Улыбка Амура

Глава 4. Поездка в Питер и кое-что еще

А четвертого января они всем классом укатили на экскурсию в Санкт-Петербург. Укатили экспромтом: директрисе внезапно предложили наградить этой поездкой лучший класс школы, − вероятно, у кого-то она в последний момент сорвалась. И та почему-то выбрала их девятый «А». В общем, им крупно повезло.

Город произвел на Настю неизгладимое впечатление. Сказать, что она была потрясена, значит, ничего не сказать. Питер ее буквально околдовал, заворожил, влюбил в себя с первого взгляда. Она бродила по его площадям, по Невскому и испытывала почти физическую боль от окружающей красоты. Ей не хотелось ни в театры, ни в музеи, ей хотелось только одного: ходить по этому городу до изнеможения, впитывать в себя его воздух, и чтоб никто не мешал, не отвлекал от созерцания. В ней возникло странное чувство: будто она все это уже видела, − словно она жила здесь когда-то давным-давно, и город еще тогда стал ее частью. А теперь приехала и сразу узнала.

И она дала себе слово, что когда-нибудь вернется сюда навсегда. Впервые в жизни ей не хотелось домой к папе и маме.

А по возвращении она стала бредить Петербургом. Она развесила на стенах его репродукции и часами, молча, созерцала их, испытывая тянущую тоску. «Но возвращался я домой, в простор меж небом и Невой…» − слова этой песни так соответствовали ее душевному состоянию, что она снова и снова включала магнитофон, пока мать не начинала кричать: «Ну, все, хватит! Смени пластинку!»

И когда она узнала от Никиты, что Вадим родом из Петербурга, то даже не удивилась. Конечно, этот юноша мог родиться только там. Ведь он был так схож со своим городом интеллигентностью и какой-то возвышенной одухотворенностью. Оказалось, что отца Вадима, офицера внутренних войск, перевели на юг, и семья переехала с ним.

Вот почему Вадим такой задумчивый и немногословный, думала Настя. Наверно, он тоскует по своему городу, наверно, Питер живет в нем, как во мне. Ведь Вадим вырос там, видел его каждый день − как же ему, наверно, здесь тяжко. И ее собственный городок с его узкими улочками и разбитыми тротуарами впервые стал казаться Насте скучным и убогим.

Она согласилась заниматься постоянно у Натальи, − ведь туда часто приходил Вадим. Он относился к подругам с приветливой сдержанностью, охотно помогал в учебе, шутил и смешил забавными историями из лицейской жизни, ничем не выказывая ни к одной особого расположения. Наташка отчаянно ревновала Никитиного приятеля к подруге, а Настя помалкивала, избегая даже его взгляда. И только изредка позволяла себе тихонько любоваться милым профилем, слабо надеясь, что его хозяин этого не замечает.

Вообще-то говоря, в профиле не было ничего особенного: нос с небольшой горбинкой, глаза ничем не выдающиеся − обыкновенные, карие. В ее представлении образ красивого мужчины, вынесенный из детских сказок, выглядел совсем иначе. Но что-то в чертах этого лица, в их соединении было такое, что с первой встречи врезалось ей в сердце, затронув в нем какие-то потаенные струны. И теперь стоило ей услышать его голос или даже узнать, что он вот-вот должен прийти, они натягивались, вызывая в душе непонятно-радостную тревогу. Шестое чувство ей подсказывало, что, несмотря на ее напускное безразличие, он о чем-то догадывается, − и потому чувствовала себя при нем не в своей тарелке, разговор не поддерживала, а, закончив занятия, сразу уходила.

Умом Настя понимала, что ее поведение неестественно, но ничего с собой поделать не могла. Она и раньше была не особо разговорчива, а теперь вообще замкнулась, стремясь почаще уединяться в своей комнате.

