Императрица online

– Вот именно, Семён, – "но"! Ты глянул в самый корень. Но! За время своего правления я ни разу не задумалась о нуждах своих подданных! Не позаботилась о них!

"Екатерина, почему вы до сих пор не позаботились об ответе клиенту Воздушный Шар?" – мигал экран.

– Ваш'величество! – жалобно воззвал к своей начальнице Столыпин.

– Без трона я – как Иван Фёдоров без бумаги, как Александр Попов – без электромагнитных волн, как разумная изба – без светового будильника. Я была рождена для престола – а сижу здесь, – уронила голову на руки Екатерина Николаевна. – В окружении тридцати подлецов Джимов, рядом с этим древним компьютером, издающим раздражающие звуки…

– Я в жизни не был так раздражён! – заорал начальник Екатерины Николаевны Зиновий Олимпов, врываясь в комнатку онлайн-консультанта. – Вы чем тут вообще занимаетесь, Екатерина? Почему игнорируете обращение клиента и мои письма?!

– А? Какое обращение, Зиновий Кронович? – спохватилась богиня и повернулась к экрану. Семён, хотя ругали и не его, вжал светлую голову в плечи, инстинктивно прячась от молний, вылетавших из глаз господина Олимпова. – Ой!

– "Ой"? Это всё, что вы можете сказать в своё оправдание? – гремел Зиновий Кронович. – Немедленно займитесь делом! Я вижу, ваш товарищ отвлекает вас от работы. – Олимпов с ног до головы осмотрел жалкого испуганного Семёна, ухватившегося за свой лэптоп с рыбкой. – Ещё одно нарушение – и несмотря на распоряжение Владимира Михалыча, я аннулирую пропуск этого юноши.

– Нет! Только не ещё один пропуск! Я этого не перенесу! – взвизгнул Столыпин.

– Я всё сказал. И имейте в виду: вы оштрафованы на десять рублей.

Олимпов хлопнул за собой дверью, воздушным потоком оторвав от стены одного из Джимов. Плакат грустно спланировал вниз. Ещё до того, как постер успел коснуться пола, Екатерина Николаевна набросала ответ клиенту по стандартной форме:

"Уважаемый господин Воздушный Шар! Благодарим за обращение в службу онлайн-поддержки Русско-Балтийского завода. Мы работаем ради вашего удобства!

Касательно Вашего запроса сообщаем следующее. В разработке завода действительно находится аква-авиа-автомобиль с революционной пневматической подвеской, которая гарантирует максимальный комфорт водителя и пассажира при соприкосновение шасси с землёй, а также при приводнении аква-авиа-автомобиля…"

– Семён, с этой секунды ты меня не узнаешь! – не отрываясь от клавиатуры, заговорила Екатерина Николаевна. – Пусть эта работа убогая и скучная, но я вложу в неё всю свою душу. Отвечу не по безликой инструкции, не по шаблону, а от всего сердца! Хотя бы здесь не подведу папеньку – он так влюблён в РБЗ! Господин Воздушный Шар желает знать всё про подвеску летающего автомобиля? Будет сделано! Найди-ка мне, Семён, письмо от папеньки, в котором он подробно мне рассказывает про устройство "Фодиатора". Длинное такое, занудное, я его одним глазом проглядела. Но господин Воздушный Шар будет полностью удовлетворён!

Столыпин, переправив текст на перстень начальницы, обнаружил в её почте ещё кое-что интересное. Дождавшись, пока богиня закончит печатать ответ, он включил трёхмерную голограмму:

– Ваш'величество, а вы помните про проект вашего папеньки "Разумная дорога"?

Екатерина Николаевна вздрогнула:

– Нептун и его трезубец! Разумная дорога! Я же обещала ему!

Лицо богини стало совсем несчастным. Русые брови сошлись на переносице, на лбу образовались скорбные морщинки, уголки губ поползли вниз.

– Я просто подумал, – нерешительно предложил Семён, поправляя узел галстука с машинками, – может, вы пока как следует изучите проектик? А то вдруг что?

– "Вдруг что" – что? – переспросила начальница.

– Вдруг вы… вдруг вы вернётесь на престол? – рискнул высказать потаённую мысль Столыпин. – И "Второе солнце" у меня тут под рукой, я мог бы для вас его распечатать.

