Формула иммунитета. Научи свою защитную систему побеждать любую болезнь

Социальный и поведенческий подвиды иммунитета свойственны не только людям. А потому, прежде чем увидеть, как они проявляются у нашего вида, давайте посмотрим на некоторые примеры у животных.

Жужжит пчелка и бежит муравей

Целью любого вида в биологии является выживание.

По этой причине говорят: «Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции». Это предложение Добжанского полностью применимо и к иммунитету, поскольку все, что способствует выживанию индивидуума, его семьи и вида, будет отобрано для передачи через поколения.

Поведенческий и социальный иммунитет были тщательно изучены, особенно у общественных насекомых, таких как пчелы и муравьи.

Муравьи – великолепные насекомые. У каждого есть своя четко определенная роль, и они сотрудничают для достижения общей цели. Так, одни муравьи собирают смолу хвойных деревьев – в ней содержатся защищающие их от болезнетворных бактерий и грибков вещества – для своих муравейников, другие специализируются на борьбе с паразитическими мухами, а самые крупные носят на спине листья. Кроме того, кажется, что мелкие бойцы еще и очищают листья от жуков, прежде чем поместить их в муравейник.

Есть также виды муравьев, которые понимают, заражены ли трупы их собратьев патогенными бактериями. Если есть опасность, они не приближаются к трупам. Более того, многие виды, как только обнаруживают, что в гнезде есть труп, выносят его и располагают как можно дальше, чтобы он не заразил других особей; у них даже есть своеобразные морги.

У медоносных пчел отмечаются черты поведения, которые можно рассматривать как способствующие развитию социального иммунитета.

Одним из них является полиандрия, то есть тот факт, что пчелиная матка спаривается со многими самцами – это наделяет потомство генетическим разнообразием, делающим его более устойчивым к болезням. Распределение задач между пчелами также имеет смысл для защиты колонии. Задачи меняются с возрастом: в молодости пчелы работают внутри улья, ухаживая за ним и очищая его; позже заботятся о матке и личинках и, пока они не станут старше, не выходят на поиски нектара. Старые пчелы мало контактируют с молодыми, чтобы избежать распространения болезнетворных микроорганизмов, занесенных извне. И среди пчел тоже есть те, кто специализируется на трупах.

Кроме того, они производят прополис, обладающий противоинфекционными свойствами. Для этого воск смешивают с противомикробными веществами из смолы растений. Нектар, который они собирают, также содержит много веществ, борющихся с болезнетворными микроорганизмами.

Еще одно занятие пчел – это груминг, который мы могли бы перевести как «чистка» или «уход». Они практикуют его на себе и своих товарищах и, конечно же, если обнаруживают зараженные личинки или куколки, быстро избавляются от них. Социальная лихорадка, к которой они иногда прибегают, – это одна из форм защиты от грибка, который может заразить личинки. В конечном счете все сообщество может покинуть улей, если есть инфекция, которая угрожает его выживанию.

В природе существует множество подобных примеров – например, мыши, которые не приближаются к самцу, зараженному паразитом, или шимпанзе, которые избегают социального контакта с особями, зараженными вирусом полиомиелита (и могут даже нападать на них).

Отвращение и восприятие опасностей

Поведение человека зависит от того, что у него внутри. Оно не меняется из-за внешних обстоятельств.

Франсиско Айяла

У людей также есть много способов избежать инфекций – реальных или воображаемых – с помощью поведения и социальных норм.

На базовом индивидуальном уровне эмоцией, которая спасла бы многих наших предков, является отвращение. Когда пища плохо пахнет или ужасна на вкус, мы отвергаем ее, так как велика вероятность того, что такая пища несвежа, ядовита или опасна. Это не идеальная стратегия, так как есть продукты с некоторыми токсинами без особого вкуса, и не все ядовитые грибы или растения неприятны, но в качестве первой защиты она весьма полезна.

Отвращение выходит далеко за рамки отношений с едой. Когда человек или вещь вызывают у нас неприятие – даже если мы не хотим этого признавать, потому что это невежливо, – так происходит из-за реакции поведенческой иммунной системы.

