Pro-life

– Витя, ты сильно ошибаешься. Власть ещё никому ничего не давала.

– Может быть. Но её отсутствие даёт ещё меньше. Вы сами во всём виноваты. Вы занимались женой, отвергали силовые меры, долго не принимали решения. Не поддержали программу по постепенному вводу препарата. Вам всегда было не до того и некогда. В таких случаях всегда находятся люди, которым есть дело.

– И это ты?

– Да, я это, я! Мне есть дело до руководства страной, создания правильной стратегии развития и улучшения имиджа страны на международном уровне. Я хочу, чтобы мы были современной европейской державой, а не страной третьего мира.

– Какой же ты дурак, Витя. Ты так ничего и не понял…

– Время покажет. Но мне завтра рано надо вставать. Так что спокойной ночи, Александр Владимирович, спокойной ночи!

– Прощай, Витя.

В трубке раздались гудки. Александр ещё несколько минут сидел и слушал их одинокое мычание.

Глава 28

Александр надвинул кепку на брови, поднял воротник пальто и свернул в тёмный переулок. Тихий зловонный московский закуток, пахнущий канализацией и сыростью. Президент вдохнул полной грудью и поспешил к пятну света вдалеке. Даже такой запах кажется приятным, если последний раз был на свободе почти два года назад.

Президенты не гуляют по улицам. Президенты не ходят в бары. Президенты на сидят в парке на скамейке. По крайней мере в одиночестве без плотного кольца охраны. Александру не часто удавалось сбегать от собственных телохранителей и на несколько часов превращаться в обычного человека. Слишком высока была опасность. Слишком высоки риски. Слишком большая ответственность. Но сегодня был особый случай. Наврав начальнику охраны, жене, Алексею, прислуге и водителю, он-таки смог залезть в чужое пальто и незаметно покинуть резиденцию. Александр понимал, что термин «незаметно» носит в этом случае условный характер. Наверняка, сейчас за ним следовала вереница спецагентов, а в небе завис отряд беспилотников. Но пока он их не видел, можно было представить, что их нет. Он достал электронную сигарету и с наслаждением закурил. Пар осел сладковатой плёнкой на языке.

Яркое пятно приближалось, а с ним и ворчание города: сигналы машин, пощёлкивание рекламных проекций, голоса людей и едва различимое жужжание энергетических полей. Александр любил мегаполисы и их невротический пульс. У него ушло три часа на то, чтобы добраться до центра города, и теперь он спешно пытался вспомнить дорогу. Без карты или навигатора, которым он за ненадобностью не пользовался уже много лет, это оказалось нетривиальной задачей. Президент попытался воскресить в памяти мрачный захламлённый зал китайской забегаловки, в которой его ждал Михаил. И откуда у него такая любовь к странным заведениям? Не мог выбрать другое место.

Переулок закончился. Александр на несколько секунд застыл на месте, пытаясь вспомнить. Но город изменился до неузнаваемости. Кажется, цепь остроносых небоскрёбов выросла ещё больше, на самом высоком из них горела кроваво-красная надпись «Фармитекс». На месте уютного скверика появилась парковка, а школу вытеснил сетевой магазин гаджетов. Небо каждые две минуты озаряло улыбающееся лицо миловидной девушки лет восемнадцати, рекламировавшей средство от морщин. Город выглядел неуютным и чужим. Он не давал ощущения дома, семьи, родины – только холодного промозглого ветра и гулких шагов по мёртвым каменным плитам.

Александр вздохнул и повернул налево. Кажется, туда. В этой забегаловке последний раз он был несколько лет назад, когда Михаил во что бы то ни стало решил похвастаться новым пополнением в коллекции атмосферных и дешёвых заведений. У забегаловки был ряд неоспоримых достоинств: повара, не знающие русский, неприметный вход и малочисленные мрачные посетители. Странное место, чтобы обсудить дела государственной важности, но в этом л весь Михаил.

Министр был первым, кому позвонил президент после разговора с Виктором, и единственным, кому ещё можно было доверять во всей этой политической клоаке. При всех недостатках старый мент, как он сам себя называл, отличался звериной верностью и никогда бы не предал свою стаю. Эта мысль отзывалась в груди приятным теплом. Если уж суждено оказаться в бездне, приятнее оказаться там с кем-то.

