Пока стоит маятник

«Это же погибший брат Саши Арно, – вспомнила она и ощутила тяжесть в душе от нахлынувшего чувства печали и сострадания. – Как жаль, что этого мальчишки больше нет на свете».

Она выключила голограф, убрала в сумку. В ванной долго умывалась холодной водой, пытаясь прогнать из головы образ брата Арно. Никаких других родственников, кроме мамы, у неё не имелось, но Алёна нечаянно прикоснулась к боли одноклассника, потерявшего близкого человека, ощутила себя потерянной и одинокой.

Утро застало её не выспавшейся, хмурой. Алёна подняла голову от подушки, бросила взгляд на часы – половина восьмого. Отвернулась от солнца, заглядывающего в комнату, к стене и снова заснула. Впервые прогуляв уроки, Алёна решила и дальше продолжить день необычно. После завтрака она уселась перед маятником и вскоре уже стояла на знакомой равнине, усеянной камнями. Солнце на Тарии стояло высоко, почти над головой Алёны.

– Неркан! Ау! Ты где?

Не получив отклика, Алёна двинулась по жёсткой траве, петляя меж валунов. Она касалась их пальцами, пытаясь определить настоящий камень или спящий тариец. Сколько видел глаз, перед ней виднелась одна и та же картина: каменистая степь.

– Неркан! – позвала она снова.

Метрах в тридцати от неё открылся лаз, оттуда показалась лысая голова тарийца. Он неуклюже выбрался из отверстия, торопливо прикрыл его.

– Как ты здесь оказалась?

– Обычным способом, – хмыкнула Алёна. От неё не укрылась растерянность Неркана. Его странные глаза ухитрились за несколько секунд трижды поменять цвет. Она могла только предполагать: изменение цвета связано с переменой в эмоциональном состоянии тарийца.

– Но в это время ты всегда поглощаешь знания.

Алёна засмеялась.

– Ты хотел сказать: учусь. А я решила прогулять и посмотреть на Тарию при нормальном освещении. Это вход в твой дом? – полюбопытствовала она. – Ты же говорил: вам не требуется защита от непогоды.

Неркан приподнялся на тонких ножках и неуклюже поковылял к собеседнице.

– Правильно говорил: нам не страшны перемены погоды. У нас нет домов. Я лишь обследовал впадину в земле. Видимо, ты заразила меня страстью к приключениям, – пошутил Неркан, но выражение его круглых глаз показалось Алёне недобрым.

«С чего я решила, что он мне друг? – подумала она. – А если он что-то скрывает?»

– Можно я тоже осмотрю эту впадину? – предложила она.

Неркан несмотря на неуклюжесть, преградил ей путь.

– Нет! Пусть это останется моей тайной. Так, кажется, любят говорить люди. Чего явилась?

Алёна не стала настаивать, ощутив опасность. Тайна, так тайна.

– Слушай Неркан, а если бы я решила перейти на Тарию не у себя дома, а например в парке. Где бы оказалась?

Неркан немного успокоился, его глаза перестали менять цвет.

– На каком расстоянии парк от твоего дома, настолько ты бы переместилась и тут.

– А я уж думала у меня в спальне что-то подобие перехода.

– Наши миры в разных временных координатах, пройти из одного в другой можно в любой точке. Для перехода ты замедляешься, это не твой мир вокруг тебя ускоряется, время в нём течёт по-прежнему. Именно твоё собственное время притормаживается. А назад тебя выбрасывает будто пробку из бутылки. Но совершать переход где попало не стоит, можно оказаться на вершине горы, или крутом склоне.

Алёна вспомнила, он говорил, будто первый раз она попала на Тарию ещё малышкой.

– Ты увидел меня совсем маленькой. Я переместилась ведь не на это поле. В каком месте это случилось?

