Непростые истории 5. Тайны ночных улиц

– Дальше? Ничего. Этот амахар жил себе и поживал со своей семьёй. Аллах спас его с помощью тчерот.

– А оборотень? – мне казалось, именно его историю нужно довести до конца.

– Кто ж его знает. Больше его никто не видел в округе.

– И все же, Исмаил… за что этого амахара постигла такая злая участь? Только потому, что он кормил собаку сырым мясом? Или потому, что любил её слишком сильно? Туарегам вообще нельзя привязываться к собакам?

Исмаил посмотрел на меня укоризненно. Он спустил уже на подбородок своё покрывало, и я заметил лёгкую улыбку, прячущуюся в седых усах.

– Ты что же, не понял? Дело тут совсем не в привязанности к собаке. Собака, прости нас Аллах, нечистое животное! Того амахара погубила не слишком большая любовь к собаке, а слишком маленькая – к людям. Он был главой своей семьи, и должен был заботиться о них и направлять их, а что он делал? Избегал их и прятался, как только приближалась опасность. «В одиночестве мы тешим себялюбие и находим лишь призраки своих желаний», – сказал поэт. Так и привязанность к собаке была призрачной. Он ведь и от нее отрёкся, предпочтя в конце самого себя.

С этими словами он снял чайник с остывающих углей и разлил по стаканам по третьему кругу заваренный чай. Я глотнул: это был истончившийся, остывающий, почти прозрачный напиток, лёгкий, как дыхание смерти.

По окраине городка бегали беспокойно собаки, лаяли, обращая тонкие морды в сторону бескрайней пустыни, словно высматривали в ночной темноте своего несчастного собрата, одержимого душой злого человека, погубившего их обоих.

Ирина Ваганова

Весёлый романтик, неутомимый сочинитель. Пишу стихи, рассказы, книги для детей, юношества и для взрослых. С 2013 года участвую в сетевых литературных конкурсах, в копилке есть победы и публикации в итоговых сборниках. 2018-й год порадовал третьим местом в номинации "Драма" международной литературной премии "Перископ 2018", а в текущем рассказ вошёл в лонг-лист конкурса "Новая фантастика 2019". Жюри работает, пока ждём результатов.

Творческая страничка ВКонтакте "Воображение / разбор полётов"

https://vk.com/public119422950

Соавтор

Выходные принесли пустоту. Валера флегматично просматривал ролики, гифки, читал комментарии. Попадались занимательные, но настроения вчитываться, смеяться, тем более что-то самому комментировать не было абсолютно. Душу липкими лапами обхватила тоска. Нельзя сказать, что Лозицина сломил уход жены, доконала комичность ситуации: брак не продержался даже медовую фазу!

В свадебное путешествие они с Алькой собирались в Прагу. За день до отлёта турфирма объявила о банкротстве. Далее всё как обычно: застрявшие в аэропортах пассажиры, постояльцы, повторно оплачивающие номера гостиниц, толпы, осаждающие офисы турагентства. Среди последних мелькал и Валерий – три недели провёл в очередях, пытаясь вернуть деньги. Новобрачная отдыхала в деревне своей бабушки Веры Фёдоровны, что никак не могло конкурировать с прогулками по старинным европейским улочкам. Выныривая из сумасшествия разъярённых масс, Валерий спешил к жене. Она, поджав губы, выслушивала рассказы о чиновничьих препонах, о том, как молодожён героически их преодолевает, и благословляла на дальнейшие подвиги. Однажды Валерий застал в гостях у Альки своего лучшего друга Федота. Бывшего друга, конечно. Так глупо закончилась его семейная жизнь, а заодно и многолетняя дружба.

