Зверь выходит из вод

Сначала резкий, дикий вопль. Он звучал далеко, едва перекрывая музыку. За ним новые, другие. Грохот бьющихся машин – и тут же завывание сигнализации. С гор волной накатывал шум панической суматохи и ошалелого бега.

У меня душа ушла в пятки.

Лихорадочно соображая, я выскочил из номера. Выронив пластик, я спохватился поднять и все же закрыть за собой дверь. Спустился на негнущихся ногах вниз, побежал к бассейну. Тут рьяно играла музыка, заглушая другие звуки. Царила атмосфера спокойствия и праздности.

Я заорал, махая руками. Выискивал глазами Карину. Люди рядом шарахались от меня, отступали в сторону, будто я психически неуравновешенный. Наконец заметил ее. Она беспечно плавала в бассейне и не слышала, что я ее звал.

В то мгновение, когда Карина обратила на меня внимание и, перестав плавать, уставилась в немом удивлении, я тоже внезапно остановился. Она глядела куда-то за мою спину – сначала недоуменно, оторопело. А затем, спустя секунду, я увидел, как ее лицо исказилось в страшном крике.

***

Не могу точно сказать до сих пор, на кого они были похожи больше – на собаку, на волка или на медведя. Гибрид, помесь всего, и в то же время нечто новое. Их атака была бесшумной и внезапной, и урон оттого нанесен ужасающий.

Тем, что я выжил, я обязан невзрачному безымянному мужичку – он стоял как раз между мной и нападавшим кипящим волком. Первые звери, перескакивая через стены, обрушились на отель с хладнокровной жестокостью. Они выбирали жертву, впивались в нее, и утаскивали обратно. Еще одна особенность, которой нет объяснения – ни один кипящий волк не зарился на чужую жертву, на того человека, которого уже кто-то ухватил.

Кипящий волк ринулся на мужичка, повалил его прямо у моих ног. Рывком рванул челюсть и часть шеи. Хрустнуло, хлюпнуло брызнуло горячей кровью. Мужичок с месивом вместо лица, где выделялись выпученные глазища, что-то напоследок пробулькал. Я робко пятился назад, задыхаясь и просто не веря в происходящее. Пробегавшая перекошенная женщина толкнула меня локтем, и, если б не натекшая лужа от мужичка, я бы не поскользнулся. А так, вскрикнув, я грохнулся в бассейн.

Тут же, наглотавшись воды, подскочил на ноги. Чье-то дрожащее, взвинченное, ревущее тело прижалось ко мне, и я машинально обнял, чувствуя, что это была Карина.

Мы замерли в ступоре. Просто стояли и наблюдали. Нашему взору открылась ужасающая, муторная картина ада. В растущей панике и сутолоке, вопя и моля, десятки людей в плавках и купальниках пытались убежать, скрыться, сохранить себе жизнь. А среди них рыскали огромные пепельно-черные звери, вгрызаясь в того или иного, разрывая плоть, перебивая кости с гадким хрустом. И люди, один за другим, замирали, схваченные. Истекая кровавыми ошметками, уволакивались прочь.

Клубная музыка продолжала играть. Создавалось впечатление какого-то гротескного, психического фарса. Будто все происходило не на самом деле. Будто спутали декорации для фильма ужасов, и этих страшных, но дрессированных, с налепленной шерстью собачонок вот-вот уведут за кулисы или в вольер.

Ведь окружающая нас природа, пусть и огромна, пусть и разрослась давным-давно до невообразимых масштабов, сейчас уже выучена, обследована и зажата в тиски. И ничего в ней больше не в состоянии особо удивить. Ничего не в состоянии быть скрытым и непонятым, а тем более – устроить массовую гибель.

Мы привыкли, что с нами ничего страшного не происходит, что, как и раньше, мы лишь сторонние наблюдатели. Все – вымысел. Игра. Театральная постановка. Розыгрыш для ютуба. Съемочный процесс.

