Императрица online

"Увы, теперь всего лишь "господин Головастиков", а не "ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка, повелитель Всея Руси", – Ангел едва не расплакался, однако тут же заставил себя собраться. "Я победитель в венце!".

Тем временем из кабинета креативного директора выпорхнула Мелисса.

– А, Ангел, – небрежно сказала она, окинув взглядом помятого телеведущего. – Мои соболезнования. – И усмехнулась. Посмела усмехнуться!

– А это мы ещё посмотрим, – прошипел Головастиков. Он явственно почувствовал исходящий от премьер-министра запах табака. Лидер "Вольнодумцев" не должен пахнуть табаком…

– Мелисса! – окликнул её Левинсон. Он стоял в дверной проёме – в своей неизменной косоворотке.

– Да, Габи? – премьер-министр оглянулась. Взметнулось тёмное каре.

Нет, это точно запах сигарет.

– Давно хотел спросить… У тебя есть лицензия?

– Какая лицензия? На что? – удивилась Мелисса, заправляя волосы за уши.

– На этот убийственный взгляд. – Левинсон наклонил голову. – Это же оружие массового поражения.

Мелисса рассмеялась и улетела, а креативный директор развернулся и поманил за собой Ангела.

– Добрый день-добрый день… – начал Головастиков, заходя в кабинет и закрывая за собой дверь. Здесь тоже явственно ощущался сигаретный дым.

– Да брось, приятель. – Левинсон плюхнулся обратно в кресло и водрузил ноги в белых кроссовках на стол, едва не угодив в пепельницу с одиноким окурком. Интересненько. А есть ли у нашей красотки Мелиссы лицензия на никотиновую зависимость? – Знаю, что день для тебя совсем не добрый.

– Отчего же? – задрал узкий подбородок Ангел. – Сегодня я узнал, что меня любят двенадцать процентов жителей империи. Двенадцать процентов от двухсот миллионов – это… э-э… ну, в общем, много. Я не бухгалтер, я телеведущий.

– Телеведущий без телешоу, – уточнил Левинсон.

– Собственно, именно по этому поводу я к вам и пришёл. – Ангел поправил венец на голове. – Если вы меня как следует попросите… – голос у него предательски сорвался на поросячий визг. Головастиков откашлялся и продолжил: – Если вы меня искренне попросите, я, так и быть, вернусь на "Всемогущий" в качестве ведущего личного ток-шоу! Та-да-а!

Левинсон поднял брови.

– Ну ты и нагленький, приятель. С какой стати я должен тебя брать обратно?

– А потому что вам очень повезёт, если такая легендарная, культовая, можно сказать, личность станет работать на вашем канале! – Ангел вёл себя вызывающе. – Сами подумайте – двенадцать процентов населения страны меня обожают. Несмотря на ваш отвратительный фильм, кстати! Я и так проявил благородство и христианское смирение и простил вам эту гадкую клевету!

– Никакой клеветы в фильме нет, он исключительно документальный. – Левинсон, сохраняя полную невозмутимость, допил кофе и бросил картонный стаканчик в зелёное ведро для бумажных отходов. – Лично меня особенно восхитил эпизод с "чисткой высочайших зубов". Как-то ты теперь, бедненький, будешь без собственного зубного чистильщика обходиться?

– Сам не знаю, – вздохнул Ангел. – Найму, наверное, как только мы с вами контракт подпишем. Так что, Гавриил, договорились? Даёте мне телешоу?

– Не так быстро, приятель. – Левинсон спустил ноги на пол и выпрямился. – Я согласен, что в твоих аргументах есть зерно истины. А точнее, двадцать четыре миллиона зёрен.

– А? Почему двадцать четыре миллиона? – подивился Ангел.

– Это и есть твои двенадцать процентов населения империи, милашка ты моя! – Левинсон закатил глаза. – В общем, так. Я выше глупых личных обидок и всегда готов разговаривать на языке бизнеса. Делаю тебе следующее предложение. Как тебе должно быть известно, на "Всемогущем" только что закончился первый сезон шоу "Расчётный час: Полночь".

– Это про строительство отеля на Луне?

– Именно. На берегу моря Нектара. Рейтинги просто зашкаливали – как говорят в Америке, to the Moon and back50.

– Зачем вы мне это всё рассказываете? – с подозрением спросил Ангел. Космическое направление разговора ему совсем не нравилось.

