Я тебя не жду

Мозг накидывает варианты, а тело одна, сплошная пульсирующая рана. Паша ищет, он точно меня уже ищет.

Господи, пожалуйста, не дай ему меня поймать, умоляю.

Две машины на обочине повод для того, чтобы узнать, что там. Он обязательно догадается, проверит…

Нерешительно поднимаюсь ещё выше и как только девушка подходит ближе и видит меня, начинает истошно кричать.

– Не кричи… не кричи… – сиплю, со страхом смотря на парней.

Всего несколько секунд и двое из них рванули в нашу сторону, а она ладонью рот зажала и смотрит на меня огромными округлившимися глазами.

– Ёб твою мать! Ты чё?!

Добежавший первым парень, хватает рыженькую за плечи и с силой встряхивает.

– Саша… там кажется труп.

Темноволосый парень резко разворачивается в мою сторону и обескураженно шепчет.

– Чё за хуйня…

– Вов, чё там?

Подбежавшие следом стопорят позади парочки и так же внимательно смотрят на меня. Сердце галопом несётся. Сажусь на землю, стараясь делать как можно меньше лишних движений.

Цепкий взгляд впередистоящего парня осматривает с ног до головы. Морщится от отвращения, двигая за свою спину всё ещё опешившую девушку. Кто-то демонстративно затыкает нос, сплёвывает и отворачивается. Это до боли неприятно, но они тут и, кажется, у меня всё ещё есть шанс. Один, очень маленький, но шанс.

– Блять, гашеная похоже, идём отсюда.

Брюнет отворачивается, сжимает локоть девушки и тащит обратно к машинам.

На глазах наворачиваются слёзы.

Нет… нет, пожалуйста…

Девушка оглядывается через плечо на меня, смотрит неуверенно, но всё-таки тормозит и себя и того парня.

– Пожалуйста… можно позвонить… пожалуйста, только один звонок. Умоляю.

– Да пошла ты, – выплевывает один из них опаляя брезгливым взглядом.

Смотрю на девушку. Жую губы и смотрю. Если она тоже уйдёт, то все эти даже не попытаются помочь, я для них пропащая… грязь под ногтями, не человек.

– Пожалуйста, пожалуйста. Можете телефон в руки не давать. Просто наберите номер. Пожалуйста…

Опираюсь на руку, ещё больше утопая в грязи. Плевать. Пусть всё что угодно думают… мне нужен всего один звонок.

– Подожди.

Рыженькая вытягивает локоть, не отрывая от меня глаз, а там на дне насыщенно голубых глаза жалость клубиться, но я рада даже этому, лишь бы ад закончился.

У меня больше не осталось сил бороться… совсем.

– С дуба рухнула?! – огрызается парень.

– Отвали.

Отпихивает его и ко мне идёт. Парень остановить пытается, но девушка всё равно упрямо дальше двигается. Звучат до крайности обидные вещи, от которых наворачивается новый поток слёз. Они все что-то галдят, возмущаются, кто-то даже грозится за уши её потащить если не пойдёт сама. Я всё понимаю… выгляжу так, словно живу на самом дне пищевой цепочки… но ей меня жаль, и именно эта жалость двигает хотя бы попытаться помочь. Вижу это в глазах и цепляюсь, как за последний оплот.

Не хочу пугать, не хочу, чтобы она сорвалась с места и убежала, оставив меня в этом положении на трассе. Мы внимание привлекаем, я вижу, как притормаживают водители, как всем интересно становится… И это уже гораздо опаснее, чем можно было бы представить. Я отчаянно нуждаюсь в помощи… я действительно на самом дне.

Тем временем девушка подходит ближе. Несколько парней делают тоже самое. Боятся её со мной оставить.

Боже как же ужасно я сейчас выгляжу, что меня даже мужики опасаются.

– Ты кто?