Подумайте об этом, не осуждая. Представьте, что вы идете по улице, скажем по Гран-Виа в Мадриде, Проспекту Диагональ в Барселоне, Таймс-сквер в Нью-Йорке, Елисейским полям в Париже или даже по главной улице ближайшего к вам города и видите человека в грязной одежде, лежащего на улице с таким видом, будто он не мылся с древних времен. Он окружает себя своими немногочисленными вещами: рюкзаком неопределенного цвета, коричневым пятнистым одеялом и табличкой, с помощью которой просит денег у прохожих. Какую эмоцию вы бы испытали в первую очередь? Подошли бы к этому человеку? Обняли бы его?

Когда я жила в центре Мадрида и подходила к Кальяо, на тротуаре около одного из кинотеатров постоянно лежал мужчина неопределенного возраста – где-то между 40 и 60. Он держал ногу обнаженной, демонстрируя огромную язву с гноем. Вид был, прямо скажем, отвратительный. Проходящие мимо люди, как правило, игнорировали его, хотя некоторые и давали ему деньги. Его язва казалась мне страшной – ее нужно было вылечить как можно скорее, чтобы не спровоцировать еще более серьезную проблему. Впервые увидев его, я подошла и спросила: «Может, вызвать скорую помощь? Они увезут вас в больницу и помогут». Он встревоженно посмотрел на меня и в очередной раз повторил слово, которое произносил постоянно («гриб» или что-то в этом роде). Разумеется, я не стала его трогать и ушла.

Когда я приехала в Мадрид, вид людей, живущих на улице, сильно меня встревожил. В Финляндии, по крайней мере там, где я жила, их не было. И в Мурсии, где я жила до переезда в Мадрид, тоже. В университетском районе, где я бывала чаще всего, уж точно.

Правда в том, что большинство людей, которые выглядят грязными или неопрятными, не имеют никаких заразных болезней. Даже язва бедняка, выброшенного из Кальяо, была проблемой для него, а не для прохожих; однако наш мозг на всякий случай заставляет нас отвергать людей, которых мы бессознательно классифицируем как «заразных». Даже ксенофобия отчасти основана на том же явлении.

В первом триместре беременности имеет место определенная степень иммуносупрессии для переносимости плода, который тело считает наполовину чужеродным организмом. По этой причине в ходе исследований было отмечено, что в первые месяцы беременности женщины имеют преувеличенную склонность к ксенофобии и этноцентризму. Какими бы хорошими людьми мы ни были, это идет из глубин нашей поведенческой иммунной системы. Для мозга «экзотические» или явно чужие люди являются потенциальными переносчиками чужеродных возбудителей, против которых у нас нет иммунитета; он считает, что у них может быть типичное для их культуры поведение, которое будет способствовать передаче определенных патогенов, например, при приготовлении пищи, в вопросах гигиены или других ситуациях. Различные исследования также показали, что когда человек или группа людей воспринимаются как особенно уязвимые к инфекции, то ксенофобия и неприятие иммиграции усиливаются.

Восприятие уязвимости также обусловливает наше сексуальное поведение и выбор половых партнеров. Люди, которые чувствуют себя в относительной безопасности и верят, что даже в случае заражения все было бы в порядке, склонны вести себя раскрепощеннее, а также выбирают похожих половых партнеров.

Тем не менее есть убеждение, что следует выбирать привлекательного, чистого и приятно пахнущего партнера. Наш мозг оценивает риски и считает, что сказочная связь субботним вечером вряд ли принесет нежелательные последствия, но, к сожалению, эта стратегия не так уж и хорошо работает: вы можете быть очень красивым и фантастически пахнуть, но большинство заболеваний, передающихся половым путем, невидимы, в том числе и ВИЧ.

Неприятно думать, что мы можем быть ксенофобами бессознательно, но все это – работа нашего мозга, который на протяжении тысячелетий развивался, чтобы улучшить показатели выживаемости вида.

Думаю, хорошо знать, откуда берется отвращение или неприятие еды или человека. Так мы можем сознательно решить, как действовать.

Если ты болен… отдохни

Искусство медицины состоит в том, чтобы отвлекать пациентов, в то время как природа лечит болезни.

