедливо, – два всхлипа. – А потом на меня что-то нашло, Настя сказала не переживать, и я неожиданно разозлилась, решила разобраться во всем сама, – последними словами девочка уже захлебывалась, начиная плакать с каждым мгновением громче, сильнее, яростнее. Из пустых глаз катились горячие слезы, стекая по щеке, к подбородку, к алой веревке, с шипением падая на пол.

– Значит, ты поняла, что была не права? – осторожно приближаясь, точно к клетке с диким животным, произнесла Измайлова.

– Да! – во весь голос зарыдала Оля, будто ребенок, размазывая слезы по лицу. – Я хочу вернуть все назад! Хочу вернуться домой, жить обычной жизнью и веселиться с друзьями. Я больше не буду ввязываться в сомнительные авантюры! – Пряжкина продолжала плакать, напоминая рев раненного медведя.

– Тогда, давай вернем тебя домой, – прошептала Варя, делая глубокий вздох и сосредоточиваясь на себе. Продолжая медленно подходить, она говорила что-то успокаивающее, обычно так говорят младенцам или душевнобольным, чтобы не вызвать всплеска эмоций. Оказавшись перед мерцающей границей, ассистентка мага начала тихо петь, и пусть она никогда не училась этому специально, выходило неплохо. Секунда – на ладони девочки сверкает золотой нитяной сгусток. Резко протянув руку сквозь границу, неприятно кольнувшую нарушительницу, Варя схватила пленницу за тонкую, ветхую, точно старая тряпица, руку. Занятая рыданиями и бормотанием извинений неизвестному обвинителю, Оля не обратила на это внимание. Золотой сгусток покрыл ладонь с выступающими суставами пальцами, несколько помедлил, примериваясь, словно котенок, впервые увидевший миску с молоком, и стремительно потянулся вверх. В районе локтя к золотой нити, присоединилась ярко-рыжая, вместе они добежали до плеча, встретив красную и зеленую, в районе живота, синюю, желтую, фиолетовую, а достигли ног, пестрясь цветовым многообразием.

Нити обвивались вокруг Пряжкиной, которая давно перестала издавать какие-либо звуки, потеряв дар речи, она широко распахнутыми глазами смотрела на Измайлову, казавшуюся прозрачно-блестящей. Вскоре Оля напоминала разноцветную катушку, кокон закрепился, а девочка преобразилась и очистилась. Алая нить на шее посерела и рассыпалась пеплом. Граница в последний момент мигнула и исчезла, пропуская слабую, но вполне здоровую восьмиклассницу. Варя блаженно улыбалась, теряя сознание, так как силы ее окончательно оставили. Синхронно с этим дверь распахнулась, явив ребят: изумленного Кирилла, разозленного Рина и спокойную Лену.

– Все, как я и сказала, – довольно произнесла Морозова.

В черном, точно залитом густой маслянистой краской, пространстве что-то золотилось медово-янтарным. То, что было зрением и сознанием, определяло спирали, овалы, круги, квадраты, эллипсы – обычные на вид геометрические фигуры. Великое Ничто, никогда не дремлющее, вело свой надзор за этими яркими комочками, направляя, но не вмешиваясь. Время от времени Ничто посещали любопытные маленькие создания, перешедшие собственные возможности и пытающиеся прыгнуть выше головы. Для маленького создания такие приключения опасны: можно лишиться оболочки или быть поглощенным медово-янтарной геометрической фигурой. Великое Ничто, если оно, конечно, могло, снисходительно улыбнулось и подтолкнуло маленькое создание назад.

Вокруг велись бурные переговоры: мальчишеский голос периодически звонко восклицал, ему отвечал слабый девичий, в нем слышались нотки раскаяния, он прерывался спокойным тихим голосом юноши и другим девичьим, но чуть более высоким, голосом. Слух Измайловой отлично улавливал оттенки, тембр, интонации и настроения. То, что в каморке мага осталась та же компания, сомневаться не приходилось.

