Миссия из прошлого

Помните, отсталых и неполноценных народов нет! Есть старые и молодые народы, у которых расцвет культуры ещё только впереди. Хотя, конечно, у каждого народа, как и каждого человека, своя судьба. Свои победы и поражения, взлёты и падения… – Владимир устало махнул рукой и замолчал. Длинный рассказ утомил его, в горле пересохло, и он одним глотком проглотил остатки кофе в своей кружке.

Туманов, глядя на него, довольно улыбнулся.

– Неплохая лекция, Владимир, – похвалил он. – Очень даже неплохая. А заодно ты, Владимир, побывал, хоть и ненадолго, в шкуре преподавателя, которому порой приходится ох как не легко. Студенты-то они ведь тоже разные бывают. Попробуй-ка достучись до их сознания, да ещё и вложи в их голову какую-нибудь разумную мысль…

Владимир понимающе кивнул и перевёл взгляд на двух юных «археологов», которым он, собственно, всё и рассказывал.

Сергей с Юрием, как студенты, впервые попавшие на лекцию по незнакомому им предмету, задумчиво молчали, отчаянно переваривая услышанное.

– Да… – протянул Юрий, отвечая на невысказанный вопрос Владимира, – как говорил один мой хороший товарищ: «без пол-литра тут не разберёшься». Хотя про молодость и старость народов мне понятно.

С минуту стояла полная тишина – слышно было только, как потрескивали ветки в костре. Но затем очередной вопрос задал Сергей, вновь обратившись к Владимиру.

– Если я правильно понял, то Западная Европа довольно стара и её в скором времени ждёт гибель, как и Римскую империю?

– Да, всё правильно, Западная Европа стара. Ей около тысяче двухсот лет. Она дитя пассионарного толчка восьмого века нашей эры, который породил современных немцев, французов, испанцев, датчан и знаменитых викингов. При благоприятных условиях этнос может прожить тысячу двести – тысячу пятьсот лет, а затем, в идеале, перейти в гомеостаз. Что же касается Европы, то о её гибели говорить пока рано, но она вскоре вступит, а, скорее всего, уже вступила, в фазу обскурации, которую можно небезосновательно назвать фазой «подлости и предательства». В общем, эта фаза принесёт Европе беды и потрясения не меньшие, чем у нас в России. Чего-чего, а подлости нынешним европейцам не занимать… Как вспомнишь как они цинично обвиняли Россию в геноциде чеченцев и в упор не замечали массовых убийств русских в той же Чечне, аж зубы сводит… Мерзавцы! Этот Совет Европы, так называемый ОБСЕ, можно было смело обозвать тогда «Советом подонков»… А сейчас как идиоты носятся с защитой прав геев и лесбиянок… Тьфу, мерзость одна… Ладно, бог с ними… Европа переживает сейчас благодатную пору – «золотую осень», за которой, увы, неизбежно последует лютая и суровая зима. Я не хочу оказаться пророком несчастья, но законов природы ещё никто не отменял. Правда, кто знает, может быть, недавно через Европу прошёл новый пассионарный толчок и вскоре там появятся новые, неизвестные нам народы, за которыми будет будущее. Но в любом случае, европейцев ждёт весьма беспокойная пора. Начавшаяся массовая миграция африканских и ближневосточных мусульман это только цветочки. И неизвестно какими будут ягодки. Но вряд ли вкусными и сладкими…

– А Россия? Что ждёт Россию? – в один голос спросили Сергей с Юрием. Они не скрывали своего интереса. Ведь если судьба Европы интересовала их постольку-постольку, то вот судьба России волновала их куда больше.

– А что Россия? – немного передразнивая их, переспросил Владимир. – Россия молода – ей только семьсот лет. Её официальным днём рождения можно смело назвать 8 сентября 1380 года, когда на Куликовом поле юная Московская Русь громогласно заявила о себе всему миру. Россия проходит сейчас страшную фазу надлома, а затем вступит, или уже вступила в инерционную фазу, которая, как я надеюсь, принесёт ей долгожданный покой, а также расцвет культуры, экономики, науки и искусства. Я твёрдо верю в великое будущее России!

Едва Владимир закончил, как в разговор вступил профессор Туманов. Он заговорил хорошо поставленным голосом, чётко выговаривая каждое слово.

