Метаморфоза Германа Хаски. СОМНИЯ

Во время своего бегства, я трусливо оборачивался назад, цепляясь своим встревоженным взглядом за существо, нагоняющее меня. Оно ускоряло своей темп, а от былого хромого такта не осталось и ветхой ноты. Ритм его металлических конечностей, направляющихся с дикой, животной и необузданной скоростью в мою сторону, можно было сопоставить с военным маршем в груди у напуганного кролика, которым в данной ситуации являлся я. Пробегая последний медицинский отсек под номером тридцать, я достиг намеченного света, который сочился из-за ближайшего поворота. И когда я резко повернул налево, скрываясь за углом, то оказался перед громадной широкой дверью. На этих помпезных воротах была выгравирована посеребренная надпись: «Станция №7. Жилые помещения».

– Черт тебя дери… – вырвалось у меня.

Позволить себе такую роскошь, как раздумье, было невозможно. Существо нагоняло меня. Его томное дыхание и лязг металла близились с каждой секундой. В тот миг я неуверенно принялся подносить свой браслет к считывающему сканеру, но тот никак не реагировал на электронный ключ, категорически игнорируя наручное устройство. Я пытался провести его вновь и вновь, осознавая, что если сейчас не случится чудо, то я стану новой (очередной?) невинной жертвой этой кровожадной машины, неизведанного для меня существа, противостоять которому было абсурдно. К тому моменту, как мне казалось, Оно успело унести не одну механическую жизнь, если реальность искусственного интеллекта можно достойно наименовать жизнью. Томас Ванст, первый ИИ, которого мне довелось лицезреть в первые мгновения моего пробуждения, стал опорной точкой для моего дальнейшего взаимодействия с новым миром, открывшимся для меня в одночасье. Один из величайших научных деятелей былой эпохи возводил монологи о реальности нашего мира, о действительности нашего окружения, сомневаясь в одном из столбов мироздания – истине. Смог бы Томас, утверждающий о своем человеческом происхождении, усомниться в собственной реальности, доказав тем самым свое истинную сущность? Человек – единение материи и идеи, единение тела и мысли. Отличается ли внутренний мир Томаса от внутреннего мира садовника, ухаживающего за благоухающими цветочными полянами, расположившимися неподалеку от моего дома? Наше тело лишь материальное начало, которое удерживает природный и свойственный ему дух, который не только способен изменяться, но и перемещаться в пространстве. Делясь пережитым опытом, работая над собственным дневником, я – Герман Хаски, все больше обращаюсь к различным философам, изучая вопрос человеческой истины.

Мой электронный ключ, который я суетливо пытался провести у считывающего сканера, иронично сработал лишь тогда, стоило существу оказаться позади меня. Я чувствовал сильную вибрацию, гудение и скрежет, исходящий от него, но не оборачивался, прикладывая усилия для активации дверного проема. Тогда лишь несколько метров отделяло нас между непосредственным контактом, который в дальнейшем мог оказаться для меня последним. Неожиданно, хоть и с небольшой задержкой, дверь отворились. Прежде чем дверная пластина полностью поднялась вверх, я вбежал в следующий, неизвестный для меня коридор, и обернулся для того, чтобы закрыть за собой двери, блокируя вход для своего преследователя, когда я полно масштабно увидел его – обезумевшего робота, нагоняющего меня. Оно предстало передо мной, выйдя из кромешной тени медицинской станции.

Первая встреча с абсолютным злом, как казалось мне в ту давнюю пору, военно-научного комплекса «Глезе», навечно сохранилась в моей неприступной памяти, бесконечной бездне информации. Чтобы читатель лучше представлял, как выглядел тот робот, именованный в дальнейшем – «Рейдж», я опишу вам его внешность, стараясь не упустить необходимых деталей и крупинок описания, в действительности от которых коленки ходили ходуном, а сердце уходило в пятки.

