Невеста призрака

«П.О.».

Для кого-то день премьеры – смерть постановки, для кого-то – её рождение после долгой и кропотливой работы. Подобно младенцу, постановка обрела форму, жизнь, душу и теперь должна выйти в общество и жить для зрителя.

Для Изабель день премьеры всегда был цирком. В маленьких городах зрители одевались просто, неброско и скромно, в то время как в Париже мужчины надевали дорогие костюмы, а женщины – роскошные платья из материала, который стоил, как современный автомобиль. Оркестр играл в фойе, на мюзикл, благодаря рекламе Блеза Бувье и предприимчивости Гаскона прибыли политики, театральные критики, продюсеры и даже несколько знаменитых актёров кино. Изабель кусала губу, узнав о списке гостей.

– В первую очередь они пришли сюда, чтобы взглянуть не на твой дебют, Идо, а на Невесту, – проговорил Гаскон, зажав сигарету в зубах. – Так что сыграть ты должна её так, как не играла невинную малышку, когда получала неуды в школе.

Изабель с хмурым видом смотрела на платье.

– Оно слишком откровенное. Я не смогу носить что-то подобное и… играть влюблённую без скованности.

Гаскон смерил её пристальным взглядом, после чего самодовольно хмыкнул.

– Что-то мне подсказывает, что ты справишься. Ну а платье… вини нашу главную легенду в его необычных вкусах.

Изабель сжала кулаки, повернувшись к начальнику.

– Мсье Мартен, а ведь вы так и не рассказали, как он появился в театре.

Гаскон сощурился, внимательно окинув Изабель взглядом с головы до ног.

– С чего ты взяла, что я в курсе? Да и почему ты сама у него не спросишь? Я знаю, что вы близко общаетесь.

Он сделал такой акцент на слове «близко», что Изабель вспыхнула.

– Он… не слишком о себе распространяется.

Гаскон хохотнул.

– Удивительно.

– И всё же, как он появился в театре?

– Идо, у тебя будет отличная возможность об этом поговорить, – он кивнул на платье и маску. – А будешь более развязной – узнаешь каков он… в любовных утехах.

– Вы. Отвратительны.

– Я знаю, – Гаскон затянулся. – Что он написал тебе в указаниях?

Надеть платье, принять надменный вид и с самодовольной ухмылкой смотреть на входящих гостей, стоя на одном из балкончиков в фойе, куда будут светить софиты.

«Милый друг, если ты сегодня не споёшь перед зрительным залом, то, будь уверена, что в театре случится ужасная катастрофа. Оркестр предупреждён. Они сыграют сразу после третьего звонка. В дуэте с тобой в первые за долгое время перед публикой спою я. Ведущая ария из твоей постановки – "Музыка тьмы"».

– Написал, – вздохнула Изабель, – чтобы я послала вас к чертям, если вы соберётесь совать нос не в своё дело.

Гаскон хмыкнул, убрав руки в карманы штанов.

– Ладно-ладно, – он вновь посмотрел на платье Изабель, потом на неё саму. – Что ж, Идо, будь уверена, я тебя с позором уволю, если снова увижу Призрака… неудовлетворённым.

Гаскон ушёл слишком быстро, не успев услышать от Изабель грязное ругательство в свой адрес.

Платье пришлось по фигуре. Более того, оно сидело так хорошо, словно Изабель в нём родилась. Ткань была мягче лепестка розы, фасон выгодно подчёркивал изящество фигуры, её достоинства, из-за алого цвета светлая кожа девушка стала молочно-белой. Изабель подошла к зеркалу и тут же отвела взгляд. Она стеснялась такой красоты.

Кусая губы, она надела маску и поспешила выйти по служебным коридорам к балкону. Играть роль ей не хотелось, петь перед зрителями хотелось ещё меньше, но разве она могла возразить Призраку Оперы? Да и имела ли на это право?

Конечно, одно обстоятельство отличало её от других работников театра. Эрик назвал ей своё имя. Но в целом это ещё ничего не значило.

Изабель не знала, имела ли она над ним власть, не знала, как далеко могла зайти, если собралась бы бунтовать. Чтобы это выяснить, нужно время.

Только выйдя на балкон, она почувствовала, как сильно похолодели руки, как колотилось в груди сердце. Ей предстояла долгожданная встреча с Призраком Оперы, и от этого девушке становилось тревожно.

– Ах, а вот и моя любовь!