– Минутку внимания. Хочу сразу предупредить вас, друзья мои: не следует понимать буквально слова Владимира о том, что фаза надлома страшна и ужасна, а инерционная – благодатна и спокойна. Нельзя подходить к сменам фаз этногенезиса с такими понятиями, как: хороший, плохой, жестокий или добрый. Они просто есть и будут, хотим мы этого или не хотим. И не думайте, что если Россия вступит в инерционную фазу, то её ждёт, сама по себе, чудесная пора благоденствия и процветания. Нет, историю творят люди и от их воли и деяний зависит, как этнос проживёт свою жизнь. Ведь, как известно, каждый человек проходит через детство, отрочество, зрелость, старость, но судьбы-то всё равно у всех разные. – Туманов сделал небольшую паузу и обвёл слушателей взглядом. – Я тоже верю в великое будущее России, но для этого россиянам придётся немало потрудиться. Ничто не даётся просто так!

– Да, без труда – не выловишь и рыбку из пруда, – философски заметил Сергей. – Хотя порой так хочется, чтобы всё было немножко наоборот – раз, и россиянам сразу стало легче жить…

В ответ все только улыбнулись. Хотя, действительно жаль…

– Интересно, если я правильно всё понял, то американцы… ну, граждане США – это самый молодой этнос, раз их государству чуть больше двухсот лет? – спросил Юрий.

– Нет, нет, – ответил Владимир, отрицательно покачивая головой. – Американцы – ровесники европейцев, и, следовательно, США разделит судьбу Европы. Поясню, американский народ состоит из иммигрантов – потомков тех же европейцев. Правда, у американцев уровень пассионарного напряжения выше, чем в Европе, потому что в Америку уезжали прежде всего наиболее смелые, энергичные и предприимчивые люди, но возраст этноса всё равно остаётся таким же.

Туманов кивнул в знак согласия Владимиру и добавил:

– Всё правильно, хочу только заметить, что этнос и, созданное им, государство – понятия не равноценные, более того, они могут иметь разные точки отсчёта. В зависимости от конкретных исторических условий этнос создаёт своё государство при первых же благоприятных условиях. И этот момент может оказаться в любой фазе этногенезиса… – Тут он бросил взгляд на свои наручные часы и удивлённо воскликнул: – Ого! Ох, и заговорились же мы, однако! Так, на сегодня всё, друзья мои! Всем спать, у нас ещё будет время поговорить на эту тему!

Через пять минут все уже лежали в своих палатках – с Тумановым спорить никто не стал, тем более что разговор можно будет продолжить и завтра, во время движения. В той же «вахтовке», например…

Сам же Туманов долго не мог заснуть, гадая, как сложиться завтрашний день. Существует ли таинственный город на самом деле? Или это только мираж? Желание, выдаваемое им за реальность… Его мысли кружились вокруг таинственного города, как потревоженные пчёлы вокруг улья. Но, наконец, усталость взяла своё, и он уснул, чтобы там, во сне, очутиться в искомом древнем городе, неторопливо пройтись по его шумным улицам, полных жителей в ярких цветастых одеждах, оценить красоту многочисленных храмов и насладиться великолепием дворца правителя, окружённого благоухающим садом с кучей дивных растений. Древний город был так прекрасен, что старый профессор счастливо заулыбался во сне, сбросив на короткое время груз дневных забот и тяжких сомнений…

Глава пятая

К одиннадцати часам утра до таинственного города оставались считанные километры. Археологи с нетерпением ждали окончания своего путешествия. Всем очень хотелось поскорее увидеть тот заветный холм, под которым должен скрываться неизвестный науке древний город.

Преграждая экспедиции путь, с запада на восток, насколько хватало глаз, выросла целая цепочка холмов, густо покрытых зарослями кустарника. Высота холмов была относительно невелика, но вот их склоны отличались местами довольно приличной крутизной. Нечего было даже и думать преодолеть их на машинах…

При виде новой преграды Туманов недовольно поморщился, но Джек уверенно, не снижая скорости, повернул машину к одному их холмов. Затем смело нырнул в просвет между зарослями кустарника. Прошло несколько минут и вот их машина уже возле подножия холма, который отличался от остальных своим более крупным размером и, что гораздо более важно, своим весьма пологим склоном.

Дождавшись остальных, Джек с заговорщицким видом подмигнул профессору и смело направил свою машину прямо в гору, к самой вершине.

К вящей радости Туманова ничего страшного не случилось. Недовольно ворча двигателями, все машины успешно преодолели подъём и остановились на самой вершине холма.