Первым ее состояние заметил отец. − Котенок, все хорошо? − спросил он однажды, заглянув к ней. Настя сидела на диване в любимой позе: поджав ноги и откинув голову на спинку. Она была настолько погружена в свои мысли, что не сразу сообразила, о чем ее спрашивают. Но, почувствовав его заботу, вдруг поняла: ей самой хочется поговорить с папой. Поговорить откровенно, как в детстве, − когда она забиралась к нему на колени, прижималась к широкой груди, вдыхая родной запах, и изливала все свои горести и проблемы этому самому близкому и любимому человеку. И вместе с тем она чувствовала, что о Вадиме не сможет сказать даже ему, − настолько это было трудно. Но может поделиться своим чувством к городу, который врезался ей в душу и ассоциировался с этим юношей.

− Папа, я влюблена, − помедлив, ответила она. − И это очень серьезно! Никогда не думала, что могу так сильно влюбиться.

− Что ж! − Отец погладил ее по головке, как маленькую. − Тебе уже шестнадцатый год − это естественно. И кто же он? Я его знаю?

− Его знают все, и он прекрасен! Он стоит на Неве. Он город. Папа, это мой город! Вот, никогда не жила в нем, а все равно он мой. Папа, я решила: через два года окончу лицей и поеду поступать в вуз только туда. Вы меня отпустите?

− Конечно, дочка! Будешь относиться к учебе серьезно, получишь хорошие знания, − почему нет? Любой питерский вуз даст тебе блестящее образование, безусловно, лучшее, чем здесь.

− А мама? Думаешь, она отпустит меня одну.

− Ну, мы ее уговорим. Неужели вдвоем не убедим? Ты, главное, веди себя соответственно. Чтобы она к тому времени видела, что ты уже достаточно взрослая, что тебе можно доверять. Тогда она не будет за тебя беспокоиться. А я думал, у тебя молодой человек появился.

− Нет, не появился, совсем нет. Теперь ты знаешь, чего я хочу больше всего на свете. Поэтому буду учиться изо всех сил! Буду бить на медаль, вот увидишь.

− Только не перетрудись − это тоже ни к чему. Жизни надо радоваться каждый день, особенно в твои годы. Юность лучшее время, ею надо насладиться в полной мере, чтобы потом было чего вспомнить. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, девочка моя!

− Я знаю. Спасибо тебе. Ты лучший папа на свете!

Она прислонилась к его плечу, самому надежному плечу в мире, а он обнял ее и притянул к себе. Так они долго сидели, прижавшись друг к другу, пока в комнату не заглянула Галчонок.

− Чего это вы сидите в темноте? Случилось что?

− Ничего не случилось, − как можно убедительнее ответила Настя, − просто мы с папой соскучились друг по другу.

− А по мне?

− И по тебе тоже. Иди, пообнимаемся.

Они занялись этим полезным делом, − а с кресла одобрительно глядел на них большими янтарными глазами любимый кот Федор.

Глава 5. Борис

Каникулы кончились. За ними потянулась длинная третья четверть, заполненная школьной текучкой и ежедневными дополнительными занятиями, отнимавшими почти все свободное время. Но девочки уже втянулись в этот процесс и потому не особенно им тяготились. А Наталья от переполнявшего ее чувства ответственности даже похудела. Она уже стала стабильной четверочницей, чем страшно гордилась, свысока поглядывая на прежних приятелей, − те погрязли в трояках и давно смирились с этим.

В один прекрасный день, когда после окончания уроков дежурная Настя подметала в классе обычный мусор − в основном выплюнутые жвачки и скатанные бумажные шарики, которыми обстреливали друг друга скучавшие на уроках мальчишки, − в класс влетела взъерошенная Наташка.

− Настюха, там во дворе этот… как его? Борис! − выпалила она. − По-моему он тебя поджидает.

− Какой Борис? − Настя давно забыла о приключении на новогодней дискотеке.

− Ну, этот… из казачьей гимназии. Стоит с Новиковым и о чем-то треплется. Точно по твою душу явился.

