Братья Карамазовы. Том 3. Книга 2

 Наконец, царь созвал Совет министров, в котором большинство склонилось на сторону Ермолова. Коковцов заявил, что без привлечения выборных к законодательству будет трудно получить заем, который необходим ввиду войны. Лишь Витте возражал против введения в России народного представительства в какой бы то ни было форме, повторяя избитые фразы в духе официальной доктрины крестьянского цезаризма о непригодности для России конституционного строя, о самобытности и исторической миссии самодержавия. Царь поручил министру внутренних дел Булыгину составить проект рескрипта о привлечении выборных к законодательству.

Ермолов и Булыгин напомнили о рескрипте. Они настаивали на немедленном его опубликовании, заявляя, что иначе не ручаются за порядок и безопасность лиц, находящихся «под угрозой бомбистов». (Правящие круги продолжали считать самыми страшными революционерами террористов. Свежо в памяти было недавнее убийство в Москве эсером И. П. Каляевым великого князя Сергея Александровича.) Николай II спросил Булыгина: «Можно подумать, что вы боитесь революции?» Министр ответил: «Государь, революция уже началась». Тогда царь вынул из кармана проект рескрипта, прочел его, получил одобрение министров и подписал, датировав тем же 18 февраля.

 Утром 18 февраля, накануне годовщины освобождения крестьян – даты, которая считалась благоприятной для обнародования либерального акта, министры с изумлением прочли в «Правительственном вестнике» царский манифест с призывом к властям и населению содействовать правительству в одолении врага внешнего и в искоренении крамолы внутри страны.

Высочайший рескрипт, данный на имя министра внутренних дел (18 февраля 1905)

Верные исконному обычаю народа русского – нести к престолу изъявления чувств своих во дни радостей и печалей, переживаемых. Отечеством, – дворянские и земские собрания, купеческие, городские и крестьянские общества, со всех концов земли Русской, принесли мне многочисленные поздравления по случаю радостного события – наследника цесаревича, с выражением готовности пожертвовать своим достоянием делу успешного своего завершения войны и посветить все свои силы для содействия мне в усовершенствовании государственного порядка.

От имени Ее Величества и моего поручаю вам передать приветственно обратившимся ко мне собраниям и обществам сердечную нашу благодарность за выражение их верноподданнических чувств, которые в трудное переживаемое нами время были нам тем более отрадны, что высказанная в тех обращениях готовность, по зову моему, прийти содействовать успешному осуществлению возвещенных мной преобразований, всецело отвечает душевному моему желанию: совместной работой правительства и зрелых сил общественных достигнуть осуществления моих предначертаний, ко благу народа направленных.

Преемственно продолжая царственное дело венценосных предков моих – собирание и устранение земли Русской, я вознамерился отныне, с Божьей помощью, привлекать достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений.

Соображая особые условия обширного Отечества нашего, разноплеменность состава его населения и слабое в некоторых его частях развитие гражданственности, государи Российские в мудрости своей всегда даровали необходимые, в зависимости от назревших потребностей, преобразования лишь в порядке известной последовательности и с осмотрительностью, обеспечивающей неразрывность крепкой исторической связи с прошлым, как залога прочности и устойчивости сих преобразований в будущем.

И ныне, предпринимая сие преобразование, уверенный что знание местных потребностей, жизненный опыт и разумное откровенное слово лучших выборных людей обеспечит плодотворность законодательных работ на истинную пользу народа, я, вместе с тем, предвижу всю сложность и трудность проведения сего преобразования в жизнь при непременном сохранении незыблемости основных законов в империи.

А посему, хорошо зная многолетнюю административную вашу опытность и ценя спокойную уверенность характера вашего, я признаю за благо учредить под вашим председательствованием Особое совещание для обсуждения путей осуществления путей осуществления сей моей воли.

Да благословит Господь сие благое начинание мое и да поможет вам исполнить оное успешно на благо Богом вверенного мне народа.

Пребываю к вам неизменно благосклонный.

Николай

18 февраля 1905 г., г. Царское село.

