Армагедец, или Валькирия & горгулья

– Вот он, родненький! – радостно пискнула и вскочила горгулья, когда всевидящий глаз стеклянного озера, проплывающий над сокровищами, завис над красным рубином. Он лежал на самом верху красного цвета камней, среди которых были рубины и покрупнее.

– И что? Ты сможешь его достать?

Горгулья с горечью вздохнула, потерев пустую глазницу.

– Увы, нет. Но теперь я хотя бы знаю, где он. Этот демонический князек – союзник наших врагов, вот с кого надо начинать! – непонятно как, но у нее в руке оказался блокнотик. Обычный такой, с красной пластмассовой обложкой, и карандаш. Тоже на вид обычный. Запись определенно была сделана кровью. – Граммуль Тидеон Князь Тартарский, – яростно нажимая на карандаш, нацарапала она, со злостью в голосе повторив имя вслух. – Апрдахрхархармихрдахр Зумзум Сербатрумбр. Батюшка с матушкой с ума сошли, такое имя ребенку давать?!

– Тут что, все из воздуха можно достать? – осторожно поинтересовалась я, расширяя свой кругозор. Пока она вписывала имя в блокнот, я осматривалась.

– Нет, только то, чем уже владеешь. И не везде, здесь только. Это апартаменты Одина. Но ты можешь считать их своими, потому что он тут в гостях, а ты дома. Этот зал – дар дому Валькирии. Этакий центр разведывательного управления. И никаких заговоров, никаких подковерных интриг, никакой коррупции. А еще здесь Высший Суд заседает, когда преступники требуют Высшей Справедливости. Но если виновен – сразу смерть. Поэтому желающих получить ее немного. Озеро сразу покажет, врут или правду говорят. Теперь озеро покажет нам, как добраться до этого тартарского князька. Прижмем его – и дело в шляпе!

– С чего ты взяла, что он соучастник, может, он его купил. Воры, обычно, не держат при себе ворованное. И книжек не читают. Этот с виду культурный демон, – заступилась я за несчастного.

– Логично, – согласилась горгулья. – Но с кого-то надо начинать. И вообще, как-то надо выбираться отсюда. Как миленький расколется, у кого он его купил!

– Любопытно посмотреть, как мы будем его прижимать, – приценилась я к рогатому чудищу.

Стоило о нем заговорить, всевидящее око вернулось в ванную комнату, направив взор на купающегося демона, заучивающего вслух какое-то заклинание. Он еще и леденцы хомячил. Пока нас не было, ему принесли поднос с круглыми разноцветными конфетами. Там же, на каменном столике, в глиняной рубашке, стояла бутыль из красного стекла, из которой новая девушка приятной НЕ демонической наружности, скорее всего, обычный человек, доливала в кубок хозяина дымящуюся жидкость.

– Меня гнетут смутные сомнения, что у нас ничегошеньки не выйдет. От слова «совсем». Это он из нас душу вытряхнет. И внутренности. Подумаешь, какой-то рубин, проще найти новый камушек.

– Да где ж его возьмешь?! – расстроенно всплеснула руколапами горгулья. – Рубины такой величины на дороге не валяются! – подставила она мне на обозрение целый глаз, тыча в него когтем. – Камни из глаз горгулий ценятся очень, чистейшей воды и обладают свойствами, которые только у камней с такой же чистотой есть. Сильнейшие накопители и против них ни одна нечисть не устоит, если ее этим глазом чиркнуть. Духи невидимы, а с помощью глаза спокойно можно за хвост поймать. Половины моих сородичей со стекляшками ходят, а через них даже призрака не разглядишь! – и обиделась. На меня. За то, что не иду войной на какого-то демона. Из-за нее. Подумаешь, демон, я ведь их три раза на дню потрошу, перед завтраком, обедом и ужином.

