6748

–Дай ей весло, но смотри не отпускай сразу.

Как только рулевой убрал одну свою ладонь с весла, так Эля сражу же, схватилась за освобожденное место. Сначала она ничего не почувствовала, но по мере того как рулевой ослаблял свое давление на весло, она стала все сильнее и сильнее напрягать свою руку, а вскоре, держа уже двумя руками, она пыталась хоть как-то смирить буйное весло. Помощник капитана, видя её тщетные старания, услужливо помог ей вернуть весло в правильное положение и подхватил её, когда низкая, но подлая волна ударила не в нос, а в борт судна. Он отвел её назад к мачте, на которую она присела. Ей было стыдно, за свою несдержанность, и она, пряча глаза, сказала.

–Можно я буду молиться вместе с вами за капитана, и за вас за всех, одна.

– Мы будем только рады оказанной нам чести,– ответил в лучших традициях куртуазности морской волк.

Эля, смиренно приняв еще один удар провидения по своему самолюбию и гордыни, принялась наслаждаться наблюдением за игрой волн и света, однако ей вскоре это наскучило, но к счастью пришло время обеда. Помощник капитана пробормотал какие-то слова, по видимому молитвы и раздал каждому причитающую долю продуктов. Немного сушеных фруктов, орехов и вина. Конечно, Эля как представитель нобилитета получила свою долю на отдельной деревянной тарелке, принесенной ей молодым матросом уже сменившимся на руле. Жуя сушеный виноград, заедая его орехами вместо хлеба, она спросила у него.

– Когда будет горячее?

–О, донна горячие мы готовим, когда подходим близко к берегу и есть возможность освободить человека от несения обязанностей матроса.

– Где вы готовите?

– В каюте на носу. Там есть очаг и печь.

Действительно на носу судна в помещении, где спали все члены команды, у самого носа находился очаг, одна часть которого была накрыта половиной большого двухведерного горшка. Это печь догадалась Леона. А вторая накрытая плоским камнем служила плитой. Дрова были сложены тут же. Не раздумывая Эля, стала искать место, где команда прятала свои припасы. Она нашла их в четырех горшках, стоявших при входе и крепко привязанных к стене каюты. В одном было зерно, в двух других были сушеные фрукты и орехи в четвертом масло. На полках сиротливо лежали сухие лепешки. Эля тут же взяла их и, разломив на части, положила в кувшин с широким горлом, затем она влила туда две кружки воды и кружку прошлогоднего, а поэтому уже кисловатого вина. Наказав мальчику развести огонь, она пошла к помощнику капитана с вопросом,

– Что они хотят есть вечером?

Морской лев долго не мог понять, что от него хочет дорогой брат, но, в конце концов, осознав, ответил шутя,

– Кашу с орехами и медом.

–Может лучше с рыбой, уточнила Эля не вполне уверенная, что тут среди моря, где то есть улей с медом.

– Тогда со свежей рыбой,– не унимался он.

– Хорошо, рыбу принеси к очагу,– ответила Эля и, повернувшись, ушла на кухню проверять, как мальчик развел огонь. Войдя, она увидела, как огонь пожирал сухие дрова практически бездымно. Мальчик стоял и улыбался, всем своим видом давая понять Леоне, что он старался. Эля стало забавно, и в знак благодарности она протянула руку для поцелуя. Благородный паж, опустившись на колени, поцеловал её.

Эля поставила кувшин с уже разбухшими лепешками на огонь и, дождавшись, когда вода начнет закипать, влила туда немного масла. Вскоре вода выкипела наполовину, Эля тут же сняла кувшин с огня и дала ложку своему помощнику, что бы он снял пробу, что и было им незамедлительно исполнено. Правда, Эли показалось странным, что для пробы он взял полную ложку, а не четвертинку, но видя как быстро большая ложка опустела, а на лице дегустатора явно проявилась желание получить еще, она успокоилась. Отняв у него ложку, она направилась к помощнику капитана стоявшему еще на руле, с вопросом,– кого она может накормить сейчас? Помощник ответил.