– Эх, Сеня, Сеня, – вздохнула Екатерина Николаевна. – Наивный ты человек. Нам теперь до конца жизни в этой комнатке сидеть, на подлецов Джимов смотреть. Ты-то зачем со мной ко дну идёшь? Зарплату я тебе платить сейчас не могу. Нашёл бы себе нормальную работу.

– У меня есть сбережения, да и к тому же говорят, что человек может свободно дня три без еды обходиться, – упрямо ответил Семён, думая о том, что надо бы вернуть галстук – такие траты сейчас ему не по карману. – Моё жизненное предназначение – служить Романовым. И я верю, что справедливость восторжествует, вы просто не можете не вернуться в Зимний.

– Ты, Сеня, прямо как мой дедушка, такой же оптимист. – Начальница взяла в руки семейное фото, на котором квадрокоптер запечатлел Романовых в день свадьбы Екатерины Николаевны: лица у всех счастливые, полные надежд. – В день заседания Сената дедуля прилетел ко мне на пару часов, еле оторвался от своего драгоценного винограда – только чтобы вручить мне баночку крыжовенного варенья и сказать, что всё как-нибудь утрясётся. Он сам не знает как, но утрясётся. А если не утрясётся, заверил дед, он себе на лбу напишет несмываемыми чернилами слово "чумичка" и будет так ходить по всему черноморскому побережью. По-моему, пора ему уже отправлять посылочку с маркерами разных цветов, чтобы было из чего выбирать.

– Не торопитесь, ваш'величество. – Столыпин, услышав эту историю, слегка приободрился. – Константин Алексеевич – истинный мудрец.

– Ну тогда объясните мне со своим мудрецом: как, как мне вернуться на трон? Решение принято и обжалованию не подлежит. Революция? Исключено. Навряд ли мне удастся возглавить восстание. Никто за мной не пойдёт. Нет, возвращение невозможно! Не вижу ни единого способа. У нас, Семён, теперь другой император, один и навсегда – Ангел Первый.

Внезапно дверь распахнулась. На пороге стоял Ангел.

Весь коридор заполнила многочисленная свита. Из-за плеча монарха, одетого во что-то вроде фиолетовой шёлковой пижамы (в мужской моде Столыпин тоже не слишком разбирался), торчали кустистые бакенбарды и гудел голос Шидловского:

– А тут у нас работает онлайн-консультант. Обычно в нашу экскурсию по заводу мы это помещение не включаем. Но я подумал, что вам, ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка, повелитель Всея Руси, – будет любопытно взглянуть…

– Да, нам в самом деле любопытно, милашка вы наша! – Головастиков по-птичьи склонил голову набок. – Сними, дружочек, падение авторитетов – с небес на землю, – обратился он к своему личному оператору в смешном картузе. Генри, сохраняя полную невозмутимость, нацелил камеру на супругу. – Совсем недавно Катя принимала меня в гостях в Екатерининском замке…

– Дворце, – угрюмо поправила его Екатерина Николаевна.

– Ан нет, дорогулька, отныне он будет называться замок! – рассмеялся Ангел. – А теперь вот прозябает в какой-то гнусной кладовке. Только и хорошего здесь – фотки этого красавца на стенах… Кстати, Кать, можешь заскочить к нам в Малахитовый будуар…

– Гостиную, – процедила экс-императрица.

– … в Малахитовый будуар, – с ударением произнёс Головастиков, – и активировать наше разумное зеркало?

– Не могу, работы много. – Скулы богини ходили ходуном. Она отвернулась к экрану и принялась ожесточённо колотить по клавишам, хотя никаких сообщений от клиентов пока не было.

– Ах так? – Ангел повернулся к Шидловскому. – Милейший, надеюсь, вы оштрафуете её за непочтительность при разговоре с правящим монархом?

– Простите, ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка, повелитель Всея Руси, – шаркнул ножкой Шидловский и забормотал: – Я бы с удовольствием… Но не могу. Незаконно. Она же не нарушала трудовую дисциплину… За что же её штрафовать?

– Что? – возмутился Головастиков, поправляя золотой венец на тщательно завитых волосах. – И ты нам дерзишь? Ну, знаете ли, и порядки на вашем заводе! Закрыть бы вас ко всем чертям, прости Господи!

– Ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка, повелитель Всея Руси! – выпалил Шидловский. – Позвольте в знак моего безграничного уважения и любви подарить вам фирменные ручки или любые другие сувениры Русско-Балтийского завода на ваш выбор!

– Хотим ручку и такой же галстук с машинками, как у него, – закапризничал Ангел, указывая пальцем на грудь Столыпина. – Подвяжу им свой домашний халатик, должно выйти симпатишно.

