Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений

Вообще, македонские фаланги делились на более мелкие части и соединялись по нескольку вместе, отчего они были более подвижны, чем у греков. Легкая пехота, или стрелки из лука, точно также и легкая конница, вооруженная луками и дротиками, не входила в фалангу; они ее только прикрывали во время боя. Александр отделил для похода в Персию очень небольшое войско: 35 тысяч пехоты, 5 тысяч конницы и 160 судов, но это было отборное войско. Казна Александра была и того меньше, на наши деньги – тысяч сто. Стенобитные машины заменяли нашу артиллерию, особые чертежники и строители заменяли нынешний Генеральный штаб, наших инженеров. Предпринимая завоевание половины Азии, македонский царь надеялся взять вверх не превосходством сил, а благоустройством своего войска. Его храбростью, единодушием, искусством, доверием и преданностью к себе, – тем, что называется нравственной силой. Надо знать, что Персия была самое большое государство, она владела несколькими морями, имела богатые приморские города, мореходный флот.

Персидские цари получали огромнейшие доходы то данью, то разными другими статьями; в столицах Персии лежали несметные сокровища. Она владела всеми средствами защиты. Горы давали ей превосходных пращников и стрелков, а равнины – легкую и превосходную конницу. Из богатой царской казны нанимали в службу греков, и таких наемников насчитывалось до 50 тысяч. Содержание войска ничего не стоило: его содержали сатрапы, или областные правители. Правда, эти же самые сатрапы нисколько не заботились о своих областях, о выгодах государства. Власть царская их не страшила, они часто бунтовались, жили сами как цари, обогащались за счет народа. Кроме того, многие отдельные народы вовсе не признавали власти царя, даже не платили дани, другие тяготились этой властью и готовы были покориться первому завоевателю. Собственно же персы утратили и те доблести, какие имели во времена Ксеркса; они изнежились, развратились, и только наемные греки кое-как сохраняли целостность обширной монархии. На них только и надеялись цари. Предводителем этого войска был тогда грек по имени Мемнон, человек очень умный. Он понимал дело лучше, чем государственные сановники Персии и, прослышав о беде, давал разумный совет: бороться с Александром только для виду и завлекать его в глубь страны, а когда он поддастся на эту уловку, то снарядить у него за спиной сильную армию и высадить ее в Македонию – благо деньги есть, флот тоже. Этот умный совет не умели и не хотели выполнить, может персы завидовали Мемнону или даже подозревали его в измене. Как там ни было, но вместо того, чтобы послушать умного совета, они поставили 40 тысяч у реки Граник, надеясь дать Александру отпор (см. Карту походов Александра Македонского). За 334 года до Р. Х. царь Македонский переправился в Азию; через несколько дней река Граник разделила врагов! Полководцы не советовали Александру переходить через реку. «Даже Геллеспонт устыдится, – сказал он, – если мы побоимся этой речонки», – и бросился в воду. За ним кинулись «братья», потом стрелки, конница – все правое крыло. На правом обрывистом берегу Граника стояла персидская конница, за ней на отлогих высотах – наемная греческая пехота. Персы узнали Александра по его богатому вооружению и тотчас усилили свое левое крыло. Но их конница на обоих флангах сбила, и Александр двинул из центра свою фалангу против наемников, а кавалерию послал обскакать их справа и слева. Греки стояли на месте, но дружного удара не выдержали, прорвались в рядах и потерпели поражение: тысячи две попалось в плен, прочие легли на месте. Царь приказал пленников заковать и как изменников отправил в Македонию на тяжелые работы. В этой битве чуть не погиб Александр. На него налетели два персидских всадника и нанесли такой удар по голове, что раздробили ему шлем; один из персов уже занес вторично руку, как в это мгновенье подскакал Клит и отрубил ее вместе с плечом.