На работе поздравляли вернувшегося отпускника со свадьбой, а следовало сочувствовать разводу. Сотрудники сначала думали, что Лоза не хочет проставляться. Ан, нет! Поползли-таки подтверждающие слухи, мол, Валеркина Лисичка залетела от Федотова, так что статус углов треугольника поменялся стремительно. Некомфортно стало Лозицину на работе, но там приходилось хотя бы чем-то заниматься, а дома… Валерина родня к его семейной жизни подготовила тётушкину квартиру. Теперь он жил один, к родителям не спешил возвращаться: там только и знают, что говорят о бывшей невестке, а ему и без этого тошно. Альку многие звали Лисой, что-то остренькое, раскосое было в её милом личике. Эта Лиса, по словам матери, променяла Валерку на перспективного приятеля: Федотова отправляли в Германию на полтора года.

Тыча на нелепые ссылки, просматривая крикливые новости, Лозицин крутил в голове варианты страшных мук для своего обидчика. Завязка могла отличаться: Валерий подстерегает Федота во дворе, предлагая выяснить вопрос по-мужски, или тот выходит покурить на балкон и неудачно перевешивается через перила, или в корпусе, где работает бывший друг, взрывается газовый баллон, или город, приютивший счастливое семейство, заливает потоками мутной воды, далее по списку. Кульминация и финал оставались неизменными: Федотов кричит от боли, стонет, корчится в муках, а затем униженно просит прощения.

Палец, крутивший колёсико «мышки» замер, мышцы спины и плеч окаменели, ход мстительных размышлений застопорился. Валера почувствовал присутствие постороннего в комнате. Неестественно почувствовал: не слышал звуков дыхания или движения, не видел тени, не уловил запах… Застыло всё внутри, напряглись пальцы, задрожали колени.

– Кто здесь?! – спросил, не меняя положения. Вопрос прозвучал глухо, точно Валерий говорил через кляп.

– Не оборачивайся, – раздался режущий, но не громкий, потусторонний какой-то голос. Звук его распиливал сознание проржавевшей насквозь ножовкой.

Первое, что хотелось сделать – обернуться, но мышцы не повиновались, Лозицин истуканом пялился на экран компьютера.

– Кто ты такой? – с усилием преодолел он панику.

– Твоя Муза, если тебя устроит это имя, – в тоне невидимого собеседника угадывалась усмешка. – Открой новый файл, назови его: «Убийство без отягчающих обстоятельств». Будешь сочинять сценарий.

– Я не умею…

– Набирай текст под диктовку. Скорее. Работы много!

Шевелиться Валерий по-прежнему не мог. Вернее, сложно было повернуться, встать, даже сдвинуться с места, а вот работать «мышкой» и колотить по клавиатуре сколько угодно! До четырёх часов утра Лозицин выстукивал бесконечную радиограмму. Когда небо за окном посветлело, незваный гость скомандовал:

– Отдыхай. Вечером продолжим.

Оставалось только подчиниться. Тело затекло от многочасовой неподвижности, распухшие пальцы ломило, глаза слезились, будто их скребли кордщёткой. Валерий машинально сохранил документ, закрыл его и вырубил компьютер. С упорством полуживого муравья вылез из-за стола, и добрёл до кровати. Свалился, не раздеваясь. Спать! Впервые за два месяца вынужденного одиночества отключился без единой мысли о Федотове и Альке. Чёрные провалы перемежались красно-фиолетовыми сполохами неясных форм, сопровождаемыми сиплым звучанием повреждённой волынки. Ни то ни другое не давало отдыха, усиливая тревогу. Лишь к рассвету навязчивые образы оставили Лозицина. Дрых до полудня. Разбудил голод, но первая мысль была не о холодильнике, кинулся к компьютеру. Надежда на то, что вчерашний гость – продукт воображения, не оправдалась. Файлик, озаглавленный «Лозицин_сценарий.docx», торчал в центре рабочего стола прямо в глазнице черепа, выбранного в качестве обоев после бегства жены. Весил свеженабранный текст почти сто килобайт, такого самому Лозицину и за неделю не сварганить. Открывать – тем более, читать – не захотел, поплёлся на кухню готовить холостяцкую яичницу с заветренной грудинкой. Но и здесь мысль о кашах и рассольниках, ежедневно потребляемых Федотовым, не всплыла в его голове. После завтрака с гордым именем Обед Лозицин поймал себя на том, что не торопится в комнату. Перемыл посуду, протёр все забрызганные и пыльные поверхности, смёл в совок накопившиеся за два месяца крошки и замер в раздумьях: не сгонять ли за пивом. Однако эту светлую идею вытолкала из головы инородная сила. Более того, эта же сила принялась подначивать: «Ну чего ты испугался? Дома ты или где? Ещё к мамочке убеги, Слюнявчик!» Валерия подхватило и понесло в комнату, едва успевал ноги переставлять. Влетел. Осмотрелся. Пусто. Заметил, что с минуту сдерживал дыхание. Набрал полную грудь воздуха и с облегчением протрубил, сложив губы трубочкой:

– Туду-туду-Туду-ду-ду-ду-ду! – тут бодрая мелодия оборвалась. Повеяло холодом. Сквозняк тянулся не от окна, а с противоположной стороны.

Лозицин успел сесть за комп, подчиняясь безмолвным командам, кликнул на файл со сценарием и занёс руки над клавиатурой. Всё тот же механический голос диктовал текст, озвучивая знаки препинания, перенос строки и переходы к следующему эпизоду.

Теперь жизнь Валерия переменилась. На работе он ни с кем не общался, взаимодействовал с коллегами сухо, по делу. К счастью, хватало навыков, чтобы не завалить текущие проекты. После бессонных ночей креатив не шёл, поэтому Лозицин из разряда гениальных выпал в категорию исполнительных. Сотрудники замкнутость Валеры списывали на неудачный брак, а отёчность лица, покрасневшие глаза и трясущиеся руки на бытовое пьянство. Когда Лозицин пришёл к начальнику с заявлением об увольнении, тот не особенно удивился – спивается человек!

– Понимаю твою ситуацию, – доверительно говорил он, – но это не выход! Бросишь ты работу, деградируешь, кому лучше? Не стоит Лисичка твоей поломанной жизни. Смирись! У них уже и дочка растёт. Неужели не можешь себе другую жену подыскать?

Начальник был человек неплохой, и несмотря на то, что Лозицин профессионально сдал, всё-таки хотел удержать его от падения.

– Причём тут Альбина, Иван Тимофеевич? – сухо поинтересовался Валерий. У него не было душевных сил даже на удивление. – Увольняюсь по не связанным с ней причинам.

– Зовут куда? – с сомнением спросил начальник.

– Нет. Я занялся… некоторым образом… Короче, пишу один труд… это творческая работа, она отнимает много времени.

– Наука? – округлил глаза Иван Тимофеевич. Слишком долго они всем коллективом думали, что Валерий спивается.

– Вроде того.

Истинных мотивов новоявленный сценарист никому не сообщал. Попав неожиданно для себя в омут литературной деятельности, не знал, как объяснять всплеск писательского таланта. Даже в школе выше тройки за сочинения не имел и вообще – технарь технарём!

Начальник помычал, играя ручкой, и произнёс с расстановкой:

– Вот что, Валерий, дам я тебе творческий отпуск на год. За свой счёт, разумеется. Раньше освободишься, приходи, или если «трудовая» понадобится.

– Спасибо! – согласился литератор, лучше не терять связи с прежней жизнью, ведь таинственный соавтор может исчезнуть, а без него Лозицину и двух слов не сложить.

– Ну, вот и договорились! – обрадовался Иван Тимофеевич. – Желаю тебе успехов и жду обратно!

Ночей Валерию не хватало. По его сценарию снимали криминальный сериал, помощник режиссёра названивала каждый день и требовала ускориться. В тёмное время суток, когда положено спать, Валера набирал текст под диктовку замогильного голоса, а днём после короткого отдыха правил опечатки и отсылал готовый продукт по электронной почте. Необычным было не только то, что он так и не видел, кто ему диктует, но и не воспринимал смысл текста. Только на следующий день, перечитывая, мог следить за сюжетом. Маньяки, жертвы, психопаты, кровь, слёзы, месть и расправы. Грубое, жестокое, беспринципное чтиво. Что только телевизионщики в нём нашли?