Варя хотела пошевелить рукой, но ничего не почувствовала, словно существовала отдельно от тела. Но она была уверена, что Ничто выкинуло ее обратно в тело из черного пространства. Чтобы не гадать, девочка открыла глаза. Ребята сидели у стола при ярко горящих свечах, свет которых не достигал дивана, где заботливо накрытая пледом, лежала Измайлова. На стены каморки отбрасывало искривленные жуткие тени.

– Добрый вечер, – устало произнес Рин, шелестя конфетными фантиками. Варю окутало сладким вафельно-шоколадным ароматом. Она вообще чувствовала себя несколько странно: острее, точно в голове прояснилось, что-то стало более явным и понятным. – Ты проспала весь день. И не уверен, что сможешь сейчас встать.

– Ты нас напугала! – внимательно разглядывая девочку, сказал Кирилл. – Я знал, что вокруг полно тайн и призрак – это не единственная мистическая вещь, но магия и монстры – перебор.

– Да ладно тебе, – улыбнулась Лена. – Видишь, Оля тоже не в восторге.

– А она дурочка просто! – огрызнулся Колесов, сурово взглянув на Пряжкину. Восьмиклассница стала такой же худой, как Настя, ее глаза казались огромными на остром, точно после тяжелой болезни, лице.

– Что случилось? – спросила Варя, обращаясь к Рину. – В школе. Бал уже начался?

– Да, час назад.

– А что случилось? – повторил за ней Кирилл.

– То, о чем я предупреждала, – вставила Лена. – Я иду туда, найду ребят, заодно выясню отсутствие электричества. Ты, – она ткнула пальцем в Измайлову, – остаешься здесь.

Настя Юрьева решила, что обязательно пойдет на Осенний бал. Не потому, что так уж сильно любила находиться среди малознакомых людей, а потому что твердо намеревалась покончить с собственными комплексами. В этом ей прекрасно помогали друзья, которые вытащили из раковины стеснения, а также новые цели и устремления, дающие возможность узнать собственный потенциал. Правда, пришлось долго торговаться с братьями, спорить, кто возьмется за домашние дела. Но, преодолев эти препятствия, девочка с хорошим настроением спешила в школу. Настя не собиралась сильно задумываться над костюмом, выбрав образ ведьмы, она надела длинный черный балахон, зачесала и зафиксировала лаком волосы, точно ее ударило двести двадцать вольт, добавила яркий макияж, взяв в руки пучкообразную метлу. Ей помогал Ярик, так как ни Кирилла, ни Оли нигде не было. Сам Одуванчиков изображал скелет, что ему очень шло.

Осенний бал представлял собой многочисленные конкурсы, загадки и страшилки, за это раздавали конфеты и шоколадные батончики, затем все с нетерпением ждали танцы. В актовом зале толпились ребята, переодетые кто в зомби, кто в привидение, кто в ведьм (таких было много), кто просто героев мультфильмов и фильмов, решив, что любой образ подойдет. Настя с Яриком расположились во втором ряду. Юрьева то и дело вертела головой, надеясь увидеть Олю, но подруга не появилась ни к началу бала, ни во время конкурсов, ни в конце. Когда объявили о начале танцев, пока убирали стулья, внезапно отключилось электричество, и зал погрузился в темноту, не полную из-за проникавшего сквозь окна фонарного света. То, что только школа осталась без электропитания насторожило Одуванчикова, о чем он тут же сообщил Насте. Она промолчала, зато ребята потихоньку возмущались. Дежуривший здесь Роман Викторович поспешил уладить проблему.

Настя продолжала сидеть на месте, когда до нее донесся едва слышный писклявый звук. Заинтересовавшись им, девочка повернулась к окну и заметила черное пятно, похожее на кляксу. Толкнув Ярика в бок, она спросила, что это такое, но мальчик никак не мог понять, о чем идет речь.

Юрьева не сразу догадалась, что кляксу никто больше не видит. Замерев в кресле, девочка со смесью страха и любопытства наблюдала, как клякса постепенно раздувалась и расширялась в размере, точно воздушный шарик. Звук, с которым черный пришелец продолжал свои действия, походил на завывания холодного ветра, впрочем, так же проигнорированного остальными ребятами.