− О, нет! − Настя мгновенно вспомнила запах перегара и омерзительный поцелуй. − Нет, Натка, я не хочу его видеть! Чего он приперся?

− Мне откуда знать? Наверно, по тебе соскучился.

− А может, просто к Сережке приходил? По делу. Сбегай, посмотри, может, уже ушел.

− Нет, на месте. Стоит и смотрит на двери. Что делать будешь?

− Не знаю. Буду сидеть, пока не уйдет.

− А если он вздумает сюда подняться? Слушай, давай сбежим через окно на первом этаже? Там в малышовых классах окна на улицу выходят, прыгать невысоко.

− А они не заперты?

− Не, не заперты. Я вчера слышала, как завучиха ругалась, что малышня окна на перемене пораскрывала. Чтобы, значит, заболеть и пропускать уроки. Пойдем, пока он сюда не явился.

Убедившись, что этот тип и впрямь стоит под школьной дверью и явно не собирается уходить, − от его вида Настю даже передернуло, − девочки спустились в раздевалку, оделись, поминутно с опаской поглядывая на двери, затем проскользнули на первый этаж к первоклашкам. Окна у них, действительно, были не заперты. Настя взобралась на подоконник и глянула вниз. Оказалось, прыгать довольно высоко, но делать нечего, − прыгнула. Правда, на ногах не удержалась, − больно ударилась пятой точкой об асфальт. Наташка бросила ей сумку с книгами, а сама прошествовала через двор.

− Ты Снегиря не видела? − преградил ей дорогу Новиков.

− Нет, она давно ушла. − Находчивая Наташка, старалась не смотреть на его приятеля, подозрительно уставившегося на нее.

− Как ушла? Она же дежурная.

− Она меня попросила, − спешила куда-то. А тебе зачем?

− Не твое дело! Смотри, если соврала!

− Ой, как я испугалась! Пойди, убедись сам, если не веришь. − И Наташка, задрав нос, прошествовала мимо.

Домой девочки добрались без приключений. Но было ясно, что приключения впереди, − определенно «этот тип» явится снова.

И точно, − на следующий день он опять нарисовался в школьном дворе за пятнадцать минут до звонка, − отпросившаяся с урока Наташка обнаружила его на прежнем месте. Пришлось удирать тем же путем. Но уходить каждый день через окно − не лучший способ избавиться от нежелательной встречи. Надо было принимать кардинальные меры.

− Новиков, а чего это твой казачок под нашей школой каждый день торчит? − поинтересовалась Настя, когда ей все это надоело. − Что он здесь забыл?

− Тебя поджидает, − невозмутимо ответил тот. − А ты почему от него прячешься? Боишься, что ли?

− Вот еще! Боялась я всяких! Чего ему надо?

− Нравишься ты ему. Все время клянчит, чтоб я ему свидание с тобой устроил.

− Да он же идиот! Пьяный был, да еще и приставать начал!

− Настя, ты не права. Он неплохой парень. Знаешь, какой заводной! А выпил для понту − он же на дискотеку трезвым пришел. Это его наши угостили. А как треснулся затылком, − помнишь, ты толкнула? − сразу протрезвел. Он уже две недели просит, чтоб я его с тобой свел. Поговори с ним сама, он же тебя не съест. Не нравится − так и скажи. Но чтоб он это от тебя услышал.

− Ладно, убедил.

На следующий день, выйдя из школы, Настя сразу направилась к Борису. Он увидел ее и просиял: − Ну, наконец-то! Давай сумку понесу. Ох, ты, какая тяжелая!

− Там словарь толстый, − пояснила Настя. − Англо-русский и русско-английский в одной книге. И задачник Сканави.

− А это кто?

− Ты что, не знаешь? Это же хрестоматия по математике! Лучше нет.

Они уже вышли из школьного двора и направились к Настиному дому. Наташка на всякий случай следовала в отдалении.