Одновременно по инициативе царского временщика Д. Ф. Трепова У него была оригинальная смесь самого грубого полицейского нажима с демагогическими приёмами, чисто зубатовское, беззастенчивое заигрывание с рабочими вплоть до угроз по адресу фабрикантов за недостаточную заботливость о нуждах рабочих и в то же время самое недвусмысленное запугивание рабочих. В своём докладе царю 19 февраля Трепов предлагал в связи с возложением на Совет министров новых обязанностей усилить состав его назначением новых членов, на которых и будет возложен доклад в Совете министров о вышеупомянутых видах и предположениях. При этом в отличие от "Соображений" Комитета министров Трепов признавал неудобным обнародовать о возложении председательствования в Совете в отсутствие царя на особое лицо, так как «подобное упоминание могло бы значительно ослабить значение указа 18 февраля, цель которого дать возможность довести до сведения Вашего величества всякое разумное предположение об общих пользах и нуждах государственных». Царь согласился и был опубликован указ Сенату, возлагавший на Совет министров рассмотрение, поступающих на имя царя от частных лиц и учреждений предложений об усовершенствовании государственного благоустройства и улучшении народного благосостояния. Указ создавал видимость непосредственной связи царя с народом, «минуя бюрократическое средостение», он был рассчитан на укрепление монархических иллюзий, являлся попыткой сыграть в цезаризм, направив крестьянское движение в мирное русло петиционной кампании. Нельзя сказать, чтобы эти расчеты были построены на песке. В начале революции многие крестьяне еще ждали «милостей» от царя.

Именной Высочайший указ (18 февраля 1905) 

Правительствующему сенату

В неустанном попечении об усовершенствовании государственного благоустройства и улучшении народного благосостояния благо облегчить всем нашим верноподданным, радеющим об общей пользе и нуждах государственных, возможность непосредственно быть нами услышанным.

Ввиду сего повелеваем:

Возложить на состоящий под председательством нашим Совет министров, сверх дел, ему ныне подведомственных, рассмотрение и обсуждение поступающих на имя наше от частных лиц и учреждений видов и предложений по вопросам, касающимся усовершенствования государственного благоустройства и улучшение народного благосостояния.

Правительствующий сенат не оставит сделать надлежащие по сему предмету распоряжение.

Николай

18 февраля 1905 г., г. Царское село.

 Почти одновременно были обнародованы явно несогласованные, противоречивые акты. Угрозы манифеста уничтожались рескриптом, а надежды, которые мог вызвать рескрипт, подрывались манифестом.

 Несмотря на явное двуличие царя и ничтожность обещанных им уступок, либералы – от шиповцев до освобожденцев – увидели в рескрипте 18 февраля «поворотный пункт» в истории России. Пытаясь посеять в народе конституционные иллюзии и тем самым ослабить нарастающий подъем революции, легальный орган «Союза освобождения» еженедельник «Право» сравнивал рескрипт Булыгина с «дверью, за которой рисуются перспективы светлого будущего» Либералам вторили городские думы, биржевые комитеты и съезды промышленников. Биржа ответила на опубликование рескрипта повышением курса ценных бумаг.

 Но царь не спешил с осуществлением обещанной им реформы государственного строя. Многочисленные ходатайства земских собраний, городских дум, биржевых обществ и других учреждений цензовой «общественности» о привлечении их представителей к участию в совещании под председательством Булыгина оставались даже без ответа. Чтобы положить раз и навсегда конец этим домогательствам, правительство объявило, что возвещенного рескриптом 18 февраля совещания не будет вовсе; проект, изготовленный в Министерстве внутренних дел, будет представлен в Совет министров, а затем подвергнут окончательному рассмотрению в совещании под председательством царя.

Самостоятельное рассмотрение этих актов действительно производит противоречивое впечатление. Однако, их обнародование одним днем позволяет говорить, что они рассчитаны, прежде всего, на совокупное восприятие. В самом деле, затронутые в них темы вряд ли целесообразно было бы излагать в рамках одного документа. Избранная форма – два единовременных акта – выглядела более подходящей для прозвучавшего месседжа: общественное обсуждение вопроса о привлечении выборных к государственному управлению состоится, но исключительно по доброй воле самой власти, а не по чьему-либо требованию. Кстати, именно в таком духе убеждал действовать Николая II его кузен – германский император Вильгельм II. Как он писал вдовствующей императрице Марии Федоровне, политическое реформирование необходимо систематическое и постепенное, но только «не соглашение с мятежниками».