Когда-то это был инженерный робот, незаурядный и простой механический помощник вроде модели Томаса. Но после неоднозначных событий, о которых вы узнаете позже, Рейдж стал гораздо больше, как в физическом, так и духовном смысле, чем являлся изначально. Он был особенным, единственной подобной моделью, уникальным сочетанием ИИ, разума, взятого из информационной библиотеки, и модернизированного скелета машины. Впоследствии, после череды незаурядных событий, выливая свою агрессию на подобных ему роботов (в большей степени программное обеспечение блокировало любую агрессию, не в силах нарушить одно из главных правил робототехники – возможность причинить урон прочим существам) Рейдж начал деактивировать своих жертв, заполучая все новые детали и ресурсы. Эта машина охотилась за самым ценным, что было внутри каждого из них: черная субстанция, служащая своеобразным топливом, которую можно сравнить лишь с одним – кровью, обслуживающую живой организм. С каждым убийством подобных ему машин, заполучая необходимые ресурсы, в обход установленного протокола, он самостоятельно совершенствовал свою конструкцию, увеличивая установленную мощь. Его механическая челюсть пестрила острыми железными прутами, сточенными до настоящих хищных клыков. Дополнительные камеры, когда-то служащие глазами для других роботов, теперь были установлены у Рейджа повсеместно, что давало ему уникальный кругозор. Конструкция скелета была увеличена вширь, а «энергобатарея» – сердце любой машины на «Глезе», была спаяна из нескольких аналогичных устройств, способствуя практически бесконечному бодрствованию, вечной охоте, не нуждаясь в подзарядке так, как нуждаются прочие машины. Мой читатель может задать ряд вопросов о внутреннем устройстве любого механического робота, надеясь на мое истолкование происходящего, которое я буду давать по порциям, не превышая установленные мною нормы. Самое главное то, что современные локальные роботы питались двумя типами ресурсов: энергией, которая была в дефиците и темной плотной субстанцией, что базировалась как на нефти, так и на внеземной материи, прибывшей на нашу планету незадолго до Великой Бури вместе с породившим ее метеоритным дождем.

Искренне желая отделаться от Рейджа, я со всей силы ударил по внутреннему сканеру жилой станции, считывателю электронных ключей, обламывая данную конструкцию. В ту же секунду двери мгновенно потянулись вниз, в последнюю секунду заслоняя собой моего обидчика, огораживая меня перед возможной кончиной. Монолитная железная пластина теперь разделяла нас. Сканер искрился, таясь в легкой дымке. Я еще с несколько минут стоял так, замерев от увиденного ужаса, прежде чем смог развернуться и проследовать дальше. Все это время было слышно, как Оно пытается проникнуть ко мне так же, как совсем недавно проник в отсек Томаса, от которого осталось лишь доброе имя робота. Мощные глухие удары слышались неумолимо. А его механический животный рев, словно восклицание обезумевшего медведя, эхом разносилось по вентиляционным тоннелям, проходящих над нами.

После того, как я оказался на седьмой станции, именуемой жилыми помещениями, я пребывал в небольшом шоке после яростной встречи. Рейдж еще с несколько минут продолжал попытки преодолеть металлическую преграду, прежде чем неожиданно затих, потеряв ко мне всяческий интерес. Однако, я решил как можно скорее удалиться в более безопасное место, в надежде встретить либо Анну, службу медицинской помощи и полицию, либо выживший персонал, который не смог обуздать вышедшею из строя машину. В чертоги моего сознания закралась мысль о том, куда делись все сотрудники комплекса «Глезе»? Для меня этот факт казался невероятно странным и пугающим.

Станция семь представляла собой череду коридоров, в каждом из которых находилось с десяток тонких деревянных дверей, ведущих в небольшие жилые комнаты. Настоящий муравейник.

– Помогите мне! – снова выдавил я из себя. – Здесь кто-нибудь есть? – кричал я, казалось дрожащим голосом.

Тишина. Дверей в небольшие комнатки для персонала было хоть отбавляй, но в надежде повстречать живую душу, способную оказать мне помощь, я решил обойти все, осмотревшись на станции как можно внимательнее. По началу соблюдая тон и ноты вежливости, я стучался в каждую из них, прежде чем заглянуть внутрь – в этом заключалось мое воспитание. Интересным фактом было отметить, что на каждой из двери висела табличка с информацией о ее владельце, так сказать визитка, несущая сведения об имени, роде деятельности и контактными данными хозяина комнаты.