Садится на корточки, цепко вглядываясь в глаза. От неё пахнет духами и перебродившим алкоголем… и глаза ещё мутные, но я не в том положении чтобы выбирать.

– Оксана.

Кивает, достаёт телефон из кармана.

– Кому звонить будем?

Я хочу сказать, что парню, потом передумываю… не знаю, как сказать, боюсь спугнуть. Она вроде помочь хочет, но готова деру дать в любую секунду, а времени у меня нет и …

– Мужчине.

– Поругалась с ним?

Отрицательно качаю головой. Я с ним не ругалась… совсем.

Диктую цифры, девушка набирает, но на посыл вызова не нажимает, в глаза снова смотрит.

– Это ничего такого… просто мужчина… – поспешно заверяю, смотря только на экран мобильного, молясь чтобы она нажала эту чёртову кнопку!

– Ну, хорошо… надеюсь, ты не врёшь.

Бросает ещё один взгляд, ставит на громкую и только тогда нажимает на маленькую зелёную кнопку. Моё сердце прошибает рёбра.

Один гудок, второй, третий…

Возьми трубку, возьми трубку… пожалуйста.

В какой-то момент отчаяние сжимает горло. Девушка смотрит на меня с какой-то затаённой печалью, а у меня снова слёзы.

– Может ещё кому-то можно? – тихо подсказывает.

Качаю головой. Кому ещё? Я не знаю кому.

Вздыхает, поднимается на ноги и хочет было сбросить, но относительную тишину взрывает отрывистое и злое:

– Да

Подаюсь вперёд, снова плачу, но только уже от спазмящего чувства счастья.

– Это Оксана. Слышишь? Это я. Боже…

– Оксана?

Гул проезжающих машин, затихшие парни и мой срывающийся голос:

– Да-да. Это я. Я…

– Где ты?

Шукрат переходит на деловой режим, а меня чуть-чуть попускает… совсем немного.

– Оксана! Где?!

Поднимаю глаза на притихшую девушку.

Я не знаю где… где удобно могу быть…

Сразу после того, как запихнули в машину, я помню только жёсткость обивки сидений под щекой и еще несколько моментов, но дальше… всё как в тумане.

У девушки огромные глаза, но она всё равно тихо проговаривает город. Шукрат психует и заставляет передать телефон мужику если такой есть, потому что с бабами он решать ничего не будет. Я так рада знакомому голосу, что не сразу понимаю очевидное… это личный номер Фархада, но входящий принял не он…

Что-то случилось… что с ним?!

А дальше, моя вселенная закручивается по иному вектору. Я плачу уже не о боли, а от счастья. У моего мужчины длинные руки и громкая фамилия. Её узнают… даже тут, за четыреста километров от дома.

Господи, как далеко… поверить не могу.

– Не больно? – участливый голос медсестры вырывает из воспоминаний.

Неопределённо качаю головой. Надеюсь, она никогда не узнает, что такое по-настоящему больно… К сожалению, я уже знаю и другим такого не желаю.

Мне больно, но эта боль… другая. И это не то, чем хочется поделиться, а тем более с незнакомым человеком… Хотя, они и так знают. Смотрят с сочувствием, от которого воротит. Меня от самой себя воротит, а тут ещё эти полные скорби глаза на каждом шагу. Хочу, чтобы они все вели себя холодно-профессионально, как и все медики, но нет…

Одно радует: в моём городе, а особенно в моём окружении – об этом никто не узнает. Я не расскажу! Никогда и никому этого не расскажу!

Медленно бреду в палату. Запах медикаментов въелся в кожу, напоминая о том, что я тут вторые сутки. За это время из меня выкачали тонну крови и что-то бесконечно вливают обратно. Что ещё сказать… оказалось, что у меня дикий недобор массы тела и именно поэтому кормить начали на убой. А я не хочу есть – воротит. От всего воротит! Белые стены, сочувствие, шорохи, взгляды… всё!