–Сейчас, Донна, я закреплю руль, и мы все придем.

–Потом рыбу принесите!!

– Ну, да. Конечно.

Не совсем веря своему новому брату, он все-таки закрепил руль и, собрав всю команду, отправился в каюту. Там к своему удивлению он получил большую ложку и доступ к кувшину с вкусным варевом, немного кислым, но очень хорошо пахнувшим. Вся команда, кроме спящего капитана естественно, целых десять минут молча поглощали незнакомое им блюдо. После чего каждый из них глубоким поклоном выразил свою благодарность Эли. В конце обеда сытый помощник капитана сказал юнге,

–Налови рыбы на всех,– и увидя страх в глазах ребенка, добавил,– я помогу тебе, не бойся.

Ловля рыбы, в те времена отличалась от нынешней только тем, что снасти были более примитивными, а поэтому менее опасными для рыбы и более опасными для рыбака. Так для ловли рыбы тогда использовали сеть, которую нужно было забросить с идущего судна и суметь удержать, и конечно попытаться не оказаться самому за бортом. Покоряясь неотвратимой судьбе, мальчик пошел на нос выглядывать косяки рыб в воде. Примостившись на бушприте, он читал молитву святому Николе из далекого и неизвестного ему города Миры Ликийские. Вскоре к нему подошел помощник капитана и протянул сеть, конец которой мальчик обвязал вокруг бушприта. Необходимая осторожность, если не хочешь упасть в море и утонуть, к слову сказать, из пяти членов команды голете только пятеро не умели плавать. Другой конец сети помощник капитана привязал к багру, получилось, что то вроде большого сачка. Рыбу ловили следующим образом: мальчик смотрел в воду, ища косяк рыб, увидя его, он показывал рулевому, куда нужно править, как только голете подходила к косяку, тогда помощник капитана опускал багор в воду. Затем сеть вытаскивали, если везло то через два часа такой ловли, команда получала и рыбный ужин, и рыбный завтрак. Трудность состояла в том, что рулевой не должен был слепо повиноваться командам раззадорившихся рыбаков, иначе судно могло бы потерять ветер, поэтому, как правило, пять шесть косяков рыб приходилось пропускать. Удача сопутствовала нашим героям, через три заброса пять больших рыбин по восемь фунтов каждая, били хвостами возле мачты.

Эля взяла в помощники молодого рыбака только, что рисковавшего своей жизнью ради чревоугодия всей команды, и с его живым участием принялась разделывать рыбу. Внутренности сразу были положены на крышу каюты, для чаек, а не сброшены в море. Это сделано было, по старому обычаю, и во избежание того чтобы не привлечь внимание хищных рыб к Голете, которых водилось тут в великом множестве. Кости рыб, напротив были выброшены за борт далеко в море, потому, что кости тонут быстрее и не плывут вслед за кораблём по ветру. И пусть хищные рыбы, и морские бесы едят рыбьи хребты и хвосты, они, в этом случае, когда корабль идет в противоположную сторону, от выброшенной еды, ему не опасны. Оставшуюся – филейную часть улова Эля сразу унесла на камбуз, плотно прикрыв за собой дверь, так как вздорные чайки пытались вырвать лакомый филей из рук её, и её помощника.

Эля решила приготовить рыбу, так как в Андорре готовят мясо, только вместо камней использовать верхнюю часть печи, которая как мы помним, состояла из полвины большого двух ведерного, толстостенного кувшина. Она быстро развела огонь и, подождав пока печь, раскалится, положила на неё большие куски рыбного мяса предварительно вываленного в золе133.