− Настя, давай встречаться? − просительно протянул Борис. − Не дуйся за тот вечер, ладно? Выпивший я был − для храбрости. Потому и вел себя, как дурак.

− А мы разве не встретились? − засмеялась Настя. − Будешь торчать каждый день под школой, − встречи обеспечены.

− Нет, я не о том. Ну что ты, не понимаешь? Я гулять с тобой хочу.

− Боря, мне не до гуляний, − серьезно сказала Настя. − Я очень занята. И вообще, если честно, ты мне не нравишься.

− Почему? Чем я так уж плох? Может, у тебя кто другой есть?

− Во-первых, это не твое дело. Во-вторых, мне с тобой не интересно. Просто, не о чем говорить.

− Не понимаю. Как это − не о чем?

− Ну, хорошо, объясню. Вот скажи: что ты любишь делать? Чем занимаешься в свободное время?

− Телик смотрю. Или с пацанами тусуюсь. На дискотеки ходим. Ну, выпиваем иногда. Но это так, от скуки.

− А книги? Про что ты любишь читать?

− Детективы всякие. У ребят иногда беру, − у нас дома книг мало. Да я книги − не очень. Зачем, есть же телик.

− Но, Боря, в телевизоре показывают, что придумали другие. Тебе думать не надо, − смотришь готовенькое. А когда читаешь, представляешь себе героев, какие они, − ты же их не видишь. Это же в сто раз интереснее! Например, каким ты представляешь Пьера Безухова?

− Кого?

− Ты «Войну и мир» читал?

− Не, пытался, но не смог. Такая муть!

− Ну, у меня нет слов! О чем тогда разговаривать? Ты же темный непроходимо! Нет, у нас с тобой ничего не получится.

− Погоди, что ты так сразу: «не получится, не получится!». Давай просто встречаться. Как это? Во, дружить! А то − дай мне чего почитать. Что сама любишь. Только не «Войну и мир».

− Боря, я же сказала: мне некогда! У меня уроков тьма. Да еще дополнительно занимаюсь.

− Дополнительно? А зачем?

− Надо! Какой ты любопытный! Ну, все, прощай! Мне домой пора.

− А можно, я тебя хоть иногда провожать буду? После школы.

− Зачем тебе время терять? Ну, провожай, если тебе хочется. Только это зря.

− Тогда, может, завтра принесешь что-нибудь интересное? Из твоих книг. У тебя, наверно, много книг? Кто твои родители?

− Они в педвузе работают. Преподаватели. Да, у нас большая библиотека.

− Вот почему ты такая умная. Не, мы простые. Мать дома сидит − у меня еще младшая сеструха есть. А отец бизнесом занимается − крутится помаленьку.

− Так что же тебе принести? Детектив?

− Не, не надо, ну их! Ты дай что-нибудь серьезное. Только, чтоб не нудно было.

− Хочешь про путешествия? Ты Конецкого читал?

− Не, не слыхал даже. Но про путешествия я люблю.

− Я дам тебе его «Ледовые брызги». Он капитаном был. Много плавал, а потом повести написал. Очень интересные. Читаешь и как будто с ним плаваешь.

− Тогда я завтра снова приду, хорошо? Сколько у тебя будет уроков?

− Как сегодня. Приходи, я книгу захвачу. Только никому не давай − это папина любимая. Еще порвут.

− Не бойся, не дам. Оберну, чтобы не запачкать.

− Ладно, договорились. Ну, пока. Только, пожалуйста, без поцелуев!

− Да не буду я, − мы же просто дружим. Какая ты недотрога!

Он немного задержал ее ладошку, потом отпустил и, отвернувшись, быстро пошел прочь. Выходя со двора, не выдержал − обернулся, но Настя уже вошла в подъезд.

Наташка, спрятавшись за дерево, дождалась, когда Борис ушел, потом поднялась к Насте.

− Ну, рассказывай! − нетерпеливо потребовала она. − О чем ты с ним так долго трепалась? Я думала, ты его сразу отошьешь.