Звучный голос раздался со стороны главной лестницы, покрытой красным ковром. Изабель опустила взгляд на гостей, столпившихся вокруг мужчины в чёрном фраке и маске на половину лица.

– Прекрасна, как луч солнца, и холодна, как звёзды!

Изабель склонила голову. Этот мужчина был одет в точности как Призрак Оперы, но был на него непохож. Он был худее, уже в плечах, ниже ростом, да и линия его подбородка была совершенно другой.

К тому же, его голос не пленял сердца, не разбивал их вдребезги. Он был… обыкновенным.

Изабель должна была продемонстрировать пренебрежение? Да. Для Невесты имел значение только её жених. Всё остальное – не более чем грязь под ногами.

Девушка выпрямилась, демонстративно скрестив руки на груди. Изображая скуку, она принялась разглядывать свои ноготки.

Публика расхохоталась.

– Брось, Бувье, шутка затянулась.

Изабель на мгновение замерла. В принципе, она уже не удивлялась смелости Блеза, но сегодня она граничила с безрассудством. Он вырядился Призраком Оперы, зная о его надменном, вспыльчивом и обидчивом характере. Призраком, который собирался наказать Изабель за меньшее.

– А ты докажи, – осклабился Блез, сняв с лица маску, – что Призрак Оперы – не Блез Бувье, – он махнул тростью. – Давай!

Люди в ответ рассмеялись, кто-то махнул рукой в сторону журналиста, кто-то попросту ушёл. Однако было не похоже, чтобы Блеза волновала реакция толпы. Он поднял взгляд на Изабель и вгляделся в неё так пристально, будто хотел прожечь насквозь.

После он достал блокнот и что-то записал. Потом скользнул взглядом по лестнице, прикидывая, как попасть к Изабель.

Чёрт.

Не хватало, чтобы этот идиот сорвал с неё маску! У него хватит на это наглости!

Блез рванул вверх по лестнице. Изабель отпрянула от перил и, громко стуча каблуками, поспешила удалиться. Наверное, Невеста Призрака не испугалась бы какого-то журналиста, не сбежала бы, но сейчас девушке было плевать на правдоподобный отыгрыш.

Гораздо важнее было сохранить тайну своей личности.

Подхватив полы платья, Изабель бежала по длинному коридору. Как и все проходы в театре, этот не заканчивался тупиком.

– Сюда, – раздался шёпот из-за угла.

Изабель рванула в ту сторону, не думая о последствиях. Для размышлений она была слишком напугана.

– Направо.

Изабель следовала за шёпотом, слышала выразительный стук подошв по мраморному полу.

– Ко мне.

В другой ситуации она бы огрызнулась на такие слова.

– За мной.

Изабель столько петляла по лабиринтам театра, что окончательно заблудилась.

У одной из дверей, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, её дожидался мужчина. Высокий, широкий в плечах, во фраке, цилиндре и маске, скрывавшей половину лица.

Он. Не журналист.

Он.

– Где Бувье? – просипела Изабель, задыхаясь.

Призрак Оперы хмыкнул, протянув к ней руку в белоснежной перчатке. Небрежным движением он смахнул прядь волос с её лица.

– Мы не виделись два месяца, и это первое, что ты хочешь у меня спросить?

Изабель сощурилась, глядя ему в глаза.

– Честно говоря, единственное, чего я хочу – дать тебе пощёчину.

Его насмешливая улыбка была такой надменной, что Изабель едва не заскрипела зубами.

– Обещай мне, – процедила она, – что ты не сбежишь, не исчезнешь. Что мы поговорим после премьеры. Как взрослые люди. Спокойно и долго.

Призрак молчал какое-то мгновение, вглядываясь в её лицо.

– Спокойствия я тебе не обещаю, ангел мой, – он сделал шаг вперёд, и его глаза вспыхнули в тусклом свете ламп. – Потому что друг друга мы с ума сводим.

Взяв девушку за руку, он поднёс ледяную ладонь к лицу и поцеловал дрожащие пальцы.

– Эрик… – выдохнула она.

Закрыв глаза, он покачал головой, невесело улыбаясь.

– Эрик мёртв. Есть только Призрак Оперы.

Раздался звонок. Какой по счёту? Изабель не следила за временем, да и её наручные часы остались на столе в кабинете.

Призрак потянул её за собой, толкнув дверь. Сделав пару шагов внутрь комнаты, Изабель увидела, что шли они вдоль кулис.

Она закусила губу.

– Эрик… я должна была сказать раньше! Я не смогу петь!

– Ш-ш-ш, – ответил Призрак. – Микрофоны включены.