Всё таинство приготовления заняло более чем два часа, в течение которых повар и его помощник через каждые десять минут выбегали из камбуза, чтобы глотнуть свежего воздуха. Окна камбуза, они были вынуждены закрыть, во избежание воровства рыб чайками. И во избежание получения травм от чаек во время защиты рыб. Когда все было готово, и каждый кусок жареной рыбы был завернут в тонкую хлебную лепешку. Эля успела и их приготовить, благо большего времени на это не требовалось. Всего-то взять муку, смешать с водой и маслом, и выложить все на раскалённую пропитанную рыбным жиром поверхность печи, и подождать минуты три четыре, потом в ещё горячую лепёшку завернуть кусок жареного филея, и положить на большую деревянную миску. Таких кусков у Леоны получилось 15 штук и без боязни, что на всех не хватит, она позвала экипаж на обед или может быт на ужин. Она, как-то уже перестала предавать значение, когда на море принято обедать, а когда ужинать, так как постигла великую истину,– «Едят на море тогда, когда есть, что есть и когда море позволяет это сделать». Экипаж явился в полном составе, даже рулевой пришел и нетерпеливо шевеля ноздрями вдыхая запах нового для него блюда, ждал, совей очереди, не обращая внимание, но то, что Голете в это самое время его ожиданий, оказалась брошенной, его чревоугодием на произвол волн и ветра. Увидя нетерпение рулевого и пустое место, где рулевое весло болталось под ударами волн, Эля дала ему вне очереди два куска рыбы и, нахмурив брови, указала ему на покинутый им пост. Рулевой бормоча,– Прости меня мадонна,…!!– быстро ретировался на свой покинутый пост, теша себя мыслью, что никто кроме Эли не заметил его преступления. Убедившись, что рулевой занял своё место, Эля дала каждому страждущему по куску рыбы, а сама же она,– героиня кухонного действа – вышла наверх, просто подышать свежим воздухом. Ей так надоел запах жареной рыбы, что находится там, она больше не хотела.

Подойдя к мачте Эля, смотрела на соревнование волн с ветром за право управления путем следования Голете. Это борьба её заворожила настолько, что только через несколько минут она осознала, что её настойчиво зовут оглянуться на рулевого.

– Брат мой,– кричал он,– ради всех святых зайди и найди мне замену, скоро вот уже как две части времени (так он обозначил час) я жду своей смены, а они все не идут.

Поняв, о чем идет речь, Эля быстро соскочила с мачты и решительно открыла дверь каюты – камбуза. То, что она увидела, еще долгое время, вспоминалось на всем побережье Бискайского залива, как, – «тот единственный случай на Голете с Мадонной», так как увиденное ею больше никогда не повторялось у баскских моряков. Так как сразу, по пришествие в порт, был принят новый закон, запрещающей всей команде есть разом, всем, за одним столом.

Открыв дверь, она увидела слипшийся клубок тел. С трудом, отыскав плечо, принадлежавшее помощнику капитана, она несколько раз, со всей силы трясла его, пытаясь разбудить помощника капитана. Но помощник мужественно сопротивлялся этому, и не хотел покидать приделы царства морфея. Эли стало как-то не по себе, не имея достаточно опыта в хождениях по морям, она, своим чутьём начала постигать всю опасность своего положения, на Голете со спящей командой и уставшим рулевым, который еле, еле стоит на ногах. Добавим, именно вот именно это отсутствие опыта, не позволило Эли в пасть в панику. Ведь достаточно ветру было, лишний раз немного сильнее ударить под нос Голете, и обессиленный рулевой не смог бы удержать Голете на курсе, то любая следующая волна, пусть даже совсем обычная, похоронила бы всю команду и все надежды Эли на дне залива. Обстоятельства требовали неординарных действий. Эля сделала то, что ей пришло на ум. Не имея возможности набрать забортной воды ведром, просто на ходу Голете она бы одна не удержала его в руках, она, выхватив уголек из печки, и приложила его к щеке помощника капитана с криком,

– Пожар!!