Неприятности начались после показа пятой серии. Лозицину принесли повестку – вызывал следователь по особо важным делам. Делать нечего, пошёл. Встретили его напряжённо. Следователь – угрюмый, утомлённый майор лет сорока на посетителя почти не смотрел. Включил диктофон и, перебирая бумаги, вёл допрос, называя его беседой. Лозицин отвечал машинально, рассматривая казавшийся знакомым кабинет. Он где-то читал его описание. Серое окно, сквозь которое видно глухую кирпичную стену. Покосившийся шкаф, царапины на его дверце. Тщедушный кактус около монитора. Красновато-коричневый сейф с примитивным запором.

– Вспомните, Валерий Аркадьевич, где вы были двенадцатого июня прошлого года с утра до полудня. Напрягите память. – В голосе следователя слышалось раздражение.

Вспомнить было нетрудно. Половину июня Валерий проторчал в турагентстве, вернее, во дворе дома, где его офис.

– Могу я узнать, для чего нужна эта информация?

Следователь поднял глаза, взгляд не сулил ничего хорошего:

– Итак?!

У Лозицина в горле сжался неприятный комок. Запинаясь, ответил:

– У меня тогда сорвалась поездка в Европу. Турфирма обанкротилась. Я вместе с остальными, кто надеялся вернуть свои деньги, штурмовал офис.

Майор кивнул и уточнил:

– Кто это может засвидетельствовать?

– Кто?! Да там тысячи людей толкались.

– Остались бумаги, подтверждающие, что именно в это время вы были в офисе?

Валерий растерялся:

– Я не попал внутрь, переговоры вели человек пять… делегаты, так сказать.

– Значит, никто не может…

– Как же! Меня видели… все! – Лозицин растерялся, осознав, что измученные многодневным ожиданием люди, вряд ли запомнили, когда конкретно они встречали в злополучном дворе того или иного человека.

– Меня интересует ещё одна дата. Двадцать седьмое августа.

– Почему? Почему она вас интересует? – нервно воскликнул Валерий.

– Почему вы напряглись, Валерий Аркадьевич? – безучастно спросил следователь.

– Ничего я не напрягся! Чего мне напрягаться? Объясните, зачем вам нужен мой график?

Лозицин прекрасно помнил двадцать седьмое августа. Именно тогда впервые появился Войс, так Валера называл типа неизвестной природы, диктовавшего сценарии.

– Это была суббота, я весь день дома просидел.

Следователь неприятно усмехнулся и положил перед Лозициным фотографию.

– Знаете этого человека?

Валерий взглянул и оторопел. В голове завертелась надоедливая фраза из анекдота про клуб любителей тавтологии: «Труп смертельно убитого мертвеца».

– Кто его так?

– Думаю, что вы, Валерий Аркадьевич, – ледяным тоном произнёс следователь.

– Какая чушь! – Лозицин чуть не подскочил на стуле, но сник, поймав суровый взгляд, – впервые вижу этого… его.

– Однако не только хорошо помните день гибели, но и подробнейше описали все обстоятельства. А вот ещё полюбуйтесь!

На стол легла фотография растерзанного тела девушки.

– Её убили двенадцатого июня.

– Сожалею, но почему вы мне всё это показываете? Не знаком ни с ней, ни с тем мужиком. Прошу, отпустите! Мне, правда, нечего сообщить по убийствам!

– А вы уже всё сообщили. Подробности жизни и смерти жертв изложили. Труп девушки, кстати сказать, нашли ровно в том месте, которое указано во второй серии вашего «Убийства без отягчающих обстоятельств». Насчёт отягчающих обстоятельств не соглашусь. – Следователь постучал по столу карандашом.