Победа при Гранике отдала в руки Александра всю Малую Азию, по берегам этой страны было много богатых городов, которые или поддались добровольно, или взяты осадой; внутренние гористые страны также признали его власть. Пылкий, отважный юноша изумлял старых солдат и седых полководцев Филиппа своей выносливостью и необычной деятельностью, но еще более он удивлял их, бывалых людей, тонкими расчетами ума и выдержкой характера. Накануне битвы он соображал и рассчитывал, а в день битвы являлся истинным героем, превыше смертных, грозным и великим; искал опасностей, кидался в самую жаркую сечу и мощной рукой сокрушал врагов. Его одно присутствие приводило в страх и трепет, распространяло ужас и смятение в рядах неприятеля. Так поступали любимые им герои Греции. Немудрено, что закаленные в битвах ветераны полюбили царственного вождя и часто дрожали за его жизнь. Он был им дорог не только как полководец, но и как щедрый товарищ, деливший все нажитое. В городке Тарс произошел такой случай: Александр, покрытый потом, пылью, в страшную жару подъехал к речке и вздумал искупаться. Едва он вошел в холодную воду, как его стала трясти лихорадка: бледного, как смерть его вытащили и положили в постель. Болезнь так усилилась, что македонские врачи отказались его лечить. А между тем выздоровление Александра было необходимо, потому что приближался персидский царь Дарий. Войско с тоской ожидало известий.

Карта походов Александра Македонского

Тогда старик Филипп, врач покойного отца, решился на последнее средство, какое знал и пока он готовил свое лекарство, царь получил от Пармениона записку такого содержания: «Если тебе жизнь дорога, то не доверяйся Филиппу: его подкупили персы», – Парменион – старейший и любимейший из полководцев Филиппа. Александр прочел записку и положил под подушку, и когда Филипп вошел с лекарством, то одной рукой передал ему записку, а в другую взял питье и спокойно его выпил. Старик был глубоко огорчен клеветой. «Тебя лучше всего оправдает конец!» – сказал Александр, и действительно через три дня он уже объезжал свое ликующее войско. В конце 333 года Александр вступил в равнины Сирии через горный проход, известный под названием «Сирийские ворота». Отойдя берегом моря верст 30, он к удивлению узнал, что Дарий с войском находится у него сзади, у города Иссы, откуда македоняне только что вышли, и где они оставили своих больных и раненых. Александр не хотел верить, что персы со своей многочисленной конницей перешли в гористые страны, где им негде даже развернуть свои силы. Однако это оказалось правдой: Дарий провел свое войско в тыл Александра через другой горный проход, повернул к Иссе и предал жестокой казни оставленных там македонян. Всякий другой полководец на месте Александра был бы связан по рукам и ногам – в тылу у него находилось многочисленное войско; но Александр усмотрел в этом даже свои выгоды. Он собрал всех вождей и так красноречиво сумел им описать невыгоды персов, что те уверились в победе, одушевились и в один голос закричали: «Веди нас, веди нас назад!». В полночь войско выступило, и, пройдя опять Сирийские ворота, на рассвете вышло в небольшую равнину, по которой протекала речка Пинар: место узкое, стесненное справа горами, а слева морским берегом. Левый фланг своей армии Александр поставил к морю, а правый – на предгорьях; в середине развернул фалангу. И Дарий, увидев македонян, построил за речкой свои войска: впереди в одну линию тяжелую пехоту, за ней все остальное войско, кроме конницы, построенной на флангах. Фронт армии был непомерно узок, а глубина непомерно большая. Дарий находился впереди, в царской колеснице, окруженный телохранителями и царедворцами.

Отдав приказание левому крылу оставаться неподвижно, Александр повел свое правое крыло уступами, он рассчитывал прижать персов к морю. Войска шли тихо, осторожно, чтобы не расстроить фалангу, которая также тронулась вперед. Как только Александр подвел свою конницу на полет стрелы к Пинару, она моментально бросилась в реку. Правое крыло Дария, устрашенное быстротой натиска, бежало. Но грузная македонская фаланга расстроила свои ряды на обрывистом берегу Пинара: наемные греки заметили это и бросились в рукопашную:

обе стороны, одинаково искусные, сражались с остервенением.