Джек не ошибся в своих расчётах и привёл экспедицию точно к огромному плоскому холму, что был на снимках Дербенёва. Доставать фотографии, чтобы убедиться что это действительно так, не стали. Нет смысла, их все прекрасно помнили и так. И вскоре каждый археолог без особого труда нашёл к западу от холма приметную скалистую гряду, а на востоке – голую плоскую равнину, с едва заметной чахлой растительностью. Сомнений больше не было. Древний город, если он действительно существует, покоится здесь, в глубинах этого огромного холма. Но сколько не вглядывались археологи под ноги, они не находили ни малейших признаков его существования. Равно как и следов былой деятельности человека.

Осмотр холма в бинокль тоже ничего не дал.

– Нет ни малейших следов, – разочарованно произнесла Ирина, передавая бинокль Владимиру.

Профессор Туманов бинокль брать не стал, но холм осмотрел весьма внимательно. Он тоже ничего не нашёл, но не стал предаваться унынию и, желая немного приободрить остальных, спокойным голосом сказал:

– Друзья мои, расстраиваться пока рано, ведь Вадим Дмитриевич сразу предупредил нас, что мы ничего не увидим. К тому же, вы сами видели фотографии и могли лично убедиться, что на поверхности ничего нет. Поэтому сейчас мы быстренько садимся в машины и пересекаем холм. Спустившись, двигаемся прямо к скалам. Там, найдя подходящее место, разобьём лагерь и займёмся его обустройством – это наша главная задача на сегодня. Да, и пожалуй, на завтра тоже…

Туманов хотел уже было идти к машине, но взглянув на хмурые, расстроенные лица молодых археологов, которых такая перспектива не очень обрадовала, остановился. Он слегка качнул головой и, улыбнувшись себе в усы, более веселым голосом добавил:

– Однако думаю, что двое из нас смогут обследовать склоны холма уже сегодня. Много времени это не займёт, а польза глядишь и будет… Взгляните, – он указал рукой на тёмные полоски, отчётливо выделявшиеся на пыльно-сером фоне холма. – Дождевые потоки, год за годом сбегая по склону с его вершины, промыли глубокие овраги. Возможно, они есть и на другой стороне… Осмотрим их, и кто знает, может быть, мы уже сегодня найдём доказательства существования здесь города.

Лица молодых археологов враз посветлели – поиски города это совсем другое дело, вдруг удача и вправду будет сегодня на их стороне…

Туманов с Иваном Юрьевичем, пряча улыбки, только весело переглянулись. А затем дружно скомандовали:

– Так, быстро по машинам. Дел у нас много, а время не ждёт.

Через тридцать минут передовая «вахтовка» остановилась около двух оврагов у самого подножия холма. Владимир с Иваном Юрьевичем быстро спрыгнули на сухую землю и сразу же, не теряя ни секунды, поспешили отбежать от машин подальше. Но как они не торопились, едкая пыль, поднятая колёсами машин, успела-таки попасть им в нос и горло.

Немного откашлявшись, они проводили недобрым взглядом последний грузовик, доставивший им больше всего проблем, и, тут же позабыв обо всём, принялись с интересом обшаривать взглядами склон холма. Ну да, бинокль биноклем, а своими глазами смотреть было куда интересней, больше шансов что-нибудь обнаружить… Однако, им хватило и двух минут, чтобы понять, что здесь нет ничего интересного. Только голый склон покрытый клочками чахлой травы да небольшими островками сухого низкорослого кустарника. Вся надежда оставалась теперь только на те два оврага, на которые и указал первоначально Аркадий Александрович.

Искомые овраги начинались шагах в тридцати левее по склону. Дойдя до них, Иван Юрьевич остановился и повернулся к Владимиру.