Явное нежелание царизма пойти навстречу либеральной буржуазии в обстановке подъема революции усилило оппозиционные настроения в ее среде.

«Борьба между самодержавием и революционным народом обостряется», – писал Ленин. Теперь уже либералам приходилось «лавировать между тем и другим, опираться на революционный народ (подманивая его „демократизмом) против самодержавия, опираться на монархию против „крайностей революционного народа». Ленин замечал: «Конституционно-„демократическая“ (читай: конституционно-монархическая) буржуазия сторгуется с царизмом на более дешевой цене, чем ее теперешняя программа, – это не подлежит сомнению, и сознательный пролетариат не должен делать себе на этот счет никаких иллюзий» '.

Таким образом, правительство пыталось вывести общественное обсуждение на монархическо-конституционные рельсы, по которым и собиралось следовать дальше. Дискуссии о политических преобразованиях притягивали внимание всех слоев общества, но явно не укладывались в обозначенные властью рамки. Особенно это ощущалось в Москве, утверждавшейся в роли оппозиционного центра. В городе в домах Ю.А. Новосильцева, князей Павла и Петра Долгоруких недалеко от Храма Христа Спасителя регулярно собирались земцы: здесь обсуждали переустройство страны, устраивались земские съезды, куда более правые дворяне-земцы уже перестали появляться. Подобные мероприятия проводились и в купеческих особняках. Как сообщали очевидцы, «масса людей захвачена этим, везде и всюду только и разговоров, что об этих собраниях». Среди интеллигенции популярностью пользовались встречи у известной купчихи В.А. Морозовой на Воздвиженке. Будущий кадет А.А. Кизеветтер вспоминал, что «этот дом вообще играл важную роль в общественной жизни», либеральная профессура и журналистика многим были ему обязаны. Ежедневно сюда стекались до трехсот человек, которые, помимо теоретических дебатов, планировали создание комитета пропаганды с целью свержения самодержавия. Раздавались призывы вынудить Николая II отречься от престола с передачей прав малолетнему наследнику, а в случае отказа – истребить царскую фамилию.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Женева их встретила минусовой температурой. Было четыре градуса ниже нуля, но ощущалось, как целых восемь. Щеки Алексея Федоровича, съежились, как и его душа. Внутри все окаменело, и он даже не мог говорить. Поэтому, они с Евой Александровной так и проехали молча до самой швейцарской столицы.

Фи, как же здесь холодно! Я вся продрогла, – выйдя на перрон Genève-Cornavin Railway Station, взвизгнула Ева Александровна.

Сейчас сядем в экипаж, и вы согреетесь, – сказал Алексей Федорович и пошел к ближайшему извозчику, а к ней подошли два носильщика и предложили свои услуги.

Уже подъезжая к дому на La rue de Carouge en part vingt sept. (Двадцать семь) Ева Александровна повернулась и посмотрела проницательным взглядом на Алексея Федоровича.

Скажите, в чем я грешна перед вами?

Что?

Я виновата в чем-то перед вами, что вы молчите, с тех пор как мы покинули Париж?

Видите ли, Ева Александровна, в Париже произошло нечто, что перевернуло мои моральные устои, и теперь, я не нахожу разумного объяснения своего бытия. Вы здесь абсолютно не причем. Потому не казните себя. Это пустое.

Быть может, вы тогда объяснитесь, что будет с вашей стороны величайшей милостью по отношению ко мне.

Экипаж остановился. Возникла пауза. Оба замерли, глядя друг другу в глаза.

Когда вам будет угодно?

Через три дня приходите на ужин. Там, мы с вами и условимся. Теперь же, прощайте, – Сказала Ева Александровна, и покинула экипаж, оставив Алексея Федоровича наедине со своими мыслями.

Лошади дернули повозку и пошли рысцой, а февральский морозец завладел всей его сущностью. И только, когда открылась дверь и на пороге перед ним предстала Надежда Владимировна Кончевская, супружница Шишко Леонида Эммануиловича, у которого он квартировал, он пришел в себя и в нем проявилась жизнь.