– Не понимаю, простите, – заёрзал Лозицин.

– Не понимаешь?! – рассвирепел майор, – не понимаешь? Зинаида Васева числилась пропавшей. Искали, надеялись, что жива! Вдруг приходит сюда подруга и говорит, мол, кино показали про Зину: где училась, где жила, с кем общалась, как пропала, а ещё… где тело спрятано! Выпроваживали девчонку, думали, свистит, однако, настойчивая оказалась, грозилась сама искать. Выслали всё-таки группу в указанное вами место. И что же? Обнаружили!

– Может она и того. Сама.

– Что сама? – неожиданно успокоился майор.

– Подруга сама спрятала там, где в кино сказано, а потом – к вам…

– Нет. Всё, Лозицин, хватит юлить. Пиши признание.

– Погодите! – Валера дрожащими ладонями обхватил голову. – В чём? В чём признание? Я сочинил сценарий, который удивительным образом совпал с реальными событиями. Ну, и что? Разве это преступление?

Следователь долго и вдумчиво изучал потерянное лицо писателя, потом протяжно вздохнул и сказал:

– Идите, Валерий Аркадьевич. Постарайтесь не уезжать из города. Это в ваших интересах. – Он выключил диктофон, чиркнул что-то на пропуске и махнул в сторону двери.

Лозицин добирался домой на автопилоте. Натыкался на прохожих, наступал в заполненные водой ямы, спотыкался о бордюры – старался сосредоточиться, включить все свои аналитические способности. Подумать только, угодил в западню, точно последний кретин! Получается, этот гад не вымысел диктовал, а самые настоящие преступления описывал! До сегодняшнего дня, размышляя над природой ночного гостя, Валерий пришёл к заключению, что Войс – другая сторона личности его самого, этакий проводник неосознанных фантазий. Но каким образом сам Лозицин, пусть даже и подсознательно, мог угадать детали реальных уголовных дел? Следователь не очень-то поверил в случайность, да и Валерий сомневался, что такие совпадения возможны. Кроме того, вспомнился кабинет следователя, описанный в первом сценарии. Он до мельчайших деталей совпадал с тем помещением, в котором Лозицин был сегодня впервые!

Вот засада! Уже выдал сто двадцать серий! Сегодня только отправил последнюю. Завтра надо подписывать контракт на второй сезон. Валерий метался по комнате. Что делать? Что делать? А если в остальных эпизодах полиция тоже углядит никому не известные подробности убийств?! Как оправдаться? Пожалуй, маньяком объявят. Надо ж было бомбу замедленного действия заложить самому себе!

Компьютер не включал. Вообще не мог усидеть на месте больше минуты. Пощёлкает пультом телевизора, плюнет, наткнувшись на очередной детектив, тут же вскакивает, бросается на кухню ставить чайник, оттуда в ванную, а там из зазеркалья испуганно выглядывает отражение. Где-то внутри себя, в районе сбивчиво долбящего сердца, Лозицин хотел нарушить запрет и рассмотреть Войса. Каков бы он ни был, надо увидеть его глаза и… призвать к ответу! Однако ночной гость на этот раз не пожаловал. Сильно за полночь Валерий, измотавшись, рухнул в постель. Уснуть не мог. Едва смыкал глаза, ему виделось серое, застывшее камнем лицо майора, руки с непропорционально длинными заскорузлыми пальцами, потрясающие веером фото, на которых в неестественных позах запечатлены безобразные трупы. Дальнейшая судьба казалась предрешённой: заключение, суд, обвинительная речь прокурора, ненавидящие глаза потерпевших, колония…

Как? Как оправдаться? Нельзя же сказать, что приходит некто по имени Муза и диктует тексты.

– Ваш соавтор? Фамилия? – спросит следователь.

– Как вы могли пустить в дом незнакомца?

– Что значит, не открывали дверь, он сам пришёл?!

– Опишите внешность. Не видели? Он даже не показался?!