Провожу взглядом по пространству в который раз отмечая размах. Это не рядовая больница с кучей бабулек – это хорошая клиника, скорее всего, самая лучшая из возможных. Но это сейчас не важно, вот абсолютно, важно другое.

Вечером, в первый день, в палату вошёл Шукрат. Подпёр плечом косяк, просканировал меня взглядом, а я подорвавшаяся с места, села обратно, потому что не его ждала, совсем не его!

– Чё подорвалась так? Это всего лишь я.

Сухо во рту становится и губы мгновенно немеют. Смотрю за спину, стараясь найти другого человека.

Я так сильно хочу тебя видеть… я так сильно скучала и думала умру там.

Перевожу глаза на Шукрата.

– Где он? Скажи… скажи, что у него всё хорошо. Не пугай меня. – шепчу, всматриваясь в жёсткие черты мужчины. – Почему ты тут?

Шукрат выдыхает сквозь стиснутые зубы, ошпаривая взглядом.

Я никогда ему не нравилась – не тогда, когда в первый раз увидел, не тогда, когда от своих же увёл. Он своеобразный, но я, кажется, привыкла. Нелюдимый, жесткий и грубый, тоже не в меру.

– Нянька твоя, потому что. – сплёвывает.

Киваю. Предсказуемо и понятно – Фархад ему доверяет, но сейчас другое важно.

И надо бы отступить, но тут тоже – нет. Не отвожу глаза, смотрю прямо и жду когда ответит.

Я не отстану… не остану, ты знаешь…

Шукрат прищуривает и психовать начинает:

– Чё тебе надо? Тебе тут что, плохо?

Округляю глаза. Грубость – не новость, но он увиливает от ответа.

Сердце разгоняется, а потом вниз ухает на громадной скорости.

Что ты скрываешь…

– Он занят! – рубит.

– Занят настолько, что не хочет поговорить даже по телефону? – настаиваю. – Я чего-то не знаю? Что ты скрываешь от меня? Я вижу, что недоговариваешь.

Задыхаться начинаю, а лицо мужчины ещё сильнее кривится.

– У него всё в порядке?

Морщится как от зубной боли и огрызается тут же:

– Сами разбирайтесь. Моя задача тебя отнянькать и увезти. Ты на моей ответственности. – и ядовито добавляет: – Отдыхайте, ваше сиятельство, ваш благочестивый сон охраняет пара крепких парней на выходе – даже сикать при них можно. Без них нельзя – поняла? Не ногой из больницы! Услышала?

Киваю и тут же спрашиваю, внутренне холодея:

– Его нашли?

Шукрат вгрызается в мои глаза, ища там что-то такое, чего я сама понять сейчас не в состоянии.

– Соскучилась? – ехидно замечает.

Передёргивает и к горлу тошнота подступает, а в это время Шукрат как-то одобрительно хмыкает, но всё так же прицельно сканирует моё лицо глазами.

– Я не чувствую себя в безопасности пока знаю, что он где-то рядом.

Мне всё время кажется, что он где-то тут, совсем рядом, наблюдает и ждёт… ждёт что останусь одна и тогда…

Горло в очередной раз перехватывает болезненным спазмом.

– Он не рядом. – жёстко рубит. – А вот я – да. Так что не вздумай что-то выкинуть. Я сопли вытирать не умею, а вот сделать жизнь невыносимой – всегда пожалуйста. Слушаешь меня беспрекословно, говоришь и делаешь что я скажу. Всё понятно?

– Понятно, – шепчу осипшим голосом и всё-таки опускаю глаза вниз.

Глава охраны Фархада вручая мне мой телефон. Смотрит несколько секунд, а после говорит, что тот номер, на который я звонила теперь его и Фархад позвонит сам.

Услышав это – улыбаюсь, Шукрат щелкает языком, головой качает, что-то там на своём говорит и всё-таки оставляет меня одну.