– А затем, друзьяшечка, – назидательно ответил Левинсон. – Будешь ведущим второго сезона лунного шоу. Отель построен, теперь в нём появятся постояльцы: молодожёны, космические туристы, инженеры, астрономы… Твоя задача – болтать с ними о том о сём – ты это умеешь; снимать романтические прогулки на побережье, научные изыскания, наблюдение за звёздами – не вдаваясь в подробности, тут это не нужно. В общем, ничего сложного. Будешь как рыба в воде. Хотя нет, как водолаз в воде, потому что придётся тебе, приятель, привыкнуть на ближайшие полгода к скафандру.

– Но скафандр скроет мою причёску, мой наряд, мой золотой венец, наконец! – в отчаянии вскричал Ангел и даже не заметил случайно родившейся рифмы.

– В отеле сможешь ходить без скафандра, там полно кислорода, – успокоил его Левинсон. – Ну, согласен?

– Но я не хочу в космос! – Ангел с трудом сдерживал слёзы. Вся его самоуверенность куда-то делась. Может, на Луну.

– Да ну, какой это космос! – пренебрежительно сморщил орлиный нос Левинсон. – Так, ближайшее предместье Земли. Автобусы повышенной комфортности туда вот запустили, слышал? Всего трое суток от моря Нектара до Симферополя. Правда, я бы на твоём месте не стал лишний раз на них кататься…

– Почему? Это опасно? – задёргался Ангел. – Я так и знал, так и знал!

– Опасно для тебя – не стоит тебе, приятель, пока показываться на Земле.

– А что?

– А то! Кто распродал государственное имущество ради своих патрицианских капризов?

Ангел обмяк в кресле.

– Вот-вот! – удовлетворённо кивнул Левинсон. – Отсидись-ка ты лучше на Луне, пока решается вопрос о возбуждении уголовного дела.

– Что же мне делать, если всё-таки решат его возбудить? – пискнул Головастиков.

– Ну-ну, приятель, не хнычь. Если что, у нас пока открыта вакансия ведущего для информационного сопровождения предстоящего безвозвратного полёта на Марс.

– Нет, я уж лучше на Луну…

– Окей, я рад.

Ангел был смят, раздавлен, уничтожен. Красное пятно зачесалось с новой силой. Он кое-как поднялся из кресла и, пошатываясь, направился к выходу.

– Корабль со съёмочной группой отправляется на Луну через три дня. Будь готов, – сказал ему вслед Левинсон и прищурился. – Надеюсь, на этот раз ты останешься доволен тем, как "Всемогущий" тебя вознесёт.

Глава 20. Коронация с доставкой на дом

Екатерина парила над столицей на хрустальном облаке.

Точнее, на платформе из стеклянных шестиугольников.

Гексагоны были вмонтированы в карбоновую раму, напоминающую гигантские пчелиные соты, и смотрелись даже аппетитнее приторного мёда: прозрачные розовые, голубые, сиреневые, изумрудные оттенки наводили на мысли о конфетах-сосульках – кисленьких, вкусных, не вызывающих аллергии. Шестиугольники преломляли солнечные лучи и раскрашивали Петербург в нежные майские полутона.

– Ты пляши, пляши, пляши! Хей-йоу! У тя ножки хороши! Хороши, хороши, хороши! Хей-йо-о-оуу! Давай-давай-давай!

На другом конце платформы выступала сама Бета. Живой – если можно так выразиться применительно к голограмме – концерт в честь коронации.

– А теперь все вместе: Хороши – не хороши, всё равно ты попляши! Йоу, йоу, йоу! – зажигала Бета. – Ножками потопай! Давай-давай! Ручками похлопай! Хей-йоу! Хохотушки-хохочи, хохочи, хохочи! Поскакушки-поскачи, поскачи, поскачи!

Глубокий голос электронной примадонны органично вплетался в жужжание сотен квадрокоптеров, несущих платформу над городом. Сквозь разноцветные стёкла Екатерина смотрела на своих – теперь уже только своих! – подданных. Люди, которые спасли её, которым она была обязана, пожалуй, своей жизнью, – приветствовали первую в истории избранную императрицу. Народ заполнил улицы, балконы, крыши, набережные (после замены гранита на современные полимерные материалы парапеты перестали излучать радиацию); Финский залив пестрел яхтами всех мастей; только третья стихия – воздух – была свободна от зрителей: полёты частных дронов сегодня запретили в связи с небывалой по оригинальности коронацией.