Вольтер

Есть модели поведения, определяемые иммунной системой, например связанные с болезнью. Что мы делаем в такой ситуации? Остаемся дома и отдыхаем. Это поведение нормально, так как, столкнувшись с инфекцией, иммунная система провоцирует воспаление и вырабатывает цитокины, которые мы уже обсуждали. Вкупе с недостатком энергии это приводит к тому, что у нас нет ни сил, ни желания что-либо делать.

За последние несколько десятилетий мы совершали странные поступки в наших странных[35] сообществах – например, игнорировали симптомы, которые заставляли нас «залечь на дно». Ни простуда, ни грипп не могли нас остановить. Пропустить работу из-за простуды? Да никогда! Так что мы поддерживали себя чем угодно: антигриппин, противопростудные препараты, назальные спреи, противовоспалительные средства… Что угодно, чтобы не сойти с дистанции. Распространение простуды или гриппа при этом шло в подарок. Однако мы упускаем из виду суть болезненного поведения при инфекции или острой травме: таким образом мы экономим энергию, чтобы иммунная система могла использовать ее и поспособствовать выздоровлению. Кроме того, при инфекции изоляция и отсутствие контактов с другими людьми помогает не распространять недуг.

Другим симптомом болезненного поведения является отсутствие аппетита, поскольку иммунная система не может контролировать то, что поступает через рот, в то время как ей приходится выполнять другие обязанности. Именно поэтому нет смысла настаивать на том, чтобы пациент ел, если он того не хочет. Кроме того, большинство из нас хорошо переносят короткое голодание, и это даже может ускорить выздоровление. Гораздо хуже есть 6-10 раз в день, как говорили в теленовостях в качестве совета зараженным COVID: больше хлеба, печенье, заварной крем, тесто, варенье, сахар, еще больше хлеба… И так постоянно! Это худший способ выздороветь.

Многие люди отмечают симптомы болезненного поведения даже в периоды, когда не получали травм и не подхватывали каких-либо инфекций. Они ощущают упадок сил, ломоту и боль во всем теле, головокружения, страдают от жара или холода и угнетенного настроения… Эти симптомы не помогают найти источник проблемы. Однако они часто возникают, например, при аутоиммунных заболеваниях и в ситуациях с вялотекущим хроническим воспалением. Одно дело – лежать несколько дней в постели из-за временной проблемы, и совсем другое – месяцами или годами не иметь сил вставать по утрам.

Социальное прежде всего?

В дополнение к индивидуальному поведению люди как общество значительно развили социальную иммунную систему. Но каковы ее проявления?

Конечно, речь о гигиене. Мы подняли уход за собой и животными на необычайный уровень. Однако представление о том, что красиво и эстетично, не всегда оправданно с точки зрения защиты от инфекций.

Конечно, мыть руки после туалета и перед едой – это очень хорошая привычка. Каждый раз, когда мы прикасаемся к своим гениталиям или очищаем перианальную область (то есть межъягодичную область), у нас на руках могут появиться кишечные микробы, и их устранение необходимо.

Точно так же приготовление пищи чистыми руками и в гигиеничной среде позволяет избежать заражения продуктов микроорганизмами. А умывание с определенной периодичностью – не чрезмерное, чтобы не повредить микробиоту, – помогает держать в узде микробы, особенно охотно липнущие к нашей коже в городских условиях.

Однако социальные нормы порой ошибаются, как в случае с лобковыми волосами, которые считают негигиеничными, хотя верно обратное.

Лобковые волосы защищают нас от некоторых инфекций в области гениталий, которым мы подвержены, если полностью удаляем их.

Анальное отбеливание или удаление волос из межъягодичной щели также не защищает нас от патогенов. Однако некоторые люди предпочитают половых партнеров именно с отбеленной межъягодичной областью и без волос, хотя ни одна из этих характеристик не исключает того, что партнер может быть носителем инфекционного заболевания.