В это время сбоку подошел Александр, покончивший с левым крылом персов и сбил наемников в толчею. Атака персидской конницей крыла Пармениона также не удалась: ее не только отбили за Пинар, но Парменион, вслед за ней, двинул все левое крыло на густые ряды персов. Тут же все смешалось в безобразную толпу: всадники рвались через пехоту, а она давила сама себя, топталась и погибала под ногами своих же лошадей, под мечами македонян. Немногие счастливцы спаслись в горах: до ста тысяч пало в битве. Дарий, увидев поражение левого крыла, бросил свой плащ, золотой лук, драгоценный меч, вскочил на коня и погнал его в горы. Его мать, жена, две дочери и сын, целый лагерь с драгоценностями попали в руки македонян. Пленное семейство царя рыдало, ожидая, что их тотчас поведут на казнь. Но Александр принял их так ласково, обошелся с ними так дружелюбно, как будто это была семья его лучшего друга. В этой битве Александр сокрушил почти всю силу персов и мог бы идти в столицу, но он этого не сделал, а направил свое войско вдоль берега; здесь находились приморские города Сирии, Финикии, Палестины и Египта; здесь укрывался персидский флот, отсюда открывались торговые пути и стекались богатства в казну персидского царя. Александр здесь, как и везде, побеждал не только силой оружия, но и своей умной политикой. Так, греческим поселенцам Малой Азии он обещал свободное управление; евреям Палестины и египтянам обещал свободно отправлять богослужение. Он никогда не оскорбил народной святыни, напротив, относился к ней с уважением. В Иерусалиме он посетил храм Соломона и преклонил колени у входа в Святая Святых, главное и священное место. Любовно и ласково обошелся он с первосвященником. В Египте Александр принес жертву белому быку Апису и почтительно беседовал с жрецами. Персы смотрели на египтян и на евреев как на своих рабов, а их богов презирали, так что Александр являлся среди них желанным избавителем.

Он оставлял им управляться по своим обычаям и только ставил военачальников и казначеев из македонян. В устье реки Нила Александр заложил город, названный Александрия; он существует и теперь.

Из приморских городов лишь только жители Тира, древнего города Финикии, не захотели впустить Александра, почему он приступил к осаде. Город лежал на острове, версты полторы от берега. Царь приказал построить деревянную плотину, чтобы подвозить прямо под стены стенобитные машины. Но тиряне подослали судно с горючими веществами и сожгли плотину вместе с машинами. Сделали другую плотину, новые машины. И, однако, жители оборонялись очень искусно, тянули осаду, пока не был разбит их флот нарочно вызванными греческими судами. Три дня продолжался кровавый приступ, город был взят и разрушен; 2 тысячи защитников казнены, а 30 тысяч проданы в рабство, прочие успели убежать в Карфаген. Тир пал и не стало персидского флота, потому что финикияне считались лучшими мореходами, остальные персидские суда ничего не стоили. Теперь Александр уже не боялся вторжения в Македонию и мог обратиться против Дария, который, по слухам, собирал новую армию. Покончивши дело в Финикии, Палестине и Египте, Александр повернул вглубь страны.

Теперь царь персидский должен защищать свои родные страны, древнейшие города Азии и свои столицы – Вавилон, Сузу, Персеполь. Он стоял с армией за рекой Тигром, а к Евфрату выслал передовой отряд. Дарий имел время собрать под Вавилоном более многочисленную армию, чем у него была при Иссе; ее составляли воинственные народы дальних стран Азии, в последний раз стояли под знаменами царя наемники из греков. Александр беспрепятственно переправился через Евфрат и вступил в страну, известную под именем Месопотамии, и где некогда кочевал праотец Авраам. В знойных пустынях войска не находили никаких запасов, терпели недостаток в воде. По пути к Вавилону Александр узнал, что Дарий находился не здесь, а недалеко от него, на берегу реки Тигра. Тогда Александр переправился через эту реку близ нынешнего турецкого города Моссула и пошел вниз. Скоро стали попадаться небольшие персидские отряды; пленные единогласно показывали, что их войско стоит возле селения Гавмагелы. Македонские полководцы, даже самый смелый из них, Парменион, советовали Александру напасть на персов ночью.

Их устрашала сила врагов, которых было вдесятеро больше.

«Нет, – отвечал Александр, – я не хочу красть победы», – и приказал устроить укрепленный лагерь. Дав отдых войскам, он оставил здесь всех больных, отсталых, все лишние тяжести и на пятые сутки выступил в боевом порядке налегке. Персы расположились на открытой равнине, в сомкнутом и глубоком строю. Пехоту прикрывала кавалерия; впереди кавалерии стояло 200 военных колесниц с косами. И теперь царь находился на своем обычном месте; перед ним стояли ряды слонов, сзади – отличные горские стрелки, а по обе стороны – «бессмертные» и 20 тысяч наемных греков. Александр осмотрел подробно расположение неприятеля и лег спать, а персы, между тем с минуту на минуту ждали нападения. На рассвете Парменион в тревоге прибежал к царскому шатру.