Александр медленно шёл по тротуару. По бокам проплывали кислотные вывески ресторанов и баров, обещавшие приятную атмосферу, небывалые скидки, невероятные блюда и напитки, живую музыку и настоящий праздник. Только поверить в праздник мешали постные и серые лица посетителей, то и дело бросавших мрачные взгляды в окна.

Вдруг его внимание привлекла сценка в окне одного из самых дорогих ресторанов улицы. За длинным овальным столом сидели человек тридцать. Во главе спиной к улице на более высоком стуле разместился худенький ушастый парнишка лет семи в аккуратном деловом костюмчике. Насколько хватало обзора, парнишка был единственным ребёнком среди приглашённых. Вдруг свет погас и в зал вплыло облако света – огромный трёхэтажный торт со свечами. Торт пронесли вокруг стола, чтобы гости полюбовались, и поставили перед мальчиком. Именинник вскочил, изо всех сил надул щеки и с первого раза затушил свечи. Зал взорвался аплодисментами.

К малышу подошли счастливые родители –ухоженная хрупкая блондинка и серьёзный господин в одинаковом с сыном костюме. Мама принялась целовать малыша, утирая слёзы восторга, а отец пожал мальчику руку, сдержанным, но преисполненным гордостью рукопожатием. Затем он повернулся к гостям и что-то торжественно произнёс. Гости зааплодировали и обернулись к официанту, который торжественно внёс в зал золотую рамку с неким документом под стеклом. Раздались удивлённые возгласы. Официант сделал круг и с поклоном отдал рамку мальчику. Ребёнок пробежал глазами по документу и растерянно посмотрел на папу. Тот широко улыбнулся и обнял сына. Последовали и другие подарки, но Александр отвернулся и зашагал прочь.

Сцена вызвала неприятный холодок в области затылка. Стоило пройти мимо. За время политической карьеры Александру не раз приходилось присутствовать на подобных вручениях подарков. Обычно такой сертификат выдавался фирмой-посредником и подтверждал, что ребёнок в ближайшее время получит гражданство другой страны, билет в один конец и первую дозу препарата. Премиальный подарок, за который отцу пришлось продать не меньше половины собственного бизнеса.

Президент свернул с улицы в переулок, который привёл его к китайскому рынку, пользовавшемуся дурной славой. Александр зашагал между торговыми рядами. Справа под фонарём собралась подозрительная компания. Они курили и громко матерились. Под ноги бросился одноглазый уличный кот.

– Чёрт!

– Мяу! – сердито отозвалось животное и юркнуло в окно подвала.

Наконец, свет уличного фонаря высветил грязную табличку с россыпью китайских иероглифов. Александр поднялся по протёртым ступенькам. Запахло острым перцем и кошачьей мочой. Где-то наверху звучала азиатская музыка. Александр поднялся на второй этаж и оказался в маленьком помещении с единственным столом, за которым сидел тучный китаец, холодильником и множеством цветных изображений еды, развешанным по стенам. Он прошёл сквозь пластиковую занавеску и попал в обеденный зал с множеством различающихся столов.

– Привет, проходи. Я уже всё заказал! – Министр сидел в полном одиночестве в дальнем углу зала. Михаил был одет в дешёвую толстовку с капюшоном и настолько походил на обычного работягу, что президент даже не сразу его узнал.

– Привет! – Друзья обменялись рукопожатиями.

– Ну, чё как? – Министр протянул бутылку китайского пива.

– Опять дрянь какую-то пьёшь! – проворчал президент, но всё же открыл бутылку и сделал большой глоток. Было приятно выпить с другом пива, хоть и по такому поводу.

– Что есть, то и пью. Мы – люди не гордые. К народу, так сказать, поближе держимся.

– Плохо, что он не с нами.

– Это мы ещё посмотрим.

– Я поговорил с Виктором. – Александр замолчал, подбирая слова.

– И? – Михаил открыл для себя уже вторую бутылку.

– Он идёт на выборы с новой программой. Главный тезис – препарат. Плюс ещё демократизация, свободы, права, повышение уровня жизни и прочее.

– Хреново. – Министр задумчиво почесал голову. – Как думаешь, партия поддержит?

– Думаю, да. Он подсуетился и набрал голоса среди молодёжи. Для них – это отличный социальный лифт, прямой путь во власть. Сейчас его поддержат – уже через два года займут лучшие места в первом ряду.

– Как мы с тобой всё упустили-то?