Выросшие на фильмах, нам казалось, что все происходило по навязанному сценарию. И смерти казались артистичными, карикатурными, дилетантскими – схватил зверь человека и унес куда-то. Вот как нелепо придумано. Мы чувствовали налет фантастичности, ирреальности происходящего. Смерти казались нелогичным и возмущающим вмешательством в наше личное пространство.

Где-то в уголке сознания я до конца не верил в то, что вижу. Убеждал себя, что все или иллюзия, или розыгрыш, или трудный квест. Что скоро все наладится – истечет отведенное время, покажутся организаторы, уберут бутафорию и нацепят ошейники на зловещих, но дрессированных и безобидных волков.

Все должно было вот-вот закончиться. Но не кончалось.

Мы видели, как несколько людей упало в бассейн. Одного из них, женщину средних лет – я помнил как стервозную и надменную барышню, рассматривающую блюда в отельном ресторане с презрительной миной, – кипящий волк прямо-таки выдернул из воды. Она размашисто выгребалась после неожиданного прыжка, и зверь точным движением сомкнул зубы выше локтя. Женщина заверещала, от боли и страха, но зверь перехватил ее в бок живота, и она, прыснув ярким алым, затихла.

С посадочной площадки взлетал вертолет. Это было слышно по приглушенному рокочущему гулу. Мы видели, как он поднялся, и как за шасси вцепился кипящий волк. Вертолет пьяно повело в стороны, но пилот отчаянно боролся с управлением. Машина надвигалась прямо на нас, я ощутил, как Карина болезненно сдавила мне ребра.

Сероватый на солнце кипящий волк показался на крыше нашего отеля. Пронесся и легко оттолкнулся от настила, метнулся в кабину вертолета, разбив стекло. Вертолет тут же отреагировал – с оглушающим утробным ревом накренился влево и пропал из виду. Через секунду послышался взрывной гром, отчего земля вздрогнула. В небо взметнулись черные клубни дыма.

***

Не прошло и минуты, как все прекратилось. Мир замер. Заводная музыка рвала тишину, где-то вдали надрывалась сигнализация, но человеческие голоса затихли. Два волка стояли у борта бассейна. Склонив морды, они внимательно следили за нами. Мы с Кариной инстинктивно отодвинулись к центру. Кроме нас, еще были выжившие. Все вместе, мы сгруппировались и с отчаянием ждали, что будет дальше.

На территории отеля еще бродило несколько волков. Они вели себя, как домашние питомцы. Один вальяжно улегся в тени апельсинового дерева, возле наших шезлонгов. Еще один обнюхивал ствол пальмы.

Несколько мгновений, а может и часов, мы стояли неподвижно. Время утратило свой обычный ход. Кипящие волки словно гипнотизировали нас, вводили в ступор. Большая их часть уже скрылась с добычей. Но не все. Те, что остались, расхаживали по решетчатым сливам бассейна. Один из них, с серыми пятнами на взъерошенной холке, склонился к воде и пристально смотрел исподлобья.

Пылал, разнося жирные тучи дыма, огонь с упавшего вертолета.

Картина того жуткого погрома стоит у меня перед глазами до сих пор. Кляксы крови на шезлонгах, кляксы крови на смятых полотенцах и брошенных одеждах. Пластик ключа в отблесках малиновой лужицы. Перевернутый тапок. Пустой одноразовый стаканчик дребезжит от легчайшего дуновения. Осколки стаканов, разлитый виски и копошащиеся муравьи. Тряпка прокусанного спасательного круга плавает в порозовевшем детском бассейнике. Плиточный скол в аккурат под лапой зверя. Колышется белый наушник, свисающий с шезлонга. Крошево солнцезащитных очков. Книга на столике, оставленная развернутой – обрызганные страницы разбегаются с тихим шелестом. Давно дотлевшая сигарета склонилась в пепельницу. Горкой свернутое цветастое парео.