– Только голос и всё?!

Войс! Войс! Полный бред! Ни один человек не поверит.

Забылся под утро. Приснилась Алька. Она, хохоча, крутила пальчиком у виска: «Сумасшедший! Ты сумасшедший! Вовремя я сбежала от тебя!» Нечего было возразить. Попал на крючок, не сорваться. Полицейские нашли крайнего, теперь не упустят!

На телевидение не поехал, новый договор подписывать не будет! Ну их всех к ядрёне фене! Мобильный отключил, e-mail не просматривал. Вчерашнее возбуждённое состояние ушло, чувствовал себя опустошённым. Что делать? Оставят ли его в покое? Было бы счастьем вернуться на работу, к родителям переехать! Лишь бы прекратить это безумие!

Ближе к полудню почувствовал голод. Совсем забыл позавтракать, да и не ужинал вчера толком! Нет, на диете он не будет сидеть, ещё неизвестно, как в тюрьме кормят, напостится ещё! Приготовил яичницу из пяти яиц, даже успел съесть, вполглаза наблюдая за новостями по телевизору, но, взявшись за чай, застыл с кружкой в руке.

– Как выяснилось недавно, криминальный сериал, с успехом идущий на нашем канале, основан на подлинных событиях. Редакторам звонят возмущённые родственники жертв, требуя объяснить, откуда авторы черпают закрытую информацию и почему она преподносится впрямую, не претерпевая хотя бы небольших изменений в деталях. Людям больно видеть страдания близких и невыносимо наблюдать беспомощность полиции в расследовании преступлений и безнаказанность преступников. – Дикторша улыбнулась совершенно не к месту и продолжила: – К сожалению, нам не удаётся связаться с автором сценария. Он выключил телефон и не реагирует на электронные письма. По слухам, уехал из города. Известно только, что им заинтересовалась полиция. Как только наши корреспонденты смогут получить объяснения, мы сообщим об этом в следующих выпусках.

Симпатичная брюнетка в элегантном пиджачке кофейного цвета продолжала рассказывать новости, а Валерий кинулся к телефону. Голос редактора казался спокойным, даже радостным:

– Валерий Аркадьевич, мы ждём вас. Помните? Вы обещали приехать для подписания нового контракта!

– Не-нет, я не могу… Зиновий Петрович, я услышал, в новостях сказали, что я уехал из города…

– Ах, вы об этом тревожитесь! Не надо. Мы никому не дадим вас в обиду. Не представляете, как подскочил рейтинг канала после этой истории! Ваши «Отягчающие» просто бриллиант!

– Зиновий… – Лозицин покусал сухие губы, собирая мысли, – Петрович, меня уже вызывали на допрос! Это ужасно, я не знаю, что делать, а в новостях сообщают, что я покинул город! Меня ведь просили не уезжать!

– Да-да, я знаю. С нами связывался майор, как его там, – послышалось шуршание, – Кочетов. Мы целиком на вашей стороне, Валерий Аркадьевич! Вдохновение вещь непредсказуемая, я так и сказал следователю.

– Но… они обвиняют меня бог знает в чём!

– Дорогой наш автор, – Зиновий Петрович произносил слова так ровно, что Лозицин почувствовал себя не приёме у психиатра, – понимаю вашу озабоченность. Подписание контракта отложим на время, постарайтесь собраться. При вашей работоспособности вы быстро нагоните отставание. Жду звонка, не тороплю. До свидания.

– Но как же эти… жертвы! Они могут найти меня! На куски порвут!

– Никто не будет вас рвать, – всё ещё терпеливо говорил редактор, – в титрах псевдоним, как вы и просили, а настоящих данных мы никому не даём, будьте спокойны.

