Армагедец, или Валькирия & горгулья

На клановой сходке было принято решение не бороться за планету. Они и так прославились во всех мирах незаслуженно кровожадностью, поэтому массовая резня могла лишь усугубить их репутацию, и тогда для них закрылись бы двери всех миров. Тем более, оставшись на планете без людей, они лишь приблизили бы свою смерть. Конечно, обидно им было, что матушка прокляла их за утраченную невинность вместе с батюшкой, батюшка остался мистером Х, а другие боги к ним не заглядывали, но былого не исправишь, тем более, если не твое решение определило судьбу.

Ближайшей планетой, где они могли себя чувствовать более-менее сносно, оказалась Терра. Близкие спектры у светил, выше содержание кислорода, много мест, где они могли чувствовать себя как дома. И когда они попросили позволить им на время остаться, пока разведчики ищут новый дом, им не отказали. И вампирам даже удалось найти планету, где они могли дышать без подпитки кровью, но к тому времени желающих покинуть Терру оказалось немного, потому что проблема их фактически была решена.

Перед тем, как им заселиться на Терру, чтобы исключить малейшее желание на кого-то напасть, Один подарил им домашнее животное, типа свиньи, чья кровь им подошла больше человеческой. Теперь они могли жить где угодно, на любой планете в любом из миров. Но Терра стала для них священным местом – домом, в котором они обрели заступника и познали родительскую заботу.

Прошло время, и вампиры гармонично вписались в местную цивилизацию, обогатив ее своей культурой, своим колоритным генофондом, мирно сосуществуя с остальными расами. Жили кланами в замках, по большей части уединенно, занимались скотоводством, врачеванием. Адская смесь: маг-телепат, умеющий просканировать тело человека как рентген, а врожденными способностями к магии обладали почти все вампиры. Много их служило при дворе в качестве боевых магов.

Жизни вампирам боги отвели, как и эльфам с оборотнями, от трех до пяти тысяч лет, но некоторые жили вдвое дольше.

Две последние расы обитали здесь с незапамятных лет, но местными себя не считали. Демоны домом считали нижний небесный мир, а драконы газовые туманности, в которых формировались галактики и позже звезды. Драконы были настолько долгоживущими, что впору назвать их бессмертными. Старейшины эльфов помнили, как в их молодости тогдашние старейшины рассказывали, как их старейшины учились у ныне живущих представителей этих рас. У драконов была своя миссия – они хранили историю – историю богов, историю вселенной. Этакая ходячая библиотека. Платная. Истории они рассказывали только за золото и драгоценные камни, иногда за тушку животного. И когда у драконов спрашивали, планируют ли они вернуться куда-нибудь в другое место, отвечали: «Сразу же, как только соберем все золото или конец света наступит».

И, похоже, он приближался.

Из разговоров драконов стало ясно, что они как раз собирались свалить, только не знали, как.

Драконы были первыми существами, кого создали боги. Еще на заре вселенной, когда газовые туманности не стали галактиками и звездами. Потом боги одарили их способностью становиться людьми, чтобы люди не боялись их, видели в них помощников и не пытались их уничтожать. Но хотя бы раз в двести – триста лет каждый из них нуждался в подзарядке и обновлении драконьей сущности звездной материей. Они поднимались выше атмосферы, летели на звезду, и там, сбросив старую драконью кожу, молодели, а если повезет, спаривались, откладывая драгоценные яйца. После этого они обретали силу, достаточную, чтобы снова жить среди людей несколько сотен лет. Как правило, вблизи вулканов, чтобы поддерживать свое драконье естество. А когда Иштар закрыла планету, доступ к звезде тоже закрылся. Молитвы не помогали, их просто никто не слышал. Даже к правящему дому валькирий, расположенный на планете, добраться не удалось. Место, где стоял замок, будто провалилось в бездну. И впервые за свое драконье существование в их обществе царила паника – многие готовились к смерти.