– Я. Не. Смогу.

Она выдернула ладонь из его захвата, сделала шаг назад. Призрак Оперы, вскинув брови, обернулся к ней. Девушку трясло об одной мысли о полном зрительном зале.

Когда она выступала в последний раз, её никто не тянул на сцену. Она сама рвалась туда.

Когда она выступала в последний раз, её исполнение обернулось трагедией.

– Нет, – просипела она, когда мужчина сделал шаг ей навстречу. – Только не туда.

– Изабель…

– Нет, – она стиснула зубы. – Проси, что хочешь! Я буду петь тебе одному! Но только не на сцену!

Призрак Оперы провёл ладонью по её щеке и, приблизившись, поцеловал девушку. Мягко, нежно, ласково. Совершенно неожиданно. И этот поцелуй так сильно отличался от той звериной страсти, которую Изабель ощутила в прошлый раз, что у неё подкосились ноги.

Выдохнув, она ответила на поцелуй, даже не подумав о том, что ей следовало бы отстраниться.

– Ты права, – прошептал Призрак Оперы, соприкасаясь с ней губами. – Нам нужно поговорить.

– У… угу.

– Изабель, – он медленно выдохнул, не отходя от неё, не отстраняясь, сжимая хрупкие плечи, – прошлое всегда оставляет шрамы.

Она кивнула.

– В том числе и на мне, – продолжил он.

Изабель сжала губы в линию, закрыв глаза, вспомнив ту ужасную открытую рану у него на лице.

– И у меня… нет желания снова выходить на сцену, – он провёл пальцами по её лицу. – Мне так же страшно, как и тебе, но по другой причине. Знаешь, почему я это делаю, моя дорогая Изабель?

Она мотнула головой.

– Чтобы от твоего голоса восстать из пепла, – Призрак Оперы посмотрел ей в глаза, и в его взгляде Изабель увидела мольбу и скорбь. – Попробовать восстать. Прошу. Только в твоей власти спасти меня. Только тебе решать, жить мне или умереть. Ещё раз.

В его голосе было столько пламени, столько страсти, что Изабель задрожала. Кровь прилила к лицу, из-за чего в маске ей стало совсем некомфортно.

Она помнила эти жуткие ожоги, она узнавала его биографию, она знала, что этого бога грубо и жестоко свергли с небес.

И эта мольба, эта просьба…

У Изабель кружилась голова.

Восстать из пепла только благодаря её голосу? Изабель была способна на большее, а он просил так ничтожно мало.

И так бесконечно много.

– Мой голос, – просипела она, – убивает.

– Мой однажды убил меня.

– Эрик…

– Изабель.

Он отпрянул. Неохотно, будто бы совершенно случайно вспомнив о правилах приличия. И сейчас, ощутив холод концертного зала, лишившись жара объятий мужчины, Изабель могла самостоятельно принять решение.

– Ладно, – выдохнула она. – Чёрт с тобой, я спою! Но ты за это не расплатишься!

Призрак Оперы сдержанно улыбнулся, хотя в его глазах Изабель видела инфернальное торжество.

Боже. Её не могли заставить петь ни режиссёр, ни друзья, ни семья.

Как же сильно влиял на неё этот мужчина…

Призрак потянул её за собой, и в этот раз Изабель не сопротивлялась. Заиграл оркестр, стоило им выйти на сцену.

Луч софита выхватил Изабель из темноты зала. Призрак встал поодаль – холодный и строгий, как мраморная статуя.

Глухо вздохнув, Изабель закрыла глаза. Сердце болезненно колотилось в груди, руки тряслись. Она знала эту арию, помнила каждое слово, каждую ноту, но, чтобы выступать без репетиции, нужно быть либо очень смелым, либо не дорожить репутацией.

Взяв микрофон, Изабель запела, с первого слова услышав из-за плеча прерывистый вздох Призрака Оперы.

Глава 8

В пятую ложу было два входа. Один из них был виден для зрителей, но заперт на замок. Во второй – скрытый от посторонних глаз – Призрак вошёл вместе с Невестой, держа её за руку, помогая сойти по высоким ступенькам.

Изабель до сих пор дрожала. Ей стоило большого труда заставить голос не дрожать, перестать трястись, приказать себе остаться, а не бежать. И, когда сопрановая часть арии завершилась, девушка ощутила ноющую пустоту в груди.

Но главное потрясение случилось после.

