Я тебя не жду

Пока я повторно приподнимаюсь, девушка больше не кричит, а группа веселящихся у машины уже тут.

– Ёб твою мать! Ты чё?!

Парень встряхивает девушку и в глаза смотрит, меня не видно за сухой травой с прошлого года, и он не сразу понимает куда она кивает, а когда напарывается на мой взгляд, вцепляется в девушку мёртвой хваткой. За себя задвигает, словно я дикая лиса и прыгну на неё. Смешно и горько.

– Чё за хуйня!? – басит ошалевший парень.

– Вов, чё там? – кричат откуда-то вдалеке.

Подбежавшие следом стопорят около нас и так же внимательно смотрят , я же спустя пару ударов сердца сажусь на землю окончательно. Сердце так бахает, что горло узлом связывает. Тремор по всему телу.

Цепкий взгляд парня осматривает с ног до головы. Вижу, как его искажает гримаса брезгливости. Их всех. Кто-то из девушек демонстративно нос затыкает, словно смердящий запах чувствуют… Это до боли неприятно. Меня как будто бы полощат в дерьме.

– Блять, наркоманка, идём отсюда, – тот, что первый прибежал, хватает за локоть рыжую и тащит к машине.

У меня слёзы и паника. Она оглядывается, сама в шоке, парни, а это именно парни около двадцати лет хмуро смотрят и тоже двигаются назад к тачкам.

– Умоляю, дайте возможность позвонить, пожалуйста, – вырывает у меня.

– Да пошла ты, наркоманка сраная, – практически выплевывает один из них.

Я лишь на девушку смотрю. Мы как будто бы примагничены друг к другу, я молю её помочь, я боюсь этих парней, да что уж там, мне в принципе страшно.

– Пожалуйста, пожалуйста. Можете в руки телефон не давать. Просто наберите номер. Прошу вас.

Сажусь на колени, вся в грязи, но сейчас плевать. Пусть всё что угодно думают… Мне нужен всего один звонок. Сердечко в груди разрывается.

– Подожди, – вырывается она из захвата.

Ей меня жалко. Наверное, она тут одна такая, кому меня действительно жалко.

– Ты с дуба упала?! – огрызается парень.

– Отвали.

Отпихивает его и ближе ко мне идёт. Они начинают ругаться, мат летит. Меня к земле давят вынужденные обстоятельства, слезы потоком. Обидные вещи звучат, галдёж и в общем очень тяжёлая атмосфера. Не умею просить… не умею и всё тут! А сейчас приходится умолять. Я в патовой ситуации, я на дне. Не зря они решили, что я наркоманка. Выгляжу как будто бы живу на помойке.

Не хочу испугать, не хочу, чтобы она сорвалась с места и убежала. Мы внимание привлекаем, я вижу, как притормаживают водители, как всем интересно становится… И это уже гораздо опаснее, чем я могу думать. Я отчаянно нуждаюсь в помощи. Сейчас!

Тем временем она ближе подходит. Несколько парней делают тоже самое. Боятся её со мной оставить. Боже, как же ужасно я сейчас выгляжу. Вот так падают с неба на землю. Больно. Очень больно.

– Ты кто?

На корточки садится, парень сзади стоит, взглядом давит. Остальные подошли, лениво перебрасываясь фразами. Не слушаю их.

– Да так просто не расскажешь…

Хмыкает и телефон достаёт.

– Кому звонить будем?

Я хочу сказать, что парню, потом передумываю… не знаю, как сказать, боюсь спугнуть. Она вроде бы помочь хочет, но готова деру дать в любую секунду. А времени нет и …

– Мужчине.

– Поругалась с ним?

Отрицательно качаю головой. Телефон называю. Она не вызывает сразу, пронизывает меня карими глазами, пытаясь понять можно мне верить или нет.

– Это не дилер, – поспешно заверяю, смотря только на экран.

Телефон на громкой связи, гудки. Моё сердце прошибает рёбра.