– Километров триста отсюда. Ты тогда не умела даже говорить. Я ждал, пока ты подрастёшь и очень надеялся на встречу с тобой. Потом вы переехали, и я потерял тебя. Снова обнаружил шесть лет назад, рассчитал место, куда ты сможешь переместиться. И отправился в долгий путь, в эту долину. Конечно, шанс, что ты появишься тут когда-нибудь, был совсем мизерный. Но он случился.

Алёна посочувствовала.

– Тебе, наверно, одиноко среди этих, впавших в кому.

Неркан насупился.

– Я мечтаю стать таким. Они творят собственные миры. У меня пока не получается перейти на высший уровень.

Алёна фыркнула:

– Их миры ненастоящие, только в воображении, как в компьютерной игре.

– Ты ещё многого не понимаешь. А что, собственно, настоящее и что воображаемое?

– Для меня легко распознать. Настоящее я могу увидеть, услышать, потрогать, а иногда и понюхать. Вот трава она жёсткая, словно тонкие листы железа, и даже пахнет ржавчиной. Я слышу, как шелестят её листья. А ненастоящее нельзя ощутить.

– Глаза – восемьдесят процентов информации. Если тебя лишить зрения, ты не увидишь этой травы. Уши – пять процентов. Оглохнешь, мир смолкнет. Нос – ещё пять процентов. Не узнаешь, чем пахнет эта трава. Нет осязания, не почувствуешь её жёсткость. Но всё вокруг ведь не исчезнет от этого. Тогда откуда тебе знать, что миры, созданные в воображении, не существуют. А вдруг они возникают в момент их сотворения силой мысли. Свет – это всего лишь излучение, звуки – механические колебания. Создавая новое излучение, пусть в другом диапазоне, получается новый мир, с новыми параметрами.

Алёна потрясла головой.

– Для меня сложновато. Я кое-что учила по физике, но пока не могу с тобой спорить. Только сильно сомневаюсь, что тарийцы – боги. Я ещё вот что хотела узнать. Почему для перехода в другой мир нужно изменять своё внутреннее время?

– Это легко объяснить. Правда, получится грубовато, но так тебе понятнее. Представь два шара, или нет, лучше два диска, крутящиеся с разными скоростями. Чтобы перейти с одного диска на другой, нужно совместить свою скорость со скоростью того предмета на который переходишь.

– Ничего не понимаю. Я должна двигаться со скоростью движения планеты?

– Плохо объяснил. Чтобы перейти на Тарию, ты совмещаешь своё время с течением времени здесь. Твоё тело как бы перетекает сюда.

– Но я не чувствую в себе изменений.

– Ты их видишь. Тебе кажется, что в твоём мире всё начинает ускоряться.

– Ну да. Выглядит это странновато.

– А на самом деле это ты замедляешься, и наступает момент, когда можешь совершить переход. Хотел бы я так научиться.

Алёна покачала головой.

– Не стоит. Представляю реакцию землян на тебя. Ты произвёл бы у нас переполох.

– Я бы переместился в пустынное место. Но, к сожалению, у меня ничего не выйдет. Мой организм неспособен изменять свои параметры.

Алёна вздохнула.

– Голова уже трещит от загадок. Пройдусь-ка я по долине. Вдруг увижу, что интересное.

– Будь внимательнее, не споткнись.

Алёна собиралась добраться до высокого холма и с его вершины осмотреть окрестности. Она порадовалась, что надела высокие ботинки, жёсткая трава цеплялась за ноги и даже на коже обуви оставляла царапины. Взобравшись на холм, Алёна разочарованно застонала. Перед ней расстилалась всё та же унылая степь с редкими камнями, возвышающимися над жухлой травой. Правда, вдали росло что-то похожее на дерево.

– На Тарии растут деревья? – поинтересовалась Алёна, вернувшись к Неркану.

– Нет. Там вдали вовсе не дерево, а растение, похожее на вашу полынь, только большое.

– А реки, озёра, моря на Тарии имеются?