«Ты спишь, точно одержал уже победу». – «Да разве тебе этого мало, что персы перед нами? – сказал, проснувшись, Александр, – Ведь это – лучше всякой победы!». Взошло солнце, знойное палящее. Александр объезжал войска, а истомленные персы тревожно ждали нападения. Македонская армия стояла в две линии; во второй – 8 тысяч пехоты, готовой повернуться, в случае надобности, кругом. Битва продолжалась недолго;

Александр напал на центр персидской армии, его фаланга врезалась клином и сбила неприятеля. Побежал Дарий, за ним – вся середина его войска, исключая наемной пехоты, которая почти вся легла на месте. Но во время движения македонской фаланги персидская и индийская конница успела прорваться между нею и левым крылом; она пронеслась в лагерь, изрубила бывшую там пехоту, а потом принялась за грабеж. Тогда 2-я линия повернула свой фронт назад и ударила на эту конницу с тыла; Александр, скакавший с «братьями» к своему левому крылу, наткнулся на нее же спереди. Пробивая себе путь, персы и индийцы бросились сплошной тучей; закипел жестокий бой. Более 50 «братьев» пало в кровавой сече; многие были ранены, вся конница почти изрублена. Тогда началось преследование персидской армии; Парменион овладел ее станом, а Александр занял на другой день город Арбеллу со всеми его сокровищами и царским оружием. Экбатана, Вавилон и Суза – столицы, в которых поочередно проживали персидские цари, перешли к Александру. Теперь он двинул свою армию к границам старой Персии. Ее защищал персидский сатрап Ариобарзан; 40 тысяч пехоты и 700 всадников стояли в ущелье, за каменным валом. Позиция была отличная. Александр и тут придумал маневр: он отделил небольшой отряд и ночью пошел с ним в обход, через горы. Пройдя около 20 верст бегом, по трудной горной дороге, он на рассвете был уже в тылу позиции. Заиграли трубы и обе половины македонской армии бросились на персов; бóльшая их часть погибла в пропастях. На десятый день после выхода из Вавилона Александр торжественно вступил в древнюю столицу персидских царей – Персеполь. Тут хранились все царские сокровища, скопленные в продолжении многих веков; здесь были дворцы, окруженные большими и тенистыми парками, в которых водилось множество редких зверей для царской охоты. Главный дворец стоял на высокой скале, а к нему вела лестница, такая отлогая, что по ней можно было подниматься верхом. Вся она была покрыта плитами превосходного, гладкого, как зеркало, мрамора. Украшение дворца составляли палаты, крытые кедровым деревом, и множество колонн, каждая в 10 сажень вышиной, в 3 обхвата толщиной. Несколько из этих колонн, а также лестница уцелели до сих пор. Кругом развалины, запустение, дичь и только изредка сюда забредет одинокий лев, нарушающий могильную тишину этих вековых кладбищ своим потрясающим ревом.

Победа при Арбелле отдала Александру лучшие владения персидского царя; ему оставались только бедные и отдаленные страны Средней Азии, где теперь наши Туркестанские владения. Утомленные греки и македоняне желали отдыха; они стали просить раздела богатой добычи; но Александр имел другие помыслы. Он призвал к себе знатных персов и объявил им, что в его царстве не будет разницы между победителями и побежденными; что те и другие должны пользоваться одинаковыми благами. Македонцам эта новость не понравилась; они уже привыкли смотреть на персов как на будущих рабов, а на их богатства – как на свою добычу, купленную кровью. Особенно не нравилось седым ветеранам, что царь оделся в персидскую одежду, что женился на персиянке и собрал себе из знатных персов дружину бессмертных. Их неудовольствие увеличивалось по мере того, как царь дружил с персами, давал им лучшие места и всячески отличал. Дошло до того, что против царя задумали заговор, в котором принимал участие даже Парменион со своим сыном Филиппом. Александр должен был казнить Филиппа и отделаться от Пармениона. Однажды на веселом пиру, когда ходили вокруг стола кубки с вином, Клит, тот самый, который спас Александра при Гранике, охмелел и в самых грубых словах стал упрекать его в потворстве персам, осуждал царя в неблагодарности к верным подданным, чернил его, а покойного царя Филиппа восхвалял выше всякой меры. Глаза Александра заблестели гневом, он вскочил и грозно крикнул: «Копье!». Друзья схватили Клита и вывели вон, но он успел ворваться опять и запел в лицо царю оскорбительную песню, еще сложенную в Греции. Александр вырвал у стражи копье и пустил им в Клита, тот свалился мертвым. Но едва случилось это несчастье, как Александр опомнился от гнева и, припавши на грудь своего товарища, рыдал, как ребенок. Три дня он лежал без пищи и все звал по имени: «Клит! Клит!». С трудом удалось друзьям его утешить и вызвать к войску. Так мало понимали высокие намерения своего царя-полководца его лучшие друзья!

