Терма

– А где готовые фильтры? – спросил Нэк.

– Они в другом месте. На их поиск у нас уйдёт максимум пара часов. Они на складе готовой продукции. На погрузку уйдет ещё столько же с таким оборудованием, – проговорил я.

– Потом за один заход можем выбраться на поверхность. Опять же, оборудование нам позволяет перемещаться на предельно возможной скорости, – перебив, задумчиво проговорила Краска. – Так что скажешь? Идём или возвращаемся до капсулы? – она обратилась к Нэку.

– Пойдёмте внутрь, как раз испытаем костюмы по-полной, на пределе возможностей, – сказал он и посмотрел на меня с каким-то недобрым выражением на своём лице. Я понял, что он хотел, чтобы что-то произошло со мной или костюмом. Не смертельное, в меру опасное, но пугающее.

Глава 6

Мы начали наше путешествие по широким заводским коридорам первого из попавшихся нам цехов. Здесь стояли станки: заржавевшие, покрытые коркой пыли и льда, но, возможно, рабочие. Здесь располагались стеллажи с инструментами и метизами. Наличие болтов и гаек, гвоздей и шайбочек говорило о том, что мы первые, кто ворвался сюда спустя долгие годы простоя. Наличие этих предметов здесь говорило о том, что нам нет смысла бояться пиратов, ибо актуальная валюта лежала на месте и не притягивала к себе любопытных рук и глаз.

– Милая, смотри, – я обращался к Краске, и она знала об этом. – Всё на месте, никто не трогал богатств, а мы, видимо, зашли в ремонтную мастерскую. Глянь на этот кладезь, на этот ящик Пандоры.

– Это ты к чему? – недовольно спросила она.

– К тому, что бояться нечего. Пиратов тут нет, – сказал я и улыбнулся.

Краска на несколько секунд побелела, затем метнула головой, прогнав дурную мысль, и пошла ставить очередную иглу около токарного станка.

– Значит, показалось, – сказала она. – Замечательно, раз так, – она пожала плечами и подошла ко мне, чтобы взять ещё один осветительный прибор в виде тонкого стального прута с набалдашником в виде небольшой лампочки.

Мы пробирались всё глубже и глубже, отыскивая все более интересные детали, инструменты и мелкие запасные части. Кое-что мы складывали в специально взятую складную тележку с мешком в центре. Так мы могли обеспечить себе минимальную наживу с первого захода, а учитывая редкость того, что мы находили здесь, эта минималка была настолько весомой, что могла покрыть полный ремонт и частичную реставрацию скарабея.

– Слушай, как же мы всё это в прошлый раз пропустили? – спросила Краска, пребывавшая в легком шоке от находок.

– Вспомни, мы спешили из-за заканчивающихся припасов и по этой причине сразу решили искать что-то большое, чтобы не было варианта выбирать, – сказал я и закинул два корпусных подшипника в тележку.

– Ну да, что-то такое было, – она пожала плечами. – А как тебе звуки этого места? – спросила она, заставив меня прислушаться. Здесь стоял металлический гул. Не заканчивающийся тихий гул в сопровождении треска.

– Интересно, откуда берётся этот звук? – разум Нэка с жадностью проглотил эту информацию и теперь продуцировал попытки дать ответ на заданный вопрос.

– Предпочитаю не думать об этом, – сказал я, втыкая иглу в пол.

– Почему? В тебе умер исследователь? – мой неприятель постарался таким образом посмеяться надо мной.

– Нет, просто потому, что не хочу знать того, о чём могу пожалеть, – ответил я с насмешкой. – Ибо надо быть аккуратным в своих желаниях.

– К чему ты клонишь? – он посмотрел сначала на меня, а затем на Краску, которая поняла направление течения моей мысли.

– Подумай, вдруг так работает желудок неизведанного существа? Это может быть и как чем-то, что освободилось ото льда, так и тем, что пришло откуда-то из центра нашей планеты. Что-то огромное, свирепое, эволюционировавшее в… – ломано говорил я в попытках подобрать слова.

– Давай ты заткнешься, – сказал Нэк, бледнея. – Идёмте дальше, теряем время.

– Чёт какой-то он нервный, – театрально проговорила Краска, закатывая глазки, – всё стресс. Это всё бессонные ночи и стресс от работы! – она издевалась, но делала это неповторимо мило. Нэк, который стал объектом издевок, не смог удержаться и улыбнулся, настолько интонации в её голосе были забавными.