От людей остались только вещи – еще свежие, остро помнящие потребность в себе, робко замершие в позах ожидания.

Из оцепенения нас вывел рядом стоящий человек. Это был одессит, хорошо знакомый по вечерним боям в пинг-понг. Он брызнул водой по ближайшему из зверей. Тот недовольно оскалился, посторонился. Мы очнулись, встрепенулись, в ужасе переглянулись. Карина обхватила и чуть ли не вмялась в меня.

Я был готов прибить одессита на месте, чтобы не провоцировать зверей.

– Они боятся воды, – со злорадной ухмылкой прошептал одессит. – Тут они нас не достанут.

– Не достанут? – переспросил я, туго вникая в смысл сказанного. Карину мелко сотрясал озноб. Оправившись от шока, она принялась без устали плакать.

– Нет. И даже не куснут.

– Мы не умрем? – с мольбой в голосе прошептала Карина.

– Ну что ты, – ласково сказал. – Нас спасут. И никто больше не умрет.

– Я не хочу умирать, – промямлила сквозь слезы Карина.

– И я не хочу. Мы выживем.

– Точно?

– Точно, вот увидишь.

– Их так много, – опасливо оглянулась Карина.

– Не так уж и много. Обычные волки. Просто очень голодные. Нас они не тронут.

– А тех, кого они унесли – мертвы?

– Я не знаю.

– Откуда они вообще взялись?

– Без понятия.

– Это разве волки? – дребезжащим голосом расспрашивала Карина. – Как-то не похожи. Разве волки могут так выглядеть?

– Похоже, что могут.

– Они ведь не нападут на нас?

– Думаю, если б могли, то уже напали б. Так что мы в безопасности, не бойся.

– Нас ведь спасут?

– Обязательно.

– А когда?

– Откуда ж я знаю.

Позади тоже перешептывались. Я пытался вслушаться.

– А если эти волки?

– Тихо, помолчи! – прикрикнул я, и Карина всхлипнула. – Все будет хорошо. Просто помолчи немного.

– Что ж, тогда будем сидеть тут, – между тем говорил молодой мужчина. Я обернулся. Он тоже обнимал свою барышню. Они оба были округлыми, толстыми, как объевшиеся питоны. У барышни с-под купальника гармошкой нависали складки.

Еще, помимо нас с Кариной, одессита, парочки пухляков, в бассейне оказались всего двое – малолетний пацан и девушка в татуировках. Та самая, что с подружкой на пляже вихляли задами.

Позже, ночью, она рассказала, что на ее глазах волк вырвал икру подружки, обнажив сочащийся фарш, встряхнул, разбив голову об плитку, и быстро упер прочь.

– И сколько мы здесь протянем? – недоверчиво спросил я.

– Сколько нужно, столько и протянем, – сухо ответил одессит.

– Долго на таком солнцепеке нам не выжить.

– Хорошо, тогда твои предложения, – язвительно поинтересовался одессит. – Может быть, в номера переберемся? Включим кондиционер, на кровати поваляемся, телик посмотрим. Давай-давай, задай нам планку, где и как нужно правильно ждать спасения. Правда, боюсь, ты и до борта не успеешь добраться.

– Нет, я не это имел…

– Не дергаемся и ждем, – спокойно перебил меня одессит. – Спасатели однозначно прибудут, это вопрос времени. Наша задача – создать наиболее комфортные условия из того, что имеем.

– А имеем мы лишь воду, – не удержался я сыронизировать.

– Слушай, твою грандиозную идею мы уже знаем. Так что дерзай смело.

– Нам нужны конструктивные предложения, – поддержал одессита пухляк, пренебрежительно глядя на меня. – А спорить и демонстрировать свой скепсис давай будем потом.

Одессит нахально выпучил глаза и ждал. Я покачал головой и отвернулся.