В какой-то момент мне кажется, что он трубку не возьмёт, но внезапно я слышу отрывистое и злое:

– Да

Подаюсь вперёд, снова плачу, спазмом лёгкие снова. Голова кружится, все вперёд за мной подались. А я реву как идиотка.

– Это Оксана. Слышишь? Это я. Боже…

Секунда как вечность…

– Оксана?

Парни затихают, все слушают, где-то там гул проезжающих машин.

– Да-да. Это я . Это я…

– Где ты? – резко и отрывисто.

Шукрат всегда был грубым.

Поднимаю глаза на девушку в немом вопросе. Я действительно не знаю где территориально нахожусь. Когда очнулась не помню, даже урывков в памяти не осталось. Сразу после того, как меня запихнули в машину, я помню только руки на шее… и еще несколько моментов, но не знаю, где это было. Тут без шансов. Я не знаю где я…

Она смотрит на меня и тихо проговаривает город ближайший. Шукрат психует и заставляет её передать телефон мужику если такой есть, потому что с бабами он решать ничего не будет. Я так рада знакомому голосу, что ни сразу понимаю очевидное. Это личный номер Фархада… почему звонок принял Шукрат?

Морозом по коже. Что-то случилось? С ним???

Спустя ещё пару минут я продолжаю плакать, но уже от счастья. Так много наслоилось, моя нервная система не выдерживает.

У моего мужчины длинные руки и громкая фамилия, её знают… Даже тут за четыреста километров от дома…

Это можно назвать огромной удачей, потому что я бы не справилась сама.

Судьба…

– Не больно? – участливый голос медсестры вырывает из воспоминаний.

Неопределённо качаю головой. Что такое по-настоящему больно она не знает. А я, к сожалению, да. Это ни то, чем хочется поделиться с подружкой, а тем более с незнакомым человеком. Они и так всё знают, смотрят на меня с сочувствием, от которого меня воротит. Меня от самой себя воротит. А тут ещё эти полные скорби глаза. Мне бы хотелось, чтобы они все вели себя холодно-профессионально, как и все медики, но нет…

Надо же, не думала, что меня станет настолько задевать это. Одно радует, совершенно точно, в моём городе и моём окружении об этом никто не узнает. Я ни расскажу. НИКОГДА!

Бреду в палату. Запах медикаментов въелся в подкорку. Я тут вторые сутки. Выкачали тонну крови, влили не меньшее количество жидкости взамен. У меня дикий недобор массы тела, потому и кормят так, словно я уже умираю. А я есть не хочу. Воротит. От всего воротит. От белых стен, от сочувствия, от осознания, что вырвавшись я всё ещё там.

Это ни рядовая больница с кучей бабулек. Это хорошая клиника, я больше, чем уверена, что она самая лучшая из возможных, хотя, по сути, городок небольшой. Да и мне всё равно, если быть до конца честной.

Вечером первого дня, в мою палата вошёл Шукрат, подпёр плечом косяк и просканировал взглядом. Я подорвалась тогда, с кровати соскочила, рухнула правда обратно, потому что лодыжку я всё-таки не хило подвернула, когда упала у посадки.

– Не подпрыгивай так, это всего лишь я.

Сухо во рту становится, губы немеют. Смотрю во все глаза, дыхание сбивается, как перед экстремальным прыжком. За спину ему заглядываю, всё его ищу. Жду. Так жду его!

– Почему ты? Где Фархад? С ним всё хорошо? Не пугай меня, я даже позвонить не могу… Почему ты тут?

Шукрат выдыхает сквозь зубы. Я никогда ему не нравилась, ни тогда, когда в первый раз увидел, ни тогда, когда от своих же увёл. Привыкла к нему… просто, он такой вот нелюдимый и собственно людей особо не любит. Мы все неидеальные ангелочки.

– Нянька твоя, потому что, – сплёвывает практически.

Не удивляюсь. Фархад ему доверяет. Но сейчас другое важно.