Восемьдесят восемь процентов. Она не имела права подвести их. И, что ещё труднее, нужно было доказать оставшимся двенадцати процентам – которых пресса иронично называла «долей Ангела» – что они ошибались.

Вот почему все доходы, огромные суммы от продажи коронационных сувениров по всему миру, Екатерина потратила на одно-единственное мероприятие. Семнадцатое мая две тысячи семнадцатого года должно было запомниться русскому народу ещё как минимум на четыреста четыре года вперёд.

Пусть даже сама она останется без заветного перстенька, без желанного разумника ограниченной серии "По царскому велению". Денег на роскошный гаджет уже не было – даже с учётом двенадцатипроцентной скидки, которую ей снисходительно выделила "Владычица морская". Ну, с другой стороны, Кондратий Ёрш сам будет виноват, когда во время посвящения его в дворяне императрица наденет перстень устаревшей модели! Придётся новоявленному князю прикладываться к совсем не модной ручке!

– Кать, что нахохлилась, как мокрый птенчик? Укачивает? – К государыне, заскучавшей возле хрустального трона, подошёл технический руководитель церемонии – в своей извечной клетчатой рубашке. Алексей вернулся из Испании загорелым, стройным и таким счастливым, что Екатерине стало даже как-то завидно. – Выше нос! Это твой день. Ты же у нас прекрасная Жар-птица, которая увернулась-таки от расфранченной бабки-ёжки в золотом венце! – Он широко улыбнулся и посигналил вверх-вниз бровями, намекая на их любимую виртуальную игру.

Екатерина не сдержала ответной улыбки.

– Ты прав, Алёша, прав, сейчас не время кукситься. Сколько ещё до церемонии?

– Тебе точно или приблизительно?

– Давай хоть приблизительно.

– Приблизительно двадцать одна минута, тридцать семь секунд, пятьдесят пять миллисекунд. Это если примерно, – сверился со своим перстнем Алексей. – Идём строго по плану. Приближаемся к точке назначения: дельта Невы в золотом треугольнике "Петропавловская крепость – Зимний – Стрелка Васильевского острова". Главное, что заряда у коптиков – хоть ложкой ешь. На сутки ещё хватит.

– Каких коптиков? – не поняла Екатерина.

– Ну, коптики, квадрики, дроны, – пояснил Алексей. – Кто всё это хозяйство на своих плечах несёт? Атлантики с пропеллерами, если тебе угодно. Я им всем усиленные батареи поставил.

Он гордо продемонстрировал пульт управления с двумя джойстиками и дисплейчиком, на котором сотни зелёных шкал аккумуляторов выстроились наподобие идеального футбольного газона.

Пульт, особенно на фоне этой богатырской ладони, казался удивительно маленьким – если учесть, что управлял он целой стаей квадрокоптеров. Изобретатель не спал две ночи, синхронизировал пропеллеры, чтобы все винты крутились одновременно и платформа ровно плыла по воздуху. Позаботился и о внешних факторах, звякнул приятелям из «Емели»: с позволения Мелиссы и Екатерины ребята, разрабатывавшие климатическое оружие, обеспечили в день коронации безветренную и солнечную погоду.

Проблемы пришли откуда их совсем не ждали: идее передвижной церемонии решительно воспротивилась петербургская аристократия. Светские львы желали лично присутствовать на коронации, а грузоподъёмность платформы была строго ограничена. Хрустальное облако могло поднять только семью императрицы и ещё двух-трёх человек. В конце концов, Екатерина приняла трудное решение проигнорировать капризы высшего света. Уж очень ей хотелось доставить коронацию каждому горожанину прямо на дом.

Аристократы жутко обиделись на государыню. Такой удар, и это после того, как их обманули с величайшим балом в истории Зимнего – Ангел так и не успел его устроить. Екатерина подозревала, что немало голосовавших за императора Головастикова имели дворянские титулы!

А сколько споров было из-за маршрута следования платформы – над чьим особняком она пролетит первее! В итоге Мелисса придумала спиралевидную схему движения – по часовой стрелке, от спальных районов к центру, чтобы никому не было обидно.

– Глядите, сейчас как раз пролетаем над вашим родным РБЗ!

– Бакенбарды Шидловского я даже отсюда вижу, – присмотрелась Екатерина. Председатель правления стоял на балконе в полном одиночестве: по случаю коронации был объявлен официальный выходной, и на территории завода сегодня было пустынно. Владимир Михайлович довольно приветливо махал императрице рукой.