– Ну что, два оврага – и нас двое. Берём каждый по одному и поднимаемся наверх. Что искать, ты и без меня знаешь, – сказал он рассудительно и, не дожидаясь ответа, направился к ближайшему из них. Через несколько шагов он остановился и шутливо попросил: – Если найдёшь что-нибудь интересное, не молчи, кричи…

Нетерпение Ивана Юрьевича передалось и Владимиру, и он, не теряя времени, последовал его примеру. Его овраг оказался глубоким и широким и, на удивление, лёгким для подъёма. Его склоны почти целиком состояли из буроватой земли, в которой лишь изредка попадались вкрапления мелких камней. Владимир, оставшись в одиночестве, вдруг почувствовал себя настоящим кладоискателем и азартно осматривал всё вокруг, не забывая при этом поглядывать и под ноги – вернуться в лагерь с разбитым носом и коленками не самая лучшая перспектива, насмешек потом не оберёшься…

Пройдя несколько десятков метров вверх по склону, он внезапно остановился и присел на корточки. Преграждая дальнейший путь, овраг пересекали от стены до стены две каменные ступеньки. Сетка мелких трещин густо покрывала камень, казавшийся единым целым. Однако, подойдя ближе, Владимир увидел, что ступеньки не цельные, а сложены из нескольких блоков. Несущаяся сверху вода смыла землю и сделала хорошо заметными стыки между каменными блоками, ровные края которых наводили на мысль об искуственном происхождении и одновременно о тщательной подгонке друг к другу. Сердце Владимира учащённо забилось и он, не в силах сдержать свою радость, громко закричал, зовя Ивана Юрьевича…

Иван Юрьевич, что-то весело напевая, легко спрыгнул в овраг, но, увидев за спиной Владимира каменные ступеньки, тут же поражённо замолчал. Брови его немедленно взлетели вверх, а глаза вспыхнули радостным огнём. Поразительное преобразование… Забыв про Владимира и про свой вопрос к нему, Иван Юрьевич быстро прошёл мимо него прямо к ступенькам. Потом, опустившись на колени, он сначала внимательно осмотрел, а затем буквально ощупал каждый сантиметр их каменной поверхности. На этом, однако, он не успокоился. Взяв в руки острый камень, отколовшийся от первой, самой нижней ступеньки, он начал копать у её основания, пытаясь определить на какую же глубину она уходит. Пять минут спустя он резко прервал раскопки и посмотрел на Владимира, который молча помогал ему.

– Разрази меня гром, если это не остатки крепостных стен или фундамента крупного здания, – в радостном возбуждении воскликнул Иван Юрьевич. – Все каменные блоки имеют одинаковый размер: что-то около ста двадцати сантиметров в длину и около шестидесяти – в высоту. Ширина «ступеньки» тоже примерно шестидесят сантиметров… И знаешь, мне кажется, что на ней лежал точно такой же блок…

– Конечно, лежал, – поддержал Ивана Юрьевича Владимир. – Он просто должен был там лежать. Ведь не думаете же вы, что кто-то стал бы строить лестницу с высотой ступенек более полуметра? Может быть и эффектно, но глупо. Она годилась бы только для великанов вроде нашего «дяди Стёпы» и ему подобных… Нет, нет, это определённо остатки крепостных стен… Я готов поклясться на чём угодно, что всё это творение рук человеческих, а не случайное нагромождение камней.

– Тут я с тобой совершенно согласен, – задумчиво протянул Иван Юрьевич. – Под нижней «ступенькой» мы раскопали ещё один блок, и если его высота тоже шестьдесят сантиметров, как у остальных, то высота стены уже приближается к двум метрам…

– А её ширина – как минимум, полтора, – закончил его мысль Владимир и восторженно воскликнул: – Просто не верится – первый день и такая удача!

– Смотри не сглазь! – быстро ответил Иван Юрьевич и шутливо погрозил ему пальцем. Затем, вновь став серьёзным, предложил: – Ладно, давай посмотрим, что у нас там выше, а затем направимся в лагерь и сообщим о нашей находке Аркадию Александровичу. То-то он обрадуется!

После этих слов, Иван Юрьевич бросил последний взгляд на каменные блоки и ловко выбрался из оврага.

Через полчаса, ничего больше не найдя (что, впрочем, их не сильно и огорчило), они благополучно вышли на сравнительно плоскую, в крупных и мелких бугорках, вершину холма. Там немного передохнув, они не спеша направились по следам машин к скалистой гряде, которая становилась всё выше и выше по мере приближения к ней.

Скалы словно выростали из земли и представляли собой сплошную стену, круто взлетавшую на высоту до ста пятидесяти метров. Множество выступов и глубоких трещин свидетельствовали о древности скал и, одновременно, повествовали об их упорной, но, увы, безнадёжной борьбе с ветром, дождём, холодом и зноем.