– Итак, – одессит покровительственно оглядел выживших. Мы стояли кружком, время от времени посматривая на волков. – Будем надеяться на лучшее, но подготовимся к худшему. Здесь мы в безопасности, исходим из этого. Не знаю, как долго они будут выжидать нас. Может, час, может год. Так или иначе – мы должны продержаться как можно дольше.

Пухляк согласно закивал. Его голова напоминала двухлитровую банку, обтянутую кожей и посыпанную сверху волосами.

Одессит продолжал ораторствовать:

– Я насчитал их семь. Подозреваю, что их количество зависит от количества людей. Так что, не хочу огорчать, но всем нам уготована своя тварь. Действовать нужно в команде, сообща, – одессит внушительно посмотрел на меня. – От слаженности каждого зависит сохранность всех.

Я с трудом сдержался, чтобы не высказать мушкетерский лозунг. Так глупо и напыщенно звучали все его фразы.

– Потому нам необходимо обустроиться, – сказал одессит. – Где-то отдыхать, во-первых. Долго на ногах мы не простоим. Защита от солнца, это два. Сгорим тут в два счета, как черти.

Едва он это сказал, я ощутил, как пощипывало плечи. Даже поверх недельного загара проступила краснота. У Карины кожа в тех местах, где я не обнимал, обрела угрожающий бордовый оттенок.

Выходит, мы уже и так достаточно долго стояли истуканами в бассейне.

– И еще, – между тем говорил одессит, – нам нужна вода. Без воды нам совсем гаплык.

– А это что? – раздраженно сказал я и ляпнул ладонью по поверхности воды. – Воды у нас завались.

– Эту воду пить нельзя, – терпеливо объяснил одессит. – Она очень хлорирована. Тебя затошнит и вздует. Хотя если ты собрался отправиться в номер – не беда.

Пухляк с ухмылкой посмотрел на меня. Я отвернулся, бережно прижал Карину, глянул на остальных. Пацан и красотка, казалось, мало вникали в наши перепалки. Они стояли чуть в стороне и плакали. Он безвольно опустил руки и понурил голову, а капли крупицами падали в воду. Она же закрыла лицо ладонями и сдавленно всхлипывала.

– Вокруг нас полно шезлонгов. Если выставить их один в один, наподобие конструктора, то можно соорудить лежак поверх воды. Достаточно штук десять-двенадцать, думаю. И на нем можно будет поочередно обсыхать и отдыхать. Как вариант, раздобыть еще надувной матрас. Но он слишком далеко, это опасно и чревато, – одессит немного помедлил. – Стащить бы в воду хотя бы один зонт. Тени хватит на всех. Но он тяжеленный, зараза…

Одессит задумался. Мы мялись рядом в нерешительности, не в силах что-либо предпринять.

***

Солнце нехотя уплыло за отельный угол. Стало легче, духота отпускала. Мы с Кариной часто окунались, чтобы унять жар в плечах. Кипящие волки околачивались вдали, изредка подходя к борту и убеждаясь, что нас не достать.

– Для начала надо вырубить эту шарманку, – ворчливо заявил одессит. – Башка уже пухнет.

Он осторожно поплыл ближе к краю. Держась на спине, ногами вперед, приблизился к волку и энергично заработал ногами. От фонтана брызг волк отскочил, как ошпаренный. Затем одессит поддел ногой мяч и ударил его по направлению к нам.

Раздобыв мяч, одессит побрел к более широкому и глубокому полукружью бассейна. Круг примыкал к барной стойке. Задрав над головой мяч, он долго целился – и запустил мячом прямиком по магнитоле. Крякнув, центр повалился и затих. От схлынувшей музыки мы облегченно вздохнули. Тем не менее, стало отчетливо слышно, как где-то вдали заунывно пиликала сигнализация. А с соседних отелей, разделенных заборами, другие выжившие громко просили о помощи.