– Мы что, беднее третьесортного Граммуля? Он даже не Тоннаж! – я точно знала, что пытать этого Граммуля не хочу и не буду. Ни за какие коврижки. И тащиться на край света не собираюсь. Мне домой надо, у меня там собаки и кошак не кормлены. – А искусственно выращенный тебе не подойдет?

– Сте-КЛя-Шки! – так вот она что имела в виду.

– А сокровищницы тут нет?

– Сокровищница-то есть, – засомневалась Горгулья, изучающе глядя на меня и облизнувшись. – А ну как пожалеешь? – с сомнением и затаенной радостью прищурилась она. – Просто у вас, у потомков Одина, есть нехорошая особенность. Если накосячу и сочтешь, что я тебя предала, этот камушек меня со свету быстрее тех сживет, кто за ним будет охотиться. А я, знаешь ли, не святая, все ошибаются.

Да, явно бедняжку зарплатой и премиальными не жаловали.

– Я?! Сокровища из чьей-то сокровищницы?! Да ни в жизнь! – твердо поклялась я. – Может, обет какой-то дать? Я, знаешь ли, тоже не святая, мало ли что надумаю.

Спустя минуту, горгулья радостно скакала куда-то внутрь горы, увлекая меня за собой.

Глава 4

Мама дорогая! Одно дело смотреть на сокровища через экран, другое – иметь возможность их пощупать и нацепить на себя. Я выглядела, как новогодняя елка, но не было сил снять с себя надетое ранее. Горгулье тоже кое-что приглянулось, но примерять разные бусы, ожерелья, серьги, диадемы и прочие женские радости она не торопилась, отыскивая крупные камни и откладывая их на примерку. Особенно нравились ей крупные граненные камни, взгляд от них начинал лучиться и глаза как будто светились изнутри, играя светом.

Семейная сокровищница, можно сказать, никем не охранялась. Перед тем, как войти, горгулья поведала мне, что бывает с теми, кто не тот, за кого она меня принимает, но я пропустила предупреждение мимо ушей. Я же во сне, а во сне можно все. Поэтому смело открыла дверь, смело вошла в подвал, и немного окосела, узрев неисчислимые богатства, свалившиеся на мою голову. В отличии от сокровищницы демона, здесь они лежали в идеальном порядке. Как в библиотеке. В уходящих вглубь горы огромных залах нескончаемые стеллажи, стеллажи, с коробками, сундучками, сундуками, шкатулками, подставками, сосудами и прочими вместилищами – и все подписано. Отдельно женские украшения, отдельно мужские, отдельно оружие, кольчуги и прочие военные атрибуты, отдельно собранные камушки и самоцветы, отдельно монеты и драгметаллы, и посуда, отделанная драгоценными камнями из золота, платины и серебра – куда ж без нее. В ряд стояли статуи крылатых дев и прочие шедевры отлитые, вырезанные и слепленные из чего только можно.

Отдельно хранилась государственная казна. Нет, не так, скорее, планетарная, поскольку государств на планете не было, а было, по словам горгульи, три континента, имеющие между собой сухопутную связку, три океана, так же связанные между собой, и многочисленные острова. Были общины со старейшинами и административным ресурсом.

Войти в казну не удалось. И тоже вроде вход свободный, но вместо двери невидимая преграда, хуже той, что висела снаружи замка.

– Это потому, что ты жезл правления на себя не приняла. Примешь, откроется. Не забудь, – бесцеремонно напомнила горгулья, – казна мне за сто лет зарплату задолжала.

– Пятьдесят, – что-то горгулью понесло.

– Сто! Время в твоем мире течет медленнее. Ровно в два раза, – радостно сообщила она.

– Ну, сто, так сто, – согласилась я. Тут и за миллион лет расплатиться хватит, затарились предки.

Очевидно, женский пол моего рода любил проводить в сокровищнице много времени. Тут были зеркала, пуфики, столы с самоварами и чайными сервизами, камины, и даже примерочные. Кстати, там в примерочной перед зеркалом произошло одно событие, убедившее меня, что я мертва, а все, что я вижу, плод моей больной фантазии, как у тех мертвецов, которых я видела на кладбище. Домик с огородом, радушные соседи, барбекю по субботам – очевидно, не мое.