И только демоны чувствовали себя вольготно. Столько ходячей еды у них не было никогда. Даже в аду они так не обжирались душами. Тут тебе и праведные, и неправедные, и невинные – и еще спасибо говорят. И поистине она взяли на себя великую миссию санитаров планеты от обезумевших от голода и безнаказанности призраков. Но демонов на планете было немного, несколько очеловечившихся родов, они попросту не справлялись, желудки у демонов оказались не безразмерные и не луженые. А расплодиться и размножиться в чистом виде, они могли только в нижнем мире, в противном случае рождались только помеси демонов и той расы, с которой они смешались. Помеси пожирать сущность человека не могли, и даже демон-демон, выношенный и рожденный в земных мирах, рождался очеловеченным, утрачивая многие свойства истинного демона нижнего мира. В нижнем мире такие рожденные могли занимать лишь низшие ступени иерархии, поэтому мало кто возвращался к своим истокам, пожив в серединном мире, и немногие демоны отваживались поселиться в земных мирах. Вот так ад, устроенный богиней Иштар, для одной из рас обернулся раем. Но и они были не рады переменам, объективно оценивая скорую гибель планеты. Конкретно, тот демон, читающий в ванне древний гримуар, пытался объяснить себе явление ходячих мертвецов и способ борьбы с ними.

Да, была еще тут сказочная нечисть, типа водяных с русалками, лешие с кикиморами, болотники, домовые, но с людьми они почти не контактировали, даже для местных оставаясь существами из сказочной реальности. По большей части считалось, что они приходят из другого мира через свои порталы за удовлетворением своих потребностей. Затаривались утварью, тканями, механизмами и приспособлениями, типа ткацких станков или безделушками, а потом надолго исчезали. В друзья не набивались, в гости не звали и вели себя как законопослушные граждане.

Была тут, правда, раса водяных – ундины, обитавшие в трех океанах Терры, поставляющие на континенты и многочисленные острова рыбу и прочие дары морских и океанских глубин, иногда сопровождающие караваны судов, но ундины, как и горгульи, не считались людьми, поэтому контакты их ограничивались с немногими представителями, в основном, приближенных к правящему дому валькирий, курирующие рыбопромысловую отрасль и судоходство.

В общем, будь такая оказия на Земле, мертвецы уже давно захватили бы мир, но в свете долгой жизни местного населения, трагедия еще не успела перерасти в планетарную катастрофу. А в свете магической составляющей их бытия и также частого контакта с богами, их не удивляло само присутствие мертвецов или призраков, не став дестабилизирующим фактором. Народонаселение Терры смогло быстро организоваться, отлавливая ходячие трупы, чтобы достать призрачную основу и скормить ее демону. Но катастрофа медленно приближалась, особенно в свете того, что сожрать душу мог только чистокровный демон, которых было немного, и, в общем-то, не так уж много за один присест, и что с некоторых пор обозленные и голодные мертвецы начали набрасываться на живых, ведомые мертвецами из другого мира, сумевшие кое-где перехватить лидерство, картина выглядела удручающей.

Глава 5

Я вернулась на трон, пытаясь осознать увиденное. Все это напоминало фильмы ужаса, которые я включала и смотрела в полглаза, испытывая необъяснимый страх. Пыталась в это время занять себя работой: пыль протирала, посуду мыла, полы, читала параллельно юмористическую книгу – главное, не дать себя затянуть в киношную реальность. «Восставшие из ада» так и пылились на полке в заводской упаковке.

Мне и в реальной жизни бытовых ужасов хватало.

Однако, все познается в сравнении…

Горгулья сидела потрясенная, бледная и напуганная. Вид у нее был жалкий, придавленный. Бледно-серая, как призрак, с глазами, устремленными в пространство, полными ужаса и отчаяния.

– Сочувствую, правда, от всего сердца. Мне жаль… – я не знала, что говорить в этом случае. Смахивало на похороны, а я вообще старалась такие мероприятия избегать. – Соболезную. Мне, наверное, домой пора. Там собаки голодные и кот.

– Бросишь меня? – беззвучно прошептала она. – Я сто лет ждала… Народ свой бросишь? Он верит, ждет… Ты не можешь уйти! – голос окреп, она взглянула на меня с надеждой.

Наивная.

– Послушай… там у вас маги и мудрецы не знают, что делать…

– Не бросай меня! – всхлипнула горгулья. И вдруг унижено кинулась в ноги, обхватив их руками. – Я не хочу остаться одна… Я верю, вдвоем мы сможем… Одина, прадеда твоего попросим, праматерь мою, Фауну… Вдвоем найдем способ… Возьми меня с собой! – завывала она, а я растерялась.

