Невеста призрака

Изабель обдала его ненавидящим взглядом.

Откинувшись в кресле, она закрыла глаза. Аплодисменты зрителей, их восторженные восклицания всё ещё звучали у неё в ушах. Кто-то плакал, кто-то бежал к сцене, чтобы вручить цветы артистам, кто-то от переизбытка чувств даже обнимал главных героя и героиню. Изабель не ожидала такой реакции от искушённых посетителей «Lacroix», и потому всё ещё прокручивала её в голове.

– Твоя постановка будет в работе до конца сезона, – вдруг прервал тишину Призрак. – Вполне возможно, что тебя пригласят на гастроли.

– …мне бы в отпуск, – вздохнула Изабель.

– Хочешь поработать над авторским сценарием, – Призрак Оперы выдержал паузу, скользнув взглядом по её лицу, задержавшись на губах, – вместе со мной?

Изабель провела ладонью по щеке, пытаясь скрыть смущение. О чём он? Эрик и правда считает, что рядом с ним у неё получится сосредоточиться на работе?

– Не то, чтобы у тебя был выбор.

– Ну, конечно, – мгновенно завелась девушка. – Эрик, я не сомневаюсь в твоей гениальности, но писать сценарий мы с тобой будем, пока оба не поседеем. Мы… будем дольше спорить, чем творить.

Он прерывисто вздохнул, поясницей прислонившись к фортепиано.

– Почему ты упорно продолжаешь называть меня этим именем?

– Потому что оно твоё.

– Эрик мёртв, – он отвёл взгляд в сторону, скрестив руки на груди. – Есть только Призрак Оперы.

Сжав губы в линию, Изабель поднялась с места, приблизилась к мужчине, взглянула в его лицо. Он умел скрывать эмоции, мастерски с ними справлялся, и всё же она разглядела в нём сдерживаемую боль.

Сколько бы она ни злилась на него, как бы сильно ни боялась, Изабель всё же испытывала к нему нечто большее, чем гнев и страх – притяжение, которое по сравнению с другими чувствами было вспышкой молнии в спокойной ночи, бурей, ядерным взрывом.

Вздохнув, она протянула руку к его лицу, провела пальцами по щеке. Эрик настороженно смотрел на неё, и это показалось ей страшно умилительным. Такого грозного, внушающего ужас, недоступного мужчину пугало обыкновенное прикосновение.

Впрочем, Изабель напряглась не меньше. Она боялась показаться слишком навязчивой из-за такого интимного жеста.

Но в ответ Призрак Оперы сжал её руку, прижал к щеке и мягко поцеловал ладонь.

– Я уже ненавижу этот псевдоним.

– Он сросся со мной, – ответил мужчина. – Я уже пять лет в этой роли.

Изабель вздохнула.

– Не буду поздравлять тебя с юбилеем.

Призрак невесело улыбнулся.

– А ты как давно зареклась петь?

Изабель закрыла глаза, вспомнив искажённое истерикой, яростью и ненавистью лицо матери.

– Чуть дольше. Восемь лет назад.

– Вот почему я не слышал о таком прекрасном юном даровании.

– У тебя были другие дела, – осторожно начала она. – К примеру… тянуть на себе «Opéra Garnier».

Он вздохнул, вновь посмотрев в сторону. Его маска хладнокровия и спокойствия дала трещину, и теперь Изабель видела перед собой живого человека, а не статую.

– В том театре моим наставником и главным конкурентом был отец, – он скосил взгляд на Изабель. – Представляешь, что такое династия театралов?

Она покачала головой.

– Так ты единственное дарование в семье? – Призрак мягко улыбнулся, чуть крепче сжав её руку. – Это значит с малых лет выступать на сцене, терпеть внимание папарацци и не знать отдыха. Даже по выходным нужно заниматься либо сольфеджио, либо игрой на инструментах, либо актёрским ремеслом. Естественно, под аккомпанемент из придирок отца. Но я не жалуюсь. Мне нравилась моя жизнь.

Он прервался, глядя в пустоту перед собой, сжав губы в линию. Изабель не сдержала улыбки.

– Что? – мгновенно насторожился он.

– Держу пари, характер тебе достался от папы.

Призрак вздохнул.

– Он был… куда более скрытным.

Был.

Конечно. Как она могла забыть о пожаре в его доме?

Изабель отняла руку от лица мужчины, тяжело вздохнув.

– Извини.

В ответ он покачал головой.

– Мы оба лишились близких. Не так ли, Изабель?

– …как ты узнал?

– Догадаться несложно. Ты живёшь в дешёвой мансарде, тебя никто не поздравил с началом работы в «Lacroix», ты до безумия самостоятельна, да и всегда ведёшь ты себя скованно даже с Жакоте.