У подножия гряды росли невысокие деревья с густой тёмно-зелёной листвой, а относительно ровное пятисотметровое пространство между ней и холмом, что скрывал в своих недрах древний город, было покрыто редким кустарником и островками невысокой травы. Яркие цветы, растущие среди зелёной травы, делали эти островки похожими на гигантские цветочные клумбы, топтать и портить которые совершенно не хотелось… Владимир удовлетворённо отметил, что караван машин, продвигаясь к скалистой гряде, аккуратно объехал все встретившиеся ему на пути зелёные островки.

Обилие растительности заставляло предположить, что где-то поблизости есть источник воды, который и даёт жизнь местной флоре. Но пока его нигде не было видно. Отдельные деревья, проявив чудеса ловкости, росли почти у самых вершин скал, цепко вцепившись корнями в глубокие трещины. Их зелёная крона особенно чётко выделялась на фоне красно-бурых скал, и можно было только позавидовать жизненной силе этих деревьев, выживших и процветавших в этом негостеприимном краю.

– Как здесь красиво… – восхищённо произнёс Владимир. – Эти красные скалы кажутся невесомыми… они словно парят в воздухе, возвышаясь над зелёным океаном растительности…

Иван Юрьевич только кивнул в ответ на этот поэтический пассаж, а для себя механически отметил, что красный цвет скал, так восхитивший Владимира, скорее всего, свидетельствует о наличии в них многочисленных окислов железа, и тут же предположил, что они сложены из красного песчаника. Чуть позднее, он убедится, что не ошибся в своём первоначальном предположении.

В лагере, разбитом под акациями (хоть какое-то спасение от изнуряющей жары) царили суета и беспорядок. Десятки выгруженных с машин коробок грудой лежали на земле. Спрятанные в небольшом углублении в скале бочки с водой ярко блестели под солнечными лучами, непонятно каким образом, проникавших через густую листву росших у входа всё тех же акаций. Пять палаток, в два ряда, однако, уже стояли на небольшой полянке, а личные вещи археологов, в баулах и рюкзаках, громоздились в двух больших кучах между ними.

Когда Владимир и Иван Юрьевич вошли в лагерь, ботсванцы под руководством Туманова как раз заканчивали разгружать прицеп грузовика, а Сергей, Юрий и Ирина, освободившие от вещей вахтовки, теперь устанавливали переносную газовую печь.

К удивлению Владимира, Аркадий Александрович выслушал их приятную весть с наружным спокойствием.

– Молодцы! – похвалил он их. – Просто молодцы! Позже мы осмотрим все овраги на склонах холма, а затем решим, где начнём копать первую разведывательную траншею. Ну, а теперь, друзья мои, помогите остальным закончить с оборудованием лагеря.

Обустройство лагеря отняло много времени и сил. Тем не менее, к вечеру, от беспорядка не осталось и следа – оборудование, продукты питания, запасы воды и всё прочее теперь лежало на своих законных местах, а смертельно уставшие члены экспедиции смогли, наконец, собраться у костра, чтобы пообедать, а заодно и поужинать.

Проголодавшиеся за день археологи усиленно работали ложками и, подшучивая друг над другом, жаловались на отсутствие аппетита и тут же требовали добавки. Остаток вечера решили посвятить отдыху, а завтра, прямо с утра, продолжить обследование холма и начать раскопки. Но перед этим они попрощаются с водителями грузовика и второй вахтовки (той, в которой ехали ботсванцы) – те завтра возвращались обратно в Маунг. По этой причине в лагере царило необычное оживление и веселье, тем более, что Туманов, всегда неодобрительно относившийся к распитию спиртных напитков, разрешил открыть несколько бутылок водки и все с удовольствием выпили за будущий успех экспедиции.

Когда солнце наполовину скрылось за вершинами скал, Владимир, наконец, набравшись смелости, предложил Ирине совершить с ним небольшую прогулку, лукаво напомнив ей о её вчерашнем, неосторожном обещании. Озорно стрельнув по нему своими синими глазами, девушка охотно согласилась, и через пять минут, весело разговаривая, они уже шли по узкой тропинке вдоль скалистой гряды.