– Ты хоть представляешь, что за мир в моем мире?! Поверь, к нам боги не заглядывают, они вообще нашу планету обходят стороной! Если хоть кто-то догадается, кто ты, тебя поймают и расчленят на опытах! – я пыталась ее вразумить, серьезно представляя опасность. – У нас лет пятьсот последнюю нечисть вывели и последнюю ведьму сожгли! Ты хочешь, чтобы я тебя на смерть забрала?! А как я тебя через завесу перетащу?

– Лучше смерть! – взвыла горгулья, не отпуская ноги.

Не вняла моим предупреждениям.

– Ну ладно, ладно… – я вдруг поймала себя на том, что я как-то легко соглашаюсь, но мне было отчаянно жаль горгулью, которая здесь останется совсем одна. – Попробую, только тележку надо, легкую. Если в камень обратишься, может, прокатит. Сдается мне, она только на живых действует… Сорочка на мне целая осталась. Правда, непонятно, почему не действует на меня, – я задумалась, но ответа не было. – И потом, смогу ли я тебя в портал затащить? Я просто просыпалась. Не могу же я и тебя разбудить.

– Разберемся! Щас пойдем в библиотеку и разберемся! – торопливо собралась горгулья. – У меня амулет остался, тот, старый, а в сокровищнице их целая куча! Надо только понять, куда какой выведет.

– А у меня три дня осталось. Полтора, то есть, по-нашему. Мне в понедельник на работу. Если меня уволят, помрем с голоду – и ты, и я, и собаки. И от холода! До зимы месяц, а у меня ни дров, ни денег на дрова. И туалет на улице. Не боишься себе что-нибудь отморозить?

– У меня шкурка теплая, – разом преобразилась горгулья, нарастив длинную шелковистую шерсть.

– Вот за эту шкурку на тебя и будут охотиться, – пробормотала я.

Время близилось уже к вечеру. Мы поужинали в сокровищнице. Горгулья рылась в сундуках и коробках, собирая сокровища нам в дорогу.

Я посмеивалась, а что мне оставалось?

– Драгоценные камни, типа алмазы, топазы, рубины и изумруды можешь сразу здесь оставить. Чтобы их продать, нужны сертификаты, а их нам никто не даст. И не купят. Уголовно наказуемо. И за хранение, и за сбыт, и за обработку. Если мы на камень или самородок наступили, обязаны государству сдать. И ему решать, бесплатно забрать или по дешевке купить. А потом выпишет сертификат и продаст олигарху, который продаст камень уже за миллионы на аукционе.

– Это же не справедливо!

– А жизнь – она вообще не справедливая.

– Но я все-таки возьму, – кидала горгулья в мешок очередную драгоценность. – А золото тоже нельзя?!

– Ваша валюта в нашем мире не котируется. Можно, конечно, заложить в ломбард золотые безделушки, но опять же, кто их возьмет без пробы. Установленного образца. А если мы пойдем к государству ставить пробу, нас спросят, где мы все это взяли.

– Это кто придумал такие жадные законы?

– Воры, олигархи, жулики… У нас миром правят капиталисты. Держать в черном теле народ они умеют. А я даже не народ, я так, отброс общества. Меня ощипали, высушили и выбросили. И прабабушка твоя не поможет, потому что у нас уже тысячи лет ни одного нового существа не появилось, все звери и растения можно в красную книгу заносить. Это у вас мертвецы – живые, а у нас живые, как мертвецы.

– Прорвемся!

Горгулья собрала в мешок драгоценные камни, ценные украшения, золотые в платиновой оправе, которые здесь считались самой дорогой монетой. Еще были золотые с серебром, серебряные, серебряные с медью и каким-то золотисто-розовым металлом. В этот же мешок смела амулеты, талисманы, магические накопители, и другую полезную, на ее взгляд, дребедень.

После ужина отправились провожать закат.

Красота неописуемая. Многие растения здесь светились, в воздухе летали жирные светляки, а когда солнце зашло окончательно, по земле расстелился молочно-белый светящийся туман с радужно-сияющими очертаниями деревьев, возвышающихся исполинами. Было слышно, как внизу перекрикиваются ночные птицы, порыкивают призывно животные, квакают по земному лягушки, и было как-то не по себе, когда взгляд останавливался на отсвечивающих багряным светом стеклах окон, будто в залах и отдельно стоящих домах на нижних уровнях горел свет.