Забираюсь в кровать, ложусь и всё с такой же широкой улыбкой смотрю в потолок Сердце радостно подпрыгивает в груди, собираясь выпрыгнуть.

Я так по тебе соскучилась… и я так сильно хочу к тебе: в самые нежные объятия в этом мире. Слышишь?

Я хочу к тебе…

Закрываю глаза представляя: как влетаю прямо в руки, прижимаюсь крепко-крепко и вдыхаю его запах. У меня обязательно закружится голова и слёзы побегут, а он посмотрит на меня и тоже улыбнётся, потому что каждый день скучал… больше, чем я скучал…

Я всё-всё ему расскажу, если спросит. Расскажу, как очнулась, расскажу, как мне было плохо, как мечтала сбежать, как думала, что не увижу его и как сильно за него боялась и скажу, что люблю. Посмотрю в глаза и скажу это.

Переворачиваюсь на бок, подкладывая ладошки под щёку.

Плевать на всё, к нему хочу. Сейчас.

В этот вечер я впервые нормально поела, так как надо поела. И улыбалась широко, даже охранникам, которые буквально везде за мной ходили, пугая своим видом других больных. А ещё я бесконечно смотрела на часы. Ждала.

Час…

Два…

Пять…

Сначала подумала, что очень занят, потом что что-то случилось, а после… придумала ему кучу оправданий…

Ждала звонка до двенадцати ночи… каждую минуту, каждую секундочку на экран смотрела, а он не звонил.

Вечером следующего дня – посыпалась, откровенно разрыдавшись. Оправданий больше не осталось.

Внутренне всё выжгло…и в какой-то момент я с ужасом осознала: он не позвонит. В груди что-то сжалось, щелкнуло и болезненно треснуло. Пластик нагревался в руках, а экран даже не мигнул не разу. Да и я не стала снимать блокировку, потому что там наше фото… селфи. Я его поставила, в тот самый день, когда Паша решил повернуть мою жизнь вспять.

Разблокировать пришлось: Шукрат настоял, чтобы я позвонила родителям и сказала ровно то, что он написал на листке. Сказала… врала и плакала, захлёбываясь на каждом слове. Они думают, что меня украл маньяк и просто держал в доме и ничего непоправимого не случилось.

Эта версия перекликается с настоящей и слава Богу, потому что рассказать правду, я точно не смогу. Для них это был старый трухлявый дед, который сбрендил и решил, что я его когда-то погибшая внучка…а я на неё похожа как две капли воды, вот у него и переклинило: выкрал, подкараулив вечером и отвёз к себе, там запер и хорошо относился, а я умная девочка – подыграла ему.

Мама плакала, убиваться начала, а отец и вовсе не стал со мной говорить, на фоне ругался. А мне… мне пусто было… ужасно пусто.

Родители хотели приехать, буквально кричали об этом – не дала. Сказала, что я тут как важный свидетель прохожу и нахожусь под защитой государства… мне самой нельзя уехать… пока что…

Им не нужно знать правды, я не выговорю её, не решусь.

***

Полетели дни… холодные, пустые, какие-то глухие.

У меня берут анализы, со мной разговаривает психолог, терапевт, кардиолог и ещё немереное количество специалистов, калейдоскоп которых пролетает мимо глаз смазанными пятнами.

Я отвечаю на вопросы, принимаю препараты и больше ничего не прошу, окунаясь в свой личный ад по самую макушку. Меня даже не радует тот факт, что по анализам я полностью здорова.

Смешно… анализы выше всяких похвал, словно на курорте отдыхала, а не голодала, находясь в бесконечном стрессе.

Но самое болезненное было совсем не это.

Фархад не звонил, а Шукрат наотрез отказался позвонить сам или дать номер. Кричала, угрожала, плакала – ответ всё равно был одинаков:

– Нет!

– Сложно?

– Нет, я сказал. Чё не ясно?

Обиделась, отвернулась и снова заревела, а он ушёл, полностью проигнорировав.

