Последняя лошадь Наполеона

— А кто он такой? — поинтересовалась Света.

— Мужчина.

Левая дверь «БМВ» открылась и, точно, вышел мужчина чуть выше среднего роста и средних лет. Он был недурён собой, очень элегантен. Но, вглядываясь в него, Света почему-то решила, что камуфляжная куртка смотрелась бы на нём лучше, нежели дорогое классическое пальто, в котором он был. Впрочем, поручиться за это она не рискнула бы. Что-то было в нём противоречивое, в этом стройном, осанистом господине. Натягивая перчатки, владелец чёрного «БМВ» подошёл к машине, в которой сидели девушки. Рита опустила стекло.

— Игорёк, привет!

— Привет. Что случилось?

Голос был низким и хрипловатым. Рита же, глядя в серые неприветливые глаза своего знакомого, Говорила тоненьким голоском и вся до ушей сияла сладким радушием, как Лиса Патрикеевна.

— Почему-то машина иногда глохнет на холостом ходу! Я уже измучилась вся. Будь другом, взгляни!

— Дёрни рычажок.

Рита что-то дёрнула под рулём. Игорь осторожно, чтоб не запачкаться, поднял крышку капота и попросил:

— А ну, заведи.

Рита завела. Сняв перчатку, Игорь покрутил винт под воздушным фильтром.

— Нажми на газ! Потом сбрось.

«Девятка» взревела. Стихла. Игорь опустил крышку и натянул перчатку.

— Больше твоя машина глохнуть не будет. Что-нибудь ещё нужно?

— Ты представляешь, моей подруге не дают забрать вещи! — затараторила Рита, нажав на кнопочку печки. — Она в сто двадцать девятой квартире снимала комнату!

— А причина?

— Пьют! Там три мужика, один из которых бывший боксёр килограмм под двести, и баба. Ты взял с собой пистолет?

— Я не на работе. Ключ у вас есть?

— Отдали!

— Стальная дверь?

— Деревянная! Ногой выбьешь.

— Этаж?

— Десятый.

Света назвала код. Даже не взглянув на неё, Игорь не спеша зашагал к подъезду. Вошёл. Минут через семь вернулся.

— Там всё нормально. Можете забрать вещи.

— Ты не поднимешься с нами? — спросила Рита.

— Я вам там больше не нужен.

Ответив так, Игорь сел в своё «БМВ», включил габариты, завёл мотор и, пробороздив снег задними колёсами до асфальта, в одну секунду скрылся за углом дома.

— Ну что ж, пошли, — предложила Рита, распахнув дверь. В её голосе всё же слышалась неуверенность. Появилась она в нём после того, как Игорь сказал, что он безоружен. А Свете вот почему-то боязно не было. И опять она не ошиблась.

Дверь её временного жилища была распахнута. Тишина за нею стояла почти могильная. Ни на кухне, ни в коридоре, ни в санузле, ни в двух комнатах не было никого. Но из третьей комнаты, свет в которой был выключен, доносилось паническое дыхание четырёх шокированных существ. Пока Света спешно производила сборы, Рита моталась по всей квартире. Не заходила она лишь в комнату с существами.

— Ой! Это кто? — донёсся вдруг её голос из туалета. — Ой, какой маленький!

— Кто там? Кто?

Рита прибежала. В руках её был котёночек — рыжий, тощий, запуганный. Он мяукал, но не пытался вырваться. Он рассчитывал только писком выразить обстоятельное и внятное возмущение по какому-то поводу. Или просьбу не обижать его.

— Да откуда он взялся? — ахнула Света, на один миг прекратив запихивать в сумку учебники и тетрадки. — Никогда не было его здесь!

— Видимо, зашёл, когда дверь открыта была! Наверное, из другой квартиры вышвырнули. Берём?

— Конечно, берём.

Так они и вышли: Света с тремя тяжёлыми сумками, Рита — с рыжим дистрофиком. Сумки были помещены в багажник, дистрофик передан Свете. Ему в машине очень понравилось. Он умолк. Но тишь-благодать продлились одно мгновение. Не успела Рита взяться за ключ, как где-то неподалёку хлопнула дверь и раздался крик:

— Стойте! Стойте!