– Разумеется, как пожелаете, ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка…

Кавалькада скрылась за поворотом коридора, голоса затихли.

Екатерина Николаевна замерла перед погаснувшим экраном, словно кто-то нажал паузу на воспроизведении фильма «Самые несчастные женщины двадцать первого века».

Столыпин снял со спинки стула сумку из-под ноутбука:

– Ваш’величество, у меня тут бутылочка берёзового сока припасена. Не желаете?

Богиня прерывисто задышала.

– И леваши ваши любимые тоже есть, – достал картонную коробочку Семён. – На чёрный день припрятал. Кажется, он наступил.

– Давай, Сеня, – загробным голосом проронила Екатерина Николаевна. – Давай сюда всё. Что теперь будет со страной? Куда приведёт её Ангел? Полагаю, прямиком в ад. Я просто с ума схожу, Семён!

– Понимаю, ваш'величество, понимаю, как никто! – Столыпин протянул экс-императрице спасительные вкусняшки. – У меня сейчас тоже сложный период. Не хотел вам говорить, чтобы не расстраивать, – он понизил голос, – но мамочка меня ревнует.

– К кому же это? – очнулась от горестных мыслей Екатерина Николаевна. – Уж не ко мне ли?

– Нет-нет, ваш'величество – к миссис Смит!

– К Дженни? – изумилась начальница. – С чего бы это?

– А с того, что миссис Смит так обо мне заботилась в Англии! По-матерински. Столько полезных советов! Мы же с ней на параллельных должностях, она досконально знает все мои проблемы, мы с ней стали очень близки. Мамочке, конечно, неприятно – она всегда была для меня главной женщиной… И это мамочка ещё не знает о дочке миссис Смит, Алисе, впервые в жизни я что-то от неё утаил…

Сболтнул о своей первой любви и тут же закрыл рот рукой. К счастью, Екатерина Николаевна, озабоченная своими мыслями, ничего не заметила. Так странно думать, что он, Семён Столыпин, когда-то участвовал в конкурсе на руку и сердце небожительницы Романовой, не испытывая к ней особых чувств, не зная, что впереди его ждёт самая прекрасная, самая добрая, самая весёлая девушка на свете. Алиса Смит на первом же свидании со смехом призналась, что однажды в юности, не имея никаких проблем с кожей, купила крем от прыщей только потому, что ей понравилась реклама – а ведь именно за этот ролик Столыпин получил "Золотого Каннского льва"! Семён очень скучал по Алисе. Но пока нужно было посвятить себе работе.

Хорошо, что Алиса не видела своего избранника сегодня, в роли комнатной собачки, таскающей в зубах сумки из "Ламы".

Вечером, сдав пакеты в гардероб, экс-императрица и её верный паж сидели в небольшом трактире на Литейном. Заведение было недорогим, чистым и уютным: прохладные каменные своды, коврики с красно-белыми ромбами, большие глиняные кувшины. Головокружительно пахло шашлыками и чебуреками. Каковы кавказские деликатесы на вкус, оставалось только догадываться: Екатерина Николаевна в нули истратилась в "Ламе"; а финансами Семёна заведовала его мамочка, и такую статью расхода, как "посещение трактира", он никак не смог бы у неё утвердить.

Заказав один стакан шипящей минеральной воды из Грузии на двоих, изгнанники ждали Генри-кормильца со свежими новостями из Зимнего и коротали время, читая в меню краткую историю ресторанчика.

– Так вот почему трактир называется "Дюма", хотя подают здесь шашлык из баранины, а не агно де ле персиль48, например! – воскликнул Семён. – А я всё гадал, почему такая несуразица. Оказывается, летом тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года Александр Дюма-отец, тот самый писатель, побывал на Кавказе; и так ему понравилась местная кухня, что он открыл в Париже самую настоящую шашлычную. Если верить хозяевам нашего кафе, – он помахал меню в воздухе, – то страсть Дюма к шашлыку проснулась именно у них в гостях! Якобы литератор заглянул к их предку на ужин, тот его накормил мясом, замаринованным по особому фамильному рецепту – и вуаля! Мсье Дюма пропал. Никакая французская кухня ему уже была не мила.

– Забавная легенда, – устало улыбнулась Екатерина Николаевна. – Не меню, а прямо "Граф Монте-Кристо". Что там ещё они насочиняли?