Первой комнатой, небольшим сектором, куда я заглянул, владел Юджин Гокер, рабочий первого разряда второй станции. Так же был указан информационный номер, который оказался недействительным: я сделал несколько попыток связаться с ним по своему портативному электронному устройству, однако его «браслет» не принимал ни входящие, ни голосовые сообщения. Вскоре испытав неловкость, зайдя к нему, удостоверившись в отсутствии владельца, я обнаружил необычайный хаос в его маленькой скромной комнате, напоминающую по своей структуре обыденную квартирку-студию. Интерьер был в стиле минимализма, обставленный только необходимой мебелью для минимальных комфортных условий проживания в этом помещении. Было крайне не убрано, неуклюже раскиданные вещи громоздились по всей площади комнаты, как могло показаться, были разбросаны то ли в спешке, то ли по неухоженной манере хозяина. Все было точно перевернуто, как говориться, вверх дном. Даже продовольствие (в основном привычные полуфабрикаты) из открытого наспех холодильника испортилось и имело черно-зеленый оттенок, переливаясь с синим налетом: лед на них давно растаял, а от них исходил легкий «душок». Под кроватью пищала одинокая мышь, поедая черствый кусок хлеба. Грызун совершенно не испугался моего присутствия и нагло продолжил свою трапезу, время от времени переводя свой иссиня черный взгляд на меня, совершенно игнорируя. Оконного проема здесь не было, а единственным освещением была крохотная люстра на потолке, оснащенная лампами эконом класса. Помимо спального и кухонного уголка, так же был намек на кабинет: на письменном столе, собранным на скорую руку из древесины низкого качества, было несколько документов, с которыми, в надежде разобраться в происходящем, я поспешил ознакомиться. Часть из них не представляла для меня никакого интереса, так как имела сугубо рабочий характер, но после тщательных поисков я наткнулся на личное письмо, которое содержало следующий текст:

«Дорогой Юджин! С прискорбием сообщаю, что наши встречи необходимо будет прекратить. Наша команда стоит на пороге величайшего открытия, возможно последнего в истории человечества на этой планете. Доктор Вудсток, глава этого эксперимента, просит от нас полной отдачи. Я надеюсь, что в конечном итоге, если у нас получится выполнить все поставленные перед нами задачи, я смогу помочь и тебе. Мы больше не одиноки. Твоя Эмми.»

– Юджин, где же ты? – пробурчал я, откладывая письмо, значение которого не сразу отпечаталось в моей голове.

Постучав в следующую дверь, которая принадлежала еще одному рабочему, прикрепленному к станции номер два, я аккуратно заглянул через нее. Надежда тлела во мне все сильнее, перемешиваясь в диком коктейле с разочарованием и страхом, окутывавшим меня. Ужас, который время от времени отступал, давая мне небольшие передышки, вновь поглотил меня, когда я увидел на кровати этой комнаты мертвое, почти разложившееся тело, которое доедали местные грызуны, хищно откусывая гнилое мясо. Было видно, что человек покончил с собой, так как в его правой руке крепко сжимался наточенный нож, искрясь в бликах искусственного освещения. Вся комната была забита пустыми стеклянными бутылками из-под пива, марка которого показалось мне неизвестной и окурками из самодельных сигарет, не докрученных до конца. Обследовать дальше данное помещение показалось мне отвратительной и тошнотворной идеей. Прежде чем покинуть комнату с мертвецом, отогнав назойливых крыс, я накрыл его тело покрывалом, лежавшим неподалеку. Перекрестившись, в голове начали складываться мысли, точно мозаика, превращаясь в целостную картину. Вскоре грызуны, местные хозяева, нехотя покинули свою обедню, скрываясь во мраке кухонного уголка.

Самоубийство. Для меня казалось невообразимым то, что могло заставить человека пойти на самоубийство – один из немногих грехов христианского мира, казалось бы, за который не прощают даже священнослужители, слуги и глас Господа, консервативно следуя всем его наставлениям и предписаниям. Вновь переживая злополучные события, описывая их в своем повествовании, сообщу о следующем: распутывая клубок противостояния загадок, не обуздав волну новой информации, фактов о нынешней реальности, тяжелого становления и осознания собственного «Я», каждая жизнь была для меня не просто частицей в бесконечном потоке вселенной, а нечто большим. Любая жизнь священна. Мысли о смерти – самое непристойное, грязное и отвратительное, что могло бы всплыть у меня в голове.