У Александра замерло сердце. Вопрос, хоть и был ожидаемым, прозвучал внезапно.

– Не знаю, Миш. Сам об этом думаю. Лоханулись как-то. Причём в одно мгновение. Четыре-три года назад и мысли об этом не было. А тут – кирдык! По всем фронтам. Однажды проснулся, а жопа уже в огне, а вокруг не то что помощников нет, а все ещё бензина подливают.

– А я тебе говорил, – назидательно проворчал министр. – Кто мои доклады не читал?

– Да читал я всё! Но у тебя там одна конспирологическая теория на другой. Многие подтвердились?

– Да. Но я говорил, что этому говнюку верить нельзя?

– Говорил, – сдался президент.

– То-то! – Михаил сделал большой глоток и, икнув, продолжил. – Делать-то что теперь?

– Не знаю… – обречённо отозвался президент. – Я урод, который всех подвёл. Не смог. Не оправдал. Своими руками допустил во власть редкостного мудака и дал ему ключи от всех комнат. Все уже поняли, что я сбитый лётчик и меня игнорируют.

– Погоди. Ты ещё пока у руля. Рано сдаваться! Ты многое можешь сделать?

– Хех! Ты не понимаешь – меня тупо игнорируют. Будто меня нет. Ни один менеджер не может ничего, если его не воспринимают всерьёз.

– Ладно, с остальными всё ясно. Но Додик как? Ты с ним общался?

– Пока нет. Встреча назначена на вторник. Хотел с тобой сначала поговорить.

– Я уверен: ему есть, что тебе сказать. Он использует все возможности и опции. И Виктор для него тоже не лучший кандидат.

– Да, я думал об этом. Виктор и за него тоже возьмётся и приведёт за собой новую команду.

– Именно! Додик должен неплохо помочь.

Александр в задумчивости кивнул, перебирая варианты.

– И это… – Михаил замялся и огляделся по сторонам.

– Что?! – устало поинтересовался Александр.

– Ты уже рассмотрел все варианты… решения проблемы?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… проблема в мудаке, который очень хочет укусить слишком большой кусок пирога. Соответственно, нет мудака – нет проблем…

– Что ты мне предлагаешь?! Ты сдурел? – отшатнулся Александр.

– Подожди, брат! Но в этом правда нет ничего страшного, если задуматься. Нет соперника – нет проблем. Подожди! – Министр остановил Александра, попытавшегося встать с места. – Речь не обязательно идёт о радикальных мерах. Есть много способов. Например, нанести вред репутации, отобрать политические очки, забрать голоса и прочее. Вариантов много. Что ты, как дитё малое?

Александр смутился. В груди что-то неприятно копошилось.

– Я не хочу опускаться до такого. Ты знаешь, к власти я пришёл честно. С честными лозунгами и честной позицией. Да, предыдущий режим своими ошибками и коррупцией мне сильно помогли. Но никаких махинаций не было. Мне многим пришлось поступиться, многое отдать, но у всего есть границы. Это уже диктатура.

– А лишать народ препарата – не диктатура?

Александр усмехнулся, понимая, к чему ведёт друг.

– Это защита нации.

– А кто может защитить нацию лучше заботливого и внимательного диктатора? – ехидно улыбнулся министр.

– Сволочь ты!

– Все мы, – отозвался Михаил и залпом опустошил бутылку.

Глава 29

Додик назначил встречу на полседьмого. Кортеж президента замер перед министерством в шесть. Александр раздражённо взглянул на часы.

– Чёрт, рано! – проворчал он.

– Что, господин президент? – поинтересовалась Наташа, оторвавшись от интрокома. Последние две недели Наташу приходилось держать постоянно рядом – требовались постоянные комментарии и сообщения. Нужно было быть в курсе последних новостей двадцать четыре часа в сутки.

– Ничего! С пролайфовцами всё?

– Пока да, – неуверенно отозвалась пресс-секретарь. – Но потребуется итоговый комментарий. Выйдет сегодня в вечерних новостях.

– Я уже всё сказал и сделал. Законопроект запущен и, наверняка, будет одобрен. Больше никакой голубики. Хватит! Мы упустили – мы получили реакцию. Больше этого не повторится!

– Хорошо-хорошо. – Наташа выставила ладони вперёд в защитном жесте. – Я не настаиваю, просто от вас требуется сообщение…

– Знаю! Хватит! – рявкнул Александр, но по лицу собеседницы понял, что переборщил, и буркнул: – Прости. Я не хотел.