Я искренне не понимала, что могло случиться! Что? Неужели не хочет? Минуты на меня не нашёл?! Плевать там ему? Или что?!

Не понимаю почему…

Всё же было прекрасно, я думала, что он… любит… что я не просто, что…

Господи…

Мучаясь, извожу себя до колик, придумываю разные варианты: от нашёл другу, до проблем на работе… Я не знаю как ещё! Я не знаю!

А потом всё резко меняется, резко и болезненно.

В день выписки приезжает Шукрат, привозит новенькую одежду и хмуро окидывает меня взглядом. Хочет что-то сказать, но молчит, просто смотрит, а я к окну отворачиваюсь.

Не надо больше слов, я теперь понимаю, почему не звонил.

Теперь всё кристально ясно.

В руках шелестят обычные листы, там чёрным по белому всё написано.

Не хочу смотреть и читать этого не хочу.

– Поехали, чё сидишь, царевной. – Шукрат подходит ближе. – Что забрать? Это? Или чё за пакет валяется? Оксан, ты глухая?

Прикосновение к плечу, едва ощутимое, практически невесомое … но мне хватает, чтобы разрыдаться. Зажимаю рот рукой, скукоживаясь в комок.

Лучше бы меня не нашли в этой канаве… лучше бы там осталась… лучше бы сдохла!

Глава 4

Влюблённые, воздушные, безумные… Они такие странные, чужеродные для этого прогнившего насквозь мира.

Сердце сжимается… от зависти сдавливает. Смотрю и больно.

Парочка самозабвенно целуется на остановке посреди бела дня на глазах у всех. Буквально вгрызлись друг в друга никого вокруг не видя. Бабулька, сидящая на лавочке на той же остановке – пыхтит и возмущается, а им плевать.

Сжимаю губы, чувствуя привкус горечи во рту.

Не могу смотреть…

Раньше всё равно было: кто и что, а сейчас выкручивает. Взгляд упирается в багажник впереди стоящей машины.

– Куда ты меня везёшь? – хриплым, каким-то слишком низким голосом спрашиваю я, не отрывая глаз от номера машины.

Шукрат хмыкает и тут же вставляет шпильку:

– О-о-о… да ты смотри, заговорила.

Игнорирую. Он справ, конечно… я молча всю дорогу. Смотрела на пролетающие мимо автомобили, деревья, города и молчала…

Каждый километр что мы преодолевали оставлял рубец. Очередную борозду на моём сердце. А их там уже много, живого места не осталось – вот так их там.

– Квартиру тебе сняли – туда едем. Обустроиться помогу.

Смотрю на свои сцепленные пальцы – дрожат. Тремор по ощущениям распространяется по всему телу… по телу, которое меня предало.

– Не надо.

Шукрат мгновенно бесится: ругается громко, кажется что-то с матом говорит. Не обращаю внимания, смотрю сквозь стекло на залитый солнечным светом асфальт.

Ласковое солнышко совсем никак не вяжется с тем, что у меня в душе творится… мне бы подошёл колючий буран с тысячей игл, а не вот это всё.

– Не еби мне мозги, понятно?! – зло проговаривает. – Я неделю убил в этой дыре из-за тебя! У меня дел до жопы, так что без выкаблучиваний!

Хочу попросить его не орать, но в самый последний момент, решаю промолчать.

Сил – нет.

– Ну да… в молчанку опять. Пиздец.

Растягиваю губы в подобие улыбки, но даже она не получается… ничего не получается так как мне бы того хотелось.

Психолог сказал, что это пройдёт… он в общем много чего говорил, работал на полную катушку: рекомендации дал, контакты специалистов, звонить обещал. Боится наверное, что я руки на себя наложу в один прекрасный момент…

Не наложу. Тоже не смогу…

– Я домой поеду. Ничего не нужно.