Входите, входите! – Сказала хозяйка лучезарно ему улыбаясь.

О, а мы вас каждый день поджидаем. Однако вы скоро обернулись, но ваше место всегда готово, и вы можете проходить и отдыхать с дороги, – сказал Ширко, появившись столь стремительно, что Алексей Федорович немало удивился сему поистине говоря чуду.

Обед, будет через четверть часа, – известила его Надежда Владимировна.

Оказавшись снова в комнате, Жака Элизе Реклю, он сел на кровать и глубоко задумался. «Как же так?» —спрашивал он себя. «Все подвержено тлению и пустота подлинный хозяин мира сего?» «Для чего тогда явилась жизнь на планете? Неужели чтобы однажды умереть навсегда? А зачем тогда знания, что даны человеку?» «Нет, не может такого быть. Бог – явил жизнь для того, чтобы утвердить Себя в ней и человек обладающий познанием, сам является Его воплощением в этом мире и также способен воплотить своего Создателя в камне, дереве, живописи, литературе, музыке, синематографе, фотографии, словом в мире материи. Это как круговорот воды в природе. Она являет себя в жидком, твердом и газообразном состоянии».

Вот. Ешьте, пока теплое, – сказала Анастасия, поставив тарелку щей на стол.

Простите, я вам не помешаю? – Спросил Ширко, вошедший в комнату следом за служанкой.

Алексей Федорович, знаком пригласил его и принялся за принесённые щи.

Я, собственно, к вам с вопросом. Вам удалось решить вашу дилемму: Бог и революция? – продолжил он.

А никакой дилеммы нет, есть естественный процесс. Революция, конечно, радикальный метод, но от него нельзя отказываться, если ситуация грозит уничтожению целого народа. Как у Дюма: один за всех и все за одного.

В смысле? Простите, не понял вас.

Ну, я говорю, что, если край, то лучше пусть один помрет за всех, нежели все помрут из-за одного.

А причем здесь революция?

В самом, что ни на есть прямом осмыслении нашем. Пусть душегубец погибнет, нежели народу русскому гибнуть.

Простите, а как же Бог?

Бог, есть любовь. И он так нас возлюбил, что простит нам убийство одного гадкого создания, ради благополучия его стада. Как вам такое заявление?

Новая мысль, но она обходит страдание во имя искупления души. Хотите без мучений рая достичь?

Наши детушки достигнут, они-то нас и отмолят перед Всевышним.

Но сейчас время такое, что брат не любит брата, сын ненавидит отца, мать свою дочь. Как же детушки вас из беды греховной вызволят, когда их сердца преисполнены отрицания вас, как любезного родителя? Я, конечно, не именно вас имею ввиду, а в общем характере говорю, так сказать, мода, что ли, ноне такая пошла.

Вот тут думать надо, как народ русский объединить, потому что разделение среди него внес сатана. Ему это на руку. Как говорится: разделился дом на две части, считай все – пропала семья в нем живущая.

Да, раскол в умах, страшная вещь.

В сердцах – вот, где пропасть человеческая. И идут туда, а кто и бежит в припрыжку. Слепцы. Каиново порождение.

Вы с дороги только что, а я вот вас вопросами донимаю. Простите меня. Я вас покину, а завтра вернусь к вам, и мы непременно с вами эту дискуссию продолжим. Теперь же, отдыхайте, – сказал Ширко и удалился. Алексей Федорович остался один, он обвел взглядом комнату, посмотрел на свой чемодан, потом тяжело вздохнул, лег на кровать и вскоре захрапел.

ДЕЙСТВОВАТЬ

Через три дня, Алексей Федорович, как и было ему назначено дамой его сердца, стоял у дверей квартиры, в которой она проживала. Он робко дернул за шнур звонка. Ему открыла сама Ева Александровна и тут же чуть не вскрикнув, едва подавив свое удивление от увиденного, она мило улыбнулась. Перед ней предстал в экстравагантном костюме жокея: в клетчатом пиджаке, кепке с кнопкой и большим козырьком, брюки-гольф с полосатыми гетрами, оранжевые ботинки на толстенной каучуковой подошве и трость с серебряным набалдашником. Алексей Федорович сам выбрал этот костюм по журналу "Мужские моды".