Здесь всё было им незнакомо, и Владимир с Ириной то и дело останавливались, чтобы полюбоваться то красивым пейзажем, неожиданно открывшимся перед ними, то осмотреть интересную композицию из камней, причудливо уложенных самой природой, то получше разглядеть какую-нибудь птичку, деловито перелетавшую с одной ветки на другую, в поисках чего-нибудь съестного…

Но дольше всего они задержались перед одинокой скалой, на плоской вершине которой росла небольшая группа необычных деревьев – евфорбий. Эти высокие деревья, подсвеченные последними лучами заходившего африканского солнца, были похожи сейчас на гигантские зелёные свечи, что светились сейчас мягким изумрудным светом. Из-за лёгкого ветерка листья на ветках евфорбий мелко дрожали, отчего вся их крона таинственно мерцала, и казалось, что волны различных оттенков зелёного цвета постоянно скатываются с верхушки деревьев вниз, к самым корням, чтобы затем исчезнуть, раствориться в тёплом вечернем воздухе… Владимир с Ириной восхищённо смотрели на это чудо, подаренное им местной природой, и благоговейно молчали. И каждый из них в эти минуты думал, что даже ради одного такого вот зрелища, уже стоило прийти сюда…

Пройдя ещё несколько десятков шагов по извивашейся меж крупных камней тропинке, которую очевидно протоптали дикие животные, они остановились у бледно-розового, с большими тёмными пятнами, валуна, очень похожего на гигантское кресло из-за продолговатой выемки посередине, словно самой природой приготовленной чтобы туда кто-нибудь сел. Владимир и Ирина, недолго думая, так и поступили. И с радостью убедились, что не прогадали. Нагревшийся за день камень теперь отдавал накопленное тепло обратно и сидеть на нём, когда становилось всё прохладнее и прохладнее, было весьма приятно.

Удобно устроившись, Владимир, по просьбе Ирины, рассказал немного о себе, о своей семье и о том, как он поступил в университет.

– Надо же, – заметила Ирина, – ты уехал из Кемерово и поступил в Москве, а я, наоборот, родилась в Москве, а училась в Кемерове. А встретились мы с тобой, вообще, в Южной Африке, если, конечно, не считать того мимолётного знакомства на квартире у нашего уважаемого профессора… Как-то забавно всё получается. Ты не находишь?

– Да, тут ты права, – улыбнулся Владимир, – действительно забавно. Хотя самое главное, что мы всё-таки встретелись. Скажи, а почему ваша семья уехала из Москвы? Извини за этот может быть нескромный вопрос, но, насколько я знаю, из столицы обычно не уезжают. Ведь ни для кого не секрет, что москвичи всегда жили лучше, чем в провинциях. Так было и когда существовал СССР, и в тяжёлые годы перестройки, да и, собственно, и в наше время. А уж коренных москвичей заставить переехать, например в ту же Сибирь, можно, наверное, только отправляя их как «декабристов» в ссылку, и сильно сомневаюсь в том, что их жёны последовали бы за ними туда.

– Это точно, – засмеялась Ирина. – Их оттуда, как говориться, палкой не выгонишь. Гонору в них много и спеси, всегда считают себя лучше и умнее других. Как-то на втором курсе, я с подругами отдыхала в санатории и там мы познакомились с московскими студентами. Им тоже было лет по двадцать, как и нам, но они открыто, даже не скрывая, смотрели на нас свысока. Особенно одна нафуфыренная девица, над которой мы все откровенно посмеивались за её несусветную глупость. Однако парни нам понравились, и многие мои подруги потом мечтали выйти замуж именно за москвича… Признаюсь, я тоже мечтала, – Ирина сделала паузу и метнула на Владимира полный лукавства взгляд, а затем, чтобы проверить его реакцию на сказанное, весело добавила: – И сейчас тоже…

– Так считай, что тебе крупно повезло – я пока что москвич, – подыграл ей Владимир и, шутливо расправив плечи, принял классическую наполеоновскую позу.

– Да уж, где уж нам уж выйти замуж… – отшутилась Ирина и её мелодичный смех, словно колокольчик, зазвенел в вечернем воздухе. Когда её лицо стало немного серьёзнее, она продолжила: – Так вот, отвечаю на твой вопрос: почему моя семья оказалась в Кемерове. Всё очень просто. Мой отец родился и вырос в Топках – это, как ты знаешь, город к западу от Кемерово. Потом он поехал учиться в Москву. Там он познакомился с мамой, которая приехала из Рязани, тоже учиться.Через полгода они поженились. После окончания института, отцу предложили хорошую работу в Кемерове и он с удовольствием вернулся в родные края. Вместе с мамой и мной, конечно. Я закончила школу и счастливо поступила в Кемеровский государственный университет – в родном городе, всё-таки, легче учиться.