Одессит разузнал, где кто оставил свои вещи, и какие вещи именно. В нашей сумке была бутылочка с водой. Та самая, которую перед выходом долила Карина. У пухлячки тоже была вода, к тому же и телефон.

Оставалось придумать, как переправить вещи в бассейн.

Вдруг пацан, как в школе, поднял руку:

– Я достану, – заявил дрожащим голосом.

– Совсем чокнулся? – выпалил я сгоряча. – Даже не вздумай лезть!

– У нас нет выбора, – задумчиво проговорил одессит. – И здесь есть определенная логика. Ты самый шустрый среди нас. Одна нога здесь, другая там, договорились?

– И мы отвлечем брызгами, – добавил с энтузиазмом пухляк.

– Да, – согласился одессит. – Мы знаем их слабое место. Твари боятся воды. И этим грех не воспользоваться. Так что давайте зададим им баньку!

Мы молча переглянулись. Все прекрасно понимали, что пацан обречен. Но кем-то пожертвовать нужно было. То, что он вызвался сам, жалости не добавляло, совесть не затрагивало. Беспомощный, ничейный, осиротевший мальчик, почти постоянно молчавший, погруженный в свое горе. И его просто пришлось использовать для собственного выживания.

Между тем сумерки сгущались. Кожа плеч и лица пылали жутко. Фонари на отельной территории автоматично накалялись, подсветка в бассейне окрасила воду в урбанистический ультрамарин. Кипящие волки расхаживали вокруг, расслабленные и уверенные в своей осаде.

Вышло так, что первая вылазка пацана оказалась крайне успешной. Наметив цель, он нырнул, резко показался уже возле борта, моментально подтянулся и погнал к сумочке пухлячки. По задумке ему требовалось сдвинуть к бассейну шезлонг. Пока он пробежал эти два метра, ухватил за ножку пластиковую кровать и со скрежетом потянул к нам – волк был обильно облит.

Мы отчаянно поливали зверя. Зачерпывали пригоршнями, плескали и заливали. Оглушительный шепелявый плеск сотрясал водную гладь. Зверь артачился, дергался, но не смог подступиться. От него исходил пар, и отчетливо несло горелой псиной.

После передышки, когда кипящий волк отступил, одессит своей длинной конечностью питекантропа стащил шезлонг в воду. Пухлячка подхватила сумочка. Вода в бутылке разошлась быстро, хватило по двум теплым, приторным глоткам. Из сумки так же выудили телефон, но уже полностью разряженный.

Дальше, окрыленные успехом, мы помогли пацану раздобыть и сумочку Карины, вместе с ее шезлонгом и полотенцем на нем. Из второй бутылки решили не пить, оставить про запас.

Карина выудила с сумки остатки крема. Обильно, до белизны смазала нос. Воспаленный, арбузного оттенка, он начинал покрываться тонкой пленкой.

Пацан был явно не в себе, хотя никого это особо не волновало. Наверняка он прилетел на курорт с родителями, и скорее всего, наблюдал, как они погибли. Теперь его болезненный героический кураж мы безжалостно эксплуатировали. С его помощью мы заполучили тринадцать шезлонгов. На более узком и мелком полукружье мы сложили их один на один, создав подобие пьедестала. Пьедестал выступал над уровнем воды, и на нем была возможность лежать, обсыхать, отдыхать.

Одессит оказался прав, мне пришлось это признать.

Помимо шезлонгов, были раздобыты куцый пластиковый столик и надувной матрас.

В несколько заходов ему все же удалось втащить в воду здоровый пляжный зонт, с тяжелой подставкой и широченным куполом. Это мероприятие далось нам нелегко. Чувствуя ответственность, мы сильно нервничали и болели за него. Девушки подпрыгивали на месте от волнения, плаксиво причитали, не столько помогая, сколько разводя ненужную панику и забывая поливать волка.