…..Взрыв эмоций, произошедший в каюте, выбросил её вон, на палубу и лишь невесть откуда взявшийся леер не дал ей вывалится за борт. Кутерьма на судне продолжалась недолго. Рулевой, улучив минутку, тремя оплеухами вывел команду из царства морфея и грез в бытие окончательно. И проклиная грех чревоугодия, он, всучив руль сменщику, отправился на нос справлять нужду как большую, так и малую. Ибо терпеть ему, больше не было мочи. Эля, держась за часть такелажа, молча наблюдала за происходящим и когда все упокоилась, повернувшись к помощнику капитана, спросила,

– А, что же есть капитан будет!

–Брат мой, что бог ему подаст. Было так вкусно, что осталось самая малость, одна лепешка, правда, с достаточно большим куском рыбы. И это хорошо, он не уснёт от сытости как мы. А и ты не говори ему об этом! Ведь братья должны защищать друг – друга. А???

–Хорошо! – ответил брат и поудобней устроившись на мачте, принялся любоваться игрою волн до самой ночи. Готовить он, больше, во всяком случае, сегодня не хотел.

Когда солнце как-то вдруг скрылось за большой, но не очень крутой воной, на мостике неожиданно появился капитан. Осеняя себя и всех остальных крестным знамением, он быстро произвел осмотр корабля и команды, после чего отправился в кают компанию отобедать, чем бог послал перед ночной вахтой. В отличие от команды он целомудренно удовлетворился половиной доставшейся ему рыбы и лепешки, после чего, позвав своего помощника, он категорически заявил ему.

– Брат мой Святому Николя противно обжорство. Умерь свой греховный пыл и умерь порцию в два раза. Что будет если пойдёт волна? Ты все сам убирать будешь?

– Старший брат мой!– ответил помощник.– Воля святого это,– слова Божьи. И нам на море подчиняться лучше на них и не гневить бога, и не привечать дьявола. Я принимаю их, как принимаю святое Евангелие, не сомневайся во мне и во всей братьи нашей. Дай команду ко сну, и мы в вечерней молитве помянем твою прозорливость.

– Иди с богом, – ответил польщённый капитан и знаком руки отправил прочь.

Эля с улыбкой смотрела на это проявление братских отношений, но молчала, что бы ненароком не выдать смертельные проступки всей команды. Как и было обещано, она нашла свою каюту свободной, а свою постель чистой, капитан спал на своём тюфяке. Она помолилась за капитана и всех своих названных братьев. После чего, до конца не раздеваясь, то есть, не снимая кожаных штанов, чтобы морской чёрт не узнал, что она женщина, из-за изящества нижней рубашки через тонкую почти невесомую ткань, которой было всё видно, она легла в постель и, не успев, как следует укрыться одеялом, уснула.

Как только полукруг солнца решил показаться над волнами, Эля проснулась и успела сделать самые интимные части туалета до того, как полукруг превратится в огромный оранжевый шар, дарующий тепло людям и волнам.

Ей было интересно узнать как же там капитан после бессонной ночи, и она отправилась на корму, как только собрала свою постель, освободив тем самым место для сна благородного капитана. Капитан вместо приветствия сказал ей,

–Брат мой успел ли ты помолиться, что бы праведно начать этот день и не навлечь нечистого. Ведь день, начатый без молитвы это день, отданный нечистому.

Эля не зря провела большую часть жизни в монастыре и поэтому она быстро нашла, что ответить названному старшему Брату.

– Молитва без пастыря не всегда доходит до бога. Тут посреди волн, где не всегда есть служитель господа, пастырем душ наших поставлен капитан, ибо от него зависит наша жизнь. Вот поэтому я пришёл к тебе Брат Капитан, для правильной молитвы угодной богу.

Капитан немного подумал и по-видимому не найдя в силлогизме младшего брата каких-либо богопротивных положений, соединил руки для молитвы, отпустив при этом рулевое весло, доверившись воле Божьей, закрыл глаза, и впал в молитвенный экстаз. Минут пять пока капитан молился, «о даровании благостного дня» и «спасения от грехов», показывая пример благочестивой жизни посреди моря, Эля просила Бога лишь об одном, что бы любая из этих показывающихся из-за горизонта волн, не стала для них последней. Наконец капитан произнёс,

–Аминь,– и взял весло.