Когда мы примеряли украшения перед зеркалом, горгулья очень долго на меня смотрела, а потом фыркнула и рассмеялась.

– Тебе сейчас всего-то сто лет, а выглядишь на десять тысяч. Ты даже не эльфийка, ты помесь полубогов и бессмертных тварей. Твоя прабабка ушла на пенсию незадолго до твоего рождения, и не старая совсем, у нее от поклонников отбоя не было. Бабка твоя, которая правление у нее приняла, в самом расцвете. Матери твоей едва пятьсот стукнуло, и она считалась у нас только-только вставшей на крыло молоденькой принцессой-валькирией. Осуждали за раннее замужество. Но причина быстро вскрылась – залетела. Кстати, в младенчестве у тебя были крылышки, уж не знаю, то ли от бабки-вампира достались, то ли от деда-полудемона. Обычно у валькирий крылья белые, и появляются, когда Один в Валгаллу призвал – это его дар. А ты родилась с крыльями. Неужели ты никогда их не чувствовала?

– Человек я! Обычный человек! – закрыла я сказочную тему. И мысленно согласилась: а может, и не обычный – вон, как меня штырит!

– Встань сюда, – потребовала горгулья, поставив меня прямо перед зеркалом. – А теперь представь себя такой, какой чувствуешь. Без возраста. Твой вид сейчас – это защита в том мире. Вспомни, однажды ты видела себя другой!

– Это когда мы с мамой ругались?

Горгулья кивнула.

– Ага, а потом я всю жизнь боялась, что из меня это вылезет снова. Нет уж, пусть спит то чудовище. И вообще, мало ли чего может померещиться.

– Был еще один случай, когда твои крылья расправились, – не сдалась валькирия. – Дай той сущности выйти на волю! Это всего лишь настоящая ты. Сильная валькирия, одним ударом меча срубающая столетний дуб!

Уж не знаю почему, но, стоя перед зеркалом и глядя на свои обесцвеченные волосы с сединой у корней, на морщины и мешки под глазами, на свое дряхлеющее тело, мне вдруг захотелось, чтоб так оно и было. Тогда я напугалась, сейчас не верила, но, может быть, я действительно вернулась домой, и кто знает, а вдруг я не сплю? И неожиданно для себя вспомнила еще один случай. Это была не я, наверное, все было как во сне, еще в студенческие годы. Мы с подругой присоединились к группе, сплавлявшейся по реке. Река текла между крутыми скалистыми берегами, и кое-где они поднимались метров на пятьдесят и выше. Мы поднимались на эти скалы, фотографировались, любовались с высоты пейзажами. На третий день пошел дождь, мы решили разбить лагерь. Ночью я ушла от всех, села на самый краешек. Светила огромная круглая луна, на другом берегу светились огни небольшого города, и я даже не заметила, как сзади ко мне подошел парнишка. Я вскочила, отступила назад, и вдруг почувствовала, как подо мной проваливается земля.

Он не успел меня схватить.

Но я не разбилась. Я даже не отбила себе ноги. И не успела испугаться. Я вдруг почувствовала, что парю в воздухе и могу так парить вечно, и понимала, что этого не может быть. А потом я оказалась в воде.

Наверное, горгулья направляла мои воспоминания, потому что я вспомнила больше, чем помнила тогда. Я словно пережила этот полет снова. И когда открыла глаза и увидела себя в зеркале, даже не удивилась. В зеркале отразилась та, кем я себя чувствовала. Голубоглазая девчушка, совсем как я в шестнадцать, только глаза у меня светились голубым огнем, а за спиной действительно расправились крылья, огромные и невесомые. Черные с желтыми и красными прожилками. И волосы стали темными, с красноватым отливом.