Голос Эрика, такой сильный и мелодичный, пробрал её до глубины души. Когда он в первый раз исполнил для неё мягкую, нежную песню, Изабель впервые за долгое время прослезилась. Сейчас же от переизбытка чувств, от великолепной актёрской игры Призрака, от его исполнения Изабель задыхалась от рыданий.

Эрик в самом деле был наделён божественным даром. Никогда раньше Изабель не встречала кого-то настолько талантливого, и знала, что никогда больше не встретит.

Его дар расцвёл до случившейся с ним трагедии. Его дар остался с ним и после.

И это знание разрывало Изабель сердце.

– Тише, тише, – прошептал он, усадив Изабель рядом с собой, обняв одной рукой, укрыв плащом. – Жизнь моя, если ты будешь так реагировать, я больше никогда не исполню ни одной ноты.

Изабель мотнула головой, закрыв лицо в маске ладонями.

– Интересно, что же напишет Бувье? – говоря это, он пальцами утирал слёзы девушки, гладил её непослушные кудри. – Наверняка скажет, что ты сделала меня слишком покладистым.

Она всхлипнула, содрогаясь от спазмов рыданий.

– Изабель, – вздохнул Призрак. – У тебя минута. Если не успокоишься, целовать я тебя буду до конца постановки.

Она застыла.

– А это очень плохо, – прошептал мужчина ей на ухо. – Во-первых, мы пропустим твой дебют в Lacroix. Во-вторых… кто знает, как далеко я могу зайти.

В подтверждение своих слов, он собственнически провёл костяшками пальцев по её подбородку. Изабель пробрало до мурашек.

Сжав губы в линию, она отстранилась, упираясь ладонью в грудь Призрака Оперы.

– Ты невозможен.

– Именно это тебе во мне и нравится, моя дорогая Изабель.

Девушка не ответила, переведя взгляд на сцену. Да и какой смысл отрицать очевидное? Как бы она ни боролась с чувствами, сколько бы ни убеждала себя, что перед ней сумасшедший, сколько бы ни напоминала себе, насколько он ужасен, её к нему тянуло. В нём, в некогда великом оперном певце, Изабель видела не просто экстравагантного мужчину.

Они были похожи. Они жили театром, искусством, и им обоим музыкальный дар не принёс ничего, кроме страданий, боли и смертей.

Изабель старалась смотреть на постановку, сосредоточиться на своём дебютном детище в большом театре, но всякий раз её взгляд скользил по мужественному профилю Призрака, всякий раз мысли покидали её, когда он медленно проводил пальцем по её ладони.

Она и не заметила, как наступил антракт, только вздрогнула, когда её спутник повернулся к ней, встретился с ней взглядом.

– Я и не сомневался, что у тебя золотой не только голос, но и руки, ангел мой.

Он… хвалил её работу?

Неготовая к такой реакции, девушка напряглась, чувствуя, как к лицу прилил невыносимый жар.

– Ты хвалишь меня только потому, что я твоя Невеста.

– Душа моя, – сказав это, Призрак сжал её руку обеими ладонями, – я был беспощаден даже к работам своих отца и матери. Чувства к тебе не убьют во мне придирчивого критика.

Чувства.

Изабель не хотела, чтобы эти слова смущали её, и всё же… от них ей хотелось не то кричать, не то бежать, не то скакать на месте. Ей стоило большого труда сдержаться и остаться внешне спокойной.

Нельзя давать ему повода ещё сильнее гордиться собой.

В конце концов, мужчина становится совершенно невыносимым, если знает, что кому-то небезразличен.

– Значит, – Изабель улыбнулась, – эти чувства не так уж и сильны.

Да что с ней? Теперь она сама с ним кокетничала?

– За такие слова, – глядя ей в глаза, Призрак Оперы медленно поднёс её руку к губам и припал ими к костяшкам пальцев, – сегодня я снова тебя украду. Без твоего согласия.

Глядя ему в глаза, Изабель решила, что свихнулась окончательно. Прямая угроза должна была вызвать у неё ужас, панику, желание сбежать и скрыться, но вместо этого девушка чувствовала только приятное, томительное волнение.

– Я, – она прерывисто выдохнула, – буду сопротивляться.

– Так даже интереснее.

Призрак провёл пальцами по её волосам, мягко перебирая крупные кудри. Изабель прикусила нижнюю губу изнутри, стиснула подол платья, изо всех сил борясь с желанием его поцеловать.

– Ангел мой, – прошептал он, чуть приблизившись.