Спустя несколько секунд огромных размеров клякса зависла над потолком, словно заполненный водой баллон. Насте казалось, будто существо разговаривает – издаваемый звук сменился урчанием. Резко и пронзительно взвизгнув, клякса прокрутилась и взорвалась на множество мелких черных пятнышек, которые дождем пролились на ребят, бродивших по залу. Минуту или две ничего не менялось, поэтому Юрьева несколько расслабилась, решив, что ей все мерещится. Но внезапно рядом сидевший Ярик закашлял, по нему бегало черное пятнышко, злобно похихикивая, оно оставляло на коже змеящиеся черные линии, точно нарисованные тушью для письма, и, хрюкнув от удовольствия, залезло в рот. Одуванчиков неожиданно застыл, будто подавился чем-то, откинулся и громко и неестественно рассмеялся. За ним с разных сторон слышались голоса остальных ребят.

Настя не понимала, что происходит и что делать с этим сумасшествием. Стараясь не привлекать внимания, девочка осторожно встала и, уклоняясь от летящих черных комочков, пробиралась к выходу. Единственная мысль, которая пришла ей в голову, – позвать кого-то из взрослых. Кинувшись к двери, Настя дернула ручку. Та не поддавалась. Юрьева с удивлением обнаружила, что дрожит, что паника набирает обороты. Девочка продолжала вцепляться в ручку, мечтая о чуде. Оно произошло. Входная дверь резко распахнулась, отчего Настю оттолкнуло назад, в зал ворвалась Морозова Лена.

– Опоздала! – огорченно воскликнула она, хватая Настю за руку и вытаскивая в коридор. Из зала продолжал доносится смех, точно ребята наглотались веселящего газа. Восьмиклассница бешено вращала глазами и пыталась что-то сказать, но захлебывалась словами, будто ей не хватало воздуха. – Все, соберись! – прошипела Лена, отвесив Юрьевой пощечину. Та вскрикнула, но это помогло девочке успокоиться.

– Мне ничего не показалось? – слабым голосом спросила Настя, мечтая об обратном. В школе было темно, Морозова пользовалась мобильным телефоном, чтобы подсвечивать себе дорогу, поэтому ее лицо выглядело несколько жутко, а все происходящее представлялось Юрьевой кошмарным сном.

– Нет, – отрезала Лена, хмуря лоб. – Давай, подробно расскажи о случившемся.

Весь рассказ получился коротким, он велся шепотом недалеко от актового зала. Морозова слушала внимательно.

– Опять эти «чернушки»! – Морозова снова нажала на дисплей, так как экран погас. – Игорек был там?

– Да, кажется, – Настя неожиданно всхлипнула. – Это какой-то ужас! Мне такое даже присниться не могло!

– Сон… – задумчиво повторила Лена. Видя, что Юрьева вот-вот заплачет, Морозова встряхнула подругу за плечи и сказала: – Так, успокойся. У тебя телефон с собой? – Настя кивнула. – Отлично, иди к столовой, увидишь лестницу вниз, когда спустишься, смело заходи в старую большую дверь. Там Кирилл с Олей. Скажи Потапову, чтобы скорее пришел сюда.

Настя слушала инструкции, максимально собравшись и оставив все вопросы на будущее, кивала головой и заверила подругу, что все поняла. Обняв Лену, Юрьева включила подсветку и направилась по заданному маршруту.

Морозова, проводив девочку обеспокоенным взглядом, вернулась к залу и, чуть приоткрыв дверь, заглянула внутрь. За те пять минут, что ушли на общение с Настей, там произошли некоторые изменения: ребята престали кататься по полу со смехом сумасшедшего, они продолжали шуметь, громко переговариваясь, но, вслушавшись, Морозова не уловила ни одного знакомого слова. Из-за маскарадных костюмов школьники преобразились и походили на настоящие создания из жутких историй.