Ближайшие несколько часов я плутал по жилой станции. Я уже без церемонии заглядывал в каждую комнату, нагло осматривая жилые помещения. Задержался на седьмой станции не только потому, что надеялся встретить людей, способных помочь мне, но и потому, что не сразу смог сообразить, в каком направлении мне нужно двигаться, дабы достичь станции Анны. Да, мой гаджет был оснащен элементарной картой локальной местности, но что к чему мне было не разобраться до конца.

В то время мне встречались и комнаты простых рабочих, которые либо покончили с собой, либо пропали без вести, оставив свой электронный ключ – браслет посреди жилого помещения; комнаты врачей, которые были не только просторнее, но и богаче. Помимо минимальных условий для жизни, они вмещали небольшую библиотеку, компьютерную технику и зачастую отдельную спальню, отделанную дубовой породой древесины, поблескивающей, в свою очередь, от качественного лакового покрытия. Так же встречались и комнаты военных (они представляли здесь средний класс, золотую середину между кошерным образом жизни врачей и простых рабочих), где я смог раздобыть мощный карманный фонарик и пистолет, который, честно говоря, показался мне настоящей дикостью. Впоследствии фонарь я устойчиво прикрепил к оторванным «погонам» на моих плечах так, что при желании мог осветить дорогу перед собой. А говоря об оружии, которым я практически не умел пользоваться, то его я поместил в широкий нагрудный карман моего жилета. Я никогда не интересовался военно-научного тематикой, поэтому у меня изначально закрались подозрения о своей некомпетентности в стрельбе, когда (и если) придет черед защищаться. Да и сама рукоятка сидела в моей руке как-то неудобно, да на столько, что ее габариты слегка удивили меня. Но, мысль о том, что при дальнейшем нежелательном контакте я смогу за себя постоять – немного воодушевляла.

Очень часто мой взгляд скользил по запечатанной консервации, закупоренным винам, однако, говоря о провизии, я помню прекрасно, что совсем не испытывал чувство голода, как такового. Подобную странность я списывал на стресс, состояние шока и кромешный страх, что уже успел пережить.

Время незаметно шло для меня. Я обнаружил, что спустя несколько часов, которые я пережил на этом военно-научном комплексе, мое тело, изначально ватное и усталое, наливалось таинственной энергией, совершенно точно повинуясь всем моим импульсам. Оно словно оживало и перерождалось, просыпалось после глубокого дурманящего сна и теперь источало силу, будоражащую меня. Любое движение стало увереннее, давалось мне куда легче, чем после моего пробуждения, когда мне удалось высвободиться от шлема, оков неудачного эксперимента под гордым именем «Мария».

Следует упомянуть о том, что поиски людей, сколько бы я не бродил по станции, так ничем и не закончились. Так никого встретить мне и не удалось. Попадались мертвецы, погибшие при загадочных обстоятельствах, самоубийцы, но зачастую комнаты были совершенно пусты, владельцы которых точно растворились в густом мраке «Глезе», не реагируя на вызовы через электронное устройство, приобретенный гаджет, служащий и связкой ключей, и мобильным телефоном, снабженным как картами, так и библиотекой персональных данных. Шаг за шагом, из помещения в помещение, я был все ближе к намеченной цели – медленно продвигался к Анне. Изначально, вламываясь в частые владения, я жаждал о помощи: я всей душой стремился выбраться и поскорее воссоединиться с собственной семьей, жизни без которой не представлял. Но чем дальше я продвигался в мистическом тумане, состоящем из неоднозначных загадок о реальном положении дел, тем сильнее мне хотелось разобраться в происходящем.

Оглядываясь назад, честно сказать, не представляю, что тогда удержало мою веру в статичном состоянии, помогая двигаться только вперед, преодолевая любые трудности, перешагнуть через которые было весьма трудно. Находиться в здравом уме, не тронуться рассудком, сталкиваясь с иронией и трагедией судьбы, оказалось гораздо труднее, чем это может показаться. Семья и стремление жить, будучи подкованным необузданным страхом – главные столбы моего состояния, которое я переживал тогда.