Судно как-то сразу, более уверенно стало взбираться на волну, а Эля со вздохом облегчения поблагодарила Бога за то, что он услышал её молитву, и эта волна не стала последней. Вскоре вся команда появилась на палубе. Капитан дождавшись, когда все встанут рядом с ним, осенил всех крестным знамением и приказал всем читать молитву. После чего он объявил им, что ему было сказано ангелом,

– Брат, каждое утро теперь начинай с молитвы всей братии, и вечер тоже.

После чего он передал весло своему помощнику, еще раз перекрестившись, пошел спать уверенный, что его молитва не даст кораблю перевернуться от неожиданного удара волн. Эля – ранняя пташка, просидевшая, всё это время на мачте как на любимой веточке спрыгнула на палубу, спросила у оставшейся не удел части братии,

– Братья, что сделать вам, когда пройдет время после молитвенного поста, рыбу или чего?

Помощник капитана ответил,

– Не мог бы ты, сделать такое, чтобы мы могли, есть и не собираться вместе как вчера, и в то же время никто бы не ел одиночестве.

Эля призадумалась, справедливая, в общем, просьба начинать трапезу всем разом, то есть после общей молитвы, и, не прерывая вахты рулевого, заставляла её отказаться от половины известных ей блюд, большинство из которых полагалось, есть с пылу с жару и за одним столом, и из одного глубокого сосуда. Поэтому, каши пришлось вычеркнуть из меню сразу, хотя кашу не расплескаешь, но рулевому придется бросать весло, так как есть одной рукой кашу из миски и держать той же рукой миску, не возможно. Жидкие блюда она вообще не рассматривала. Оставались лишь жаренные или запеченные блюда. И тут она вспомнила, как в Андорре готовили мясо впрок. Обмакивая куски баранины в соляной раствор, после чего выкладывали куски, сушится либо на крышу, либо к огню. Мясо через некоторое время можно было есть и главное, оно хранилось три четыре месяца. Она решила попробовать эту технологию на Голете. Вчерашний помощники с радостью наловили рыбы и распотрошили её, пока длился лов Эля разведя огонь стала выпаривать морскую воду делая из неё соляной раствор. Только ближе к полудню ей удалось приготовить раствор похожий на раствор тетушки Туше. Еще раз, помолившись Эля, стала окунать рыбьи ломтики в горячий раствор на пять минут. Затем она выкладывала ломтики, на деревянное блюдо, следя за тем, чтобы они не соприкасались друг с другом, когда блюдо заполнилось, она расстелила на крыше кубрика льняную скатерть, предварительно хорошо выстиранную за бортом. И выложила на ней ломтики рыбы. Чтобы чайки не воровали рыбу, она другой половинкой скатерти накрыла рыбу, а по периметру придавила скатерть деревянными брусьями, предназначенными для ремонта такелажа. Вскоре под лучами солнца скатерть высохла и стала белей от соли. Издали казалось, что иней покрыл крышу кубрика. Глядя на эту красоту, самый младший брат сказал,

– Чиста и бела как постель девы,

С тех пор у басков существует блюдо «постель девы»134.

Эля трудилась, не замечая усталости, она три раза выносила блюдо наверх и укладывала рыбу кусок к куску. На обед, она по-быстрому обжарила в золе рыбьи хребты. И, вручив каждому по пресной лепешке с рыбьим хвостом, молча закрыла дверь кубрика, перед жаждущей вчерашнего чревоугодства командой. Команда сиротливо помолилась и молча, изредка громко чавкая, совершила трапезу. Ближе к вечеру Эля собрав все своё мужество, пошла, проверять и пробовать свой кулинарный шедевр. Она зря беспокоилась солнце и ветер за считанные часы высушили рыбу до нужного состояния. Рыба получилась не очень сухой, но и не очень влажной, и в меру солёной. На радостях она каждому из команды дала пол фунта филе на двоих. Все молча ели потом команда, подойдя к ней, спросила.