– Эрик…

Он был так близко, что девушка ощущала тепло его кожи, дрожала от жара дыхания. Их губы были на расстоянии пары миллиметров друг от друга. Изабель закрыла глаза.

И сквозь сомкнутые веки её ослепила вспышка фотоаппарата.

Изабель вздрогнула и отпрянула, лицо Призрака Оперы исказила гримаса злобы. В пятой ложе был посторонний, неизвестно как сюда проникший.

– Не слишком удачный ракурс, мсье Бувье, – с леденящим душу спокойствием произнёс Призрак.

– Не волнуйтесь, – ответил Блез, выползая из своего укрытия между сидениями. – Лучше снимков всё равно не будет больше ни у кого.

Хмыкнув, он поклонился сначала Призраку, потом Невесте. На нём не было ни цилиндра, ни маски, так что сейчас Изабель могла лучше его рассмотреть.

И первое, что бросилось ей в глаза – пламя в чёрных глазах, блеск живого ума, одержимости, любопытства. После она обратила внимание и на серые круги под нижними веками, и на резкие черты лица, и на приятную внешность, обычно свойственную подлецам и лжецам. Будь он артистом, Изабель поставила бы его на роль вора, азартного игрока или даже демона.

– Сердце моё, – проговорил Призрак, – позволь представить тебе единственного в мире человека, не стоящего внимания.

Блез закатил глаза. Импульсивный. Это плохо. Нельзя выводить из себя таких людей, особенно если у них нет тормозов, а ты скрываешь свою личность.

– Да-да, – отмахнулся Блез, – я тоже горячо тебя обожаю, – он перевёл взгляд на Изабель. – С ним всё понятно, а почему мадемуазель скрывает себя под маской? Публика хочет знать, чей ангельский голосок она слышала в прологе.

Изабель настороженно вглядывалась в него.

– Публика меня не интересует, – выдохнула она, вспомнив о том, какую роль должна была отыграть. – А моё имя известно лишь моей любви.

Она перевела взгляд на Призрака и тот незаметно, но одобрительно улыбнулся. Блез что-то торопливо строчил в блокнот и резким движением перелистнул страницу.

– Когда свадьба? – не церемонясь, спросил журналист.

Изабель похолодела, услышав раздражённый вздох Призрака.

Нужно быть решительной, но осторожной, чтобы их встреча не завершилась ни разоблачением, ни кровопролитием.

– …во время одной из постановок, – нашлась с ответом она.

– О, – Блез зачеркнул пару строк, что-то обвёл дважды. – Так-так. Невеста, что у него под маской?

– Мсье Бувье, – голос Призрака Оперы был спокойным и равнодушным, но журналиста всё равно пробила нервная дрожь.

– Мадемуазель хотя бы знает, что он скрывает?

Изабель нахмурилась, закусив губу. Что бы ответила та, в кого безумно влюбился бы Призрак Оперы?

– Ты прав, – произнесла она, мягко сжав ладонь своего спутника. – Этот человек действительно не стоит внимания.

Казалось, от её прикосновения мужчина расслабился, успокоился.

– Мсье Бувье, – хмыкнул Призрак Оперы. – Вам лучше удалиться.

Блез с невозмутимым видом огляделся.

– Я только пришёл.

Больше Призрак не предупреждал. Он медленно, почти лениво достал из кобуры на поясе револьвер и направил его дуло в сторону журналиста.

Блез тут же поднял вверх раскрытые ладони, держа в одной блокнот, а во второй – ручку. Изабель дважды моргнула, глядя то на оружие, то на Блеза, то на своего спутника.

– Ты хорошо дрессируешься, Бувье, быстро становишься послушным, – протянул Призрак Оперы, – и цена этому – всего лишь одна пуля.

Изабель застыла. Но чему она удивлялась? Призрак уже расправился как минимум с Луи Леру, запятнал руки кровью. Да и Блез был слишком навязчивым, чтобы с ним церемониться.

И всё же, пока она не получила подтверждения того, насколько Эрик на самом деле опасен, ей было проще мириться с его кровопролитным прошлым. Подобное испытывали люди, узнав о катастрофе, произошедшей где-то далеко, на другом конце земного шара.

– Тише, друг, – натянуто улыбнулся Блез. – Моя смерть не вызовет ажиотажа.

Тем не менее, он сделал неторопливый шаг назад. Не сводя с него взгляда, Призрак Оперы громко взвёл курок. Надоедливого журналиста словно ветром сдуло.

Мужчина поднялся со своего места, подошёл к двери в ложу и тяжело вздохнул, заперев её.