– И реки, и озёра, и моря. В сезон бурь идут затяжные дожди. И кстати, ты здесь уже больше двух часов.

Алёна всплеснула руками.

– Мне пора. Скоро вернётся мама, а меня нет дома.

Она еле успела, едва убрала серую пыль на полу, как хлопнула входная дверь.

– Алёнушка, мама вернулась.

«Мамочка пришла, молочка принесла, – тихо пробурчала Алёна. – Сколько не проси, не называй меня, как дурочку, не слушает»

– Я здесь, уроки делаю! – крикнула она, быстро раскладывая учебники на столе.

Марианна Авдеевна заглянула в комнату к дочери.

– Дом не спалила, жива-здорова. Зря волновалась. Я в «Кулинарии» жареную курочку купила, сейчас будем ужинать.

Алёна нахмурилась, стало неловко за обман. Но вспомнив панику на лице матери, когда та увидела серую пыль, немного успокоилась. Мама тоже ей лгала. Так что они квиты.

Во время ужина Алёна косилась на родительницу, заметив перемены во внешности. Мама выглядела необычно молодо, изменила причёску, макияж, а главное, у неё светились глаза. Она забыла спросить о школе, и Алёна облегчённо расслабилась. Не хотелось врать ещё и про занятия.

– Алёнушка, я хотела с тобой серьёзно поговорить.

– Мам, я же просила!

– Извини. Как ты считаешь, я ещё не старуха?

Алёна намазала печенье джемом, при этом демонстративно оглядела мать.

– Вроде нет.

Марианна Авдеевна набрала воздуха в лёгкие и решилась.

– Один хороший знакомый сделал мне предложение. В общем, я выхожу замуж.

Алёна прожевала печенье.

– Поздравляю. А от меня что требуется? Разрешение?

– Ты ведь не возражаешь?

– А почему я должна возражать?

Марианна Авдеевна в смущёнии переплела пальцы рук.

– Обычно подростки не желают перемен, хотят, чтобы родители были только с ними.

Алёна подошла к окну. Густые белые хлопья вновь сыпались с бледно-голубого неба, скрывая деревья и летнюю беседку в саду. Такая снежная зима случалась нечасто и очень нравилась ей.

– Мам, ты ещё молодая, почему бы тебе и не выйти замуж. Я не собираюсь мешать. Лишь бы твой будущий муж не цеплялся ко мне.

– Он умный и хороший, очень надеюсь, что вы подружитесь. Через неделю мы хотим расписаться. Завтра ты познакомишься с Алексеем Игоревичем.

– Значит, так его зовут. Он будет жить у нас?

– Конечно. Алексей Игоревич, как порядочный человек оставил квартиру жене, за собой сохранил лишь машину.

– Мне это неинтересно.

Алёна подумала: после замужества матери некогда будет следить за ней, появится больше времени и она сможет чаще посещать Тарию. Обследует планету и поищет способ проникнуть в другой параллельный мир.

– А дети у него есть?

– Нет.

– Жаль. У нас с тобой никого нет, и у него тоже. Я всегда хотела узнать, как это иметь сестру, брата или хотя бы бабушку с дедушкой.

Марианна Авдеевна подняла брови.

– Раньше ты не жаловалась, разве что в детстве.

– А чего жаловаться, всё равно никого нет. Да не беспокойся, мам, мне и одной хорошо.

Алёна долго думала, кому из одноклассников позвонить и узнать, что задавали на дом. Получалось некому. Наверно, у неё одной из ровесников в телефоне значилась пара-тройка номеров. Среди них случайно затесался номер друга Саши Арно, Артёма Макеева. Когда-то он звонил ей насчёт переноса репетиции спектакля. Сейчас Алёна порадовалась, что сохранила его.

– Артём, привет.

– Кто это? – раздался в трубке удивлённый голос Макеева.

Алёна поняла: называть имя бесполезно, за восемь совместных лет учёбы в школе она звонила ему первый раз.