– Брат дай нам всем слово, что научишь нас готовить это блюдо – «постель невесты».

Слово было дано и на следующий день после всеобщей молитвы, и отхода капитана ко сну, старший помощник терпеливо полоскал льняную скатерть в забортной воде. Вскоре вся команда уже более или менее умело окунала рыбий филей в кипящий соляной раствор. За два дня обучения они все вместе наделали еды на недели две, что было кстати.

Как-то утром капитан не пошел спать, а громким голосом собрал всех и принялся читать молитву о спасении души. Эля не могла понять к чему эта набожность посреди моря, когда ветер дует не сильно, а волны так красивы? Она спросила, зачем всё это? Сам капитан, прервав молитву, ответил ей.

– Брат наш. Мы сегодня поймаем ветер, и волны понесут нас вдаль. Вот чтобы ветер и волны не разбили наш корабль, мы и молимся.

– Разве это не сильный ветер? – спросила Эля

– Нет, что ты, это так лёгкий ветерок, который никогда не сможет сорвать колпак с головы. Сильный ветер это, когда ты держишь руками колпак, чтобы его не унесло в море. Вот к этому ветру мы и идем, посмотри туда, немного левее мачты там, где серое пятно, там ветер и мы идем туда. Поэтому молись с нами.

Эля посмотрела туда, куда показывал капитан, и увидела темную серу массу с каждой минутой увеличивающуюся. Ей стало не по себе. Поэтому молитва её была искренной, хотя руки предательски дрожали. Лишь беззаботная улыбка юнги стаявшего рядом с ней внушало ей некоторую толику веры в хороший исход путешествия. После общей молитвы вся команда принялась убирать корабль. Эля помогала, как могла и незаметно для себя устала. Она присела, на минутку передохнуть возле мачты и незаметно для себя уснула. Проснулась она в своей каюте, как ей показалось очень рано – в предутренних сумерках. Она, как обычно, попыталась встать, но неведомая сила опрокинула её на кровать. Эля сделала несколько попыток встать с кровати, но все безрезультатно, что то мешало ей. В полуоткрытое окно ей было видно лишь серое небо, как ей тогда казалось. Вскоре открылась дверь, и помощник капитана протянул ей руку, и помог сесть, когда же неведомая сила опять потянула Элю вниз, он придержал её.

–Брат мой не бойся это волны, пойдем, я помогу тебе выйти и оглядеться,– успокоил её названный брат.

Эля, опираясь на руку названного брата, боязливо пошла рядом с ним до двери, дверь открылась, и увиденное настолько поразило её, что она упала на колени. То, что она приняла вначале за серое небо, оказалось волнами настолько высокими, что не было видно горизонта. Голете стеная, словно человек, старалась взобраться на гребень волны и всегда срывалась вниз со странным уханьем.

–Хорошо идем!! Еще неделю бы такого ветра, то скоро были бы на месте, – прокричал ей помощник капитана, стоящий у руля.

Эля молчала, она испугалась, ей вдруг захотелось, как в детстве укрыться простынёй и ни о чем не думать. С трудом, вернувшись в каюту, она, завернувшись в простыню, как в саван попыталась забыться сном. Ей ничего не хотелось, ей казалось, что ад сошел на землю, и нет пути назад. Вскоре она впала в некоторое подобие сна, её никто не беспокоил. На третьи сутки чувство жажды заставило её сделать несколько шагов за дверь каюты к мачте, где был привязан бочонок с питьевой водой. Она жадно выпила несколько пинт воды разом и, пошатываясь, вернулась в каюту, где опять впала в полузабытьё. Она пришла в себя, лишь тогда, когда луч солнца золотого, прорезав темные облака, осветил изголовье её кровати. Она, превозмогая страх, вышла на палубу, и громкие приветствия команды полностью вернули её к жизни. Она стояла возле мачты не совсем понимая, зачем её поздравляют.

– Ты теперь, как мы, обвенчан с морем, брат наш, ты победил свой страх,– пояснил поведение команды капитан.