— Кто там ещё? — встревоженно повернула голову Рита. Света вздохнула. Она узнала того, кто бежал к машине, выскочив из своей. Пришлось опустить стекло.

— Рита, познакомься, это мой друг. Его зовут Рома.

— Да? Какая приятная неожиданность!

Габаритный, широколицый парень, приблизившись, наклонился и очень пристально поглядел сначала на Риту, затем на Свету и, наконец, на рыжего. Тот мяукнул ему в лицо, свирепо оскалив крошечные клыки. Парень отшатнулся. Впрочем, он почти сразу же отличил полуторамесячного кота от взрослого тигра и успокоился.

— Ты зачем сюда притащился? — спросила Света. — Я ведь тебе сказала, чтоб ты оставил меня в покое!

— Да как зачем, как зачем? — заголосил Рома, будто и не услышав вторую фразу. — Ты не звонишь, твой мобильник выключен, твоей маме сегодня Скорую вызвали по причине нервного срыва! Что мне ещё оставалось делать? Подъехал, вижу — выходишь с сумками! Ты нашла другую квартиру?

— Да, я нашла другую квартиру. И вот моя новая соседка. Можешь сообщить это каждому, кто считает, что я обязана ему чем-то. Ещё вопросы имеются?

— Светка, Светочка, погоди! Не торопись, Светка! Платить-то ты будешь сколько? Есть шоколадное предложение! Мой знакомый сдаёт трёхкомнатную квартиру всего за триста гринов! Башлять буду я один, мне ведь тоже нужно от предков съехать! Давай сейчас…

— Трогай, — распорядилась Света. Рита, крутанув ключ, дала такой старт, что Рома отпрыгнул к другой стороне дороги. Пока он мчался затем к своему «Субару», пока садился в него, пока заводил — «девятки» и след простыл.

Снегопад утих. Москва вся мерцала под фонарями.

— Он говорил по мобильнику, когда нас увидел, — сказала Рита, свернув на Щёлковское шоссе и удостоверившись, что погони никакой нет. — Поэтому и не сразу выскочил.

— Ну и что? Разве это важно?

— Он нас увидел, но продолжал трепаться, рискуя нас упустить! Он мог бы заканчивать разговор, направляясь к нам, но всё-таки предпочёл закончить его в машине. Значит, разговор был секретный, важный и срочный. Что это могла быть за душеспасительная беседа в два часа ночи?

— Господи, я-то откуда знаю? Мне нет до этого никакого дела! Тебе — тем более. Тоже мне, Шерлок Холмс!

Рита промолчала. Уже через полчаса они пили чай у себя на кухне. Сперва хотели даже поужинать спрятавшейся за сахарницей корейской лапшой, но потом решили не тратить на неё время. Чайник был, кажется, самым древним предметом во всей квартире. На деревянном столе стояли вазочки с пряниками, печеньем и мармеладом. Котёнок спал в уголке, наевшись сметаны высшего сорта. Её в холодильнике нашлось много, поскольку вся морозилка была заполнена покупными блинчиками.

— Как мы его назовём? — пробубнила Рита, зевая так, что Света почувствовала себя врачом-отоларингологом.

— Рыжик.

Вместительный белозубый рот захлопнулся с благозвучным щелчком, как дверь «Мерседеса».

— Рыжик? Почему Рыжик?

— Так он ведь рыженький, — объяснила Света, несколько удивлённая удивлением собеседницы.

— Ну и что? Тебя ведь Русалочкой не назвали, хотя ты русая! Имя должно либо отражать внутреннюю сущность, либо не отражать ничего. Иначе оно звучит оскорбительно. Ему, может, вовсе не нравится, что он рыжий.

— Ну, тогда Васька. Или, например, Кузя.

Рита опять была недовольна. Задумчиво откусив кусочек печенья, она поморщилась.

— Что за Васька? Какой он Васька тебе? Мюрат!

— Мюрат? Почему Мюрат?

— Это очень странный вопрос. Ты точно историк?

— Да знаю я, кто такой Мюрат, — рассердилась Света. — Любимый маршал Наполеона, неаполитанский король, отчаянный дуэлист!

— Совершенно верно. И что тебе непонятно?