– Донская-Лазарева.

– Мышинская, ты что ли? Ой, Извини.

Алёна от досады прикусила губу. Ничего не меняется.

– Продиктуй пожалуйста домашнее задание.

Она записала на листочке сказанное Артёмом и хотела отключиться.

– Погоди. А чего в школе не была? Все удивились. Юлька заявила: тебя машина переехала.

Алёна фыркнула.

– Приболела.

***

При появлении Алёны в классе Платова захлопала в ладоши.

– Надо же, Мышинская живой человек, болеет, как все нормальные люди.

Действительно, за все школьные годы Алёна ни разу не пропустила занятия, вчера это произошло первый раз. Она ведь и правда никогда не болела. Интересно, почему?

– Я смотрю, ты переживала за меня. – Алёна обратила внимания на хмурое бледное лицо соседки Юли Оли Садовниковой. – Ты лучше за Ольку волнуйся, совсем с лица спала.

Оля подняла на неё глаза, обведённые тёмными кругами, и промолчала. Это не входило ни в какие ворота. Обычно Оля не лезла за словом в карман. Платова сверкнула глазами.

– Ты Олю не трогай, ещё ответишь за неё.

– Вот это здорово, – возмутилась Алёна. – Я виновата в плохом самочувствии Садовниковой.

– Мы с девочками думаем, что ты.

На перемене к Алёне подошёл Арно.

– На больную ты не похожа. Отчего тогда уроки прогуляла? Готовилась совершить очередную подлость?

Алёна поглядела на одноклассника. У Саши над яркими почти девичьими губами появились светлые усики. Выглядело это довольно забавно, потому что он обладал чёрными, словно накрашенными ресницами и бровями. Ей захотелось прикоснуться к этому нежному пушку. Удивлённая странным желанием, Алёна разозлилась и на себя, и на вредного Арно.

– Ты бы не нарывался. Можешь сильно пожалеть.

– Не верю в байки девочек, будто ты ведьма. Я тебя не боюсь. Если ты довела Ольку до нервного срыва, то со мной этот номер не пройдёт.

Алёна буквально кожей ощущала злость, исходящую от Арно, и недоумевала, чем она ему так насолила. И когда только успела, ведь кроме как в театральном кружке, почти нигде не общались.

«Видит Бог, я не хотела этого. Он сам напросился», – рассудила Алёна и выпалила:

– Хочешь, я покажу тебе твоего брата? Не в классе конечно, на улице. Посмотрим, будешь потом бояться или нет.

Саша мгновенно стал белее листа бумаги.

– Ты не можешь этого сделать. Мой брат мёртв.

– Я могу вызвать призрак. Хочешь его повидать?

Саша пошатнулся, на бледном лбу выступил холодный пот. Синие глаза потемнели, превратившись в один сплошной чёрный зрачок.

– Я догадывался, что у тебя нет сердца, но теперь знаю, там, – он больно ткнул пальцем в грудь Алёны, – даже не пустота, а кусок льда. Ты, Мышинская, сволочь каких поискать. Умеешь ударить…

Алёна скривилась, палец попал в едва сформировавшуюся грудь и вызвал острый приступ боли. Машинально она стукнула по руке одноклассника.

– Я только защищаюсь от вас.

Арно вернулся к своему столу. До конца занятий Алёна то и дело ловила на себе ненавидящий взгляд Саши. Она жалела, что не удержалась и выдала, что знает о его потере. Ведь не собиралась показывать голограмму, понимала: это станет для него потрясением. Не помогали и уверения: так ему и надо! Он тоже враг и самый опасный, раз так на неё влияет. Но сердце отчего-то ныло, а взгляды Саши казалось, прожигали насквозь.

Глава 6

С работы мать вернулась пораньше и принялась готовить праздничный ужин.

– Алёнушка, помоги мне нарезать салат.