Ешкин дрын, держите меня семеро! Ощущение было запредельное. Может, еще ничего не потеряно, возможно, все еще в будущем?! Я не могла отвести от себя глаз, придирчиво высматривая морщинки на бледноватой, но упругой и молодой коже без единого прыщика.

– Другое дело, – рассмеялась горгулья. – Теперь вижу валькирию!

– А мешать не будут? – я попробовала пощупать крылья, но их как бы и не было.

– От кого бы крылья тебе не достались, они дар небес, их нельзя взять в руки. Иначе валькирий давно бы поубивали. Оторвать их могут только боги. Так что с богами лучше не связывайся. И демоны. Подозреваю, что они у тебя все же с демоническим содержанием, согласно генетической наследственности, хотя природа их не совсем демоническая. У чистокровных валькирий они белые, и с оперением, а твои темные, без оперения, но, когда их пытались классифицировать, выяснилось, что свойства их ближе к свойствам крыльев валькирий. Они менее материальны, чем крылья вампиров или демонов. В общем, что-то среднее между теми и этими.

– И летать смогу?

– Запросто.

И лишь на мгновение отвернулась от зеркала, а там уже стою я, все та же, потрепанная жизнью и временем женщина в возрасте, о котором говорить не принято. Попробовала вернуть красоту и ощущение полета, долго пыжилась перед зеркалом, пытаясь себя изменить, ага, как бы не так!

– И как это понимать?

– Не знаю, – расстроилась горгулья вместе со мной. – Наверное, должно произойти что-то такое, чтобы тебе очень-очень захотелось стать собой. Это я показала, кто ты. Но сама ты не готова принять, что ты валькирия. Мне жаль.

– Если б ты знала, как мне жаль! – в отчаянии выдохнула я.

Раритетный самаразогревающийся самовар оказался кстати, я вдруг почувствовала, что проголодалась. Горгулья слетала на огород, притащила корзину с фруктами, мед, освежеванную тушку среднего размера какого-то животного, принесла воды и дров. Тушку разрезали и быстренько пожарили мясо в камине на шампурах, благо всяких шпаг, сабель и прочего железного хлама тут было предостаточно, заварили чай на местных травах. Утолив голод, принялись выбирать горгулье новый глаз. Выглядело это фантастически нереально. Она каменела, я вставляла камень в глазницу, она оживала, и, вуаля, получите новенький глаз, как с иголочки.

Аппетит приходит во время еды, ее вдруг шарахнула мысль поменять оба глаза, например, на сапфировые. В живую сапфировые получились небесно-синими, из изумрудов – зеленые… Потом были желтые камни, сиреневые, черные… В общем, горгулья долго не могла выбрать, пока я не предложила ей забрать и те, и другие, чтобы время от времени менять цвет глаз, согласно модным тенденциям.

Она отнекивалась, рассудив, что не по-человечески пользоваться моей добротой и наивностью, и праведные горгульи так никогда не поступят, но я напомнила о скопившемся за сто лет долге правящего дома за охрану целого города-крепости, за всех охранников сразу. Естественно, попросив больше не заводить со мной разговор о каких-либо долгах. Она обрадовалась. Посчитали. В местном зарплатном исчислении получилась приличная сумма. Она потребовала, чтобы я написала расписку, что выданные в зарплату камни не считаются даром. Я, естественно, согласилась. И в закрытие всей суммы отдала ей понравившийся эльфийский меч, мешочек золотых местной валютой, пару талисманов-оберегов, в которых ничего не смыслила, а главное, в силу не верила, и еще кой-какие безделушки, которые ей приглянулись.

Ну скажите на милость, зачем в сокровищнице хранить какой-то заношенный ошейник, пусть и с вышитыми золотой вязью рунами? Или зажилить скромное колечко, когда их тут тысячи.

Когда я проснусь, буду знать, что где-то там во сне осталась счастливая горгулья.