Света сказала, что ей всё ясно и что она всем довольна. Вскоре они разошлись по комнатам. Неаполитанского короля взяла к себе Рита.

Было уже два сорок пять. Переложив вещи из сумок в шкаф и комод, Света застелила диван, разделась, очень внимательно осмотрела часы и, выключив свет, нырнула под одеяло. Диван со скрипом принял её в объятья. Через пять минут раздалось «ку-ку».

— Сумасшедший дом, — отозвалась Света сквозь полусон. Ей было тепло и мягко. Рядом кто-то стоял. Не Мюрат. Не Рита. И не кукушка. Казалось, кто-то вышел из зеркала. Но открыть глаза уж не было сил. Власть ночи в этих стенах была беспредельна.

Глава вторая

Света проспала, так как ночью забыла установить будильник на семь часов. Поэтому утром времени у неё хватило только на то, чтоб почистить зубы, сделать два глотка чая без сахара и одеться. Застёгивая пальто, она обнаружила в боковом кармане комплект ключей от квартиры. В другом боковом кармане был сникерс. Мысленно поблагодарив Риту, которая, судя по состоянию чайника, легла спать с полчаса назад, Света быстро вышла.

По лестнице поднимались две нарумяненные морозом женщины лет за сорок. Одна вела на поводке таксу в жилетке, другая – дога в комбинезоне. Старательно запирая дверь, Света поздоровалась. Ей ответили весьма холодно.

— Вы теперь снимаете здесь квартиру? — официальным тоном спросила хозяйка дога.

— Не всю, — ответила Света, прижавшись к двери, поскольку дог к ней рванулся без всяких признаков дружелюбия. Дама с бранью рванула его назад.

— А кто вам сдал комнату?

— Маргарита. А что?

Обменявшись взглядами, две собачницы перешли на следующий пролёт. Одна прошептала что-то, другая цокнула языком. Оба их питомца не вполне вежливо оборачивались. Стараясь не поддаваться негативной эмоции, Света выбежала на улицу.

Там стоял трескучий мороз. На небе сияло солнышко. До театра было десять минут очень быстрым шагом, но Света, издалека увидев автобус на остановке, решила попытать счастья. Ей повезло — водитель соблаговолил её подождать. Видимо, он не то ещё мог бы сделать для длинноногой девушки, побежавшей к нему вприпрыжку.

Оба охранника в театре также встретили Свету благожелательно — попросили, правда, предъявить пропуск, зато потом засыпали комплиментами, перенятыми у актёров. Переодевшись в подсобке, Света взяла швабру и ведро. Начала с фойе. Первым, как обычно, ей помешал хореограф, Виктор Эмильевич. Он всегда приходил на работу вовремя.

— Здравствуй, Светочка. О, какая ты молодец!

— Молодец на овец, а на молодца овца, — с вычурным кокетством бросила Света. Специалист по танцам захохотал, расстёгивая дублёнку.

— Ну, стало быть, плохо у нас здесь с молодцами, коль ты уже шестой день стоишь в такой интересной позе и до сих пор ещё не заблеяла!

Продолжая смеяться, он побежал в репетиционный зал. Вслед за ним пришли две актрисы из молодых, схожие как сёстры – Даша Зайнулина и Эльвира Гирфанова. Эти статные уроженки Казани снимали квартиру вместе. Увидев с близкого расстояния их глаза, Света пришла к выводу, что они грохнули будильник и разругались.

— Что вы так рано?

— Да Левин, сука, станок по утрам назначил!

— Виктор Эмильевич?

— Да! Чтоб он сдох, козлина! И Ирка, тварь, в больницу легла!

— Ворожкова?

— Да!

— А что с ней случилось?

— Острый аппендицит. Кишки прорвало, живот вспучился от гноя. Короче, ей повезло!

Последняя фраза, сказанная всерьёз, Свету изумила. Поскольку девочки торопились, эти три слова остались без разъяснения. К десяти часам подтянулся весь молодняк, кроме Ворожковой — семь мальчиков и шесть девочек. Почти все перебросились несколькими словами со Светой, так как она была очень необычной уборщицей. Чуть попозже прибыл художественный руководитель и режиссёр, Корней Митрофанович.

— Как дела? — спросил он у Светы, стягивая перчатки с холёных рук.

— Отлично. Спасибо.