Алёна не повернула головы. Иногда слова не помогали, приходилось действовать по-другому. В конце концов она уже не маленькая девочка, ей скоро исполнится пятнадцать.

– Алёна, помоги с салатом, – поправилась Марианна Авдеевна.

– Так-то лучше. Сейчас допишу пару строк и я в твоём распоряжении.

Алексей Игоревич появился минута в минуту. Ровно в шесть вечера раздался стук в дверь.

– Говорила же, он точен. А ты успеем, успеем, – всплеснула руками Марианна Авдеевна. – А я ещё не при параде. – Она вытерла мокрые руки полотенцем, и побежала открывать дверь.

– Это вам, – высокий мужчина в элегантном чёрном пальто, входя в гостиную, протянул Алёне букет белых тюльпанов.

На его тёмных волосах таяли снежинки. Про такие лица с крупным носом горбинкой, чуть впалыми щёками говорят: орлиный профиль. Смущённая улыбка, скользнувшая по губам Алексея Игоревича, сделала его лицо приветливей. Алёна приняла тюльпаны.

– Спасибо.

Марианна Авдеевна забрала пальто гостя.

– Леша, проходи в гостиную, а ты Алёну-у-у, – мать быстро поправилась, – Алёна, развлеки гостя, пока я переоденусь.

Алексей Игоревич представился Алёне и сел на указанное место.

– Мари говорила, что её дочь милая, симпатичная девочка. Боюсь, она ошибается.

Алёна с интересом уставилась на гостя. Неужели он вот так сразу обнаружил в ней серую мышь, какой её и считают в классе.

– Вы красавица, – продолжил он фразу.

– Вам показалось, – отчего-то Алёне стало досадно. Алексей Игоревич хочет ей понравиться? – По-моему, только вы и мама так считаете. Знаете, какая кличка у меня в классе? – Она, откинув чуть растрепавшуюся косу за спину, сузила глаза.

– Судя по внешности, Снегурочка или Белоснежка.

– Мышь или Мышинская, – усмехнулась Алёна и выпалила: – И друзей у меня нет. Совсем. И знаете, что я вам скажу: если не будете вмешиваться в мои дела, то и я в ваши не буду. Тогда будем мирно сосуществовать.

– Я собственно и не собирался… – ошарашено произнёс Алексей Игоревич. – Искренне не понимаю, почему Мышинская? Ты на самом деле очень красивая девочка. – Он недоверчиво покосился на дочь любимой женщины, на нежное овальное лицо с правильными чертами, аккуратным прямым носом, яркими глазами, окружёнными, будто озерцо, одуванчиками, пушистыми светлыми ресницами.

– Наверно, у вас другое зрение, – хмыкнула Алёна. – Только не подумайте, что я расстраиваюсь и переживаю. Люблю быть одна.

– Мари говорила: ты весьма самостоятельная.

– Точно.

– Я вижу, вы уже познакомились, – обрадовалась Марианна Авдеевна, застав дочь и гостя за мирной беседой.

– А как вы познакомились? – поинтересовалась Алёна, решив быть милой и терпеливой.

Ей почти не пришлось принимать участия в беседе. Мать и её будущий муж, поведали о первой встрече, о забавных перипетиях на работе. Алёна лишь иногда кивала и вставляла пару междометий. От выпитого вина Марианна Авдеевна порозовела, расслабилась, рассказала несколько смешных историй и анекдотов. Алёна никогда не видела мать такой весёлой и не знала, что та умеет заразительно смеяться. Она сама хохотала над её шутками до упаду. Алёна заметила: Алексей Игоревич с такой любовью смотрит на мать, что даже неловко.

– Всё, не могу. Живот болит, – заявила она, поднимаясь из-за стола. – Мам, замечательный получился вечер. Алексей Игоревич, было приятно с вами пообщаться. Я к себе. Ладно?

– Хорошо.