Ещё бы: заказ на производство хрустальной платформы (по совместному проекту папеньки и Алексея) Екатерина отдала именно Русско-Балту. Карбоновую раму спрессовали из углеволокна в кузовном цехе, стеклянные гексагоны отлили мастера-специалисты по автомобильным фарам. Государыня самолично, под прицелом телекамер, засыпала в громадные чаны с шихтой51 кобальт, окрашивающий хрусталь в синеву, кадмий, отвечающий за красные оттенки, кремний – для розовинки, марганец, дающий фиолет, и, конечно, медь – куда же без любимого зелёного цвета!

– Чем он их подстригает, свои баки-пугаки: газонокосилкой или секатором? – Алексей соорудил глубокомысленное выражение на своём лице.

– Вообще у нормального человека такой растительности на лице просто не может быть. Может, они накладные? – предположила Екатерина. – Типа парика.

– Могу выяснить, ваш'величество! – подскочил Столыпин откуда ни возьмись. Сегодня он по случаю праздника приоделся: серый деловой ансамбль разбавлялся снежно-белым галстуком, украшенным золотыми коронами. – Я вам берёзового сока принёс.

– Спасибо, Семён! Всегда знаешь, как меня порадовать. – Екатерина с благодарностью приняла хрустальный кубок с освежающим напитком.

– Тогда держитесь, ваш'величество, сейчас я обрадую вас так, что вы окажетесь на седьмом небе от счастья! – провозгласил Столыпин, приглаживая свои бараньи кудряшки.

– Фактически мы и так сейчас на седьмом небе, – ревниво вставил Алексей, глядя в дисплейчик пульта. – Высота сто семьдесят метров, куда уж выше? Ещё чуть-чуть, и с земли мы уже будем неразличимы. Не говоря уже о кислородном голодании.

Семён, не обращая внимания на болтовню техруководителя полёта, достал из внутреннего кармана пиджака огненный шар. На мгновение Екатерине почудилось, что обер-камергер держит в руках звезду с неба.

– Представляю вам сюрприз от Генри! – объявил Столыпин, протягивая императрице круглую позолоченную коробочку с коронованной рыбкой на ней. – Прислал сегодня утром.

– Клянусь Нептуном – это же он! Это он, это он! Тот самый разумник!

Екатерина приняла подарок дрожащими пальцами. Картонная коробочка, пригревшаяся на груди у Семёна, была тёплой, как самая настоящая звёздочка. Внутри, на алой бархатной подушке, возлежал он: перстень лимитированной серии "По царскому велению".

Императрица стянула свой разумник с указательного пальца левой руки, небрежно сунула его Семёну и с трепетом надела обновку:

– Я от счастья даже дышать не могу! Кажется, у меня в самом деле начинается кислородное голодание.

– Похоже, Генри своим подарком попал в яблочко. Точнее, в рыбку, – пошутил Алексей, с любопытством рассматривая новинку от "Владычицы морской" на руке государыни. – А где он сам-то?

– В Шепси, на фестивале документальных фильмов, – объяснила Екатерина. – Как раз вчера получил первый приз за свою ленту "Императрица online". А сегодня чествуют лауреатов фестиваля, никак нельзя сбежать.

– А фильм небось про тебя? – догадался Алексей.

– Про первые сто дней моего правления, – кивнула Екатерина. – Жюри всё в шоке. Сказали, впервые видят документалку, настолько похожую на игровое кино. Уж очень я настрадалась с января месяца, необычный фильм получился. Так что на самом деле это мой приз!

Как она хотела бы сейчас обнять мужа! Конечно, Екатерина гордилась им как талантливым режиссёром, но и чувствовала некоторую досаду, что в столь важный для неё день супруг прохлаждается на вечеринке с коктейлями на другом конце страны.

– Ну молодежь, как настроение у поклонников прогресса?

К компании присоединился ещё один любитель некрепких алкогольных напитков. Константин Алексеевич одной рукой поддерживал под локоток свою величественную супругу, другая же рука была занята бокалом с вином собственного изготовления.

– Дедуля! – возликовала Екатерина. – А ты что же это, на белое перешёл?

– Ну, сначала я хотел чайку попить, – повествовательным тоном начал Константин Алексеевич. – Подхожу к вашему самовару – а он, чумичка эдакая, насквозь стеклянный! Пользы от него никакой!