— Мальчишки не пристают?

— Если вдруг пристанут, вы сразу от них самих об этом узнаете, потому что они к вам жаловаться придут.

— Молодец, Светлана! Девчонки не обижают?

— Что вы! Девчонки очень хорошие.

— Замечательные! Но кто бы их утопил к чертям-матерям? Сегодня опять, кажется, меня доведут.

— Корней Митрофанович!

— Что, Светулька?

— А можно я приду сегодня на репетицию?

— А тебе в университет сегодня не надо?

— Нет!

— Приходи.

Будто невзначай прикоснувшись к Свете, когда она наклонилась, чтобы сполоснуть тряпку в ведре, Корней Митрофанович подозвал одну из своих помощниц, трепавшуюся с охранником, и повёл её в кабинет. Света напевала, драя пол шваброй. Охранники пили кофе и обсуждали нюансы её фигуры. Заканчивая уборку в фойе, она поздоровалась с кадровичкой, которая задала ей пару вопросов про папу с мамой, с главной бухгалтершей, которая назвала её умничкой, и с директором, который ей подмигнул. Во время мытья ренессансной лестницы на второй этаж произошла встреча с гримёром Ирой Ефремовой и художницей по костюмам, имя которой Света не вспомнила. Они также были приветливы и милы, особенно Ира. Она даже предложила Свете свои услуги в качестве парикмахера и стилиста, если возникнет надобность.

К половине двенадцатого работа была окончена. Вымыв руки, Света пошла в женскую гримёрку. Там было мрачно. Девочки отдыхали после станка, не вполне почтительно обсуждая и хореографа, и худрука, и президента России. Последнему доставалось больше других. Одна лишь Карина, дочь кинематографической знаменитости былых лет, его защищала.

— К вашему сведению, мой папа голосовал за него, — сказала она, уютно расположившись с ногами в кресле. — Он что, дурак, по-вашему, да? Отвечайте прямо, нечего стрелки переводить! Мой папа дурак?

— Никто так не думает, — проявила дипломатичность Аня Войненко, пинцетиком утончая брови Соне Козловой, с ненавистью глядевшей на себя в зеркало. — Если бы дураки одни ошибались, я бы сейчас работала в БДТ, куда меня брали без всяких связей. А я рванула в Москву, и вот результат! Любой человек, даже самый умный-преумный, время от времени ошибается. Это факт.

— Ну конечно! — расхохоталась Карина. — Мой папа, значит, ошибся, а вы все правы? Приехали, вашу мать! Дальше ехать некуда.

Света села на табуретку. Ей предложили кофе. Она кивнула. Однако же персональной кружки у неё не было, и актрисы, сидевшие за своими столиками, неловко переглянулись. Каждая, разумеется, приготовила бы для Светы кофе в своей, поднявшись и сделав два шага к чайнику, но взяла на себя всю эту работу Даша Зайнулина.

— Гляжу, вымоталась? — спросила она, подав Свете кружку.

— Да, я почти совсем не спала! До трёх часов ночи переезжала.

— Ну наконец-то! — вскричала Эля. — Я уж боялась, что никогда ты не переедешь! Сейчас жильё найти очень трудно.

— И президент опять крайний, — не упустила Карина повода возвратиться к прежнему разговору. — Ведь вы вот так все и скажете — только он во всём виноват!

Её оппонентки в ответ заметили, что жильё в Москве не найти из-за нищеты регионов, откуда все в неё едут, и если главный тут ни при чём, то с кого же спрашивать? Этот их аргумент Карина назвала бредом. Она заверила, что талантливый человек везде заработает и что лучше быть первым в галльской деревне, чем вторым в Риме.

— Так говорит мой папа, — закончила она мысль.

— Вообще-то Цезарь так говорил, — уточнила Света. — Видимо, он украл этот афоризм у твоего папы.

Все дружно развеселились, кроме Карины. Она натянуто улыбнулась и закурила.

— У Светы, кстати, тоже вполне влиятельный папа, — вспомнила Соня, брови которой к этой минуте стали неотразимыми. — Интересно, что он про всё это думает?

— Я не помню, — сказала Света, отхлебнув кофе, — мы с ним давно не общались.