«Будьте… спокойны… будьте… спокойны» – гудело в голове, Валерий не сразу отключил телефон. Данные они не дают! На то они и данные, чтобы их давали! Майору-то сообщили настоящую фамилию и адрес! Эх! Кто ж знал, что всё так обернётся! Начнут теперь на него все нераскрытые убийства вешать. Алиби нет ни на какую дату за редким исключением. Живёт один, работает дома, общается с редактором по «мылу». Изредка в магазин выходит – и всё! Беда-беда… Собрав остатки рассудительности, попробовал успокоить себя. Не могут же, в конце концов, обвинить только за то, что нет алиби? Должны быть улики какие-нибудь, мотив… Мотива нет, это же очевидно! А если? Жуткая мысль прожгла сознание: «Если решат, что он выстраивал преступления, чтобы описать подробности в сценарии? Такой свихнувшийся литератор…» Час от часу не легче! Наверняка так будут думать! Валерий бросился к компьютеру просмотреть эти гадские тексты, чего там наворотил! Резкий звонок в дверь остановил его. Кого ещё принесла нелёгкая? Поплёлся в прихожую. На площадке мялись два крепких молодца.

– Кто?!

– Открывайте, гражданин Лозицин. Полиция.

Валерий не знал, кого он больше боится, сыщиков или потерпевших из его сериала. Стараясь унять смятение спросил:

– Что вам угодно?

Один из полицейских ткнул в дверной глазок раскрытым документом:

– Проедем в отдел, надо побеседовать.

– Я беседовал вчера…

Опер терял терпение:

– Открылись новые факты. Послушайте, не в ваших интересах препираться!

Как они беспокоятся о его интересах!

– Ладно. Сейчас оденусь.

Ну, хоть обыск не собираются делать, хотя… обыска-то нечего бояться. Если только… А вдруг в его отсутствие подбросят улики? Так вот, увезут в отделение, а сюда закинут окровавленный нож?! Ну, чтобы глухарь раскрыть… И так было тошно, а тут! Из подъезда Лозицин выходил с видом обречённого на казнь. Один из оперов даже попытался подбодрить его, сказав, что вызывают как свидетеля. Робкая надежда мелькнула в глазах сценариста, но сникла, уступив место нехорошим предчувствиям.

Беседовал с Лозициным не Кочетов, а дознаватель, фамилию которого Валерий не запомнил. Вопросы кружили, как мухи вокруг навозной кучи, отзываясь звоном в мозгу. Алиби сегодня не требовали, дознаватель пытался выяснить источники Лозицина. Откуда де он получал информацию, есть ли у него знакомые в органах? Валерий хотел было сказать, что тексты нашёл в почтовом ящике, после чего набрал на компьютере и отправил от своего имени, но не решился. Так и твердил в сотый, в тысячный раз, что ничего не знал о совершённых преступлениях, а записывал то, что приходило в голову, будто расслышав слова среди эфирных помех. Измотав сценариста многочасовой беседой, дознаватель уступил место очкастой дамочке. Та показывала бесчисленное множество каракулей и клякс, интересуясь, на что они похожи. Лозицина уже тошнило от картинок, но ему не давали отдыха, позволяя лишь глотнуть воды из гранёного стакана. Раскладывая спички и зубочистки по разным кучкам, он отвечал на пустяковые вопросы, пальцы дрожали, да и всего трясло.

Не помня себя от переутомления, Лозицин приехал домой. Голова напоминала котёл, из которого выскребли содержимое. Пошатываясь, Валерий брёл на кухню. Страшно хотелось пить. Поесть тоже надо бы, но готовить не мог. Пил прямо из чайника. Всё! Спать! К счастью, развязался со всей этой жуткой историей, во всяком случае, арестовывать его никто не собирается. Что это? На пороге комнаты Валерий ощутил чьё-то присутствие в темноте. Хотя, почему чьё-то? Он знал кто там! Войс! Снова явился! Несчастный рванул к выключателю, комната осветилась. Зачем он это сделал?! Зрелище жуткое. В центре комнаты стоял, не касаясь пола, омерзительный тип. Под нависшими надбровными дугами полыхали адским костром глаза. Они жгли сердце, превращая его в угли.