– Так он для антуража, дедушка! Это самовар Петра Первого, выточен из цельного куска горного хрусталя.

– Вот у вас антураж – а мне чая не досталось! Хорошо хоть вином запасся. А по поводу белого – у бабушки своей спроси, – переадресовал вопрос дедуля. – Я человек подневольный!

– Дело в том, Катинка, что твой дедушка очень эмоционально разговаривает и активно жестикулирует во время беседы. А капли красного вина на одежде – и особенно на его седой бороде – гораздо заметнее, чем капли белого. Пришлось наложить запрет на его шираз52!

– Поверишь ли, Катенька, ещё этот приличнейший наряд обозвала несоответствующим и хотела втиснуть меня в старый мундир! Еле отбился! – И Константин Алексеевич, подняв руки вверх, покрутился вокруг своей оси, хвастаясь перед собравшимися тропическим многообразием цветов на своей рубашке.

Мадлен тяжело вздохнула, явно устав бороться со своенравным мужем. Сама она была в строгом брючном костюме сдержанного бежевого цвета. Согласно оглашённому заранее дресс-коду, дамы на прозрачную платформу допускались только в штанах – чтобы соблюсти приличия. Екатерина, например, надела широкие струящиеся палаццо53, скроенные специально для неё Лидвалем, и узкий топ морского оттенка со стразами, представляющими собой ни что иное, как уменьшенную копию хрустальных гексагонов. Стеклянные каблучки стучали по платформе. Русые волосы тяжёлыми волнами спускались на обнажённые плечи императрицы. Журналисты модных изданий поразились женственности наряда государыни, которую все привыкли видеть в джинсах и толстовке.

– Как вам церемония, Константин Алексеич? – с нескрываемой гордостью поинтересовался технический руководитель, оторвавшись от дисплейчика на пульте.

– Лично мне страшно, я высоты очень боюсь, – тихо проблеял Столыпин, хотя его и не спрашивали.

Дедуля посмотрел себе под ноги, сквозь изумрудное стекло – внизу, как в детском калейдоскопе, проносились рукописные плакаты и растяжки на петербургских зданиях: «Мы любим вас!», «Романовы навсегда», «Только Екатерина!» и хитро-универсальное «Я голосовал за ВАС!» – такими огромными буквами, что их наверняка можно было разглядеть и с Луны; так что Ангел, уже приступивший к ведению внеземного шоу, вполне мог принять последний плакат на свой счёт.

Константин Алексеевич сделал здоровенный глоток из бокала и ответил:

– А знаете – несмотря на то, что я ужасно боюсь высоты; несмотря на то, что мне пришлось накачаться вином, как последней чумичке, чтобы взойти на борт этого хрустального Летучего Голландца; несмотря на всё это – вы молодцы! Здорово придумали, здорово воплотили.

– Тебе правда больше нравится, чем ваши с папенькой церемонии? – по-детски обрадовалась Екатерина.

– Не то слово! Мы-то с Колюней, дремучие люди, по старинке всё делали – как мой батюшка, светлая ему память, постановил: через костры прыгали, венками короновались… Банный обряд этот ещё, на потеху толпе – веники, шайки-лейки, бр-р-р… – Константин Алексеевич залпом допил вино.

– Дикость, – прокомментировала Мадлен. – Лично мне больше по душе традиционность. Вот у нас в Швеции – какая торжественная церемония коронации!

– Да, бабушка твоя – предательница, – доложил Екатерине Константин Алексеевич. – С удовольствием смотрела шоу Ангела! Не отрываясь!

– Но ведь как красиво! – воскликнула Мадлен. – Бархат, храм, певчие!

– Одна виртуальная девчонка Бета намного бодрее всех твоих заунывных чумичек вместе взятых, – заявил дедуля. – Не зря мой батюшка отменил эти церковные штучки и придумал абсолютно новую церемонию коронации – пусть в чём-то и дурацкую, согласен, без издержек не обошлось. Я про банный обряд, если кто не понял.

– Все поняли, Каспер, – снова вздохнула Мадлен.

– Батюшка хотел вернуться к русским народным корням, – развил свою мысль Константин Алексеевич, – но Катенька пошла ещё дальше! Объединила сказку и последние научные достижения. Вот почему трон должен передаваться молодому поколению! Двадцать шесть лет и ни на один день позже!

– Это звучит как тост, Константин Алексеевич, – осмелился высказаться Столыпин. – Хотите, ещё вина вам с Мадлен Густавовной принесу?