Более того, мы привыкли дезинфицировать еду. Настолько, что почти перестали потреблять ферментированные продукты, хотя в прошлом, когда не было холодильников или холодильных транспортных цепочек, ферментация была способом их длительного и безопасного хранения. Это привело к обеднению нашей микробиоты, а утрата ее разнообразия является одним из факторов, обусловливающих распространение многих хронических неинфекционных заболеваний, от которых страдают в современном индустриальном обществе.

Точно так же мы дезинфицируем дома, места работы, школы и места общего пользования, что имеет положительную сторону, потому что там, где проходят сотни или тысячи людей, присутствуют различные возбудители и их устранение предотвращает заражение. Тысячи лет назад у нас был очень тесный контакт с небольшой группой людей: мы жили в племени, с которым можно было обниматься, смеяться, играть и спать. Сегодня же мы имеем довольно поверхностные контакты, но с сотнями людей ежедневно. Много хорошего мы потеряли от жизни в племенах. Большой ущерб понесли от перенаселенности.

В то же время мы перестали подвергать себя воздействию полезных микроорганизмов, присутствующих в природе. Более того, с таким количеством санитарной обработки мы подвергаемся воздействию множества токсинов, которые не приносят пользы здоровью.

Другой пример – контроль еды и воды. Существуют организмы, которые регулируют количество некоторых веществ, содержащихся в пищевых продуктах. Это предотвращает развитие инфекций или острого отравления, хотя и не служит для предотвращения хронического воздействия таких продуктов, как вредные добавки, микотоксины, тяжелые металлы или эндокринные разрушители.

Мы хорошо научились избегать опасностей природы, но паршиво распознаем вредные вещи, которые сами и производим.

Как, например, инсектицид ДДТ. Он использовался в середине XX века для борьбы с насекомыми-вредителями, такими как комары, переносящие малярию или желтую лихорадку, но позже было обнаружено, что он накапливается в пищевых цепях и может попадать в нашу пищу. Тем не менее потребовалось много времени, чтобы признать, что это наносит вред не только экосистемам, но и нашему здоровью. Талидомид также был катастрофой, и, хотя об этом было известно, потребовались годы, чтобы вывести его с рынка. Совсем недавно многие лекарства, которые имели больше побочных эффектов, чем пользы, также были запрещены – но лишь спустя годы после первых предупреждений об их опасности.

Все это происходит потому, что социальный иммунитет модулируется индустриальным, политическим и экономическим давлением. При оценке соотношения риска и пользы от использования продукта, лекарства, добавки или вещества мы можем задать себе следующий вопрос: Cuibono?[36] Кому выгодно, чтобы это вещество продавали и использовали, даже если есть разумные сомнения в его безопасности?

Если крупная корпорация намерена получить значительную прибыль от сохранения продукта на рынке, аргумент отозвать его, даже по причине его вредности, может показаться им недостаточным. Наше общество стало настолько сложным, что понять, как то или иное вещество влияет на наше здоровье, теперь нелегко. Существует множество вознаграждений в различных форматах, особенно денежных, для продвижения всего того, что экономически выгодно могущественным структурам, – и это «что-то» не всегда бывает безопасным.

С другой стороны, меры, принятые для стимулирования (свободного и полезного) охраны здоровья населения зачастую не реализуются и даже не пропагандируются, поскольку не только не принесут прибыли представителям всевозможных компаний, но также могут лишить их имеющихся преимуществ.

Макрогигиена

Помимо индивидуальной гигиены и аккуратного отношения к продуктам питания, в более широком смысле у нас есть и другие способы обезопасить себя – туалеты, канализация или питьевая вода. Известно, что тысячи людей каждый день умирают от гастроэнтерита, которого в большом проценте случаев можно было бы избежать, имея питьевую воду и четко отделяя ее от сточных вод. Помните «Житие Брайана», про которое я говорила в начале книги? «Римляне принесли нам канализацию». Она спасла миллионы человеческих жизней на протяжении всей истории.

В XIX веке в Лондоне построили современную канализационную систему (примерно в то же время, что и первое метро), и это произошло потому, что тысячи людей там умерли от эпидемии холеры. В то время они думали, что эта сильная диарея была вызвана миазмами – ядовитыми парами, которые выделялись из зараженной воды.