Тихо выдыхаю, сжимая пальцы до ощутимой боли. Больше всего на свете мне хочется закрыться где-то в тихом месте и обхватив колени руками – плакать. Просто плакать…

– Нет! Ты будешь там! Решено уже! Будешь ходить на грёбаные групповые занятия и ещё какую-то хреноту. Чё там у тебя по списку: магазины, больничка, ещё какая-нибудь ебатория.

Часы переключаются на тринадцать ноль-ноль… смотрю на циферблат, расположенный на одном из зданий. Бегут минуты и люди бегут… а я уже остановилась.

Шукрат психует, к сигаретам тянется, потом опомнившись кидает пачку на приборную панель и сжимает зубы, бормоча под нос очередную фразочку.

Делаю вид что не вижу, смотрю на знакомые улочки тщетно пытаясь пропитаться хорошими воспоминаниями… с первого курса например: я так восторженно бегала по городу, всё рассматривала и фотографировала… мне так нравилось тут всё. Какой же свободной я была, от всего свободной.

От невыплаканных слёз свербит горло.

Не так я представляла себе возвращение. Совсем не так.

Жаль, что наперёд невозможно знать, что и как будет. Мне бы сейчас хотелось вернуться в прошлое и сказать себе: «Выбери другую профессию, просто выбери другую…». Тогда, возможно, не было судьбоносных встреч, не было любви, которую я не искала и боли бы тоже не было… и выбора… выбора вот этого, так же.

Выбор…

Я хочу сделать правильный, но правильного нет.

Мне предлагают жить дальше. Просто жить… А я не смогу уже просто, я ничего не смогу просто! Просто было когда я его не знала, когда этот прогнивший до основания мир не поглотил меня без остатка!

Господи… ну, почему ты так… за что?

Он великодушно оплатил квартиру, выделил денег, пристроил очередным психологам… он… он открестился от меня. Это иначе не называется.

Радоваться нужно, наверное… потому что как не крути – позаботился. Только мне такая забота не нужна. Лучше ничего чем так!

Почему не в глаза? Почему не в глаза!!!

Внутри сжимается пружина, больно раня, а после я понимаю, что не хочу слышать его слов. Прокручиваю в голове варианты и прихожу к выводу, – не хочу. И видеть его не хочу! Боюсь, потому что знаю – встреча не оставит от меня и мокрого места.

Нужно чем-то заняться, отвлечься, забить голову работой, например, только вот… Я практически безработная и вернуться к нормальной жизни тоже не смогу так быстро.

Шукрат, вторя моим мыслям говорит:

– На работу не ходи, всё утрясли, выйдешь если захочешь потом. Пока тебе есть чем заняться.

Сглатываю.

– Его нашли?

– Нет.

Закрываю глаза. НЕНАВИЖУ! Хочу, чтобы с пулей валялся где-то, чтобы не стало его, чтобы сгнил под забором!

– Я найду – не сомневайся. – хмыкает, заруливая во двор многоэтажки.

Верю я или нет – не имеет значения. Всё в что я когда-то верила в прах превратилось, даже я.

Спустя десять минут, переступаю порог квартиры. Современная, большая и светлая… Хороший дом, в хорошем районе – тут все такие. Я знаю, недалеко жила одна из мох одногруппниц.

– Вот, – на кухонный стол ложится банковская карта, – тут бабки, пользуйся.

Бросаю на Шукрата усталый взгляд. Мне всё равно… деньги, ключи, воздух… Я не хочу даже дышать, а он про деньги говорит.

Оставь в покое… пожалуйста. Иди, просто иди…

Шукрат недовольно цокает, головой качает и всё-таки высказывается:

– Давай только без выкрутасов. Ты под охраной. Пока грёбаного утырка не найду, кто-то будет присматривать постоянно, так что ходи по улицам спокойно. И ещё: вены не резать, с балкона не прыгать, вести себя адекватно. – напутствует, в глаза заглядывая.