Не опускаю взгляд, а наоборот пытливо смотрю, уступать не намерена, жду, когда скажет.

– Чё тебе надо? Тебе тут что, плохо?

Округляю глаза. Грубость от него не новость, но он увиливает от ответа. С чего бы вдруг?

– Он занят, – наконец говорит.

– Занят настолько, что не хочет поговорить со мной даже по телефону? Я чего-то не знаю? Что ты скрываешь от меня? Я же вижу, что недоговариваешь. У него всё впорядке?

Психует и огрызается тут же:

– Сами разбирайтесь. Моя задача тебя отнянькать и увезти отсюда. Ты на моей ответственности. Отдыхайте ваше сиятельство, ваш благочестивый сон охраняет пара крепких парней на выходе из палаты. Даже сикать при них можно, без них нельзя. Ни ногой из больницы, поняла меня?

Киваю насторожённо и спрашиваю, замерев:

– Его нашли?

Шукрат вгрызается в меня взглядом.

– Соскучилась? – ехидно замечает.

А меня передёргивает натурально. Шукрат реакцию ловит, чуть прищуривается. И сканирует, сканирует.

– Нет. Не чувствую себя в безопасности, пока знаю, что он где-то рядом, – говорю чистую правду.

Я как на иголках до сих пор. Мне всё время кажется, что он где-то тут, совсем рядом, наблюдает за мной. Чёртов маньяк!

– Он не рядом. – Жёстко рубит словами, – А вот я – да. Так что не вздумай что-то выкинуть. Я сопли вытирать не умею, а вот сделать жизнь невыносимой – всегда пожалуйста. Слушаешь меня беспрекословно, говоришь и делаешь, что я скажу. Всё понятно?

– Понятно.

После он уходит, вручая мне мой телефон, вдруг сообщая, что тот номер, на который я звонила, теперь его. А перед самым выходом говорит, что Фархад позвонит сам.

Я улыбаюсь его удаляющейся спине. Обхватываю себя руками и на кровать откидываюсь спиной, смотря в потолок. Сердце в груди радостно подпрыгивает. Я так хочу его слышать, хочу к нему. В безопасность хочу.

Знаю, что обнимет крепко, к себе прижмёт до боли. Вдохну его запах глубоко, до головокружения. И расскажу если спросит, всё – всё расскажу. Расскажу, как очнулась, расскажу, как мне плохо было, как мечтала сбежать, как думала, что не увижу его и что боялась сильно за него, что люблю скажу. Всё-всё ему скажу.

Счастливая эйфория растеклась по телу. Я в тот вечер в первый раз поела нормально, улыбалась не переставая. На часы смотрела и ждала. Когда не позвонил через три часа подумала, что занят сильно, что… не знаю… дела важные, что не может просто. Кучу оправданий ему придумала.

До двенадцати ночи ждала. Телефон из рук не выпускала совсем, а он не звонил…

Вечером следующего дня моя надежда начала сыпаться. Оправданий не осталось. Когда так сильно ждёшь, в конце концов тебя это выжигает.

Я с ужасом поняла, что не позвонит. Просто что-то в груди щёлкнуло в раз. А он и не звонил, подтверждая.

В руках плавится пластик, я смотрю на экран, там наше фото. Селфи. Я его поставила на заставку в день, когда случилась моя личная трагедия.

Первый раз, когда родителям позвонила, говорила всё то, что Шукрат сказал. Врала, плакала. Они думают теперь, что меня украл маньяк и держал в доме, что ничего не случилось непоправимого. Хорошо, что эта версия перекликается с настоящей, я бы не смогла рассказать иную… Поэтому для них – это был старый, трухлявый дед, что решил, что я его внучка… которая погибла когда-то очень давно, а я на неё похожа как две капли воды. Выкрал меня подкараулив вечером и отвёз к себе, запер, хорошо относился.