− Да я пыталась, − призналась Настя. − Но не получилось. Он, знаешь, такой приставучий! Предложил просто дружить.

− А ты что?

− Сказала, что мне не до этого, что очень занята. А он: «Можно тебя хоть иногда провожать из школы, ты же все равно домой идешь». Книгу у меня попросил.

− А ты?

− Пообещала. Завтра дам. Понимаешь, неудобно как-то. Он так просил − по-хорошему. Да пусть читает, мне не жалко.

− Думаешь, ему книга нужна? Просто ищет предлог. А он тебе совсем никак? Он ведь хорошенький, очень даже!

− Да, симпатичный − пока молчит. Но стоит открыть рот… Полная темнота, даже поговорить не о чем. Представляешь, он «Войну и мир» не читал.

− Да кто ее читал? Если честно, я тоже не одолела, − призналась Наташка. − Так, кусками еще кое-где… а чтоб всю, у меня силы воли не хватило. Там местами такая муть!

− Во-во, он тоже сказал «муть». Вы, Натка, с ним два сапога пара. Надо его на тебя натравить.

− Не, он мне не нужен. Я хочу Вадима! − гордо объявила Наташка. − Хочу и получу! Ой, как он мне нравится! Только посмотрит, − у меня просто коленки подгибаются. Все равно я его соблазню, вот увидишь.

От этих наглых слов Настя просто онемела. Вот бесстыжая! И ведь соблазнит, у нее ума хватит. Вон она какая хорошенькая! Глазки голубенькие, волосики на висках кудрявенькие, золотистые − чистый ангелочек! А под локонами рожки! И впервые в жизни она почувствовала к подруге острую неприязнь.

− Ты же мне его уступила! Первое слово дороже второго.

− А я хозяйка своего слова! Хочу – дам, хочу – назад возьму. Зачем он тебе − ты же не способна влюбиться. А я уже. По уши!

− А, по-моему, с твоей стороны это напрасный труд! Ты ему не пара − он слишком для тебя умный.

− А я что, по-твоему − дура? Вот, значит, какого ты обо мне мнения? Ну, спасибо!

Наташка надулась и отвернулась. А Настя, молча, собрала книги, и, не попрощавшись, ушла. Дома она забилась в угол дивана и уставилась в одну точку, пытаясь собраться с мыслями. И чего я, собственно, взбеленилась? − думала она. Ну, нашла себе Наташка новый предмет, ну и что? Раньше ведь она, Настя, на это не реагировала. Сколько у Наташки их было − этих предметов! Но Вадим!

Вадим! Вот в чем дело. Наташка не должна его касаться, это… это нельзя! Он не такой − он необыкновенный. Чище чистого! Лучше лучшего! С ним так не годится. Но как это объяснить другим − той же Наташке? Еще смеяться начнет. Или ляпнет что-нибудь Никите. А тот − Вадиму. Что он подумает про нее, Настю? Сразу решит: влюбилась. Тогда хоть сквозь землю провались.

Так что же делать? Идти к Наташке мириться? Ой, как противно! Хотя, − а почему нет? Надо притвориться, что раскаиваюсь. Конечно, больно наблюдать, как она перед Вадимом вертит хвостом, но надо терпеть. Все равно у нее ничего не выйдет: он не из таких. Зато подруга не наговорит глупостей своему братцу.

И только Настя собралась поднять трубку, как Наташка позвонила сама.

− Настюха, до меня только дошло: мы же из-за парня поссорились! − изумленно заорала она. − Нет, ты представляешь? Выходит, какие-то брюки дороже нашей дружбы? Да никогда! Гори он синим пламенем − этот Вадим! Бери его себе с ручками-ножками и со всем остальным − ты мне дороже! Прости, я же не знала, что ты в него тоже втрескалась.

− Ничего я не втрескалась! − запротестовала Настя. − Просто, нашло на меня, сама не знаю что. Знаешь, ну их, этих ребят, от них одни неприятности. Давай забудем все, и приходи ко мне, будем заниматься.