Отворачиваюсь и молча жду, когда уйдет. Он же не настаивает, сам поскорее хочет от меня отделаться.

– Ну и заварила ты… дура – дурой.

Тарабанит по столешнице, очередное ЦУ проговаривает сквозь стиснутые зубы и наконец-то уходит, напоследок обернувшись у порога.

Молча жду хлопка двери и как только это происходит – падаю на колени как подкошенная, сгибаюсь пополам и ору во всё горло. Ору так сильно, что горло саднить начинает, но я всё равно не останавливаюсь… я задыхалась в этом и я больше не могу так. Не хочу в себе держать.

Сворачиваюсь котёнком в клубочек, тихо всхлипывая.

Я хочу, чтобы кто-то сказал: не переживай, всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо…

Но этого никто не скажет, потому что больше хорошо не будет. Ни-ког-да!

Прихожу в себя далеко не сразу, а только тогда, когда понимаю, что продрогла до самых костей. Эта квартира не про уют, она холодная, мёртвая… ледяная. Поднимаюсь на ноги, пошатываясь, и иду в комнату, чтобы остановиться на пороге, как вкопанная, потому что там мои вещи – те самые вещи из прошлой счастливой жизни. Везде они! В шкафу, на тумбочке, на кровати! Срываюсь на бег до ванной и там тоже самое… всё моё: баночки, флакончики, патчи начатые…

Захлопываю дверь испытывая крайнюю степень ярости. Вот так меня из жизни вычеркнули! Со всеми шмотками и вычеркнули!

Что же ты не на помойку, а? Зачем сохранил?! ЗАЧЕМ?!

Слёз нет – высохли, а тело в очередной раз ватой становится.

А плевать. Пусть всё это будет. Пусть всё что угодно.

Плетусь в гостиную, сажусь на диван и вот менно в этот момент отмораживаюсь, просто застываю. Глаза приклеиваются к панели телевизора, а кровь сгущается до состояния киселя. Не знаю сколько так сижу… видимо долго, потому что полуденное солнце сменяется закатным, а потом и вовсе гаснет, погружая комнату в темноту.

Я вижу себя в отражении, и я себе не нравлюсь, но всё равно смотрю. Паша снял зеркало в ванной, убрал все предметы, которыми я могла навредить себе и хорошо, потому что то, во что я превратилась, явно не способствует благоразумию. Я ужасна… мешки под глазами, веки опухшие, ярко-выраженные скулы и волосы с желтизной… Кошмарное зрелище.

И вроде бы всё тоже самое, просто приведи тело в порядок и всё, но я даже не пытаюсь встать и сделать это. Я больше не хочу. Внутри стоп искр, мой личный костёр в котором сгорает всё когда-то очень дорогое для меня.

Вот так из обычной девчонки, строящей грандиозные планы на эту жизнь, я превратилась в это нечто… Автоматически глотаю воздух. Он сухой, никакой… без запаха, без нагрузки и я тоже никакая, фактически полная, практически – пустая.

Глаза жжёт и под рёбрами больно.

Моё настоящее – ад.

А потом… тишину взрывает звонок, от которого вздрагиваю, медленно поворачивая голову к двери.

Мне не нужно смотреть в глазок, чтобы понять кто это. Я чувствую его кожей, каким-то внутренним чутьём. Всегда. Везде. Он у меня на подкорке вшит, где-то гораздо глубже чем сердце, сердце, которое в данную секунду обливается багряной кровью, как кислотой.

Не бегу открывать, как раньше делала.

Я так часто это делала…

Поднимаюсь на ноги, чувствуя, что с каждой секундой всё больше и больше проваливаюсь в трясину. Вязну там… и не сопротивляюсь – готова сама себя закопать, лишь бы оттянуть встречу. Знаю, как смотреть будет и не хочу видеть эти глаза.

Один звонок, второй и ещё несколько.

Отталкиваюсь от дивана, делая несколько неуверенных шагов.