Все началось в результате Великого зловония – ужасного эпизода невыносимого смрада, произошедшего летом 1858 года. Инженером, спроектировавшим канализационную систему, которая используется и функционирует до сих пор, стал Жозеф Базальгетт, и этим он спас тысячи жизней. Кстати, любопытно, что он, вопреки мнению многих критиков, настаивал на использовании специального типа цемента, который хорошо бы удерживал воду. Почему гениальные люди часто презираются своими современниками?

А как же вакцины?

Вакцины – еще одна форма иммунитета, которую можно отнести как к индивидуальному, так и к социальному.

Хотя заслуга в создании первой вакцины приписывается Эдварду Дженнеру, на самом деле известно, что в Древнем Китае (уже в VI веке до нашей эры) практиковалась прививка или назальная аспирация от оспы. Об этом же пишет грек Фукидид. Также буддийская монахиня XI века изложила это в «Правильном лечении оспы». Техника, называемая вариоляцией, была хорошо известна в Китае, а затем, в конце XVII века, по Великому шелковому пути достигла и Константинополя.

Но именно Дженнер на границе XVIII и XIX веков присвоил себе эту заслугу, хотя за 90 лет до него эту методику уже практиковала британская леди Монтегю (но ей так и не удалось преодолеть недоверие медицинского сословия). Впоследствии такие врачи, как Бальмис (между 1803 и 1806 годами), распространили вариоляцию по всему Новому Свету для иммунизации населения против оспы, хотя ранее Фрай Педро Мануэль Чапарро уже применил ту же технику в Чили. Во многих из этих кампаний использовались дети, часто рабы или сироты.

Слово «вакцина» происходит от vacca, потому что Дженнер использовал вирус коровьей оспы для прививки людям. Впрочем, учитывая историю, понятие вполне могло иметь китайское название. Google-переводчик говорит, что «вакцина» на китайском пишется как yìmiáo. Как же это произнести? Йимиао?

В конце XIX века появилось много вакцин, так как в то время отмечалась высокая смертность от инфекционных болезней – из-за плохих условий жизни, перенаселенности, недоедания.

Холера, бешенство, столбняк, дифтерия или коклюш забрали многих людей, в том числе детей. А в ХХ веке арсенал вакцин лишь расширился.

Масштабный эксперимент с социальным иммунитетом

Может, мы и марионетки, управляемые ниточками общества. Но, по крайней мере, мы марионетки с восприятием, с совестью. И возможно, наше осознание – это первый шаг к нашему освобождению.

Стэнли Милгрэм

За последние пару лет мы стали свидетелями – хотя кто-то, возможно, и не переставал об этом задумываться – поведенческого и социального иммунитета в действии. Однако я считаю, что в некоторых отношениях мы перешли черту.

В очередной раз страх перед инфекцией был подогрет до такой степени, что стал причиной множества поведенческих реакций, которые не имеют смысла с рациональной и научной точки зрения. Но если мы поймем, что этот страх является защитным механизмом, то сможем лучше понять некоторые модели поведения.

Например, ношение маски посреди сельской местности или в городе, когда вы идете в одиночку или с людьми, с которыми живете, бесполезно для защиты от респираторной инфекции. Тем не менее за последние пару лет многие люди делали это время от времени или постоянно, добровольно или по принуждению, в том числе из-за страха получить штраф.

Это поведение не имеет ничего общего с поведенческой иммунной системой. Скорее с социальной. И страхом быть отвергнутым или наказанным. С другой стороны, нас заставили поверить, что все, с кем мы сталкиваемся, инфицированы, а значит, представляют опасность для нашего здоровья. Теперь для мозга «экзотический иностранец» не единственный, кто может заразить нас. Всех остальных он тоже начал воспринимать как носителей патогенов, вне зависимости от того, правда это или нет.

В том числе и члены семьи. Первоначально меры по дистанцированию действительно были приняты с целью защиты наиболее уязвимых; и это разделение бабушек/дедушек и внуков, родителей и детей, теть/дядей и племянниц/племянников было очень тяжелым для всех. А поскольку мы являемся социальными существами, продолжительное физическое дистанцирование также имеет побочные эффекты.