– На самом деле, довольно увлекательно. – Семён пробежался глазами по всей истории. – Столько трудностей ребята преодолели, чтобы сохранить свой семейный бизнес. Особенно их подкосила "Омела", конечно, вкупе с "Самолепной Службой". Но ничего, выстояли против титанов, – обрадовался Столыпин, дочитав до конца. – Сейчас очень даже процветают. Ещё бы! С такими-то запахами! Интересно, что они в этот особый фамильный маринад кладут?

– Эх, Семён, лучше бы ты мне эту байку не рассказывал. – Богиня была голодной и грустной. – Вот грузины, хозяева трактира, сумели своё семейное дело уберечь – а я не смогла. Не справилась. Как я теперь папеньке в глаза взгляну? И где он? Куда пропал? Звонил мне из Испании, говорил – мчусь к тебе, везу сюрприз. Наверное, магнитик на холодильник или, может, чашку сувенирную. В итоге – ни папеньки, ни сюрприза…

– Кати!

– Папенька! Ты здесь!

Николай Константинович – похудевший, обросший, но это точно был он – огибая массивные деревянные столы, приближался к дочери.

А следом за ним плыла высокая стройная женщина, в которой Семён сразу узнал великую актрису Василису Прекрасную.

– Вот так сюрприз, – пробормотал Столыпин. – Это вам не магнитик на холодильник.

Глава 18. Заговорщики

Когда Кати была маленькой, Николай Константинович рисовал ей в блокнотике мультик про совёнка.

Художник из него был примерно такой же, как и поэт – то есть весьма посредственный – но милая совиная мордашка с большими глазками выходила похоже. "Где маменька? Когда она придёт?" – начинала плакать трёхлетняя Кати; тогда Николай Константинович брал коричневый карандаш, и любопытная совка отправлялась в новое приключение. В каждом мультике обязательно случался такой напряжённый момент, когда совка удивлённо распахивала свои и без того огромные глаза и говорила: "Ух ты! Вот этого я точно не ожидала!".

Сейчас Кати была точь-в-точь как совёнок из блокнотика. Лицо её изменилось в одно мгновение, словно кто-то сразу перелистнул страницы до середины. Глаза расширились, рот приоткрылся. Совсем детское, беспомощное выражение. Она смотрела мимо Николая Константиновича – на Василису.

– Ма… маменька?! – еле слышно выговорила Кати.

Василиса несмело подошла поближе и присела на краешек деревянной скамьи.

– Какая ты у меня стала большая, детка, – ласково сказала она и протянула руку, чтобы поправить русый локон, выбившийся из-под шляпки дочери. – Я так по тебе соскучилась!

Внезапно Кати побледнела и отшатнулась. Локон упал обратно на лоб.

– Соскучилась? Соскучилась?!

– Конечно, соскучилась! – Василиса обескураженно улыбнулась, явно не понимая, что происходит.

– Когда скучают – приезжают! – крикнула Кати. Николай Константинович никогда не видел её такой взбешённой. Народ в трактире начал оборачиваться. К счастью, в полутьме их никто не узнал. – Когда скучают – звонят и поздравляют с днём рождения! С тебя двадцать три подарка, мама! Двадцать три! Ты хоть помнишь, когда у меня день рождения?

– Разумеется, помню, детка. – Василиса выглядела оскорблённой. – Я же тебя родила.

– Генацвале, будете ещё заказывать? – К столику подошёл официант-грузин в белом накрахмаленном переднике. – В "Дюма" лучший шашлык, а вы пьёте только воду! Хорошее мясо – хорошее настроение! Чем больше чебуреков – тем меньше ссор!

Николай Константинович понял прозрачный намёк.

– Простите, батоно49, мы убавим громкость. Будьте добры, нам шесть порций вашего лучшего шашлыка, тарелку свежих овощей, побольше лаваша… – Он посмотрел на Кати – казалось, ещё чуть-чуть, и она потеряет сознание – и добавил: – Да, батоно, и не забудьте про красное вино.

– Зачем шесть порций, Никеша? Нас же четверо, – поинтересовалась Василиса, которая, в отличие от дочери, сохраняла полное самообладание. – И меня, кстати, до сих пор не представили этому очаровательному молодому человеку! – Она мило улыбнулась Столыпину.

– Через пару минут нас станет шестеро, Василиса. Я знаю, что делаю, – довольно раздражённо ответил Николай Константинович. – А это Семён Столыпин – кстати, чудный галстук, друг мой! Семён – мой бывший обер-камергер, а ныне… Сеня, ты всё ещё помогаешь Кати?