– Рината… Где же ты? – временами спрашивал я себя, уходя в размышления. – Я найду вас… – твердил я.

Почти каждая комната пустовала без своего владельца, медленно погружаясь в объятья небытия, пустующей вечности, скромно таясь в ожидании внимания, покрываясь пылью. Но ближе к переходу к другой станции, когда я едва заметил массивные железные двери, точно властные ворота, то заметил следующее: на некоторых дверях были следы взлома (кто-то пытался выломать двери, которые в большинстве своем даже не имели электронных замков). Компактные сейфы, скрытные потайные ячейки, спрятанные в недрах каждого помещения, оказались грубо выпотрошенными наружу. Опустошенные разбитые копилки, порванные документы, растрепанные аптечки первой помощи попадались на глаза в первую очередь. В одной из наиболее пыльных комнат, где след вечности громоздился заметнее всего, были видны следы исчезнувших книг или документов. На небольшом книжном столике выделялся чистый прямоугольник, за пределами которого едва ли миллиметровым слоем располагалась пыль.

– Кто-то был здесь… – выразил я, проведя рукой по столу.

Все чаще в моей голове стали мелькать мысли о выживших местных мародёрах. Преступников, но все же людей. Был бы я рад такой встрече? Несомненно. Если бы местный криминальный синдикат, опустошавший заброшенную военную станцию, наживаясь на его сокровищах, предложил бы мне помощь, я был бы готов на все, лишь бы скорее добраться домой, к любящей меня семье, по которой уже безумно тосковал. Как и сейчас, я был готов на все, лишь бы оказаться дома.

К тому времени оставалось всего несколько комнат, которые остались без моего внимания. Эти помещения были отделены от остального жилого сектора. Как оказалось в дальнейшем, это были комнаты ведущих ученых «Глезе», сохранность которых была приоритетной целью для былой службы безопасности. Одним из этих помещений владел доктор Вудсток, куратор всего комплекса. На информационной таблице данные о связи с ним отсутствовали, а металлическая дверь выглядела более надежной, выполненной с элементами гравировки в виде личных инициалов владельца. Вход в его апартаменты, в отличие от остальных, имел как виртуальный доступ при помощи своего персонального «браслета», так и возможность запереть владения на кодовый механический замок. Но сколько бы я не пробовал прислонить свое устройство к специальному считывателю, мне отказывали в доступе, чему я совершенно не был удивлен. Мне не хватало прав «авторизации» и полномочий для проникновения во владения одного из важнейших лиц персонала.

– Мне нужен другой браслет… Браслет Томаса никуда меня не пускает! – злился я, с яростью толкнув входную дверь.

Моя идея, концепция виртуозного плана заключалось в том, что если бы я раздобыл личный браслет, принадлежащий руководству комплекса «Глезе», то получил бы доступ в любую точку, комнату или станцию, которая может понадобиться для моего дальнейшего спасения, неоднозначного путешествия. И, возможно, как мне показалось тогда, Анна, спутница ожидавшая меня, владеет таким или знает, как мне его заполучить. Переводя дыхание, я присел неподалеку от комнаты Вудстока, чтобы попытаться установить виртуальный контакт с этой девушкой, которая, к большому моему сожалению, больше не объявлялась. Я предполагал, что мое наручное электронное устройство вполне способно не только принимать сигнал, но и связываться с контактами самостоятельно, однако наладить связь было чертовски сложно.

Знакомство с электронной техникой в моем детстве развивалось настолько стремительно, что я не отдавал себе отчет, что перехожу все рамки юного пользователя, все глубже погружаясь в изучение различных гаджетов. Сначала это были стационарные телефоны, чьи габариты едва умещались в кармане моего комбинезона, игровые платформы, подключенные к домашним телевизионным ящикам, а дальше и первые мобильные телефоны, совершенствующиеся каждый год. Молодые юноши, как казалось мне всю мою жизнь, больше склонны к инженерии и смежным наукам, чем девушки лишь благодаря тому, что практически никогда не боялись заглянуть в самые недра любого устройства, наивно разобрав его, даже под риском того, что оно может окончательно сломаться или не включится вовсе. Все начинается с детства, когда мальчикам интереснее возиться с конструктором, зачастую ломая собственные виртуозные постройки, а девочкам – куклы. Неудержимое любопытство среди мужчин любого возраста являлось главным рычагом того, почему технические науки были им куда ближе, чем могло показаться на первый взгляд. Для исключений всегда найдется место, даже в мире обыденных вещей. Именно поэтому мой давний друг Тесла – стал инженером, а я оставил всякое желание прославиться изобретателем.