Трагедия случилась, когда паренек загорелся целью добраться до бара и стащить бутылку минералки. Для этого ему нужно было обогнуть стойку, что являлось форменным самоубийством. Тем не менее – никто отговаривать не стал. Все понимали, что воды лишней не будет.

Действовали по накатанной схеме. Обрызгивали волка, пока пацан лихо скакал у бара. Но нами же наплесканные лужи и оказали медвежью услугу – пацан заскользил, утратив скорость. Этим и воспользовался кипящий волк. Страшно рыкнув, весь мокрый, лоснящийся, мерзко пахнущий, он добрался до тонкой голени ребенка. Жутко хрустнуло. Карина завизжала, закрыв руками лицо. С небывалой силой пацана отшвырнуло назад, к бару. И кипящий волк тут же настиг его, крупно водрузив челюсть в бок. Пацан удивленно икнул, с выражением странного непонимания посмотрел на нас – и зверь скрылся с ним в густых тенях.

***

После смерти паренька наш пыл добытчиков сдулся. Больше желающих рисковать не нашлось.

Аккумулятор в машине сел, и сигнализация завывала медленно, вымученно, будто кривляясь. Догорал пожар от упавшего вертолета. Теряясь в изгородях и кустах, сверкали волчьи глаза. Мы приучили зверей пастись на более-менее безопасном расстоянии. Не желая быть обрызганными ненавистной водой, они терпеливо держались подальше.

Карина жаловалась на ожоги, от прикасаний к коже она вздрагивала и кривилась. Обвернулись полотенцами, раздобытыми пацаном. Это давало тепло, но и махра полотенца шершаво терла пылающие плечи.

На шезлонге поочередно отдыхали по два человека, лежа спинами друг к другу. Попробовали разместиться поперек шезлонга и матраса, так помещалось трое, но из-за веса тел матрас прогибался, утапливался – и лежащие соскальзывали в воду.

Пить разрешалось крохотными глотками, одессит жестко контролировал и определял время. Все запасы он держал у себя.

Глубокой ночью мне захотелось отлить. Тихонько я отплыл к пустующему углу. Опустился в воду, практически до уровня глаз. И легонько, искоса следя, пустил первую пробную порцию. Струя в насыщенном синем оттенке не отличалась от воды. На всякий случай поболтал телом, растворяя. Потом еще добавил. И, уже не сдерживаясь, полностью опорожнил пузырь.

Зарево пожара давало сполохи оранжевого, вычурными бликами отпечатываясь на стенах отеля. Далекие муниципальные фонари светили слабо и бессвязно.

Тут я заметил, что Карина всполошилась от моего отсутствия. Спешно приблизилась.

– Ты чего уплыл сюда? – тревожно прошептала.

– По нужде.

– Я тоже хочу, очень давно. Все терплю.

– Так сходи.

– Я боюсь далеко отходить сама. Побудь со мной.

– Ладно.

– Можно я обниму тебя? – доверительно спросила. – Чтоб не унесло к борту.

Я недовольно вздохнул.

– У тебя что, отключаются двигательные функции, когда писаешь?

– Нет, просто мне страшно одной, – требовательно произнесла.

Обхватила меня ногами и руками. Я шикнул от боли, когда прикоснулась к спаленному затылку. Замерла, через секунду тепловатый поток растекся у живота.

– Все, спасибо, – сказала. – Извини, что достаю. Но мне не к кому больше обратиться.

– Пустяки.

– Нет, не пустяки. Если б тебя не было рядом – я давно погибла б.

Кое-как мы дождались рассвета. Сонные, зачумленные, изнуренные от переизбытка увиденного и пережитого, мы валились с ног. К тому же ночной воздух был прохладен, и от долгого стояния в воде мы продрогли. Ступни стали мягкими, сморщенными и будто разбухшими.

Мы валялись вповалку, когда солнце принялось снова раскалять наши тела. Еще в утренних сумерках одессит настроил купол зонта – тень неуклюже очерчивала нашу обитель, разбитую посреди бассейна.