Глава 6. Подружки и «Княжна Джаваха»

А нудная третья четверть с ее длинными неделями и редкими праздниками все тянулась и тянулась, − и ей не было ей ни конца, ни края. Больше всего Настя налегала на математику. Даже старательная Ирочка Соколова, переведенная к ним два года назад из школы с математическим уклоном, за ней не поспевала. Вначале Ирочка преуспевала в учебе: сказывалась сильная база прежней школы. Но потом, почувствовав, что здесь можно не переутомляться: пятерки сами плывут в руки, − Ирочка расслабилась и быстро скатилась с передовых позиций. Лишь нахватав четверок и даже трояков, она забеспокоилась и стала набиваться к Насте в подруги. Но Настя не забыла, как, обратившись однажды к Ирочке с каким-то пустяковым вопросом, получила полный отлуп. − Ишь чего захотела: чужим умом жить! − отрезала Ирочка, презрительно поджав полные губки. − Свой надо иметь!

С тех пор Настя на все Ирочкины поползновения никак не реагировала.

Наталья Ирочку ненавидела смертельно. Та однажды ее страшно унизила перед самым красивым мальчиком в их городе и его окрестностях. Мальчика звали Сашей Олениным, и по нему умирали все − или почти все − ученицы их английской школы, а также расположенных поблизости немецкой, французской и даже музыкальной.

Ах, какой это был красивый мальчик! Появившись однажды в их школе на одной из дискотек, он произвел настоящий фурор: все школьницы сбежались полюбоваться его льняными локонами, фарфоровым личиком и умопомрачительными глазами цвета голубой эмали. А он с равнодушным видом обозрел их компанию, выискивая себе подходящую пару, − и выискал-таки: остановился на Дианке Бермант, которую Наташка называла не иначе как «крыса заморская» за ее экстравагантные наряды и вечное стремление хоть чем-нибудь да выделиться.

Всю дискотеку Саша клеился к Дианке, а та, закатывая глаза, млела от счастья. И когда он пошел ее провожать, за ними в отдалении плелась целая толпа умиравших от зависти девчат, среди которых была и Настина подруга.

Вообще-то Дианка была довольно хорошенькая с ее восточным типом лица, немного великоватым, но безупречно прямым носом и большими, слегка навыкате глазами. Пока она молчала, вполне могла понравиться. Но стоило Дианке открыть рот, как любому становилось ясно: перед ним набитая дура. Это довольно быстро понял и Саша − уже по дороге к Дианкиному дому. Поэтому, когда она, не дождавшись предложения встретиться снова, попросила о свидании сама, то получила вежливый отказ.

Для Наташки Оленин был хрустальной мечтой. Она смаковала, как шоколадки, все случайные встречи с ним и взахлеб расписывала Насте их мельчайшие подробности: во что Саша был одет, с кем шел, как на нее, Наташку, посмотрел, − и тому подобную чушь. Потом ей приспичило достать Сашину фотографию. И как раз в это время Ирочку Соколову перевели из школы, где она училась вместе с Сашей, в их класс. Наталья откуда-то об этом прознала и принялась настойчиво подлизываться к Ирочке с целью выпросить у нее вожделенное фото. Но Ирочка мгновенно просекла, что тут дело нечисто, и с мнимым сочувствием предложила Наташке не ходить вокруг до около, а прямо сказать, чего ей надо. «Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо? Может, дам, может, дам, че ты хошь?» − лисьим голоском пропела она строчку из затертого шлягера. Наивная Наталья, недолго думая, и ляпнула чего. Поверила в Ирочкину искренность. А на следующий день девчата, вывалившись из школы, неожиданно обнаружили во дворе Сашу, поджидавшего кого-то. Как вскоре выяснилось, именно эту стерву Ирочку. Задрав нос, она подозвала Наташку и громогласно объявила:

− Саша, вот эта дурочка из нашего класса умоляет подарить ей твое фото. Но я же не могу без твоего разрешения.