Вот и награда, для тебя и для нас всех, – продолжил капитан, указывая на остров видневшийся вдали.

– Что это?– спросила Эля, никогда не видевшая, как выглядят острова со стороны моря.

– Это остов Джерси, подле которого нам дадут, свежую баранину, много эля, за две медных монетки. Таков обычай.

–Так скоро мы пристанем к нему,– спросила Эля, не совсем понимая как это можно подле острова не приставая к нему получить баранину и эль за две медные монетки.

– Нет, после смерти одного святого, убитого разбойниками, только шести кораблям в год дозволено причаливать к острову. К нам выйдут навстречу и передадут баранину с борта на борт. Таков обычай, – пояснил ей помощник капитана.

– Хорошо пусть будет баранина,– ответила Эля и отравилась на камбуз наводить там порядок, после своего недельного отсутствия. Хотя, по – совести говоря ей, очень хотелось увидеть преподобного отца Бартоломео Хельерского, что из Джерси и его остров.

Вскоре лодка с четырьмя гребцами с громким стуком пришвартовалась к голете. Рулевой не сходя с лодки, протянул руку капитану голете для приветствия. Капитал ответил на него, но руки они пожали не ладонями, а ближе к локтю. Такое пожатие считалось более честным. После чего капитан молча протянул две медные монеты рулевому. Тот с поклоном принял их. Потом лодка отошла от голете на длину весла, и рулевой прокричал, на странной смечи из английского и франко-бретонского.

– Братья, скажите всем на свете, что у нас чудесным образом появилась новая церковь и статуя нашего святого. Святой Хельер надоумил самаритинянку дать нам злата достаточного для сооружения навеса над источником, там, где баптистерий. Молитесь же о чуде. Братья!

Эля с трудом, но все-таки поняла смысл фразы, и, подпрыгнув от радости, прокричала в ответ,

– Передайте преподобному отцу Бартоломео, что только тут он может получить еще пол монеты.

На лодке замолчали, потом попросили еще раз повторить сказанное, эля повторила, чуть ли не по слогам. Тогда на лодке гребцы сняли шапки и, поклонившись, молча отправились в сторону острова. Вскоре в сторону голете шли уже шесть лодок с развивающимися стягами. На носу самой большой, двенадцативёсельной лодки возвышалась монументальная фигура преподобного отца Бартоломео Хельерского, что из Джерси. Он изредка благословлял окружающих его людей и море. И море и люди с благодарностью принимали благословление. Вся команда голете с удивлением смотрела на процессию. Как только лодка с преподобным отцом подошла поближе Элю поразила одна деталь. На голове преподобного, на том месте, где благочестивые монахи выбриваю голову в знак принадлежности к святой матери церкви, покоилась красная кардинальская шапка. Все остальное одеяние монаха мало изменилось со дня их последней встречи. Как ни силилась Эля припомнить каким папским указом сей, преподобный, отец Бартоломео был возведен в кардинальское достоинство, она так и не смогла, хотя все папские буллы, за последние четыре года она знала, чуть ли наизусть. Вот настал миг долгожданной встречи, лодка подошла к голете и крепко привязалась к ней. Удостоверившись в прочности узлов скреплявших голете и лодку в единое целое, отец Бартоломео попытался прейти на голете для благословления своей любимой духовной дочери и всей благочестивой команды, но был вынужден отступить. Те полтора фута, что палуба голете возвышалась над лодкой, стояли непреодолимой преградой перед благочестивым порывом преподобного. Конечно, в наше время отец Бартоломео был бы с честью доставлен на палубу с помощью корабельной лебедки и совершил бы свое благословление, но тогда, как не пыталась команда голете втянуть преподобного на палубу так, и не смогла. Святой отец нашел выход, он вспомнил, как на востоке говорили нехристи – агаряне, – «если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду». Поэтому, поманив к себе Элю, якобы для благословления он взял её за руку и силой перетянул к себе на лодку. Эля лишь успела сказать,