Весной 330 года Александр выступил в новый поход, чтобы закончить завоевание Персии и овладеть ее царем. На 15-е сутки он был уже в Экбатане, за 700 верст от Вавилона. Дарий только что бежал отсюда со своим небольшим войском к границам нынешнего Туркестана. Александр немедленно двинулся по его следам и дорогой узнал, что несчастного царя держат в плену персидские сатрапы. Это известие заставило Александра еще более спешить. Он отобрал лучших ходоков из фаланги, взял легкую конницу, «братьев» и, приказав захватить на два дня продовольствие, быстро пошел вперед. Остальное войско, под начальством Кратера, получило приказание двигаться сзади малыми переходами. Двое суток без остановок шел отряд; многие отстали, заболели, но Александр не обращал на это внимания: он получил еще более важные известия, что сатрап Без хочет провозгласить себя царем, а Дария тащит за собой в оковах. Александр прошел еще ночь, и на другой день до полудня, и напал на то самое место, где персы ночевали накануне. Было очевидно, что они недалеко. Пылкий Александр спешил 500 всадников, посадил на их лошадей свою пехоту и вместе с «братьями» в тот же вечер поскакал дальше. Под утро, когда уже оставалось не более 700 всадников, они догнали персов; некоторые были тотчас изрублены, другие, в том числе и Без, успели скрыться, убивши своего царя. В предсмертных муках Дарий попросил у македонского всадника воды. Тот немедленно зачерпнул шлемом и подал умирающему. Отпивши глоток, Дарий успел сказать: «Я несчастен, ничего не могу дать. Пусть тебя поблагодарит Александр. Да наградят его бога за то, что обласкал мою старую мать, жену, детей»… С этими словами он умер.

Когда подскакал Александр, то сильно расстроился, видя распростертым на голой земле несчастного царя, недавнего повелителя Персии. Он прикрыл его труп своим плащом и приказал воздать ему при погребении все царские почести.

После смерти Дария, Александр провозгласил себя царем всех его земель, но должен был еще 3 1/2 года положить на завоевание северо-восточных областей Персии, населенных воинственными народами, не привыкшими подчиняться чужой власти. Александр дошел до Сырь-Дарьи и на берегах этой реки сразился с кочевниками-скифами. Он исходил эти страны вдоль и поперек, без карты, без проводников, без всякого знакомства с ними раньше, и не только покорил их, но и построил несколько городов для своих ветеранов-солдат, давши им большие угодья и разные льготы.