– Да ладно, хватит стебать параноика, – сказал я, стараясь уколоть своего коллегу из прошлого.

Дальше мы шли молча, углубляясь внутрь цеха и просматривая комнату за комнатой. Двигались мы очень быстро и в скором времени обнаружили, что тележка заполнена, игл практически не осталось, и в этом месте нет того, что нас интересует. Согласно этому было принято единогласное решение о том, чтобы на обратном пути собрать практически все светильники обратно и с наживой вернуться в исследовательскую капсулу. Часть же игл было решено оставить на тот случай, если понадобится вернуться сюда для более детального изучения и сбора артефактов.

Я остановился на самом выходе из цеха. У меня было странное, совершенно противное чувство, словно за нами кто-то следит. Резко посмотрев назад, показалось, будто бы я увидел то же самое, о чём не так давно говорила Краска. Длилось это меньше секунды, но я продолжал всматриваться во тьму. Мне было просто жизненно необходимо убедиться в отсутствии чего бы то ни было. По этой причине я взял аппарат для освещения пространства, выставил его перед собой, взяв его за самый кончик; а поскольку длина приспособления была полтора метра, удерживать его в таком положении было не так-то просто, но это могло обеспечить мою сохранность в случае чего.

– Эй! Э-э-эй! – проговорил я потихоньку.

Сердце билось как мотылёк, мечущийся в клетке между лампочкой накаливания и огнём свечи. Немного постояв так и убедившись в отсутствии любого живого организма, я решил догнать Краску и того, кто когда-то был другом и сослуживцем. Сделав несколько шагов в ту сторону, где мы оставили капсулу, я услышал звук позади. Тяжёлый гортанный звук, который длился меньше одной секунды. Сердце, будто камень, упало в колодец организма, в дыру страха. Я резко обернулся, выставляя перед собой иглу с огоньком на самом конце, но по факту я просто стоял перед всё тем же входом в цех.

– Показалось… – я выдохнул с облегчением. – Надеюсь, что показалось. – с этого момента где-то в глубине собственной души я пообещал больше никогда не смеяться над чужими фобиями.

– Слышь, ты чё так отстал? – спросила Краска, когда я догнал её. В этот момент они уже стояли около капсулы и спорили о тексте, смысл которого скрывался от меня где-то глубоко в чертогах разума.

– Ну, скажи, ведь фразой «Только то и приятно, что трудно достать» можно описать твоё желание заполучить материалы, – немного посмеиваясь, говорила Краска.

– Нет, не в этом дело. Пойми, я просто стараюсь спасти всех нас, – сказал Нэк, стараясь выглядеть альтруистом.

– Не верю я тебе, – с огромной долей скепсиса сказала моя напарница, – за всем этим есть ещё плотная подкладка из твоего эгоизма. Этой подкладки не может не быть!

На это Нэк промолчал.

– Поэтому я и говорю, что всё происходящее персонально для тебя можно описать цитатой «Только то и приятно, что трудно достать», – Краска решила додавить его. – Или под «что трудно достать» ты как раз и подразумеваешь свой альтруизм и желание спасти ИЛ?

Нэк вновь отмолчался.

– А откуда ты унавозила эту цитату? – спросил я, подходя на короткую дистанцию.

– Из одной из тех книг, что вы мне дали, – довольно сказала она. Нэк при этом коротко и тихо выругался. Это заметили и я, и Краска, но мы лишь рассмеялись.

– Да ладно тебе, – задорно сказала она. – Не буду я больше прикалывать тебя, но про прокладку… Хах! Тебе лучше сказать нам заранее. Может быть, поддержим твою компанию, – моя напарница прибывала в отличнейшем настроении.

– Всё, оставим тему, – злобно прошипел Нэк, и мы зашли на борт нашей исследовательской капсулы.

Я закатил тележку с бесценными артефактами на борт и приступил к неспешному разбору. Мне нравилось это занятие, оно было ненапряжным и приятным. Каждая из вещей была, в моих глазах, звенящими болтами и гайками, которых, между прочим, мы также принесли очень много. От этого я улыбался во все зубы.