Боже… я когда говорила, голос дрожал. Мамочка так плакала, так убиваться начала, что я пожалела, что в общем начала отвечать на её вопросы. Не надо было. Хотя нет… если ни сейчас, то в живую бы пришлось, а это ещё сложнее.

Мама плачет и причитает. Жутко напугана, порывается приехать, я отказываюсь, говорю, что я тут как важный свидетель, что нахожусь под защитой государства, что всё так как надо.

Хотя… так, наверное, оно и есть. У меня берут кучу анализов, со мной разговаривает психолог, терапевт, кардиолог и ещё немереное количество специалистов.

Всё как в тумане. Дни летят. Я отвечаю на вопросы, принимаю препараты, узнаю, что полностью здорова, потому что анализы приходят хорошие. До оскомины… анализы выше всяких похвал, словно на курорте отдыхала.

А он не звонит. И я не понимаю почему. Неужели не хочет услышать мой голос, неужели так занят, что нет даже минуты на меня? Эти мысли режут сердце на ошмётки. Не понимаю почему?! Всё же было прекрасно, я думала, что он больше чем просто увлечён, думала, что у нас любовь. Разве, когда любят вот так всё равно? Разве это так?!

Мучаюсь от вопросов, извожу себя до колик. Может нашёл другую и так же увлёкся… полтора месяца для него мало или много? Я не знаю…

В день выписки за мной приезжает Шукрат, привозит вещи с бирками, явно из магазина. Хмурый и недовольный, окидывает меня взглядом, головой качает, а я молчу. В окно смотрю и понимаю, что, вырвавшись из одного ада попадаю в другой, потому что так не должно было случиться, но случилось.

И, наверное, понимаю, почему он так и не позвонил. Теперь я это понимаю.

Держу в руках выписки и смотреть в них не хочу. Лучше бы меня там не нашли, в этой канаве… Лучше бы там осталась.

Глава 4

Влюблённые… красивые, воодушевлённые, смелые в своём безумстве. Такие странные, чужеродные для этого прогнившего насквозь мира.

Сердце сжимается в немой тоске.

Парочка самозабвенно целуется на остановке, вот так, посреди бела дня. Буквально вгрызаются друг в друга, никого вокруг не видя. Бабулька, сидящая на лавочке, на той же остановке, пыхтит и возмущается, а им плевать.

Привкус горечи во рту.

Отворачиваюсь. Взгляд упирается в бампер впереди стоящей машины.

Не могу смотреть на чужое счастье. Это больно.

– Куда ты меня везёшь? – голос с хрипотцой.

Я молчала всё время в дороге. Смотрела на пролетающие мимо автомобили на трассе и молчала. Каждый километр, что мы преодолевали, по ощущениям, оставлял рубец на коже.

– Квартиру тебе сняли, туда едем, обустроиться помогу.

Смотрю на свои сцепленные пальцы на коленях. Такой тремор в теле, сложно передать словами. А еще сложнее управлять этим телом, потому что оно меня предало.

– Не надо было.

– Не еби мне мозги, понятно?! – зло проговаривает. – Я неделю убил в этой дыре из-за тебя, а у меня дел до жопы. Так что, без выкаблучивания, понятно?!

Молчу.

Психолог хорошо со мной поработал, рекомендации дал, контакты специалиста, звонить сказала будет. Боится наверное, что я руки на себя наложу. А я… а я не смогу этого сделать, хотя очень хочется, но духа не хватит. Трусиха. Как была ею, так и останусь.

– Я домой поеду.

Мне ничего не нужно. Больше всего на свете хочется забиться в угол и скулить, просто оплакивать…

– Нет. Ты будешь жить там, ходить на грёбанные занятия групповые и ещё какую-то хреноту. Чё там у тебя по списку: магазины, больничка, ещё какая-нибудь фигота.

Отворачиваюсь, снова в окно смотрю.

Шукрат психует и к сигаретам тянется, потом вдруг опомнившись кидает пачку на приборную панель, сжимает зубы. Бросает на меня острый взгляд, но тоже молчит.