Это вы?! – с трудом выдавила она.

Я!!! – сияя восклицал он.

А зачем все это? Боже мой, что я говорю, конечно, входите, но….

Алексей Федорович, не стал ждать вторичного приглашения и широко шагнув оказался в прихожей так что Ева Александровна, едва успела отойти, чтобы он мог беспрепятственно войти. Он уже здесь был и ему все было знакомо, а потому быстро сняв вызывающую обувь прошел в гостиную. Хозяйка квартиры, с подчеркнуто строгим видом сидела за столом. Ее недоуменный взгляд буквально пронзил Алексея Федоровича, что тот даже оторопел, не зная, что дальше делать. Но Жозефина сама его выручила, протянув в его сторону руку. Он тут же сделал шаг вперед и поцеловал ее: – Madam, – сказал он в почтении, и она так же жестом руки пригласила его сесть за стол.

Ужин прошел томно, Ева Александровна не проронила ни слова, лишь лукаво посматривала исподлобья на Алексея Федоровича, поедая яичницу с колбасой. А он, словно не замечая ее, смело угощался стоящей на столе наливкой. Когда Жозефина покинула их Ева Александровна сделала серьезный вид и впервые посмотрела на него.

Я испытывала вас. Вы сердитесь на меня? – Сказала вдруг она.

Нет.

Благоразумно с вашей стороны.

Вы хотели давеча чтобы я объяснился. Что ж, я готов.

Нет, нет. Не сейчас и не здесь.

Как? А где? И когда?

Пока не знаю.

Я считаю, что это необходимо сделать как можно скорей, чтобы между нами не было никаких недомолвок потому как наши с вами отношения я рассматриваю чрезвычайно серьезно.

Значит нам надо где-то быть, чтобы мы с вами смогли предстать друг перед другом в откровенном виде.

Простите, я вас не совсем понял. Что вы имеете в виду? Выши слова звучат двусмысленно.

Я имела в виду, что для объяснений нужна комфортная атмосфера, а эта комната для этого не годится.

Что вы предлагаете?

Я, думаю, что нам надо встретится в Le Jardin Anglais. Скажем, завтра, в пять вечера под большими цветочными часами. Вы сумеете их найти?

Не сомневайтесь.

Только я вас прошу быть во всем черном. Исполните?

О, конечно, я буду в том, в чем вы хотите меня видеть.

Прекрасно. – Сказала Ева Александровна и чуть было не захлопала в ладоши от удовольствия, мило ему улыбаясь.

При прощании Алексей Федорович, обнял Еву Александровну и наклонил голову чтобы ее поцеловать, но та ловка увернулась, прошептав ему на ухо: «Я почти ваша, но еще не совсем. Остался лишь один шаг с вашей стороны. До завтра мой дорогой Алеша. И не делайте больше глупостей. Это не прилично». Она вырвалась из его объятий, закрывая дверь. Алексею Федоровичу ничего не оставалось, как только выйти из прихожей и направиться в ближайшие бутики, чтобы найти себе костюм, ботинки и что-то из верхней одежды черного цвета.

Английский парк находился на берегу Женевского озера. Созданный в традиционно английском стиле ландшафтного дизайна, с прямыми аллеями украшенными великолепными бюстами из белоснежного камня и большим бронзовым фонтаном Buste de Alexandre Calame работы парижского скульптора Алексиса Андре и Fontaine des Quatre-Saisons, он представлял собой правильное геометрическое сооружение, устроенное в свойственном педантизме англичан, и безпредельной их любви к порядку. Он являл собой идеальное место для сдержанных, но весьма ярко говорящих, проявлений всевозможных чувств.

Этот оазис цветочной жизни был создан на месте бывшего порта предназначенного для перевалки леса. В 1854 году городским властям пришла в голову мысль на этом месте построить элитный район. Причал засыпали, а на его месте возвели гостиницу «Метрополь» и этот самый удивительно волшебноживописный парк. Со второй половины XIX века, началось его постепенное расширение, связанное со строительством набережной Гюстава Адора и моста Мон-Блан. Монумент исторического присоединения в 1814 году Женевы к Швейцарской конфедерации являлся неотъемлемой частью многочисленных достопримечательностей парка.”