В это же время Краска готовила ужин. Каким-то невероятным чудом она и умела, и любила готовить. Поэтому я всячески способствовал закупке нормальными продуктами перед каждой вылазкой. Плюс мы разделили наши обязанности на уборку и готовку. За первое всегда отвечал я. Нэк в это время заперся в лаборатории, предварительно забрав новые шлемы с собой.

– Для калибровки. И хочу кое-что добавить, по возможности, – так он выразился, прежде чем уйти в сторону своего небольшого кабинета.

Теплота на датчиках приближалась к отметке «минимально допустимый». Тогда мы встретились за общим столом и насладились тем, что приготовила моя напарница. Из тех продуктов, которые предоставила ИЛ, она закатила целый пир. Это было не только сваренное искусственное мясо с подливкой для придания вкуса, но и отваренная в воде картошка, размятая до состояния пюре, и это было невероятно вкусно. Подобное в последний раз я пробовал в те времена, когда сам был учёным. Это было на встрече главных исследователей с трех крупнейших центров жизни и исследований. Там было настоящее мясо, так как в ИЛ «Ковчег» разводили животных, работали над видоизменениями и мутациями, и над клонированием. Причём исключительно животных. Вторая ИЛ – мы называли её «Гея» в честь древнегреческой богиня Земли – так вот, исследователи «Геи» припёрли на ту сходку нормальные фрукты и овощи. Они даже умудрились добыть несколько миллилитров оливкового масла и приготовить на нём соусы. Вторая ИЛ занималась исключительно растениями. Каким-то образом, до термокатастрофы, они успели сохранить большинство культур и успешно культивировали их на пускай искусственной, но земле. Таким образом, они стали основным источником сырья и основной кормушкой для всех выживших.

Наша же лаборатория занималась исследованиями, изобретениями, механикой и программированием. Мы стали основным центром технического оснащения. На той выставке мы представили некоторые типы лопастей для турбин, немного станков, подарили и «Ковчегу», и «Гее» по несколько отлично работающих компьютеров. Кстати, именно по причине специализации нашей ИЛ, Нэк сейчас так порывался сделать фильтры и вообще потратил свою жизнь на изобретение термокостюма мечты.

После плотного и крайне приятного ужина мы разбрелись по своим местам для отдыха. Я устроился за пультом управления. В ходе экспедиций я не мог спать в отсеке для отдыха. Это было привычкой, выработанной за долгие годы работы мусорщиком, и, в принципе, меня всё устраивало.

Краска пошла и заняла своё почетное место на верхней полке в отсеке для девочек. Да… В этом чуде инженерной мысли было гендерное разбиение на две небольшие спальни. Моя напарница взяла книжки и ушла, чтобы откинуться на кровати и уделить немного времени изучению текстов бумажных артефактов из прошлого.

Нэк сначала сидел и делал какие-то записи и заметки. Потом он немного поспрашивал меня о самочувствии после использования его изобретений и с напряженным лицом ушёл в сторону небольшой лаборатории. В капсуле воцарилась полная тишина. Через некоторое время я полностью отключил внешнее освещение, а внутренне перевёл на самый минимальный режим. Так мы практически полностью скрылись во мраке подлёдья. В скором времени меня поглотил лёгкий и крайне приятный после прогулки, находок и ужина сон.

– Эй… Э-э-эй! – прошипела Краска, трогая меня за плечо. – Эй, только тихо, не шуми… – она приложила указательный палец к губам.

– А? Что? – я также заговорил шёпотом, понимая, что ситуация выходит за рамки стандарта и лучше делать так, как говорит напарница.

– Глянь, – медленно и аккуратно, словно боясь попасть рукой в дробильный аппарат, она показала вперёд, на лобовое.

– Что там? – я постарался быстро навести фокус, но это было не так просто из-за возраста, из-за того, что я только проснулся, и на глазах моих была тонкая плёнка пелены, сквозь которую я смотрел так, словно через слегка мутное стекло.

– А? – в шёпоте Краски я услышал вопрос.

– Что? – тут же автоматически спросил я.

– Уже нету, – сказала она, ошарашенно смотря на лобовое.

– А что там было, чего уже нет? – спросил я, ощущая что-то мерзкое внутри.

– Нечто похожее на силуэты, – сказала Краска.

– Силуэты?

Меня пробрало… честное слово! Меня пробрало! Я подумал о том, что один, ну ок, может, два раза могли быть совпадением, но повторная ситуация становилась закономерностью. А закономерность могла сказать о наличии, в нашем случае, того, чего быть не должно.