Делаю вид, что не вижу.

Погода прекрасная. Улочки эти знакомые все. От невыплаканных слёз горло свербит. Ни так я представляла себе возвращение. Совсем ни так.

Жаль, что нельзя знать наперёд что может произойти. Мне бы сейчас хотелось, Например, чётко знать, что нужно выбрать другую специальность или институт… Тогда бы не было этих судьбоносных встреч, не было бы срубающей любви и боли бы тоже не было… и выбора вот этого так же.

Выбор… Выбор…

Я хочу сделать правильный, я очень хочу.

Мне предлагают жить дальше. Просто жить. Он великодушно оплатил квартиру, выделил денег, пристроил очередным психологам. Открестился получается от меня.

Радоваться видимо нужно. Всё так. Всё понимаю. Я ВСЁ ПОНИМАЮ. Но больно так… Так дико больно. Лучше бы в глаза сказал, лучше бы сказал напрямую, чем через начальника своей охраны…

Опускаю глаза.

Да и что бы он сказал? Я, наверное, не хочу слышать этих слов. Прокручиваю в голове варианты и прихожу к выводу, что не хочу. И видеть его не хочу. Боюсь, что встреча не оставит от меня мокрого места, только один сгусток продирающей боли.

Нужно чем-то заняться, срочно отвлечься, забить голову. Работать, например. Вспоминаю с досадой. Я безработная теперь, вернуться к нормальной жизни не смогу быстро. Вторя моим мыслям, Шукрат говорит:

– На работу не ходи, всё утрясли, выйдешь если захочешь потом, пока тебе есть чем заняться.

Сглатываю.

– Его нашли?

– Нет.

Закрываю глаза. НЕНАВИЖУ! Хочу чтобы с пулей валялся где-то, чтобы не стало его. Такая ярость внутри кипит, такая ненависть… И страх, что найдёт меня.

– Я найду, не сомневайся, – хмыкает и заруливает во двор.

Верю я или нет не имеет значения. Всё в что я когда-то верила прахом развеялось от порыва ветра. Вот он итог веры.

Спустя десять минут я захожу в квартиру. Большую, светлую, современную. Это хороший дом, в хорошем районе города. Мне бы тут понравилось, если бы не обстоятельства.

– Вот, – на кухонный стол ложится банковская карта, – тут бабки, пользуйся.

Бросаю на Шукрата взгляд. Мне всё равно. Тот лишь недовольно цокает и головой качает. Вроде бы как говоря, что я дура – дурой. А я с ним согласна. Теперь точно.

– Давай только без выкрутасов. Ты под охраной. Пока грёбанного утырка не найду, кто-то будет присматривать за тобой постоянно, так что ходи по улицам спокойно. Вены не резать, с балкона не прыгать, вести себя адекватно, – напутствует он, пытливо в глаза заглядывая.

Отворачиваюсь и молча жду, когда уйдет. Он же не настаивает, сам хочет скорее отделаться от меня. Когда же дверь хлопает, падаю на колени как подкошенная, сгибаюсь пополам и ору ни своим голосом, ору выплескивая боль и отчаяния, всё. Ту грязь что меня облепила. Всё что могу.

Сворачиваюсь котёнком в клубок. Беззащитнее меня нет во всей вселенной. Мне отчаянно нужна помощь, нужно чтобы кто-то взял и сказал: не переживай, всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо…

Я не вывожу сама. Не смогу сама. Не готова.

Прихожу в себя не сразу, только когда ноги мёрзнуть начинают из-за напольного покрытия. Эта квартира не про уют, она холодная вся, хоть на улице уже совсем тепло. Поднимаюсь и в комнату прохожу, там вещи мои разложены, словно я живу тут давно. В шкафу мои шмотки, какие-то побрякушки, которыми я пользовалась, холодильник забит продуктами, ванна с моими флакончиками…

Надо же, кто-то очень постарался, переселяя меня сюда.