– Любопытно, и кто же ему выдал ключ?

Он запер дверь и вернулся к Изабель.

Сжав губы в линию, девушка вдруг осознала, что осталась наедине не с легендой театра, не с талантливым артистом, а с вооружённым убийцей.

– Что ты сделаешь, – прошептала она, – с человеком, который выдал ключ?

Призрак Оперы приподнял бровь, глядя на неё.

– И чего же ты от меня ждёшь, счастье моё?

Его голос был полон таких тепла и нежности, что Изабель стало не по себе. В самом деле, его способность мгновенно переключаться от страсти к ненависти и от презрения к симпатии была достойна восхищения.

– Что ты нападёшь на него, – просипела девушка.

– Кто я по-твоему? – он со скучающим видом посмотрел на оружие у себя в руке и вернул его в кобуру. – Жуткая, но заманчивая легенда или психопат-садист?

Она не ответила.

– Изабель, – ответил Призрак Оперы, тяжело вздохнув. – Я расквитался со всеми, кто причинял зло мне.

– Со всеми… кроме Леру?

Эрик невесело хмыкнул.

– Я знал, что следовало выхватить у тебя из рук и сжечь ту папку с газетными вырезками, – он скользнул кончиками пальцев по своей маске.

– Ты не ответил на вопрос.

Призрак Оперы откинул голову на спинку кресла, глядя в потолок.

– Жизнь и здоровье того человека, что отдал Бувье ключ, зависят от того, чем закончится наш разговор.

– Ты меня шантажируешь? – нахмурилась Изабель.

– Да, – он закрыл глаза. – Можешь сбежать от такого грязного подонка. Я тебя не держу. Во всяком случае, сейчас.

Страх резко сменился злобой. Изабель не знала, что сильнее раздражало её в манерах Призрака – его пренебрежение к людям, подчёркнутое равнодушие или же надменность, достойная самих королей.

Однажды, когда Изабель испугалась его, он её опоил. Бежать и бояться – ужасная ошибка, которую она не могла себе позволить.

Вздохнув, Изабель опустилась на спинку кресла. Сейчас она утешала себя мыслью, что однажды и она настолько привыкнет к Эрику, что будет мастерски играть у него на нервах без вреда для себя и окружающих.

И тогда мужчина поймёт, что он – не самое мстительное существо в театре.

В логово Призрака Оперы в этот раз они пробрались не через подвал театра, а через самое большое овальное зеркало в гримёрной. Изабель и не подозревала, что там был один из многочисленных секретных проходов.

– В мой кабинет тоже можешь незаметно попасть? – произнесла Изабель.

Эрик прошёл внутрь и подал руку Изабель, в другой держа фонарь. Проход за спиной девушки неслышно закрылся, стоило ей шагнуть в глухой коридор с кирпичными стенами.

– Это я сделал в твой первый рабочий день.

В ответ она крепче стиснула ладонь мужчины, вглядываясь в темноту коридора, стараясь не оступиться на слишком высоких для её ног ступеньках. Проходы в скрытой части театра петляли, уходили и вверх, и вниз, повторялись, так что Изабель быстро потеряла всякое ощущение пространства. Чтобы ориентироваться здесь, нужно либо иметь при себе карту, либо долгие годы исследовать эти мрачные стены.

– В те времена, когда здесь жили короли, – начал Призрак Оперы, и его голос эхом отражался от стен, – глубоко под землёй были обустроены крипта и катакомбы. Когда я здесь поселился, театр уже кишел слухами о живущих в замке неупокоенных духах.

Изабель прерывисто выдохнула.

– Как романтично. И куда мы идём? В тюрьму или на кладбище?

– А куда бы тебе хотелось? – он на мгновение встретился с ней взглядом, ехидно ухмыляясь. – Помнишь один из главных постулатов, выведенных Фрейдом? Эрос и Танатос идут рука об руку. Именно поэтому тебя влечёт к опасному…

– Не произно…

– Ко мне.

Сжав губы в линию, Изабель со злостью посмотрела в сторону, чувствуя на себе торжествующий взгляд Призрака.

Длинные коридоры сменились жилыми комнатами, в которых Призрак тут же поспешил зажечь толстые свечи. Здесь было электричество, однако Эрик решил сделать обстановку более интимной, романтичной.

– Это пожароопасно, – пробурчала Изабель, сняв давившую на лицо маску.

– Единственное, что здесь легко воспламеняется, – ответил мужчина, не глядя на неё, – это ты от каждого моего слова.