– Ты уверена? – спросил я всё так же шёпотом и посмотрел на слегка освещённое лицо моей напарницы.

– Да, совершенно уверена! – Краска кивнула, продолжая общение на волне «намного тише обычного».

– Я выйду, гляну, – сказал я и тут же обругал сам себя за беспечность и псевдогероизм.

– Может, не надо? – она была не в восторге от моего предложения.

– Не, наверное, надо. Только аккуратно, шепоточком, тихо и быстро, – вот что сказал я, понимая, что сам себя возненавижу, если не выполню то, о чём сказал.

– Смотри сам, – Краска пожала плечами.

На её лице отпечатались страх и недоверие. Она ещё раз посмотрела на меня.

– Слушай, действительно проще всего сейчас выйти, посмотреть и убедиться, что мы в этой области одни. Если же кроме нас тут кто-то есть, будем в срочном порядке искать выход из сложившейся ситуации и выселять с нашей временной жилплощади. Ну, или сами будем выселяться с занятой нами чужой. Тут уж как посмотреть! – сказал я, храбрясь и пытаясь успокоить себя.

– Так, погодь, этот гусь забрал чудо-пупер шлем… – сказала Краска. – Так что бери свой старенький и… подожди минутку.

Она пошла в сторону отсека для отдыха. Вернувшись, она протянула мне старенький пистолет и отдельно дала глушитель.

– О как! – я был удивлён. – Откуда у тебя такие винтажные приколюхи?! – я посмотрел на старенький пистолет «Беретта» и на устройство подавления звука. Оружие было приятно тяжёлым, хорошо ухоженным и удобно лежало в руке.

– Неважно, откуда, – сказала Краска, – я надеюсь, ты умеешь стрелять. Патроны стоят намного больше, чем жратва и многие другие услады, так что старайся не тратить понапрасну, оки?

Я кивнул в ответ. Отложил оружие на несколько секунд, чтобы надеть шлем. Затем, приготовившись к неизвестности, вооружившись с Краскиной руки, вышел во внешний мир. Я не стал брать фонарик, благодаря возможности моего старого головного убора включить прибор ночного видения. Также внезапно для себя я вспомнил, что мой шлем оборудован специальным датчиком, который позволяет считывать температурные диапазоны со всего окружения. Не раздумывая, я включил функцию тепловизора и принялся к внимательному изучению внешнего мира.

К моему и счастью, и разочарованию не было никаких следов чужаков. Даже обойдя вокруг нашей капсулы, я ничего не обнаружил. Только тишина, только запустение и лёгкий, неизвестно где возникающий и откуда исходящий гул. Конечно, последнее меня несколько волновало, но я заранее был уверен в отсутствии весомых причин для волнения. Таким образом, погуляв вокруг да около, я вернулся на борт нашего небольшого исследовательского центра.

– Ну, что там? – с нетерпением спросила Краска, посмотрев на меня своими большими и до охренения красивыми глазами.

– Знаешь, хотел бы я присесть тебе на уши и развесить там лапшички, но не хочу быть скотиной, ничего там нет, – сказал я, присаживаясь на место пилота.

– Но я же видела! – возмущенно сказала она. – Видела так, как тебя сейчас вижу!

– Послушай, милая, разве я сказал, что не верю тебе? – спросил я. – Разве я обвиняю тебя в чем-то или упрекаю?

– Нет, – смутившись ответила Краска. – Но я не могу понять, как?! Почему? Что?!

– Я тоже не могу понять того, что с тобой происходит, потому что ты уже не в первый раз ловишь белочку в этом месте, но… – я не успел договорить.

– Белочку? – лицо моей напарницы изменилось. Гамма непонимания разбавилась цветами любопытства. Я понял, что она срочно хочет сменить тему и больше не возвращаться к вопросу о том, что она кого-то видела.

– Ну да, это старое выражение, – я поддержал её стремление и, дабы ещё немного уйти от предыдущей темы, в своём ответе оставил место для получения последующего вопроса от напарницы.

– А что оно значит? – спросила Краска, не желая прерывать разговор на новую тему.

– Увидеть то, чего нет на самом деле, – коротко ответил я. – Раньше, обычно, если кто-то в состоянии измененного сознания начинал видеть галлюцинации, то говорили о том, что он поймал белочку.