Уставшая долгой дорогой, очередным стрессом выбитая из вроде бы как наметавшейся колеи сажусь на диван в маленькой гостиной. Смотрю на выключенный телевизор, себя там вижу. Вижу, как полуденное солнце сменяется закатным, как гаснет вовсе… всё ещё вижу себя в отражении. Просто смотрю.

Я такая же внешне. Те же самые русые волосы, глаза, моя фигура такая же, как и прежде, но внутри выжгли намертво и навсегда. Вот так из мирно живущей девчонки, строящей грандиозные планы на эту жизнь, я превратилась в ходящий труп. Глотаю воздух автоматически. Он сухой, никакой, без запаха, без нагрузки. Я тоже никакая, фактически полная, практически – пустая.

А потом… тишину взрывает звонок в дверь.

Мне не нужно смотреть в глазок, чтобы понять кто это. Не пытаюсь обмануть себя и придумать воспылавших желанием познакомиться соседей с бабой, которая недуром орала пару часов назад.

Я чувствую его кожей. Каким-то внутренним чутьём. Всегда. Везде. Он у меня на подкорке вшит.

А ещё, впервые в наших коротких отношениях, испытываю жалость вперемешку с тоской, от грядущей встречи. Вместо счастья, над моей головой затягивается дымка безнадёжности.

Не бегу открывать.

Ноги прирастают к полу, словно проваливаются в трясину. Вязнут. Утопают. Клянусь, я готова сама себя закопать, лишь бы не видеть обвинения в его взгляде. Не хочу видеть там призрение. Не вынесу!

У него есть ключи. Знаю это, тоже на инстинктах. Фархад и контроль – это тождественные величины.

Щелчок дверного замка, полоска света из подъезда медленно становится больше и больше, как бы намекая на неотвратимость ситуации. И он видит меня сразу же, так как свет падает именно на меня, иной источник в квартире отсутствует. Я же так и не включала ничего. Сидела в темноте. Как сыч.

Застываем, схлестнувшись взглядами. Меня до костей пробирает.

Просто смотрим. Вот так, глаза в глаза. Я не чувствую ни запаха, ни биения сердца. Мир замер вместе с нами.

Он не изменился ни грамма. Такой же, как и был в наше последнее утро. В то самое утро, когда я счастлива была. Сердце сжалось в узел от кинувшейся в душу тоски по тому времени. Если можно было бы повернуть время вспять, я бы осталась в квартире, я бы ждала его до вечера и кинулась в объятия. Он бы меня прокружил, поцеловал… как всегда!

Но…

Полтора месяца прошло, почти вечность.

Глаза блуждают по лицу, Фархад осматривает меня, словно зацепиться за что-то хочет, но не находит.

Прерывает контакт глазами, проходит во внутрь, свет зажигает. Еще слова ни сказал, а у меня уже нет сил вести диалог. При этом не могу прекратить смотреть на него. Брюки, рубашка – из офиса приехал. Ничего не изменилось даже тут. Он трудоголик, всегда им был.

Такой родной и такой чужой.

– Здравствуй…

Сказала и голос дрогнул, потому что он резко в глаза посмотрел, словно водой окатил с головы до пят. Пульс галопом, а из глаз слёзы потекли. Не сдержалась. Закрыла лицо ладонями. Жалкая, я просто жалкая…

– Не бойся меня, ладно.

Голос звучит где-то совсем рядом, но я дёргаюсь ни от этого, а оттого, что ИМЕННО он говорит. Вскидываю взгляд, нахожу чёрные глаза. Утопаю в них тут же, потому что там такое участие… И, пожалуй, от этого ещё хуже. Я ни этого от него ждала, ни этого!

Так глупо. Мне хочется верить в сказку, хочется, чтобы всё было иначе, чтобы можно было самой написать финал… Сжечь что было до и написать новое. Правильное! То, что должно было быть!

Меня ломает и шатает.