Лена осматривала их и испытывала чувство дежавю, зудевшее комариком где-то в области затылка. Когда Морозова решила покинуть зал и дождаться Рина в коридоре (а она была уверена, что он обязательно придет!), внутри вдруг все смолкло. Вспыхнул голубоватый свет, ребята разом обратили внимание на гостью, отчего Лене стало холодно и неуютно, раздался клацающий, несколько скрипящий звук, явив перед толпой маленькую, сгорбленную старушку, с беззубым, шамкающим ртом. Старушка, больше похожая на ведьму-людоедку из старых сказок, прошлась шаркающей походкой и вперила в Морозову острый, точно скальпель хирурга, взгляд маленьких черных глаз. Окружавшие ее школьники, словно замороженные, застыли истуканчиками с оловянными глазками-пуговками. Казалось, от рук старушки протянулась нить, заставляющая марионеток двигаться.

Старуха улыбнулась, сердце Лены тревожно застучало и провалилось куда-то в пятки. В голове забрезжил тревожный звоночек.

– Взять ее! – неожиданно густо гаркнула ведьма, указав костлявым пальцем на Морозову.

Девочка в ужасе отшатнулась и кинулась бежать. Добравшись до лестницы, она поняла, что происходит нечто похожее на сентябрьский сон. Несмотря на пронизывающий взгляд и необычную ауру, старуха не пугала Лену, ее заставляли дрожать действия ведьмы и странное поведение ребят. Ноги несли Морозову куда-то вверх, хотя чтобы попасть в коридор, ведущий к каморке мага, нужно было лишь повернуть. Тело не слушалось свою обладательницу, спасаясь примитивным животным инстинктом. Лена перебирала в голове тот сон, и что-то подсказывало – ломиться в двери кабинетов бесполезно, более того, опасно. За спиной слышались громкие шаги, точно за ней гнались не люди, а стадо бизонов. И как на такой шум никто не обратил внимания? Впрочем, это тоже проделки старухи. Юрьева уже, скорее всего, добралась до Рина, поэтому Морозова решила убегать, пока профессионал не приступит к выполнению своих обязанностей.

После последнего трагического сна о смерти Дэллгрина, перемены жизни Тарии, и длительных скитаний по тому миру, Лена продолжала вспоминать. Правда, медленно и отрывочно. Прорицательский дар так и оставался для нее в полузакрытом состоянии, но кое-что девочка начала понимать: ее способности и умения Вари существенно отличались. Морозова не знала, как именно работают силы подруги, но чувствовала в них большую мощь. Ее же дар не имел ничего полезного, особенно сейчас, когда практически все воспоминания о нем дремали где-то глубоко.

Лена бежала по второму этажу, толпа зомбированных одноклассников несколько отстала, она завернула в женский туалет, чтобы перевести дух. Сердце стучало от стремительного бега, лицо раскраснелось и дышало жаром, точно раскаленная плита. Удивительно, как она еще не сломала себе нос, не споткнувшись или врезавшись в стену. В школе по-прежнему не было электричества, время потихоньку тикало вперед, а телефон девочка не использовала больше, дабы не привлекать внимания.

Пробыв в туалете несколько минут, Морозова глубоко вздохнула и направилась к выходу. Оставаться здесь неизвестно сколько времени нерационально – рано или поздно старуха и марионетки обнаружат цель, а ей всего лишь нужно дождаться помощи. Отчего вообще Лена доверилась Потапову? Как ни посмотри, этот маг не менее подозрительный, чем ведьма со скрипящими костями. Но Лена доверяла Варе, а та ничего не скрывала от Рина. Оказавшись вновь в коридоре, девочка долго вслушивалась в тишину, думая, что опасность миновала, двинулась к лестнице. Именно здесь кто-то схватил ее с двух сторон. Морозова дергалась и извивалась ужом, пытаясь высвободиться, но сжимавшие руки, точно стальные наручники, не ослаблялись.

– Вот ты и попалась, – прошелестела старуха, спускаясь с третьего этажа. В руках ведьмы горела голубым светом свеча, разрисовывая пергаментное лицо в мертвенные оттенки. – Зачем, голубка, убегала, тратила силы? – в голосе, казалось, мелькнуло сожаление. – Я ведь женщина в возрасте. А теперь нам пора. Тебя уже заждались. Эти орлята, – она кивнула на надзирателей Лены, – отведут тебя.