— А кто твой папа? — спросила Аня Войненко, сев за свой столик.

— Да успокойтесь уже, — вмешалась Карина. — Что вы пристали к ней? Вполне ясно, что человек не хочет распространяться на эту тему. Видимо, офигенный у неё папа, если она вылизывает полы и так высоко задирает попу перед охранниками!

Девчонки притихли, глядя на Свету. Она спокойно допила кофе и поднялась.

— Я пойду. Спасибо за кофе.

Соня и Анька немедленно подбежали к ней, усадили.

— Вместе пойдём! — крикнула Войненко, вдавив её в табуретку. — Ты ещё не сказала, где новоселье будем справлять! Колись, куда переехала? Не пугайся, мы со своей водярой к тебе придём!

— Да, и разгромим тебе всю квартиру, как Эльке с Дашкой, — вставила Соня. — Им даже потолок пришлось штукатурить заново, потому что Войненко его пробила своей башкой! Подпрыгнула и пробила.

Эля и Даша язвительно поглядели на Аньку, которая возвратилась к своему столику. Та прикинулась дурочкой.

— Разве я?

— Ну а кто ж ещё? Ты прыгаешь выше всех, когда выпьешь водки с Марьей Хуановной!

Анька очень гордилась тем, что высоко прыгает, и поэтому ей пришлось сразу извиниться перед двумя подругами. Бормоча дурацкие оправдания, она вгрызлась в большое яблоко.

— До моих потолков вы не доберётесь, — сказала Света. — У них какая-то нереальная высотища! Три с половиной метра.

— Где это такой дом? — удивилась Соня. Света назвала адрес. Все призадумались, вспоминая расположение зданий на упомянутой улице.

— Что там рядом? — спросила Анька.

— Какие-то магазины. А на другой стороне аптека. Короче, это пятиэтажный кирпичный сталинский дом. Один из его подъездов имеет арку над дверью. Я в нём как раз и живу.

— Так ведь это он, — вдруг подала голос Ася Макарова, самая молчаливая из артисток. Все повернулись к ней.

— Он? — спросила Гирфанова. — Что ты этим хочешь сказать?

— Дом самоубийц.

Повисло молчание. Продолжалось оно недолго.

— Да, точно, он! — громко подтвердила Карина и рассмеялась. — Тот самый дом, где вешаются почти каждую неделю!

— Не надо гнать, — гневно повернулась к ней Анька. — Восемь самоубийств за два года — это нормально! Никакой мистикой здесь не пахнет. Дом очень старый, располагает к унынию. Плюс к тому, район в смысле контингента паршивый. Пьют, наркоманят, имеют склонность к безумствам. Вот это факт.

— Да ты почитай в интернете про этот домик! — не унималась Карина. — Просто вот набери: дом самоубийц на Перовской улице! Тебе плохо станет!

— Да я не дура – копаться в этой помойке! Или тогда давай уж начнём с того, что там понаписано про тебя и твоего папу! Ты никогда это не читала? Ну, почитай! Сама вздёрнешься.

— Ах ты, тварь!

Карину остановили и усадили. Эля Гирфанова налила ей кофе, плеснув в него пару капель ликёра «Бейлис».

— Возьми, Каринка, возьми! Пожалуйста, успокойся. Тебе совсем нельзя нервничать, ты уже на четвёртом месяце!

— Да на третьем я месяце, — еле слышно пробормотала Карина, стуча зубами о кружку. — Сколько вам раз это повторять?

Лицо её было бледным. Света, напротив, выглядела скорее задумчивой, чем подавленной. Все за ней наблюдали.

— Да, вот нежданчик-то, твою мать, — вздохнула она, почему-то думая о часах с кукушкой. — Обидно! Мне очень сильно понравилась эта мрачная и большая квартира.

— Ну и забей на пургу, если эта хата тебе зашла! — проорала Анька. — Ты комнату там сняла?

— Да, комнату.

— Сколько платишь?

— Семь.

— Почти даром! Забудь про всю эту чушь и не вспоминай. Будешь жить с хозяевами?

— С соседкой.

— А кто она?

— Знакомая моей бывшей соседки по общежитию, Арианы. Рита её зовут. Ей двадцать четыре года.

— Вообще ништяк! Шикарно отпразднуем новоселье!