– Всё хорошо… – промямлила она, уставившись в пол и настойчиво поправляя волосы. – Я всё поняла.

– Подожди меня здесь. – Я закончу с До… министром и быстро вернусь. Пока едем, я согласую материал. Идёт?

– Да, конечно! – наигранно улыбнулась Наташа, всё ещё напуганная.

Александр нажал на кнопку на панели и скомандовал:

– Выходим!

Из машин спереди и сзади тут же выскочили подтянутые охранники, рассредоточились по пятачку вокруг парадного входа и по холлу первого этажа. Когда работа была закончена, один из них подошёл к авто и раскрыл зонт. Александр вышел из машины и направился к зданию. Он досчитал до десяти в попытке успокоиться. Не помогло.

В окружении охранников он прошёл сквозь высокие стеклянные двери и направился к лифту. Клерки, которым не посчастливилось оказаться на первом этаже, вжались в стены и, кажется, пытались притвориться невидимыми. Александр покачал головой – стоило приехать к запасному входу. Один из охранников забежал вперёд и вызвал лифт. Створки моментально открылись. В нос ударил запах дорогой кожи и хороших сигар.

– Двадцать пятый, – раздражённо напомнил Александр. Охранник поспешно нажал клавишу на панели. Лифт взмыл вверх.

Президент смотрел на то, как электронные цифры перетекают одна в другую, и прокручивал в голове варианты начала беседы. Разговор ожидался непростой. Самое важное было понять, принял ли уже сторону Виктора Додик, либо сохранял нейтралитет. Обычно министр оставался в стороне от любых интриг и попыток начать дружить против кого-то. Огромный опыт в политике и почти безграничная власть, которую получило министерство после реорганизации ФСБ и ряда других спецслужб, помогали чувствовать себя спокойно и не задумываться о мелких пустяках вроде интриг за очередное кресло. Но вдруг Виктор смог чем-то зацепить мастодонта?

– Приехали! – констатировал президент и вслед за охранниками вышел в просторной коридор. В кабинет министра вела красная ковровая дорожка, полностью заглушающая шаги. Александр окинул взглядом коридор. Похоже, стены тоже не пропускали звуки – в помещении повисла давящая тишина.

Александр преодолел последние метры до приёмной, без стука открыл дверь и подал знак секретарше сидеть на месте. Застигнутая врасплох пожилая дама замерла на полусогнутых ногах и с долькой мандарина во рту.

– Дмитрий Эдуардович у себя? – поинтересовался президент.

– Да-да! – быстро закивала она.

– Отлично! Вы только не волнуйтесь! Присаживайтесь… – улыбнулся президент.

– Конечно! – отозвалась секретарша и осталась стоять на месте.

Александр пожал плечами и вошёл в кабинет Додика. Вытянутый, нескладный человек с грустными собачьими глазами сидел за огромным деревянным столом в углу и разговаривал с кем-то по телефону. При появлении президента Додик слегка кивнул, показал рукой на кресло перед собой и продолжил слушать собеседника.

Александр быстро преодолел расстояние до стола, опустился в жёсткое кресло. В кабинете министра до этого он был всего раз – ещё в самом начале карьеры – и с удивлением отметил, что обстановка вообще не изменилась. Те же пустые стены и полки единственного шкафа, болезненная сверкающая чистота всех поверхностей и монашеское убранство рабочего места – всего два предмета: старомодные ноутбук и телефон. И всего один, но вопиющий компромисс с общей аскетичностью – огромный раскидистый апельсин обжил дальний угол кабинета, соблазнительно сверкая оранжевой кожурой плодов.

– Добрый день! Простите, ждал вас чуть позже. – Додик повесил трубку, встал и протянул через стол жилистую костлявую руку, из которой, казалось, высосали всю влагу.

– Сам виноват – рано приехал! – отозвался гость.

– Чай, кофе, виски? – предложил хозяин, удобнее устроившись в кресле и опустив подбородок на сложенные замком кисти.

– Нет, обойдусь. Спасибо.

Додик молча кивнул и слегка прикрыл тяжёлые веки в ожидании. Министр обладал удивительным качеством – никогда не начинать разговор первым и всегда давать собеседнику выговориться, даже если тот предпочёл бы промолчать. Беседы с ним напоминали разговор с умной собакой – нет более благодарного слушателя, в присутствии которого ты бы чувствовал себя настолько круглым идиотом.