Потом горгулья отвела меня в якобы мои покои.

Детская, заваленная игрушками, подушками, побрякушками, оказалась относительно небольшой, по сравнению с остальными виденными помещениями. Шкафы в гардеробной набиты детской одеждой, пеленками, памперсами. И кроватка под голубым балдахином посередине. Спать взрослой мне тут было негде, поэтому решили подыскать что-то другое.

Кладовка горгульи, отведенная ей родителями, располагалась через коридорчик из небольшой приемной-прихожей перед вместительной гостиной. В боковом отделении были еще семь комнат и запасной выход в хозяйственные помещения. Три самые большие комнаты использовались для проживания и отдыха прислуги, две – в качестве кладовок, набитые всякой хозяйственной всячиной, еще два помещения, одно – санузел, второе – небольшая кухня на тот случай, если хозяевам потребовалось что-то разогреть или приготовить заранее. Здесь же располагался бар, но сейчас он был пуст, потому что кто-то, и этот кто-то стоял рядом со мной, за сто лет опустошил все бутылки.

Комнатушка горгульи оказалась совсем маленькой. Три на три метра, с открывающимся узким высоким окном. На полу – плетенный лежак с перинкой, высокий и не широкий шкаф, украшенный зелеными фигурными вставками, для, опять же, всякой всячины, поскольку одежду она не носила. Безделушки, игрушки, камушки, больше похожие на сувениры. На одной стене – зеркало со светильниками по бокам, которое визуально увеличивало кладовку вдвое.

Даже при таких небольших габаритах комната казалась пустой.

– А где стол, где стулья, где непосильно нажитое добро?

– А зачем? – удивилась горгулья. – Главное, окно есть! Мы в казарме все вместе жили, спали на соломенных тюфяках. А это мне твои родители подарили, – присела она на плетеный лежак-диванчик. – И это, – указала она на зеркало.

Горгулью распирало от гордости.

Как немного кому-то надо.

Ну а что, я бы может тоже гордилась, если б мне предложили: тепло, светло и мухи не кусают. Туалет и душ напротив, на общей кухне помереть с голоду не дадут. Определенно она устроилась лучше меня.

– Я на твоем коврике спать не буду! – отказалась я от ее предложения. – И ты пойдешь со мной, а то я тут одна со страха помру.

Апартаменты родителей оказались огромными, с широкой резной кроватью. Одна дверь вела в купальню, вторая в туалет, три двери вели в гардеробные. Гардеробная отца – поскромнее. Из спальни по лестнице рядом с гардеробной отца, можно было сразу перейти в рабочий кабинет этажом ниже. Гардеробные матери состояли из двух смежных комнат по другую сторону спальни, с тьмой-тьмущей нарядов, украшений, обуви, косметики и прочими женскими штучками.

Среди прочего горгулья нашла альбом с фотографиями. Со мной, пухляшечкой. Такой очаровательный младенец с небесно-голубыми глазами и золотыми волосами, цвета выбеленной соломы. Да, я помню, в детстве у меня действительно были желтовато-белые волосы. Золотая коса, которую мать отрезала, когда не смогла ее расплести и расчесать, долго хранилась на чердаке. И почему-то сразу после этого волосы у меня почернели. За одну ночь.

Мама на фотографиях выглядела красавицей. Совсем как я в семнадцать, только глаза зеленые. Вздернутый нос, овальные правильные скулы, золотые волосы, черные брови вразлет, соблазнительные формы. Цвет глаз достался мне от отца. Он казался постарше матери, серьезный на вид мужчина лет тридцати. Она против него девочка совсем. Взгляд пронзительный, серьезный, волосы черные, глаза голубые, в меру худощав, высокий, сильный.

– Этой девочке пятьсот лет, а отцу около двухсот, – усмехнулась горгулья.

– Я все равно не могу поверить, что это я, – я отодвинула альбом с чужими лицами. – Возможно, ты нашла бы свою принцессу в моем мире, только боюсь, что усну и проснусь в своей кровати, а ты останешься здесь, а я буду переживать, как ты, что с тобой.

– Наверное, твое не полное перемещение было как-то связано с завесой, но сейчас ты здесь, я это точно знаю.