Сейчас, когда я пишу эти слова, мы все на том же пути. Нас заставляют верить, что любой человек представляет биологическую опасность из-за определенного вируса, если только он не был вакцинирован. В то же время массово игнорируется естественный иммунитет, приобретенный при перенесенной инфекции.

На данный момент документ, удостоверяющий прививочный статус человека, не позволяет нам узнать, «здоров» этот человек или нет. Он является частью системы социального иммунитета, основанной не на науке, а на политических условиях и нерациональных убеждениях. Эта справка говорит о здоровье и заразности человека так же, как анальное отбеливание или удаление волос из межъягодичной области. Эти эстетические меры хотя бы способны улучшить сексуальную жизнь человека, но документ, который я комментирую, во многих случаях, к сожалению, был лишь «лицензией на заражение». Давайте помнить, что биологическая иммунная система не свободна от ошибок: у нас есть аутоиммунные заболевания и аллергии; мы не со всеми инфекциями справляемся хорошо, не все опухолевые клетки обнаруживаем вовремя, когда иммунный надзор дает сбой, и не все повреждения восстанавливаем идеально. Так что же заставляет нас, как общество, так и отдельных людей, думать, что наша поведенческая или социальная иммунная система надежна? Не вызывали ли они своего рода «аутоиммунное заболевание» или «аллергию» на социальном уровне? Или цитокиновый шторм, который наносит больше вреда, чем намеревается предотвратить? Или вялотекущее воспаление? Или социальный «гной», который однажды вырвется и ухудшит ситуацию?

Заключение

Итак, если коротко, у нас есть определенный уровень социальной и поведенческой защиты, позволяющий избежать заражения.

В мире нашего тела:

• барьеры как первая линия обороны;

• врожденный иммунитет, с которым мы рождаемся, неспецифичен и быстр, и, кажется, его можно тренировать;

• адаптивный иммунитет, который работает медленнее, но специфичнее и обладает памятью;

• обе системы имеют гуморальную и клеточную часть.

На рисунке 13 показана схема этой биологической части.

Рисунок 13. Резюме организации защиты

Глава 5

Узники современной жизни

Что касается до болезней, я не буду подтверждать тщетных и ложных возражений, какие обыкновенно большая часть людей, быв здравыми, делают против врачества. […] Да и как сие может быть, когда мы сами себе более болезней навлекаем, нежели сия наука может снабжать нас врачебным зельем!

Жан-Жак Руссо, «Рассуждения о происхождении и основах неравенства среди мужчин», 1755 г.

Быть хорошо приспособленным к глубоко больному обществу не значит быть здоровым.

Джидду КришнамуртиО, как мы изменились…

Вы помните Гурфа? Наш палеолитический друг, вывихнувший лодыжку? Это было пару недель назад, и он уже не помнит, что произошло. Теперь его больше беспокоят фекалии после того, как он съел странные на вкус фрукты. Гурфа, женщина, с которой он в свободное время резвится в пещере, приготовила для него травяной отвар с адским вкусом, но Гурф доверяет знаниям своей партнерши. Небольшой понос не облегчит будни героя палеолита.

Так проходила жизнь наших предков среди разного рода микробов в пище или воде, травматических повреждений и ран разного характера. Иногда Гурф, Гурфа и другие члены их племени были голодны, а иногда могли испытывать жажду. Холод и жара воспринимались как должное, но, к счастью, огонь и шкуры согревали их настолько, что они не получали переохлаждения, а в жару пещеры сами на какое-то время охлаждаются.

Теперь, в наших комфортных странных сообществах, нам не нужно беспокоиться о большинстве опасностей, которые терзали человека эпохи палеолита. Нам не нужно преодолевать большие расстояния, чтобы отыскать еду или питье. Вода течет из-под крана, и, если случайно у нас дома закончились продукты, мы можем скачать приложение на мобильный и заказать пиццу, стейк или гамбургер. То, что, кстати, наши предки наверняка с удовольствием съели бы, несмотря на их странный вид. Все эти блюда очень аппетитные и гипервкусные. Незачем это отрицать – в них много энергии, поэтому нам трудно перестать их есть.