– Всегда, – торжественно объявил Столыпин, приглаживая свои бараньи кудряшки. – Василиса Ивановна, позвольте воспользоваться случаем и выразить вам своё восхищение. В жизни вы ещё прекраснее, чем на экране!

– О, благодарю, Семён. Кати, у тебя очень обаятельный помощник!

– Уж он-то всегда рядом, в отличие от некоторых! – огрызнулась дочь, встала и пересела на противоположную скамью.

– Детка, я понимаю твои чувства… – начала Василиса.

– Ха! – демонстративно закатила глаза Кати.

– …но давай начнём с чистого листа!

– С чистого листа? А сколько семейных дней Кленовых листьев ты пропустила?

– Читали в последнее время что-нибудь интересное, Николай Константинович? – Столыпин явно чувствовал себя не в своей тарелке и пытался делать вид, что не слышит все эти семейные дрязги.

– Мы с тобой всё наверстаем! – убеждала дочь Василиса.

– Начнём с подростковых ссор!

– Да знаешь, Семён, мне в последнее время как-то не до новинок литературы было. – Николай Константинович тоже терзался. Он не любил выяснения отношений – тем более публичного. До последнего сомневался, стоит ли вот так, без подготовки, приводить сюда Василису. Но та настояла – хотела сделать дочери сюрприз. – А у тебя какая сейчас настольная книга?

– Перечитываю Булгакова, "Собачье сердце". – Столыпин тряхнул кудряшками, очевидно, пытаясь собраться с мыслями. – Моя любимая часть – где Шариков сбегает в Швейцарию и становится генеральным секретарём страны. А профессор Преображенский тайно проникает к нему в спальню и превращает Шарикова обратно в собаку.

– И никто не смеет сместить Шарика – обыкновенного уличного пса – с высшего поста! Трусливые швейцарцы боятся назвать своего лидера собакой! – подхватил Николай Константинович. – Классический "голый король"! Обожаю "Собачье сердце" – так жизненно.

Тем временем, женская ссора за столом набирала обороты:

– Между прочим, Софи так себе не позволяет с матерью разговаривать!

"Ой-ой", – подумал Николай Константинович. "Зачем же она так?"

Он всё больше разочаровывался в своей супруге.

Первый удар по его любви Василиса нанесла в Паласио Рояль – когда всерьёз задумалась над бесчеловечным предложением Луиса Второго. Ангел, конечно, бестолковый парень, но жизнь его – и любого другого гражданина империи – священна! Кроме того, пренебречь национальными интересами России, ввязав её в третью мировую войну? Никогда!

И потом – что это за неуместный флирт с королём Испании?

Теперь Николай Константинович смотрел на то, как Василиса ведёт себя с Кати, в которой он души не чаял, и прямо физически ощущал, как рвутся нити в его сердце.

– Кто такая Софи? – нахмурилась Кати.

– Твоя младшая сестра, – запальчиво ответила Василиса.

Николай Константинович смотрел на эту ухоженную, уверенную в себе женщину, обласканную славой, и хотел поскорее с ней распрощаться. Золотые косы и голубые глаза больше не трогали его.

Наверное, он никогда не сможет до конца простить её предательства двадцатитрёхлетней давности.

– Что? У тебя есть ещё одна дочь?! – с болью переспросила Кати.

– Да, есть! И она умеет выслушать мать.

– Может, потому, что у неё есть мать! – Из расширенных глаз Кати потекли крупные слёзы. – Мама, как ты могла?! Как ты могла бросить меня и завести себе другого ребёнка, нового и блестящего?! Да ещё и девочку! А теперь являешься как ни в чём не бывало и предлагаешь наверстать упущенное!

– Генацвале, угощайтесь, дорогие!

Грузинскому трактиру скатерть-самобранка была не нужна. За пару секунд стол приобрёл праздничный вид: дымилось ароматное мясо в расписных плоских блюдах; ярко сияли помидоры и перцы, словно жидкокристаллические светофоры на петербургских перекрёстках; пышный лаваш так и просил забыть всё, что вы знали о лёгких углеводах.

Однако атмосфера за нарядным столом была донельзя мрачной.

Официант разлил по бокалам вино из глиняного кувшина и наконец-то удалился.

Кати молча отпила пару глотков. Собравшиеся крошили лаваш, боясь поднять глаза друг на друга.