– А что такое «белочка»? – спросила она, неотрывно смотря на меня.

– Это небольшой рыжий грызун с шикарным хвостом. Жили эти зверьки на деревьях, кушали небольшие фрукты, жучков и червячков, а ещё орешки, – я говорил и улыбался.

– А почему именно «белочку» ловить? – спросила Краска.

– Белочка – это белая горячка сокращённо. А белая горячка это – металкогольный психоз, конкретнее – делирий, связанный со злоупотреблением алкоголем. Возникала у хронических алкоголиков при выходе из запоя и продолжительном не-употреблении, – начал я с видом профессора. Краска не перебивала, она внимательно слушала до определённого момента.

– Так, ты чё, наехал на меня получается? – её лицо и голос наполнились серьезностью.

– В смысле? – я не понял того, почему поведение моей напарницы столь стремительно изменилось.

– Ты, получается, назвал меня алкоголичкой? – спросила Краска.

Она была напряжена.

– Не, я ж не в том смысле. Я так, устойчивое выражение из прошлого использовал, – сказал я в попытке оправдаться.

Краска смотрела на меня так, будто бы была готова меня убить. В глазах её стояли слезы до того момента, пока она не рассмеялась. Громко, по-детски.

– Вот это я тебя наколола! – она смеялась надо мной, тыча пальцем в мое лицо. Я был сконфужен и первые несколько секунд пытался осознать происходящее. Когда же до меня дошло, я тоже рассмеялся. Мне понравился тот небольшой пранк, который Краска провернула.

– Что вы тут как кони ржёте?! – из лаборатории вышел недовольный и заспанный Нэк. – Разве время отдыха подошло к концу? Нет! – он встал не с той ноги и был настроен крайне негативно.

– Ой, да ладно тебе, – Краска хихикнула. – Раньше выйдем, раньше вернёмся. А сейчас по энергетику, глюкозному батончику и в путь.

Поскольку никто уже не спал, мы начали собираться и готовиться к очередной вылазке. Освещение я врубил на полную катушку. По моим предположениям, если за нами кто-то и следил, то резкое повышение уровня света должно было отогнать всех тех, кто ошивался вокруг нашего транспортного средства, во всяком случае, я надеялся на это.

Примерно через сорок минут мы покинули надежную обшивку исследовательской капсулы и начали прикидывать, куда нам двигаться дальше. В предыдущем цеху мы оставили небольшой маячок, передававший уже посещенное местоположение. Согласно этому, было принято следующее решение: «Идем до предыдущего проверенного здания. От него строго перпендикулярно выдвигаемся дальше. По идее, за пять, может быть, десять минут мы найдем ещё один цех и сможем приступить к поискам», – такое предложение поступило от меня. Спутники просто согласились с таким планом, и мы моментально приступили к выполнению.

Краска оборачивалась всю дорогу; как бы она ни старалась храбриться, но выглядела напуганной. Я это заметил, но решил не подавать вида. Единственное, изредка посматривал на её состояние, чтобы предотвратить возможную внезапную вспышку паники. Когда-то раньше я уже наблюдал такое. Тогда человек, поддавшийся своему внезапному безумию, начал нападать на окружающих. Вгрызаться зубами в тонкие хрупкие шеи и рвать мясо – это было чем-то страшным, а начиналось с галлюцинаций.

Мы дошли до изученного здания достаточно быстро. Для этого мы даже не использовали иглы. Просто шли прямо по показанию предусмотрительно установленного жучка-транслятора. Прошлым днём обратно к капсуле мы также шли, используя высокие технологии. К сожалению, мой, точнее, наш с Краской скарабей не позволял такого, а ставить на него адекватное устройство слежения было делом затратным и бессмысленным. Внутри, как в свинцовом ящике, глушились сигналы, именно по этой причине все средства связи были выведены наружу, и со стороны исследовательская капсула смотрелась как утыканный проводами снежный ком. А снаружи: одноразовые – устанавливать дорого, а вечные – такие отваливались бы, если не после каждого спуска в бездну подледья, то через раз их приходилось бы устанавливать заново, а это ещё дороже и еще более непрактично.

Глава 7

Новый цех мы нашли быстро, на входе поставили иглу и вошли внутрь. Короткие тёмные коридоры сразу завели нас на рабочую площадку. Здесь были установлены сварочные посты. Мы проходили под кран-балками и изучали оставленные куски металла, что от коррозии превратился в пыль. Мы смотрели на странные большие аппараты, предназначение которых было утеряно. На небольших табличках были выбиты серийные номера и названия, которые нам ни о чём не говорили.