Счастью ее не было предела. Она разложила заготовки глаз в сундучок, отдельно сложила вещицы и золотишко, и утащила в свои тайники. Себе она пока оставила синие глаза, как у меня, сочтя, что одного поля ягоды должны иметь сходство.

Захватив оставшуюся еду и самовар с чашками, мы вернулись в домашний кинотеатр моего пращура.

– Тэкс, надо посмотреть, что стало с вотчиной, – предложила она, дожевывая шашлык. Аппетит у горгульи был волчий. От приличных размеров тушки не осталось даже костей. Она их перемолола худыми челюстями в один присест и облизала пальцы, сытно рыгнув. Сырыми. И заела овощем, не оставив толстой корки.

Господи, и куда в нее столько поместилось?!

И вот тут мы обе приникли к экрану, подползая на коленках к краю 3D-озера, подавившись едой.

Ничего хорошего, скажу я вам. Если б у меня были слова выразить всю глубину исторической трагедии, произошедшей тут столетие назад… да-да, потому как время тут двигалось в два раза быстрее – необъяснимый парадокс, ваши сердца и души окаменели бы от ужаса, как при просмотре фильма «Обитель зла».

– Подлая мерзкая тварь! – ужаснулась горгулья, посерев, как те ходячие мертвецы на экране. У меня в голове в это время стоял какой-то парализующий мутный туман, и кроме как смотреть на этот ужас, я ни на что более не была способна.

Планета ходячих мертвецов…

Одна мысль крутилась: «Смерть, где твой ад, Смерть, где твое жало?!»

В общем, победа над смертью была полная, и вылилась она в то, что люди перестали умирать. Даже после того, как их тело уже не функционировало. Конечно, в открытую местные зомби не набрасывались на живых, как в «Обители зла», или как пришлые из ада, но кому легче, если рядом ходячий труп, из которого вываливаются опарыши, льется гной и исторгается прочая инфекционная зараза. Даже сожженные (так и тянет сказать «заживо») не уходили на тот свет, оставаясь на земле в виде призраков. Порой живые и не знали, что среди них мертвец, пока тело не начинало разлагаться. А самое страшное, люди чувствовали боль до последней минуты, пока мозг хоть в какой-то мере фиксировал импульсы нервной системы, и, уже будучи мертвыми, корчились в муках, исторгая вопли в бездушное небо. Живые ограждались стенами в крепостях, ютились в недоступных пещерах, спускались в подземелья, лишь бы не контактировать с ходячими мертвецами, а еще хуже, не встретить зомби из ада, заброшенных на планету в качестве дестабилизирующего и ускоряющего процесс планетарной деградации фактора. Их, конечно, порядком проредили, но некоторые остались догнивать, прячась в лесах, в болотах, среди местных мертвецов, нападая на случайных путников.

А еще призраки здесь были какой-то другой природы, живучие и такие же голодные, как в то время, когда они были полусгнившими мертвецами.

– Да как же они костями двигают, сухожилья-то тоже гниют, – не могла я поверить в происходящее.

– Магия, – ответила горгулья голосом, в котором сквозил ужас. – Небесная магия.

Очень быстро нежить заполняла собой все пределы…

Кстати, надо отдать местным мертвецам должное, они сумели объединятся, собирая изгнанных умерших, и пока плоть гнила, опаивали и опрыскивали какой-то гадостью, отключающую рецепторы. Поэтому живые, сообразив, что просто так мертвецов отпускать нельзя, пропускали тело через мясорубки и дробилки, сушили фарш на солнце и сжигали, чтобы остался только призрак. От этих призраков по ночам было светло, как днем, ведь большинство возвращались к своим семьям, охраняя родовое гнездо от других призраков. Чтобы чувствовать себя живым, им нужна была энергия, и частенько гниды присасывались к спящим во сне, предпочитая вонзать зубы в соседей.

Не буду утрировать, все было не так страшно, как это случилось бы на земле, и на то было несколько причин.