Стоит сделать только один шаг, и я окажусь вплотную к мужчине, которого люблю, всего шаг. Кинулась бы не задумываясь. Клянусь! Если бы не разверзшийся ад под ногами.

Опять смотрим друг на друга и сказать ничего не можем, просто не знаем, как начать говорить, потому что каждое слово только больше боли принесёт.

– Не плачь… не могу смотреть на твои слёзы.

Произносит и проходит в кухню попутно включая архитектурную подсветку. Красиво загорается столешница, декоративные лампочки, в кухне приятный полумрак остаётся. Красиво.

– Шукрат сказал, что ты снял эту квартиру.

Фархад оборачивается на меня и хмурится. Пальцы сцепляю, перебираю ими. Слезы уже не бегут, но трясёт всё так же.

– Я её не снимал. Она моя.

Понятно почему он знает, что и как тут включается. Я в его квартире. Снова. Только радости от этого нет.

– Не знала, – тихо произношу я.

– Да, было дело ещё в студенчестве, поспорили с другом, что дом построят раньше плана, – Фархад облокачивается о столешницу ставя руки по обе стороны от себя, максимально демонстрируя открытую позу.

– Построили?

– Нет, -усмехается, – на три года задержали, придурки. Я уже и забил на это, но Сява ушлый был, про спор помнил, пришёл требовать свой выигрыш.

– Спор на квартиру?

– Я купил этаж, – будничным тоном поясняет, – Перспективный район, хороший застройщик, мне было интересно покопаться в бумагах. Я только поступил тогда, в общем по приколу купил и пообещал, что построят. Обломался в общем. Пришлось Сяве квартирку отписать, остальные продать, а эту просто себе оставил и забыл про неё. Столько времени прошло…– опять усмехается, головой качая.

– Пригодилась… – еле слышно произношу, опуская взгляд.

Наша близость в тягость. Разговор этот пустой. Всё ни так. Но я не могу сказать того, чего бы хотела. Как только порываюсь, язык к нёбу прирастает мгновенно.

– Я хотел узнать, как ты.

Словно читая мои мысли отвечает на невысказанный вопрос.

– Не хотела отвлекать тебя от дел, – говорю и в пол смотрю, не могу в глаза.

– Если тебе нужна помощь, я могу помочь. Не хочу, чтобы ты думала, что я тебя к чему-то принуждаю. Твой звонок выглядел неоднозначно на фоне всей ситуации. Но я буду рад знать, что у тебя всё хорошо.

Он хочет сказать что-то ещё, но вынужден принять входящий звонок на телефон. Извиняясь, уходит в гостиную.

Мы говорим и смотрим друг на друга как чужие люди, выдерживаем светский тон…Боже, как же это выдержать всё. КАК?! Он в квартиру вошёл, а я физически ощутила стену, которую он выстроил. И не смогла позволить себе даже попробовать подойти ближе. Я же знаю, что это бесполезно… Не могу унижаться себе позволить, я просто не умею…

И я не нужна ему. Чувствую и знаю.

При этом борюсь с желанием заорать, встряхнуть его и себя, вывалить правду, всё сказать, пусть потом делает с этой информацией всё что хочет… пусть… Но не успеваю с мыслями собраться, потому что слышу приглушенное:

– Да, я скоро приеду. Закажи ужин. Устал.

А потом женский голос…

И я перестаю дышать, в миг умирая на месте. Холодом прошибает.

Это женщина, с которой у него ужин… Боль врезается в грудную клетку. Наверное, она соответствует его понятиям о том какая должна быть женщина. Его женщина. Ведь я теперь – нет. Быстро заняли моё место.

Фархад возвращается в кухню, я успеваю переместиться на стул. Ноги перестали держать.

– Шукрат сказал, что со здоровьем у тебя всё хорошо. Как ты себя чувствуешь?

Меня вновь начинает резать на лоскуты. Боже… этот вежливый тон без тени ярости. Лучше бы он орал, лучше бы сыпал словами, лучше бы ударил в конце концов. Но ни ЭТО!