– У меня есть для Константина Алексеича кое-что получше, – вмешался технический руководитель. – Раз уж он нахвалил нас с ног до головы.

– Что может быть лучше вина? – поразился экс-император.

– Бутылка-непроливайка для него! – объявил Алексей.

– Как это?

– А вот так! Специально для вас придумал новую форму горлышка винной бутылки. Добавляем тоненькую канавку по кругу, такой желобок-окантовку – и ни капли вина не попадает на скатерть!

– Как интересно! – воодушевились оба пожилых супруга и поспешили за Алексеем, у которого в сумке совершенно случайно оказался опытный образец непроливайки.

Столыпин побежал в другую сторону, к фуршетному столу – за левашами для своей начальницы. Папенька танцевал с Мелиссой под пронзительное "Виновата ли я". Алексей полностью завладел вниманием дедули с бабулей, наполнял из своего стеклянного изобретения бокал за бокалом, приговаривая: "Ни капли вина мимо! Ни молекулы! Ни атома! Ни атомного ядрышка винишка мимо! Ни даже одного заряженного протончика не выльется на стол!".

Екатерина осталась возле хрустального трона совсем одна (если не считать её нового дружка-перстенька), но это было и к лучшему: хотелось сосредоточиться перед важнейшим событием в жизни.

Платформа тем временем завершала круг почёта над Петербургской стороной. Сверху старейший район столицы, изрезанный реками и каналами, походил на мозаику – Пётр Великий и его потомки собирали этот пазл всю свою жизнь. Семь островов были накрепко перевязаны мостами, мостиками, а с недавних пор – ещё и прозрачными вакуумными трубами.

За последние десятилетия имидж города немало изменился. Почернели знаменитые петербургские крыши – из смотровых площадок превратились в энергетические: повсюду были установлены плоские и широкие батареи, активно поглощавшие солнце. Лучи, которым удавалось проскочить мимо ненасытных батарей, на радостях прыгали вверх-вниз по дворам-колодцам, отражаясь в бесчисленных зеркалах.

Тут и там зеленели крошечные скверики – деревья и цветы в них были по-северному скромными. "Ничего, друзья, скоро и вам достанется столько света, что даже черноморские пальмы позавидуют", – мысленно подбодрила растения Екатерина. Накануне она подписала проект "Второе солнце".

Пролетели над стеклянным чудо-дворцом Левинсона; приблизились к телецентру на Чапыгина. На экране размером с Тронный зал, установленном на стене медиа-небоскрёба, Екатерина увидела Бету, исполняющую бессмертную "Берёзу", и свою маленькую фигурку вдалеке, на общем плане: с платформы велась прямая трансляция церемонии. Пока в центре внимания была виртуальная певица, но уже совсем скоро фокус переместится на хрустальный трон.

Внизу экрана, украшенного усатой кошачьей мордочкой – логотипом "Баюна", располагалась бегущая строка с последними новостями: праздник – праздником, а требовательных зрителей "Всемогущего" нельзя держать в информационном вакууме.

"В России появятся разумные дороги, способные заряжать автомобили во время движения. Депутаты Государственной думы оценивают шансы на принятие соответствующего законопроекта как "чрезвычайно высокие"… Государыня Екатерина III выделила 250 тысяч фунтов личных средств для обустройства бесплатной клиники иппотерапии на базе Императорской конюшни в Царском Селе. Кирин, конь Её Величества, станет Почётным Вожаком табуна парнокопытных лекарей… Срочно! Вокруг премьер-министра России разворачивается политический скандал. Мелисса Майер подозревается в…"

Платформа миновала телецентр, экран скрылся из глаз – Екатерина так и не узнала, в чём подозревается Мелисса.

Обязательно нужно выяснить.

Но уже после церемонии.

Время возложения короны пришло.

Алексей кивнул: всё готово.

Хрустальное облако зависло над Невой. В зыбких волнах летающая платформа с царской семьёй казалась нереальной, призрачной – словно и не было никогда ни самой Екатерины, ни её папеньки Николая Третьего Прогрессивного, ни даже её развесёлого дедушки Константина Великолепного… Мерцало и менялось разноцветное отражение платформы.

Закончилась песня Беты. Стали слышны восторженные крики подданных – Екатерина померещилось, что Дворцовый мост впереди и Троицкий позади аж прогнулись под тяжестью зрителей.