До трагедии планета была достаточна развита. Здесь имели представление и об электричестве, и двигателях, и атом для них не был чем-то таинственным и запретным, хотя цивилизация развивалась медленно. Им просто цивилизация в таком количестве, в каком процесс ее развития проходил на земле, был не нужен. Отличные дороги, прекрасное образование, развитая медицина и магическая составляющая, когда не надо покорять космос, можно просто шагнуть из мира в мир. Этот мир гармонично совмещал в себе и древнюю первозданную чистоту и достижения самых развитых цивилизаций. И все это появилось здесь задолго до того, как человек на Земле удостоился чести называть себя Homo sapiens. При этом планета не превратилась ни в муравейник, ни в мусорную свалку. А все дело в том, что здесь проживало несколько рас – и все долгожители. Дети здесь рождались редко, зато каждый ребенок считался даром богов. В целом на планете проживало на порядок меньше людей, чем на земле. И им всего хватало – и земли, и еды, и работы, и к старости каждый успевал обустроится, обеспечить себя всем под завязку, а еще обзавестись несколькими поколениями потомков, которые свято чтили стариков.

Если переводить на наш язык, то первыми шли эльфы. Этакие изнеженные аристократы, любимчики Одина, баловни судьбы, долгожители – средняя продолжительность эльфа-простолюдина без божественных корней и крови составляла около пяти тысяч лет. Из них получались высококлассные врачи, учителя, чиновники. А вот воины из них были так себе. Только двумя причинами могу объяснить тягу Одина к эльфийкам: первое, женщины были красивы – стройные, высокие, я бы даже сказала, грациозные, как лани. И знойные. А второе, он ни в счет не ставил эльфийских мужиков, поэтому одаривал их рогами без зазрения совести. А тем ничего не оставалось, как принять эту данность и гордится своими рогами. Для них было честью узнать, что дочь пополнит ряды валькирий, а если простолюдин, еще и возможность получить княжеский титул. Основная их функция на планете – хранить мир между расами, обеспечивать процветание, тянуть остальное народонаселение к свету, лечить болезни телесные и душевные.

Три другие расы – орки, гоблины и гномы – были воинственными и, на мой взгляд, грубовато скроены. Коренастые, раздражительные, живущие, как правило, обособлено, воинственные. Эти расы имели тягу к бродяжничеству. Отличал их только рост. Гномы были маленьким народцем, зато по горам лазили, как тараканы. Я даже заподозрила, что на ладонях у них имеются присоски, настолько ловко они взбирались по отвесным скалам. Орки, те были ростом с человека. А гоблины рост имели высокий, хоть и не тянули на великанов. При этом орки населяли долины и степи, занимаясь скотоводством, гномы – горы, добывая полезные ископаемые, а гоблины – леса и скалистые предгорья, поставляя строительные материалы. Конечно, и среди них были высокородные правители, а в возрасте они успевали остепениться, предпочитая блага цивилизации и городскую или пригородную жизнь со всеми удобствами, но только не в молодости. При этом родители легко отпускали едва оперившихся отпрысков искать на пятую точку приключения, и, как любые родители, гордились, если отпрыску удавалось чего-то добиться. Маги среди них были редкостью, но были, и этим они тоже гордились, а продолжительность жизни была как у местной расы людей, три – пять сотен лет. Из них получались отличные предприниматели, к концу жизни процентов семьдесят имели небольшой, но доходный бизнес: заводик, харчевню или трактир, гостиницу, строительную фирму. Они фактически обеспечивали правительству планеты бюджет.

Еще одна обособленная раса – оборотни. Уникальный народ.