– А он здесь причём?

– Даже самые осторожные люди порой открываются безнадёжным идиотам.

Изабель коротко вздохнула.

– Ты так часто подслушивал наши разговоры?

– Разумеется, – он подался вперёд, приблизившись. – Но в первую очередь я ждал твоего пения, а не секретов. А от него я ждал только глупостей, а видел намёки на симпатию.

Она долго вглядывалась в его глаза. Теперь Изабель было понятно, почему самый тяжёлый реквизит всегда валился именно на Жиля.

– Ты понимаешь, что это ненормально?

– После всего, что ты пережила, тебя пугает только это, жизнь моя?

Изабель не нашлась с ответом. Призрак, лукаво улыбнувшись, скользнул ладонью по её талии, опустил её на поясницу и мягко подтолкнул девушку к креслу.

– Вина? – спросил он.

– Только если ты на меня не рассержен.

Изабель говорила серьёзно, однако во взгляде Призрака Оперы промелькнули искорки озорства, веселья.

– Не переживай, – он улыбнулся. – В этот раз в бутылке будет просто вино.

Девушка решила, что она рехнулась, раз вновь решила довериться этому мужчине. И всё же, она вернулась в кресло, приняла бокал из его руки, пригубила вино. Сладкое, терпкое, согревающее. Ни намёка на ту жидкость, что Изабель выпила пару месяцев назад.

– Но я не договорил, – Призрак установил в граммофон виниловую пластинку, и комнату наполнил тихое, мелодичное исполнение на фортепиано. После он сел рядом, отпив вино из своего бокала. – Ты ведёшь себя так, будто тебя терзает тяжёлая тайна. Отсюда и вспыльчивость, и замкнутость, и давящая ненависть к самой себе. Что ты скрываешь, ангел мой?

Изабель смотрела на граммофон, сжав губы в линию. Воспоминания, обычно возвращавшиеся к ней в ночных кошмарах, сейчас вспыхивали с новой силой, в ярчайших подробностях. Она не хотела думать о прошлом, боялась его, избегала.

И всё же, сегодняшнее выступление сказалось на душевном состоянии девушки. Похороненные в глубине сознания мысли и чувства восстали из могил от прямых вопросов Эрика.

– Рассказывать об этом, – она глубоко дышала, стараясь, чтобы голос не дрожал, – для меня так же болезненно, как для тебя – снимать маску.

Он пригубил ещё вина, глядя в сторону.

– Тебе никто не говорил, что ты страшно упрямая женщина?

– …именно это тебе во мне и нравится, мой дорогой Эрик.

Призрак Оперы встретился с ней взглядом, и теперь Изабель видела в его карих глазах не игривость, но сгустившиеся грозовые тучи. Он осушил свой бокал парой глотков, после чего коснулся маски и медленно снял её.

– Только потому, что сегодня ты настаивала на долгом, спокойном разговоре.

Изабель ожидала, что облик Эрика внушит ей ужас, но этого не случилось. Правая половина его лица по-прежнему была чудовищной открытой раной, каждое движение мышц явно причиняло мужчине боль. И всё же, Изабель смотрела на его уродство не с жалостью, но с подчёркнутым вниманием.

Она слишком часто видела его в маске, так что ей хотелось получше запомнить его настоящий внешний вид.

– Лучше бы ты закричала, – вздохнул Эрик.

– С этими шрамами или без них, ты для меня остаёшься дьявольски талантливым артистом и единственным мужчиной, который выводит меня из себя.

Эрик посмотрел на неё, но в его глазах Изабель видела только тоску и грусть вместо привычного мрачного веселья.

– Ты не показалась бы на людях с таким уродом.

Изабель нахмурилась. Эрика не переубедить, он всё равно не поверил бы, что девушку не тревожил его жуткий внешний вид.

В конце концов, он уже целых пять лет считался мёртвым, жил в тени театра и не снимал маски. Одним разговором не разрушить убеждений, с которыми он жил так долго.

– Эрик.., – она невесело улыбнулась. – Ты тоже не захочешь показываться со мной на людях, если узнаешь меня получше.

– Для этого мы сюда и спустились.

Изабель осушила свой бокал и без слов потребовала ещё. Эрик исполнил её просьбу.

– Ты расправился с Леру, потому что мстил, – вздохнула девушка, крутя бокал пальцами, держа его за ножку. – А я… убила из-за своих амбиций.

Слова дались легче, чем предполагала Изабель. Закрыв глаза, она сделала глоток вина, рассчитывая, что это придаст ей сил.

К чёрту всё. Они в равных ситуациях. Два убийцы, два чудовища, два человека, которых разрушил талант.