– Совсем забыл, – охнул Алексей Игоревич. – Я же собирался кое-что сделать. Алёна, задержись ненадолго, – он легко и непринуждённо перешёл на ты.

Вышел в коридор, в комнату вернулся уже с гитарой в руках. Алёна еле сдержала вздох разочарования. Она терпеть не могла самодеятельность и глупые слезливые песни под гитару. Алёксей Игоревич положил гитару на стул. Как-то удивительно ловко и элегантно стал на одно колено и протянул раскрытую коробочку с кольцом Марианне Авдеевне.

– Я сделал тебе предложение только на словах, теперь же прошу принять и обручальное кольцо.

Алёна хмыкнула от некоторой театральности, но заметив заблестевшие глаза матери, сдержала эмоции. Алексей Игоревич поднялся с колен, надел кольцо на палец возлюбленной, потом вытащил из кармана ещё одну коробочку.

– А это вам Алёна. Прошу согласия на брак с вашей мамой.

Алёна посмотрела – на белом бархате лежала золотая цепочка с кулоном. Внутри кулона кусочком летнего неба сверкала бирюза.

– Спасибо, – пробормотала она, не ожидая подарка, и подумала: «Это моё первое украшение». – Спасибо, – засмеялась она. – Совет и что там ещё говорят? Ах да любовь.

– Ну вот разрешение от самого главного человека получено, – ухмыльнулся Алексей Игоревич и взял гитару.

Алёна застонала.

– Песни без меня.

Но дверь в своей комнате оставила приоткрытой, надо же узнать, как будет позориться будущий мамин муж. Сначала Алёна услышала, как он с минуту перебирал струны, а потом полилась музыка очень похожая на микс из мелодий Эннио Мориконе. Алексей Игоревич пел немного хрипловатым, но приятным голосом.

Горчит трава воспоминаний1,

Реальней и страшнее сны…

От зла, печали и страданий

Мы все любовью спасены.

От бед, подкравшихся внезапно,

От мук, грядущих и былых, –

Любовью к мертвым виноватой,

Любовью ленною живых.

Под шум изменчивого мира,

В бездонной люльке тишины,

От дня рожденья – до могилы

Мы все любовью спасены.

«Надо же дядька неплохо поёт», – улыбнулась Алёна, когда музыка смолкла. Раздался счастливый смех матери и её тихий шёпот. Алёна почувствовала себя неловко, будто подглядывала в замочную скважину. Чувствуя досаду и отчего-то раздражение, плотно закрыла дверь и легла в кровать.

На следующий день на подходе к школе Алёну поджидала банда Платовой в неполном составе.

– Куда Садовникову дели? – поинтересовалась Алёна и на всякий случай отступила к забору, чтобы одноклассницы не зашли со спины. Вдруг решат напасть на неё.

Юлька сжала кулаки.

– Вот про неё и хотим поговорить с тобой. Мы уверены из-за тебя Оля совсем перестала спать, а вчера вечером её без сознания увезли в больницу.

Маша Данилова колобком подкатилась к Юльке.

– Признавайся, что ты с ней сделала. Расколдуй её обратно.

Красивые чёрные брови Сони Велизаровой сошлись на переносице, а глаза засверкали злым огнём.

– Будь человеком Донская-Лазарева, оставь её в покое. Сделай так, чтобы она перестала бояться.

От удивления Алёна даже растерялась. Впервые одноклассница назвала её не кличкой, а по фамилии.

– Ого! Всё так серьёзно. И чего же боится наша Олечка, что перестала спать.

– Ты только не придуривайся, – прошипела Юлька. – Соня говорит: ты на неё покойника натравила. Она столько энергетиков и кофе пила, что ей стало плохо. Верни мертвеца в могилу.

Алёна хмыкнула.

– Значит, поверили. Да ваша Оля просто трусиха.

– Неважно. Доводить человека до болезни – подло, – выкрикнула Маша.