Наташка оцепенела. Как она потом признавалась, больше всего ей хотелось тут же вцепиться в Ирочкину рожу. Только присутствие Саши не позволило ей выполнить это жгучее желание.

Но самыми потрясающими были его ответные действия: он с улыбкой полез в нагрудный карман, достал из него снимок размером 3х4 и протянул Наташке. Однако бдительная Ирочка мгновенно перехватила карточку и со словами «перебьется, ишь, чего захотела!» сунула к себе в сумку. А потом, по-хозяйски взяв Сашу под руку, прошествовала мимо Натальи, стоявшей, как оплеванная. А Саша только сочувственно развел руками.

Стало ясно, что красавец Оленин полностью у Ирочки под каблуком. И потому Наталья с той минуты его просто запрезирала. До такой степени, что когда на следующий день он неожиданно окликнул ее: «Эй, Белолоконова, постой!» − она только презрительно сморщила нос и гордо показала ему спину. Но Саша догнал ее и преградил дорогу:

− Да ладно тебе, Белолоконова! Не дуйся. На, возьми.

И достал из кармана большую цветную открытку со своей физиономией − за такую любая из его поклонниц отдала бы полжизни. Однако закусившая удила Наталья только процедила: «Я не Белолоконова, я Белоконева. А это барахло можешь отдать своей крысе − мне и даром не нужно!». И аккуратно обойдя его, прошествовала дальше. Но Ирочке ее подлость запомнила и только ждала подходящего случая, чтобы достойно отомстить.

Надо сказать, Ирочку не любила не только Наташка: из-за своего заносчивого характера Соколова умудрилась испортить отношения с доброй половиной класса. Но казалось, не замечала этого, − наоборот, чем хуже относились к ней одноклассницы, тем выше задирала нос.

Особенно обожала Ирочка созерцать собственную физиономию. Редкую переменку она не вертелась в раздевалке перед большим зеркалом, накручивая на палец каштановые локоны и самодовольно мурлыкая. Даже самый умный и интеллигентный мальчик школы Саша Давыдов однажды выразился в ее адрес так: «Красивая. Но глупая!».

Точнее и не скажешь.

Правда, последнее время физиономия Ирочки сильно потускнела. По слухам ей стало крепко доставаться от родителей за низкие оценки и гульки допоздна. Мать пообещала потребовать у Сашиных родителей, чтобы их сын оставил ее дочь в покое. Эта угроза так подействовала на Ирочку, что она прямо-таки набросилась на учебу. А поскольку для преуспевания в математике своих мозгов у нее не хватало, она судорожно стала искать, у кого бы их позаимствовать. И снова уперлась в Снегиреву: просто в их классе больше не к кому было обратиться, большинство само плавало в этом предмете. Ведь в английскую школу стремятся, как правило, гуманитарии, которых не привлекают точные науки. Почему-то никто до сих пор не додумался сделать английскую школу с математическим уклоном.

Однако Снегирева на Ирочкины поползновения никак не реагировала. На переменках ходила только с Белоконевой, да и на уроках, включая физкультуру, они не расставались ни на минуту, − короче, у Ирочки не было никакой возможности стать к Насте поближе. Тогда терпеливая Ирочка решила подождать подходящего случая. И дождалась таки.

Дело в том, что Настя была жуткой книгочейкой. Без книг она, просто, не могла нормально существовать. И повинна в том была Галчонок − это она привила Насте ненормальную любовь к чтению. С самого рождения Настя видела свою маму только с книгой. Даже когда та кормила дочку грудью, умудрялась читать. И за столом, − сколько муж с ней ни бился, так и не смог отучить от этой вредной привычки. В результате подросшая Настя переняла ее полностью: за обед без книги не садилась. На возмущение отца дочь отвечала, что иначе она не чувствует вкуса еды.