– Хм, с чего бы начать? – поинтересовался президент.

Додик не реагировал. Александр чертыхнулся про себя.

«Хорошо, попробуем так».

– Дмитрий Эдуардович…

Министр заинтересованно повёл бровью.

– Дмитрий Эдуардович, честно скажу, я не хочу ходить долго вокруг и около, хочу поговорить максимально откровенно.

Внимательный и подбадривающий кивок.

– Уверен, что вы уже в курсе планов Прагмина на следующие выборы.

Неопределённый кивок, не выражающий ни согласия, ни отрицания.

– Он хочет баллотироваться на следующих президентских выборах с обещанием разрешить Теломеразин. Вся программа будет строиться именно на этом.

Молчание. Веки министра только чуть-чуть приоткрылись.

– Я знаю, что информация о его планах… и действиях… – В горле вдруг сильно запершило и стало трудно говорить. – Была в докладах вашего министерства, но я не придал ей должного внимания. Сказать по правде, я просто не читал большую часть информации. И пропустил. Пропустил всё. Прочитал их только вчера. И все последние события для меня стали полной неожиданностью. В общем, я капитально облажался. И, кажется, просрал страну…

Александр произнёс последнее предложение с большим трудом, но, когда последний звук замолк, он неожиданно почувствовал облегчение. Кажется, наконец-то пришла ясность и ответ на столь мучившие вопросы.

Повисла продолжительная пауза. Видимо, Додик переваривал услышанное. Наконец он заговорил тихим, но хорошо поставленным басом:

– Я бы не был столь радикален и поспешен в оценках. Любое решение или действие требует аккуратности и последовательности. Не стоит торопиться.

– Но…

– Не стоит слишком торопиться в оценках, – сухо повторил министр. – Действительно, группа, о которой вы говорите, достигла определённых результатов, но выходы или неплохие шансы найти выход есть всегда.

– О чём вы? – недоверчиво поинтересовался президент.

– Насколько я понимаю, озвученные проблемы легко решаются одним способом – устранением политического соперника. Нет соперника – нет проблем. Вы сами пойдёте на выборы, либо будете чуть дальновиднее и подготовите себе достойного преемника, который… будет нуждаться в ваших советах и руководстве. – Додик сделал продолжительную паузу. – Вы были несколько самонадеянны и мало уделяли внимания конкурентам.

– Но…

Министр выставил вперёд руку с просьбой дослушать его до конца.

– Я понимаю, вы всегда были несколько идеалистичны в вопросах власти и демократии. Это объяснимо, учитывая ваш путь в президентство. Но власть как женщина, она очень не любит, когда ею пренебрегают и перестают ревновать. Сейчас она готова отдаться более внимательному ухажёру, у которого на неё есть время. Я бы не хотел показаться старым брюзгой, но я видел ваших предшественников и вижу, какую ошибку вы совершили.

– Почему вы раньше молчали?

Додик горько усмехнулся:

– Вы не спрашивали. Не стоит говорить что-то тому, кто не готов слушать.

– И вы готовы мне помочь?

– Да, готов. Отвечая на ваш следующий вопрос – я сторонник стабильности и считаю, что любые сильные изменения в столь неповоротливой машине как государство ведут к негативным последствиям. Допускаю, что Прагмин во многом оказался бы более перспективным президентом, но он хочет всё слишком быстро и слишком много. Спешка до добра не доводит.

Александр нахмурился. Ему вдруг стало очень неуютно в кабинете.

– Какие способы решения проблемы существуют?

– Ну, – улыбнулся министр. – От самых очевидных и кардинальных до более изощрённых и тонких. К примеру, можно проследить истинные мотивы Виктора, почему на самом деле он хочет занять вашу должность и разрешить препарат. Нет ли у него связей с крупными компаниями, нашими западными партнёрами и прочими заинтересованными в этом лицами. Эту информацию стоит грамотно обнародовать и подать в выгодном для вас ключе. В общем, воспользоваться их же оружием, которым вы столь долго пренебрегали.

– У вас есть возможности и ресурсы для этого?

– Разумеется. Мы можем провести и обеспечить полноценную кампанию. С вероятностью восемьдесят два процента Прагмин проиграет следующие выборы вам или вашему преемнику, если вы его представите публике в ближайшие два месяца.

– Правильно ли я понимаю, что Прагмин приходил к вам с аналогичной просьбой?