Горгулья оказалась права: я проснулась рано утром, она дрыхла тут же, на спине, растянувшись во весь рост и раскинув руколапы, похрапывала с громким сопением и повизгиванием. Еще и лапой дрыгала. Совсем как мои псины иногда.

Я легонько подергала ее.

Она испуганно вскинулась, увидела меня, заулыбалась.

За овощами и фруктами на завтрак пришлось отправляться ей, у меня спуск туда и обратно занял бы как минимум полдня, а она вернулась минут через пятнадцать. Затопили камин прямо в спальне, сюда же притащили самовар и посуду. Пока она готовила завтрак, я умылась, переоделась. Вещи матери оказались мне маловаты, пришлось воспользоваться гардеробом отца. Нашла удлиненную рубашку – сошла за платье. С обувью только был напряг: у отца стопа большая, у мамы маленькая. Горгулья куда-то сбегала, принеся мне туфли на невысоком каблучке и тапочки.

После завтрака отправились в библиотеку.

Это надо видеть! Библиотека занимала огромную площадь из десятка залов, заставленных стеллажами, с миллионами всевозможных книг, рукописей, фолиантов. Горгулья объяснила, что здесь они как бы законсервированы, но некоторые экземпляры были под дополнительной защитой, накрытые стеклянными колпаками. И все в идеальном порядке.

Я уныло смотрела на бесконечную череду стеллажей, понимая, что найти здесь можно только свою смерть. Чтобы прочитать сотую часть того, что здесь находилось, потребовалась бы сотня моих жизней, даже если читать ударными темпами по пять – десять книг в день.

– И где мы полезную литературу найдем? А главное, как прочитаем, я ж читать по-вашему не умею. Я английский всю жизнь учу, так и не выучила.

– Ты и наш язык не знала до вчерашнего дня, однако, разговариваем. У рода валькирий есть свои преимущества. Ты в родстве с Одином и норнами, – горгулья тоже была в растерянности. Очевидно, она здесь была впервые. – Когда будешь искать то, что нам надо, бери то, что захочется, – посоветовала она. – Даже если боги сейчас не с тобой, они наверняка оставили подсказки.

– Ага, – я рассмеялась, – а что же они не предусмотрели нападение и не предотвратили его? И власть на земле позволили захватить самым поганым и извращенным умам? Нам только все залы обойти потребуется недели две. Нет уж, давай искать как положено в библиотеках. Картотека тут есть?

– Есть! – горгулья радостно потащила меня в первый зал.

Ага…

Куча шкафов с карточками. По буквам. По тематике. По важности. По ценности. Но таких шкафов с карточками было не меньше трех залов. И тут меня снова понесло. Я смотрела на запись, и внезапно начинала понимать смысл, а потом вдруг непонятные закорючки становились понятными и знакомыми.

– Память проснулась, – объяснила горгулья. – В детстве тебе показывали буквы и объясняли, что они значат. Как у валькирии, у тебя должна быть феноменальная память, но травма головы, когда тебя ранило осколком, перекрыла доступ к информации. Я не понимаю, почему в тебе магия не проснулась до сих пор – у тебя все родственники маги, это у вас семейное. Может, попробуешь какое-нибудь простенькое заклинание?

– Давай про голову мою горемычную не будем, и про магию тоже, нет ее во мне, иначе я давно бы в своем мире нашла мешок с деньгами и жила припеваючи, – посочувствовала я себе. – Ты ищи информацию о битвах богов, какими какашками они друг в друга кидали, а я буду искать о магических проклятиях. Кстати, я тут подумала, а вдруг эту завесу не Иштар создала, а кто-то из ваших, чтобы перекрыть портал, из которого мертвецы вываливались? – оторвалась я от перебирания карточек. – Дворец-то в тишине и покое стоит, целый совсем. И солнышко светит. И на планете вроде не царство ночи. Тьма там, за завесой, которая, возможно, окружает замок. Чтобы понять, что это такое, нужно выяснить ее форму. Если она пронизывает планету насквозь…

Я нарисовала примерную форму тьмы в виде оси-воронки. Получалось, что часть земли, где находился замок, был в эпицентре, а вся остальная планета за нею. И по схеме выходило, что над замком небо было относительно чистое, а всю остальную планету накрыло, хоть и слабо. Народ воздействия явно не чувствовал, но при этом жизни их могли здорово укоротится.