Именно сюда Ева Александровна и позвала Алексея Федоровича, чтобы тот дал ей объяснение своего состояния, возникшего у него, когда они возвращались в Женеву. Сойдя на остановке Rive, он прошел пешком ко входу в парк. Но это было полдела, где находились цветочные часы Алексей Федорович и понятия не имел и потому подходил к прохожим и путая русские, французские и английские слова пытался у них разузнать, где же они находятся. В этом поиске ему помог случай. Очередной прохожий взял с дорожки аллеи прутик и попытался написать какое-то слово, но Алексей Федорович, не став дожидаться, когда тот закончит взял из его рук древо, сказав: «Merci», нарисовал на земле циферблат. Так с неизвестностью было покончено.

Цветочные часы, воссозданные в 1755 году шведским ученым Крлом Линеем часы Древней Грециии повторяющие биоритмы жизни растений. Для этого цветы высаживают в клумбах в том порядке в каком они зацветают к наступившему часу. Исполненные на газоне небольшого зелёного пригорка у Променада-дю-Лак состоят из восьми концентрических кругов, цветы которых ежемесячно меняются. В 1903 году часы были украшены движущимися стрелками. Для «выращивания» часов использовалось около шести с половиной тысячи цветов, такое количества обуславливало пятиметровым диаметром часов, с секундной стрелкой в два с половиной метра. И вся эта красота была недоступна глазу Алексея Федоровича, поскольку на пороге стоял февраль и ввиду, пусть хоть и не сильного морозного дня, стрелки цветочных часов точного времени не указывали и ему пришлось ориентироваться по карманным часам марки Haldimann.

Пошел крупный снег, поднялась легкая метель, глаза застилали хлопья снега и у Алексея Федоровича возникло ощущение страха не увидеть Еву Александровну, поскольку, как ему подумалось, она отменит свое решение встретится с ним ввиду наступившего ненастья. Он снова посмотрел на часы, было тринадцать минут шестого. «Еще две минуты и я уйду отсюда. Совершенно очевидно, что она не придет», – подумал Алексей Федорович, но в этот момент в снежной завесе, он сумел разглядеть человеческий силуэт.

Я не опоздала, пятнадцать минут для дамы извинительно, – возгласил знакомый голос. Ева Александровна буквально вынырнула из-за кулис этого импровизированного театра замерзших летних цветов.

Она предстала перед ним в ослепительно белоснежнокремовом до пят пальто, а ее запах от Houbigant, обволакивал легким дыханием всю его сущность, вскружив не на шутку ему голову.

«Так вот для чего она просила меня одеться в черное» – догадался Алексей Федорович. «Контраст – это жизнь. Однообразие – это смерть». – посетила его, под действием аромата парфюма, неожиданная мысль. Ему на миг показалось: что вот, сказка началась.

Вам не кажется, что погода не располагает к объяснениям? – спросил Алексей Федорович.

О, атмосфера и впрямь несколько насыщенная, но если уж мы с вами встретились, то негоже отступать – все переменчиво в этом мире, и если сейчас пурга, то это не значит, что она будет идти бесконечно. Давайте все же надеется на то, что буйство природы стихнет и воцарится спокойствие и благодать. А пока пойдемте в одно удивительное место, там, где вода, а она всегда располагает к размышлениям о вечности, и, о не переходящем, – сказала она и взяла его под руку.

И огонь, заметьте это себе, – сказал он, и они пошли по дорожке ведущей к набережной Женевского озера. Пройдя по Promand du Lac, они остановились у двух больших валунов, выглядывающих из-под воды. На одном из них была высечена оригинальным способом карта Швейцарии, а в далеке бил фонтан Jet d`Eau. Вода в нем поднималась на девяносто метров. Это удивительное инженерное сооружение было возведено еще в конце XVIII века, но тогда это была просто струя воды, бившая на тридцать метров в высоту. Все изменилось, когда отцы города, в 1891 году, к празднованию шестисотлетия Швейцарской Конфедерацию, выделили деньги на его подсветку и перенесение ближе к берегу, к площади, квартала О-Вив, заметно увеличив мощность струи.