Додик иронично вскинул правую бровь.

– Да, конечно, приходил.

– Давно?

– Два года назад.

– Вы отказали?

– Разумеется. Я ждал вас.

– Что я буду должен вам за это? – почти шёпотом уточнил президент.

– Это мы обсудим после выборов.

– Я бы предпочёл сейчас.

– Возможно. Но я привык обсуждать оплату только после выполненной работы.

– Понимаю. Но вы ставите меня в тупик: отдать всё сейчас Прагмину или надеяться, что вы не заберёте всё после…

– Я только предлагаю варианты. Не волнуйтесь, я уже говорил: мне нужна стабильность. Мы в одной лодке. Мне не нужно больше власти, влияния и так далее. Я только не хочу новых потрясений в стране, мире и своей работе. От этого устали все.

– Хорошо. Я согласен на всё.

– Отлично. В ближайшее время вы получите от меня инструкции. Прошу выполнять неукоснительно. Но главное – сообщать мне любую новую информацию, которая до вас доходят. Всё ясно?

Александр неуверенно кивнул. Кажется, пути назад уже не осталось.

Глава 30

Мэри проснулась от жуткой головной боли. Неизвестный маленький зверёк прогрызал себе норку в глубине мозга, то и дело останавливаясь, чтобы методично прожевать лишние ткани. Язык напоминал старую ссохшуюся губку, а перед глазами плавали ядовитые чёрно-жёлтые пятна. Мэри вытащила руку из-под одеяла и вслепую обшарила полку. С третьего раза ей всё же удалось найти две таблетки и дрожащими пальцами сунуть их в рот. К счастью, в стакане ещё осталась вода. Мэри с большим трудом сделала большой глоток, откинула стакан и обессиленно осела на подушку. В голове гремел салют. Желудок настырно подкатывался к горлу.

– Какого ж хрена!

Из больницы её выписали две недели назад, но состояние так и не улучшилось. Каждое утро до приёма таблеток превращалось в сущий кошмар и изощрённую гамму разнообразных видов боли. Терапевт раздражённо отмахивался, давая понять, что «сама дура виновата и отделалась лёгким испугом». Пожалуй, сейчас Мэри даже была готова с ним согласиться.

На Красной площади Мэри оставила приличный запас собственного здоровья, веру в людей и три дня жизни. В её случае реакция на передозировку голубики оказалась очень жёсткой – сознание вернулось на исходе третьих суток, когда врачи уже потеряли надежду. Первое, что она помнила, – это монотонное кружение комнаты и нестерпимую тошноту. Благо, желудок был пуст. Дальше были белые халаты, кажется, вопросы кого-то из полиции, уколы и чья-то тёплая рука, которая время от времени сжимала её пальцы. Кто это был – до сих пор оставалось для неё загадкой.

Мэри повезло. Из-за тяжёлого состояния и показаний ребят полиция её почти не трогала. Всё обошлось двумя допросами, на которых она подтвердила, что знает ребят совсем недолго и приняла препарат добровольно из-за желания попробовать. После этого службы от неё отстали. Жаль, что со СМИ всё было по-другому.

Когда она выписалась из больницы и впервые за долгое время вышла на свежий воздух, на крыльце её уже поджидали три десятка репортёров и операторов. Толпа мгновенно сомкнулась и перекрыла доступ кислорода. Лица людей превратились в уродливые маски, надвигающиеся со всех сторон с перекошенными ртами. Гомон их голосов оглушал и вливался в уши непрерывным потоком. Сознание угасало. К счастью, вовремя подоспел Сашка. Он растолкал толпу и, вытащив её, отвёз домой.

На всё её удивлённые вопросы Сашка отнекивался и говорил, что ничего особенного не произошло и их всех так встречали. Примерно через неделю Мэри поняла, что это неправда. Каким-то образом журналисты докопались до истории её семьи и главное – отца, раздув огромный скандал. Мэри и раньше знала, что её отца звали Михаил Земцов и что он работал где-то в Москве, но никогда не задумывалась, кем именно. Отец никогда не участвовал в жизни дочери, о существовании которой узнал только спустя пять лет после её рождения, ограничившись выплатой щедрых алиментов вплоть до совершеннолетия. Настоящим отцом Мэри всегда считала отчима, удовлетворившись признанием мамы, что связь была случайной и никого ни к чему не обязывала.