Карина и красотка, укрытые полотенцами, смирно жались на шезлонгах. Никто не заметил, как надувной матрас с дремавшей пухлячкой постепенно отдалялся. Думаю, пухляк просто отключился и перестал удерживать его вблизи от себя.

Пронзительный вопль едва не свел меня с ума. Я ошалело вскочил, остальные тоже суматошно встрепенулись. Кипящий волк дождался нужного момента – и дотянулся клыками до ступни пухлячки. Она кувыркнулась с матраса, пошла на дно, но зверь вытащил ее на поверхность. Все происходило несколько мгновений, но пухляк удивительным образом вдруг оказался рядом. В момент, когда зверь почти целиком выволок тело пухлячки за борт, он ухватил подругу под грудь. На миг зверь застопорился, но тут же подоспел еще один. Клокочуще рыча, второй зверь вонзился в руку пухляка. Пухляк ахнул, отпустил подругу и принялся бить кулаком по морде ухватившего зверя. Он уперся массивными ногами в стенку борта и напористо потянул зверя обратно.

Мы наблюдали за борьбой, не решаясь подойти. Это длилось две-три секунды. Кипящий волк не мог совладать с пухляком. Он ухватился слишком неудобно, не всей челюстью, а крайним рядом зубов. Когти скрежетали об плитку, понемногу он сдавал позиции.

И вот, бешено заорав, пухляк оторвался – и зверь повалился вслед.

Скуля, истошно клацая челюстями воздух, волк повертелся, судорожно взрывая воду – и вскоре замер. Невыносимо, тошнотворно запахло паленой шерстью. С громким шипением от взлохмаченной туши исходил дымок. Тело зверя обрело невероятную легкость, он не желал идти на дно.

Красотка подбежала к пухляку, сняла купальник и туго перевязала руку выше раны. Рваные мышечные ткани выглядели ужасно, кровь хлестала по руке, капала в воду, смешиваясь мутными облачками. Пухляк будто не чувствовал боли. Он тяжело и громко дышал, крутил головой.

– Ее нет, – безнадежно застонал. – Ее больше нет…

Мы с Кариной переглянулись. Утешать и что-то говорить было бесполезно. Он был явно не в себе. Опустил лицо, рассматривал потоки крови, растворяющиеся в воде, рассеяно поводил по глади здоровой рукой.

Помалу с раненой, покрытой сочными, лоснящимися разводами руки перестало сочиться.

– Как же теперь, – упрямо бубнил свое пухляк. – Как теперь без нее…

Мы и одессит держались в сторонке. Красотка не выдержала и подошла, видимо, пробовать утешить. И его словно перемкнуло. Отмахнувшись от красотки, он яростно ухватился за зонт, поддел плавающую тушу и выволок ее на плиточный берег. Пыхтя от натуги, оторвал с зонта металлическую перекладину, натягивающую тент, и целенаправленно побрел к борту.

– Идиот же, – услышал я негодующий шепот одессита.

Карина прижалась ко мне и уткнулась обожженным лицом в грудь. В эту секунду кипящий волк учуял приближение пухляка, выскочил из тенистой лужайки у здания, и быстро посеменил к добыче.

– Иди сюда, тварь! – орал пухляк. – Я здесь! Ну же, давай!

Кипящий волк грозно зарычал.

Пухляк дождался, пока волк приблизился, и с силой ударил острием штыря. Целился проткнуть морду, но зверь увернулся – штырь разодрал щеку, обнажив частокол желтых зубов. Зверь отпрянул, но тут же еще упрямей напал. Впился в плечо, с трудом, но таки вытащил человека на берег. Все это время пухляк неутомимо, неугомонно колол зверя куда ни попадя. Густые серые островки шерсти приобрели буроватый окрас, от каждого удара зверь болезненно взбрыкивал, издавал скулящий звук. Но хватку не терял.