В тот момент, прислонившись к холодной бетонной стене, присев на небольшой деревянный контейнер, я вновь окунулся, точно в ледяную неизвестную прорубь, в изучение своего гаджета. Время на станции – было понятием парадоксальным. Оно хоть и существовало, но совершенно не ощущалось ни зрительно, ни интуитивно. Оконные рамы, люки, и другие проемы, через которые люди с первичных времен определяли время суток, удивительно отсутствовали. Встретив такое, увидев знакомые очертания столицы или пригорода, я бы обязательно вырвался на волю, покончив со злосчастным приключением, едва ли стоящим моей жизни. Однако клетка оставалось ею до самого конца, пока оковы не падут по собственной необходимости. Обследовав большую часть жилых помещений, мною было отмечено, что иногда вместо привычных окон, через которые можно было бы любоваться фазами дня, в комнатах были установлены обманки: искусственные рамы, хитро оборудованные лампами дневного освещения, создавая иллюзию живого солнца. Жалкий фокус, способный обмануть лишь зрительную природу.

Создавалось впечатление, что вновь прибывшему гостю, решившему стать частью военно-научного комплекса «Глезе», могло показаться, что время вовсе остановилось, таясь в блаженной тишине. В таком климате, когда время суток не является для тебя чем-то действительно важным, может подниматься и продуктивность коллектива: работа в несколько смен, смещенные графики и дежурства. Персонал, прожив здесь львиную долю своей жизни, вряд ли сможет противостоять натиску привычного ощущения времени, даже посещая выходки и прогулки вне внушительных стен комплекса. Так и сейчас, все больше погружаясь в информационные недра своего браслета, стараясь разобраться, как могло показаться моему читателю, в элементарном интерфейсе, я всячески потерял ход времени. Не знаю, сколько у меня ушло драгоценных минут, сокровенных мгновений, которые я мог бы потратить на времяпрепровождение с семьей, но мне удалось наладить контакт со станцией Анны, чей сигнал постоянно прерывался. Я смог связаться со станцией девять.

– Анна? – спрашивал я довольно громко, не понимая, слышит ли меня мой собеседник. – Анна, ты тут? – я рисковал всем, чтобы поговорить со своей спутницей, опасаясь очередной встречи с Рейджом.

– Герман? Герман, где Вы? – слышалось сквозь помехи.

– Анна, я с трудом выбрался с восьмой станции. Оно… хотело меня убить! – не совсем внятно объяснял я, вспоминая пережитый ужас. – Я сейчас на седьмой, плутаю между помещениями. Готов перейти в следующую станцию, но думаю, что с этим браслетом далеко не уйду. Я нахожусь у комнаты главного инженера. Я боюсь, что не смогу дойти, меня не в первый раз подводит браслет… Анна? Прием? – медленно, но четко говорил я.

– …Герман, я очень плохо слышу Вас. Если увидите его, то сразу… И не думайте встать у него на пути, Герман, я боюсь за Вас! – говорила она отрывками. – … Я смогу перепрограммировать Ваш личный браслет… комната Вудстока! Точно! Через его персональный компьютер… помочь… Вызовите меня из его комнаты!

– Да, но как мне попасть туда? Я уже пробовал, говорю же! Сканер не пускает меня, а дверь как мне кажется… Она непреступная! – нервничал я.

– …Герман, поторопитесь, у меня мало времени… – выкрикнула она. – … Я сейчас изучаю вентиляционную схему комплекса… Через комнату Эмми Стоун, его соседки… Вы обязательно попадете… – говорила она отрывками, то и дело прерываясь на полуслове. – Используйте межкомнатную вентиляцию!