– Тогда она привязана к ядру планеты, – сделала я вывод.

– Ты хочешь сказать, что люди начнут умирать раньше, чем планируют?

– Стопудово. Если эта дрянь мгновенно высосала жизнь у всех, кто попал в нее, то ее слабое воздействие может оказаться таким же смертельным.

– Если она такой формы, – я нарисовала сушку, – значит ее держит что-то в замке. И этот артефакт должен чем-то подпитываться, потому что генерировать такое поле… Что здесь есть такое, что может бесконечно генерировать энергию? Водопад, – ответила я сама себе. – Кстати, вода эту завесу спокойно преодолевает.

– Тогда почему не могут взлететь драконы и убраться в мир иной души? – не согласилась горгулья. – И почему боги нас не видят? Есть еще вариант, что небесный мир и мир подземный, я имею в виду, по ту сторону – ибо материальный мир как бы перекресток между ними, прослойка, подушка, изолента – закоротили напрямую. Замок остался по эту сторону, а вся остальная планета по другую. А завеса – некое поле – генерируется переходом. Поэтому ни боги сюда, ни души туда.

– Тогда я тогда не понимаю, почему работает портал, через который я сюда пришла. И не факт, что отсюда драконы не смогут стартануть. Проверить-то мы не можем.

– Потому что путь в него никто не закрывал, кому он в пылу битвы был нужен, – предположила горгулья. – Кроме того, он соединяет земные миры, и амулет перехода не привязан к вещи, ты сама и есть амулет, – она показала на знак на моем предплечии в виде звезды, которую я всегда считала родимым пятном. – Родители предполагали, что вещь ты можешь потерять, или амулет могут отобрать, или поменяешь место жительства. Они хотели, чтобы ты могла вернуться при любых обстоятельствах. И сейчас портал остается открытым как бы из твоего мира, хотя здесь он привязан к определенному месту. Меня больше интересует, почему там драконы не могут подняться на звезду. Небо-то вроде чистое.

Я пожала плечами.

– Может, крылья у них силу черпают в одном из закрытых небесных или подземных миров? Ну не летят же они со скоростью света прямиком через вакуум миллионы километров. Сдается мне, астрономию я знаю получше, чем вы вместе взятые. Вам с планеты на планету, как на променад сходить, так что астрономия вам, как телеге пятое колесо. Скорее всего, какими-то порталами пользовались, и открывать их могли по желанию. Об этом надо у драконов спрашивать. У вас тут никакой связи с внешним миром, случайно, не было, что-то типа телефона? Не поверю, чтобы, зная о такой связи, вы от нее отказались.

– Была. Только она не работает. Я пробовала позвать на помощь. Правда, есть еще способ, только я воспользоваться им не могу.

– Стеклянное озеро? – догадалась я.

Горгулья кивнула.

Через пару секунд мы бежали в чертог Одина.

– Кого вызывать будем? – я-то тут вообще никого не знаю. – А, главное, как их вызвать на связь? Мы их видим и слышим, а они нет.

– Нужно встать на середину экрана, тогда они увидят отражение и услышат, что им скажешь. Один так со смертными общался, видела пару раз, – лицо горгульи сияло.

– Не-не, не встану! – заупрямилась я. – Здрассте, я – ваше величество, бабушка валькирия сорока пяти лет отроду, наследница и владычица ваша… – охренеют и попадают со смеха. Тут у вас любой младенец на порядок старше меня.

– Я помогу тебе стать валькирией. Ненадолго смогу, наверное. Сил много нужно, чтобы удержать чужое сознание в определенном состоянии. Человеческое легко, а твое управлению плохо поддается.

– А как меня звали? Если я своим именем назовусь, они не поймут, что за наследница. Когда я родилась, миру, наверное, об этом поведали… пушки там, салюты, праздник, пир на весь мир, или скромненько все было?

– Праздник был, да, неделю гуляли. У меня глаз как раз тогда и украли. А имя твое Мирмира, что значит Миру Мир. Родители, когда сюсюкали, Мирочкой или Мирок называли.

– А что сразу не Мир-Май-Дружба или Пролетарии-Всех-Стран-Соединяйтесь? Мира, значит. Ну, ничего так имечко, – посмаковала я его вслух. – Кстати, а тебя как зовут? А то все ты да ты…

Горгулья густо покраснела, потом вздохнула.