– С этими как раз все просто, – объяснила горгулья. – Это внуки сына Одина Локи, дяди твоего. Замутил с великаншей, и родила она ему волка Фернира. Ролевик-извращенец, честное слово! – выругалась она. – Поговаривают, именно Фернир должен убить Одина, поэтому тот держит его на цепи. Ну, я бы тоже мечтала убить, если б сидела на привязи. Так вот, валькирия одна, из наших, носила ему еду, что от пьянок оставалась. А он ее отымел! И родился целый выводок полулюдей, полузверей. Наследственность – сам Один не разберет. И эльфийская кровь, и дважды самого Одина, и Фригг, и сына их Локи, и волка Фернира, и великанши той… Они у нас почтой заведуют – быстро, надежно, безопасно, леса от пожара берегут, зверей охраняют, а если орки и гоблины в разнос пошли, быстро порядок восстановят. В охрану их охотно берут, силушка не мерянная. А уж следаки из них – ни один маг не скроется, носом магию чуют. Магия у них в крови, только своя, такой магией больше никто не владеет. Кстати, иные Одина охраняют, любит он их, они ему и внуки по матушке и правнуки по батюшке, и Фригг души в них не чает.

Оборотни тоже были долгожителями, жизни им боги отмерили до пяти тысяч лет, а те, которые у Одина служили, могли считать себя бессмертными, как валькирии.

Люди – человечки, считались здесь пришлыми, но им лучше было об этом не напоминать. Других планет для них не существовало. Земля богатая, планета сытая, богами благословенная. Раса людей оказалась уникальной, они были годны на все. И как работники, и как строители, и маги среди них рождались сильные, и предприниматели из них получались удачливые, особенно связанные с мореходством, и легко скрещивались со всеми расами, перенимая способности и таланты. С некоторых пор человеческая раса стала, пожалуй, самой распространенной, умея приспособиться и выжить в ареале любой другой расы, поэтому Один, чтобы сохранить равновесие, чуть-чуть подправил им генетику, забрав способность быстро плодиться и размножаться в обмен на долголетие. По нашим меркам, здесь они могли считаться долгожителями, некоторым было за восемьсот, а выглядели как огурчики и до смерти им было еще далеко.

Еще одна примечательная раса с историей – вампиры.

Вампиры – сыны богини ночи Изиды и никому не известного демона, прилетающего на свидание к любимой в образе летучей мыши… Кстати, этот образ и любовь к кровушке богиня оставила им, как напоминание о папаше, который как в воду канул, узнав о беременности, и она заподозрила, что любимый женат – и далеко не на простолюдинке, потому что никакими божественными радарами обнаружить концы любимого ей не удалось.

Так вот, на планете, подаренной богиней, или где божественная мать их просто бросила умирать, – а родилось их, слепых, покрытых шерсткой, двенадцать особей мужского и женского пола, – они жили долго и счастливо, пока однажды на планету не упал метеорит, чуть сдвинув наклон земной оси. В результате катастрофы содержание кислорода в атмосфере резко понизилось, на огромной территории погибли тропические леса со всей живностью – их родная среда обитания и источники пищи – климат стал сухой, резко-континентальный. Тогда-то они и решили позволить обосноваться на их планете жалким людишкам. В обмен на кровь. Из всех тварей, люди были единственными, с кем в плане физиологического строения оказалось полное совпадение кровяных телец. Крови им вообще-то требовалось немного, пару литров в месяц, чтобы держать в норме гемоглобин. При этом ни одна группа крови не отторгалась, расходуясь экономно, но рано или поздно, поскольку температура их тела могла стать или намного ниже (по матушке) или выше (по батюшке) человеческой, человеческие кровяные тельца выгорали и организму требовалась новая порция крови. Для вампира температура тела в пятьдесят градусов – норма, для человеческих кровяных телец – смерть, то же самое, если понизить температуру до нуля градусов. Вампиры просто впадали в спячку, а кровяные тельца человека разрывало льдом. И поначалу договор соблюдали обе стороны. Но очень скоро люди о нем забыли – и начались жесткие гонения на коренное население. Невзирая на то, что силушка у вампиров была немеряная и они умели оборачиваться в летучих тварей, количество их резко сократилось.