А потому все вздрогнули, когда на Николая Константиновича налетел пурпурно-синий вихрь:

– Николас!

– Мелисса Карловна! – экс-император поспешно встал из-за стола. Столыпин тоже поднялся со своей скамьи и поклонился. – Замечательно, что вы сумели прийти! Я искренне рад вас видеть.

– Как же я могла отказаться от встречи с вами… – Мелисса запнулась, наткнувшись взглядом на Василису. – И… кхм… вашей спутницей? Вы не предупреждали, что будете не один, Николас!

Николай Константинович смутился. Почему-то ему стало неловко.

– Познакомьтесь, Мелисса Карловна: Василиса.

– Супруга Никеши, – прибавила Василиса, внимательно изучая Мелиссу со своего места.

– А-а, так вы не Василиса Прекрасная? – с явным облегчением уточнила премьер-министр. – Мне на секунду почудилось, что вы та самая актриса.

– Я та самая актриса. – Василиса величаво перекинула косу через оголённое плечо. Платье её ничем не отличалось от кружевной ночной сорочки. Пожалуй, в чадре и то было бы лучше. Николай Константинович предлагал ей надеть сегодня что-то более подходящей для долгожданной встречи с дочерью, но Василиса заявила, что не станет изменять себе. "Значит, себе изменять нельзя, а мужу – пожалуйста!" – не удержался от зловредной мысли Николай Константинович.

– Но вы же сказали… – растерянно протянула Мелисса. Она, как всегда, выглядела восхитительно: чёткое каре, красная помада, приталенный брючный костюмчик цвета спелой сливы. Неизменные шпильки. Журналисты называли её стиль "деловая эксцентричность". – Вы же сказали, что вы супруга какого-то Никеши.

– Вот Никеша, – указала на мужа Василиса.

– О, я сразу не сообразила… Николай – Никеша…

– Да, это уменьшительно-ласкательное.

– Ласкательное? Понятно. Чёрт, – пробормотала в сторону Мелисса, но Николай Константинович это слышал. – Значит, Николас вас нашёл. Несколько дней назад, я полагаю?

– Несколько недель назад, – прищурилась Василиса.

– Постойте, но он же был в заключении в Паласио Рояль…

– Мы были в заключении.

– Так, получается, ваша супруга стояла рядом, когда вы записывали своё обращение ко мне? – Мелисса перевела взгляд на Николая Константиновича, и он увидел в её карих глазах обиду.

– Она была в другом зале, ужинала с Луисом. – Экс-император поторопился сменить тему: – И кстати, Мелисса Карловна, позвольте поблагодарить вас за блестящее решение нашей проблемы. Философский камень – это гениально!

– Не за что, – буркнула Мелисса.

– Вы не хотели бы присесть? – сделал пригласительный жест рукой Николай Константинович. – Есть ещё один вопрос, требующий обсуждения.

– А без меня никак не обойтись?

– Мелисса Карловна, не уходите, пожалуйста! – неожиданно взмолилась Кати, которая до сих пор никак не участвовала в разговоре.

– Правда? – удивилась премьер-министр. – Ну что ж, Катарина, раз вы просите…

– Вот, садитесь рядом со мной.

Мужчины тоже заняли свои места.

– Итак, Николас, о чём речь? – спросила Мелисса довольно сухо.

– Прежде всего, разрешите предложить вам вина… – начал Николай Константинович, подзывая официанта.

– Я не пью на деловых встречах, – отрезала Мелисса.

– Тогда угощайтесь шашлыками…

– Благодарю, я не голодна.

– Можем заказать прямо сюда доставку блинов из "Омелы"! – осенило Николая Константиновича. – Я знаю, что вы любите блины. С кедровыми орешками и малиновым вареньем, верно?

– Верно, но – не стоит. Будьте любезны, кофе, пожалуйста, – обратилась она к подбежавшему официанту. – Отдельным счётом.

– Как же я мог забыть, что вы любите кофе! – повинился Николай Константинович.

– Переходи к сути дела, Никеша! – недовольно вмешалась Василиса.

Но не успел Николай Константинович собраться с мыслями, как его прервали.

– Кейт, что с тобой? На тебе лица нет! – к столу подбежал Генри. Экс-император едва узнал зятя из-за надвинутого на глаза картуза. – Голова кружится? Как ты себя чувствуешь?

– Генри! Ну наконец-то! – Кати бросилась ему навстречу и спрятала голову у него на груди.