– Да… Вчера было лучше, – сказала Краска, проводя рукой по пыльному корпусу огромной машины, – Была нажива, интересности всякие, а тут много свободного пространства, неясная херь, и на этом всё.

– Может, попробуем найти какое-нибудь складское? – спросил Нэк и был прав в своём вопросе.

– Да, и если ничего не найдём, надо будет пошарить еще где-нибудь. Как минимум у нас будет возможность найти следующее здание и отметить его жучком, чтобы завтра не блуждать, – сказала Краска.

Я лишь молча кивнул в знак согласия, и мы зашевелились чуть активнее.

В итоге мы отыскали какую-то зачуханную кладовую. По наживе получилось не так много: несколько десятков концевиков, датчиков движения и пару сотен метров не самих широких токопроводящих жил. Всё это аккуратно было сложено в тележку и теперь толкалось перед собой. На поиски следующего цеха у нас ушло много времени. Нам не очень повезло, так как он был вмерзшим в лёд… Полностью вмёрзшим.

– Проклятье! – выругался Нэк. – Нам придется зайти в каждое из зданий, придётся прорубаться.

– Ты чё, с сугроба кубарем скатился? – спросил я, – Какое «прорубаться»? Мы на это потратим несколько дней, как бы не неделю или несколько недель! Это ж не просто: взял и расчистил!

– Во-первых, мне всё равно, – отрывисто сказал он. – А, во-вторых, у нас есть оборудование, которое поспособствует быстрому проникновению внутрь. Правда, нам придётся использовать капсулу, чтобы добраться до сюда и с этого момента начинать каждый наш день с этой точки. Как долго будет работать маячок в дырке, через которую мы сюда попали?

– Пару недель будет и светить, и подавать сигнал, не дольше, – ответил я, с предвкушением чего-то нехорошего. – Через девять дней мы должны собраться и направиться в ту сторону, чтобы обновить сигнализатор или, что ещё лучше, покинуть это место.

– Значит нам надо за два, максимум три дня зайти и выйти, – пробормотал Нэк. – Возвращаемся на капсулу и стараемся добраться сюда за оставшееся количество тепла!

– Но это же тупо и безрассудно! – возразил я, чувствуя не только подступающую панику моей напарницы и не испытывая особого желания к тяжелой и, возможно, бессмысленной работе.

– Не обсуждается! – сказал он. – Нам необходимо обыскать каждую щель, а если щели нет, то сделать её и обыскать!

– Ладно, танцует тот, кто платит, – сказал я.

– Что это значит? – спросил Нэк, посмотрев на меня с ненавистью.

– Ты платишь, ты танцуешь. То есть нам ничего не остаётся, кроме как сделать так, как ты говоришь, – спокойно ответил я, хоть мне и хотелось рассказывать о втором, менее радужном, для него, варианте. По лицу Краски было видно, что она тоже имеет в запасе одно из возможных развитий событий, с трупом одного исследователя в конце.

– Выдвигаемся! – его голос звучал смесью из ярости, презрения и страха.

Нам ничего не оставалось, кроме как поставить маячок и направиться в сторону нашей капсулы. Практически через час мы нашли наш замечательный экипаж. Ещё примерно час мы потратили на поиски места, с помощью которого мы смогли безболезненно проникнуть на территорию завода. Ещё минут двадцать мы искали тот самый цех или склад, который нам предстояло освободить ото льда.

– Выходим! – скомандовал Нэк, когда мы достигли необходимого места. – Сейчас буду показывать вам магию!

Мы сделали так, как он сказал. Сам наш пассажир немного задержался, но вышел с каким-то не совсем понятным с виду прибором.

– Что это? – спросила Краска, пытаясь в плохом освещении рассмотреть странное устройство.

– Смотри внимательно, правда, надо подняться чуть повыше, – сказал Нэк и взобрался на крышу исследовательской капсулы, – потом он вскинул странное устройство так, как вскидывают тяжёлое огнестрельное оружие. – А вот теперь… – он нажал на кнопку, которая сработала как курок. Из отверстия вырвалось несколько не очень длинных прутьев, которые вонзились в лед на несколько метров.