Завоевание Персии не успокоило Александра. Он хотел присоединить к своим обширным владениям Индию, прославленную издавна несметными богатствами, которыми она снабжала Персию, Китай и многие другие страны. Сведений об этой стране было мало; кое-что Александр узнал через своих лазутчиков, кое-что – от соседних народов. В стране, называемой Пенджабом, или Пятиречье, жили тогда два сильных царя: Таксил и Пор, они поссорились между собой, и царь Таксил позвал Александра помочь ему одолеть Пора. Александр ухватился за этот случай и весной 327 года выступил из города Бактры, нынешнего Балха; войска у него было без малого полтораста тысяч, кроме македонян и греков, тут находились и войска покоренных народов, еще недавно враждебных. В 10 суток армия перешла через Гиндукуш, высокий горный хребет и вступила в Индию. Поход затруднялся на каждом шагу; приходилось сражаться в долинах, в ущельях или брать приступом города и замки на высоких горах, даже на скалах. На берегах Инда есть неприступная скала, верст в 35 в окружности и покрытая дремучим лесом. На ней засел воинственный народ базиры. Два раза войска Александра ходили на приступ и оба раза возвращались ни с чем. Тогда Александр велел занять две соседние скалы, тоже очень высоких, и с вершинных этих скал построить деревянные ходы; только установили на них метательные машины, как базиры испугались и решили бросить свою скалу, а чтобы протянуть время до ночи, вступили в переговоры. Александр отобрал 700 лучших воинов и под вечер сам поднялся с ними на скалу; базиры уже собрались бежать, но были все изрублены или сброшены в пропасти. Между тем царь Пор собрал до 30 тысяч пехоты, 6 тысяч конницы, более 200 слонов и расположился за рекой Гидаспом. Он рассчитывал задержать на этой реке Александра, но не знал с кем имеет дело. Александр, подойдя к Гидаспу, разбросал по реке несколько отрядов и приказал им не стоять на месте, а наезжать, отъезжать и зорко выглядывать место, удобное для переправы. Скоро прошел слух, что Александр готовит запасы на берегу и будет ждать, пока спадут летние воды. Эти распоряжения и слухи сбили царя Пора с толку; он сам и его войска скоро привыкли к тому, что конница Александра скакала днем и ночью по берегу и трубила в трубы. Случилась бурная ночь, с грозой, с ливнем, а на утро Пор узнает, что греки уже переправились на левый берег, верст за 10 ниже своего лагеря, с которого он не спускал все время глаз. Лагерь стоял на месте, как и вчера. Немедленно Пор отправил сына с отрядом конницы и колесницами. Александр напал на него всей своей конницей; колесницы захвачены, сын Пора убит, индийская конница повернула назад. Тогда Пор двинулся сам и, выбрав подходящую местность, расположился следующим образом: впереди 200 слонов, в одну линию, с интервалом в 100 шагов; за слонами – две линии пехоты, на крыльях – конница, прикрытая спереди колесницами на линии слонов. Александр приблизился и скоро заметил, что центр неприятеля силен, а фланги слабы. Он выслал тысячу конных стрелков, с приказанием ослабить левое крыло частой стрельбой из луков, а сам с «братьями» и индийской конницей ударил этому же крылу во фланг. Конница Пора сомкнулась, готовясь выдержать натиск, а тут у нее в тылу появился новый отряд, посланный Александром в обход сзади. Левое крыло укрылось под защиту слонов. Против неприятельского центра двигалась стройная фаланга; легкие стрелки, бежавшие впереди, осыпая стрелами вожатых, засыпали слонов. Теперь слоны, почуяв свободу, стали метаться, то они кидались на фалангу, разрывая ее густые ряды, то бросались в стороны, на свою же конницу, гонимую Александром. Своим больше доставалось, чем чужим, потому что македоняне по временам размыкались, пропускали сквозь ряды слонов и снова смыкались. Давка и смятение в центре росли с каждой минутой; левый фланг уже был разбит, центр сдавлен. В это время сзади появился Кратер, оставленный в том самом лагере, вид которого обманул Пора. Кратер вовремя перешел Гидасп и довершил поражение индийской армии. Она потеряла более половины своих воинов; два царских сына, все военачальники, вожатые пали в битве. Сам Пор бился как простой воин и, несмотря на отчаянную храбрость, должен был сдаться. Александр оставил его на царствие, чем приобрел в нем верного и преданного друга.

Александр Македонский перед трупом Дария

В битве на Гидаспе, кроме греков и македонян, участвовали и азиатские войска, те самые, которые сражались прежде под начальством своих вождей подобно беспорядочным стадам. В руках же македонян они были не узнаваемы: сражались в величайшем порядке, давали поддержку соседним войскам и немало помогли выиграть битву. В их действиях лучше всего сказался талант полководца, умевшего приспособиться к их строю, вооружению, обычаю. В память одержанной здесь победы Александр приказал построить два города и один из них назвал Буцефалией, в честь своего любимого коня, павшего в битве. Все Пятиречье признало власть македонского царя; он уже готовился перейти реку Гифаз, за которой начинались новые страны: богатые, плодородные, процветавшие в мире и изобилии, но македонские солдаты отказывались идти за ним. Дальние походы их утомили, они мечтали об отдыхе, о возвращении на родину, и не понимали, чего ради полководец увлекает их все дальше и дальше. Александр был очень огорчен, три дня он ждал в надежде, что войска образумятся, и наконец согласился повернуть назад. На берегу Гифаза поставили 12 высоких, наподобие башен жертвенников; Александр принес жертвы богам, а затем последовали обычные у греков игры и конские ристалища. Этими обрядами была указана граница азиатских владений Александра.