Эрик очарован её голосом, но что случится с его чувствами, когда он узнает правду? Он оставит её в покое? Отвернётся? Или же, поддавшись жажде справедливости, повесит её на глазах у зрительного зала?

К чёрту. Она молчала восемь лет. Восемь долгих, полных одиночества, кошмаров и самоистязания лет.

– Ты убил врага, – от волнения руки Изабель затряслись, – а я…

Её горло сдавил спазм. Изабель провела дрожащей ладонью по лицу, пряча слёзы. В который раз она уже плакала перед этим мужчиной? Подобные эмоции Изабель позволяла себе только в полном одиночестве.

Эрик коснулся её руки, от чего Изабель подскочила с места. Ей хотелось бежать, хотелось спрятаться, лишь бы не продолжать этот разговор.

Грубо схватив её за плечи, мужчина притянул её к себе, сжал в крепких объятиях. Едва дыша, Изабель зажмурилась, стискивая пальцами рубашку у него на груди.

– …мать, – всхлипнула она, содрогаясь от приступа рыдания. – Эрик, я убила свою мать!

Глава 9

Когда происходит трагедия, человеческий разум, вспоминая о событиях ужасного дня, склонен фокусироваться на незначительных, маловажных деталях. Вот и сейчас Изабель прекрасно помнила, что в то злополучное утро ей не спалось, что она в предвкушении бродила кругами по комнате, что едва сдерживалась, чтобы не начать репетировать. Делать последнее категорически запрещалось в их погрузившемся в тишину доме. Это касалось как пения, игры на инструменте, так и безобидного прослушивания музыки.

Запрет появился в тот самый день, когда её отца – обыкновенного гитариста, зарабатывавшего на жизнь в дешёвых кабаках – нашли недалеко от места работы. В луже крови. С ножом в груди и без кошелька.

Последний факт всегда казался Изабель гадким. Жизнь папы, бесценная для неё, стоила всего каких-то пару тысяч франков.

Мама – Ивет Идо – боялась, что дочь повторит судьбу отца. Поэтому она запретила Изабель посещать музыкальную школу, репетировать в церковном хоре и даже думать о будущем на сцене, в театре, с микрофоном в руках. Вот только Изабель была глуха к переживаниям матери, да и спасение от горя и одиночества она находила в искусстве.

– Несносное дитя, – только и прокомментировал Эрик, покачав головой. – На твоём месте я бы поступил так же.

– К счастью, – произнесла Изабель, глядя перед собой. Сейчас она была к нему слишком близко – непозволительно близко для отношений, в которых нужно соблюдать дистанцию. Девушка сидела рядом с мужчиной на мягкой софе и согревалась жаром его объятий, – ты никогда не был на моём месте.

– Как и ты – на моём, – с этими словами он коснулся губами её лба.

Закрыв глаза, Изабель продолжила. Она сама не понимала, чем руководствовалась в тот день. Возможно, она просто устала жить с тайнами, возможно, ей просто хотелось порадовать мать своими успехами. А ведь они были. И немалые. Изабель пророчили светлое будущее в театре и бюджетное место в университете.

Она была до того счастлива, что была уверена, будто бы мама разделит с ней её радость. Папа бы точно гордился своей бойкой дочерью.

– Мне выдали роль в «Salle Molière» в Лионе, – выдохнула Изабель. – Небольшую. Уже не помню, кого я играла. Помню, что должна была, как и сегодня, спеть в прологе.

Тогда Изабель работала в небольшом театре неофициально, поэтому зарплату ей выдали билетами. В тот день артистка, которую девушка замещала, сорвала голос, так что свой дебют на сцене Изабель воспринимала как свалившуюся с небес удачу.

Вот только, погрузившись в творчество, фактически сбежав из дома в театр, она забыла, каким деспотом была Ивет.

– В зрительном зале шоу было интереснее, чем на сцене? – спросил Эрик, когда девушка надолго умолкла.

Изабель сжала губы в линию, стиснув пальцами подол платья. Замечание мужчины попало в точку и, как обычно, было жестоким и хлёстким в своей прямолинейности.

– Я не добралась до первого припева, как она забралась на сцену и стала срывать с меня платье.

Эрик нахмурился. Девушка ожидала увидеть в его лице насмешку или похоть, но нашла только смятение, сочувствие, злобу.

– Это ужасно, – произнёс он.

– Её пытались оттащить, – голос Изабель звучал глухо, без эмоций. – Но она была на эмоциях, с ней не могли справиться даже крупные мужчины. Зрители поначалу смеялись, но вскоре поняли, что что-то не так. Когда моя мать стала кусаться, когда расцарапала лицо одному из актёров…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.