Будучи одного роста с Алёной, она была крупнее и сильнее её физически. Алёна отступила ещё и почти прижалась к забору. Одноклассницы сейчас напоминали стаю разозлённых собак, одно неловкое движение или слово, набросятся скопом.

Юля хмыкнула, заметив страх в её глазах.

– Правильно поняла. Если не поможешь Ольге, поймаем и накостыляем по шее. И это не пустая угроза. Будешь каждый день с фингалами ходить.

Алёна смерила Платову взглядом. Рослой и высокой однокласснице она едва доставала до плеча. Перевела взгляд на Соню. Та тоже глядела на неё с ненавистью.

«А ведь могут. С них станется».

Алёна даже зауважала их. Надо же, как волнуются за подругу.

– В какую больницу положили Садовникову?

Платова обрадовалась и отступила от загнанной в угол жертвы.

– Так-то лучше. Сразу после школы поедем к Оле.

Алёна пожала плечами.

– Хорошо. Учтите, я не вас испугалась. Просто не подозревала, что у Садовниковой всё настолько плохо.

– Ну-ну, – язвительно протянула Маша. – Так мы тебе и поверили.

Алёна несмотря на свою внешнюю хрупкость росла очень крепким ребёнком. Она ухитрилась не переболеть даже обычными детскими болезнями. Отчего Марианна Авдеевна сильно переживала и даже специально водила дочь к малышам, заболевшим ветрянкой, но её ничего не брало. И хотя посещения больницы бывали редкими и только ради прививок, Алёна терпеть не могла больницы.

Эта районная больница тоже вызвала у неё неприятное и не совсем понятное чувство безысходности и потери. Трехэтажное здание, расположенное в виде буквы т, окружали огромные платаны, держащие на раскидистых ветках шапки снега. В приёмном покое их встретила приветливая медсестра.

– Все к Садовниковой? Многовато вас. Пропущу только двоих. И не шуметь, девочки, – строго сказала медсестра. Быстро проверив пакет с гостинцами для больной, добавила: – Решайте сами, кто отправиться к подруге.

Платова предложила Соне и Маше подождать её в приёмном покое, Алёне же посоветовала оставить верхнюю одежду и сумку с ними.

– Можешь не бояться, они не подложат в неё тараканов. Это лишь твой метод.

Алена незаметно переложила в карман шерстяной кофты голограф, уже настроенный ею на изображение призрака. На подколки Юли отвечать не стала.

Не дожидаясь лифта, они поднялись по лестнице на третий этаж в отделение психиатрии. Постовая медсестра разрешила им пройти в палату к Ольге.

– Хорошо, что вы не забываете подругу. Этой ночью пришлось делать успокаивающие и снотворные уколы, она так орала, что перебудила всех больных. Поговорите с ней о чём-то веселом, поднимите настроение, только не расстраивайте.

– Мы постараемся, – пообещала Платова и бросила сердитый взгляд на Алёну.

Длинный светлый больничный коридор с белыми прямоугольниками дверей пробудил у Алёны воспоминание чего-то неприятного. Из отдалённого уголка памяти появился образ взволнованного мужчины. Он тряс её за плечи, испуганно спрашивая:

– Алечка, что у тебя болит? Скажи! Алечка, голова кружится?

Алёна нахмурилась. Она не помнила, чтобы кто-то называл её Алей. Но была уверена, этот мужчина обращался к ней. Воспоминание подкинуло размытые образы ещё каких-то людей: пожилых женщин и старика. Все они переживали за неё. Интересно, как много она не знает о своём раннем детстве? Кто эти люди? И что тогда случилось?

– Мы пришли, – отвлекла её от мыслей Платова. – Ты это, Мыш… – Юля осеклась, но назвать Алёну по имени не смогла. – Что хочешь делай, но помоги Ольке. Если получится, твёрдо обещаю больше тебя не трогать.

Алёна усмехнулась.