— Тебе бы, Анька, всё праздновать, — ни с того ни с сего разозлилась Соня. Она собиралась как-то развить свою мысль, но в эту секунду мобильник Светы подал сигнал. Взглянув на определившийся номер, Света вышла на связь и, быстро сказав: «Ромочка, убейся об стену!», нажала сброс. Все захохотали, кроме Карины и Сони.

— Тебе бы, Анька, всё праздновать, — повторила последняя, когда хохот стих. — А я вот не понимаю, как можно что-нибудь праздновать с таким графиком? Каждый вечер спектакли, все выходные забиты сказками! В «Кошкин дом» надо делать ввод, а всё остальное время теперь будет занимать эта порнография!

— Ты о чём? — не поняла Света. Ей объяснили, что речь идёт о спектакле «Ромео и Джульетта », который должен выйти в апреле, между тем как работа над ним едва началась, и все в замешательстве, хоть Корней Митрофанович уверяет, что смог бы и за два месяца сделать этот спектакль на высшем уровне.

— Он собрался на «Золотую маску» с ним номинироваться, — прибавила Соня. Внимательно поглядев сперва на неё, затем на остальных девочек, Света хмыкнула. Несмотря на общую скорбь, ей стало казаться, что её грубо разыгрывают. Она интересовалась театром и знала, хоть и весьма приблизительно, сколько времени требует адекватная, профессиональная постановка Шекспира. Тут было что-то не так.

— Вы, значит, «Ромку и Юльку» сегодня будете репетировать? — осторожно спросила Света.

— Конечно! Если Тамарку Харант дождёмся. Хоть бы она в кафе зашла по дороге и накидалась!

— Ирка счастливая, — чуть не плача, сказала Даша. — Лежит с разрезанным животом и горя не знает!

— А у Тамары в этом спектакле какая роль? — поинтересовалась Света, пытаясь предугадать ответ.

— Леди Капулетти, — вздохнула Анька.

— А кто играет Ромео?

— Кирилл Малютин. Надеюсь, у него хватит времени. Он зачислен в команду четвёртой лиги, но до весны какой там футбол!

Света покусала губу. Так себе актёр, но очень хороший спортсмен Малютин ей чуть-чуть нравился.

— А Джульетту?

Все указали с пафосом на Карину. Та пила кофе, но отвлеклась от этого дела, чтобы немножечко покривляться. Обведя взглядом лица других актрис, Света поняла, что никто не шутит.

— Что за приколы? Джульетта на шестом месяце?

— Ну, сошьют специальный костюм, — объяснила Эля. — После премьеры до лета пройдут ещё два спектакля. Потом сезон завершится. В августе будут роды, а в сентябре Джульетта опять запрыгает, как тушканчик.

Света с трудом могла всё это представить.

— Значит, хореография будет не очень сложной?

— Да ты смеёшься? — всплеснула руками Соня. — Левин уже такого нагородил, что хоть в петлю лезь! Весь первый акт — бал! Да ещё какой! Я не понимаю, ну почему никто не может уроду этому объяснить, что мы здесь не балерины, а драматические актрисы?

— А мне идея понравилась, — возразила Ася, окончившая не только театральную школу, но и балетную. Все на Асю стали орать, включая Эльвиру, которая также была профессиональной танцовщицей. Тут пришла Тамара Харант — худая брюнетка с дьявольскими глазами и нравом, который никак нельзя было назвать дьявольским, потому что дьявол нервно курил в углу.

— Здравствуйте, красавицы, — одарила она улыбкой своих коллег, а также и Свету, неспешно цокая шпильками. — С Рождеством!

— Уж скорее с Пасхой, — фыркнула Анька. — Совсем сдурела? Пять дней прошло с Рождества!

— Да? Очень возможно. Я не особенно шарю в церковных праздниках. По проспекту сейчас иду, вижу, на большом плакате написано: «С Рождеством!» Вот я и поздравила.

Бросив сумку на столик, Тамара быстро переоделась. Когда она натягивала лосины, Света заметила её схожесть с Ритой — та же порывистость, тонкость, гибкость. Вот только кожа у Риты была чуть более смуглой. Надев балетки и водолазку, Тамара весело повернулась к своим коллегам.