Бесёнок по имени Ларни

– Ты записку оставил?

– Да.

– И всё там объяснил?

– Всё объяснил, извинился, поблагодарил и карту нарисовал, как дойти до Междустенья.

– Последнее я бы на твоём месте делать не стала. Из твоих рассказов видно, что живёте вы там неплохо. Нет ни обмана, ни воровства, ни подлости. Небось и замков на дверях нет? Так вот, теперь или в ближайшем будущем, эта счастливая жизнь закончится, и начнётся другая, а случится это тогда, когда к вам станут регулярно захаживать чужаки. Только вот насколько хороша будет эта новая жизнь, неизвестно. Ну да ладно, не буду тебя пугать. В конце концов, у нас всякие люди живут, сам видел, но совсем уж поганцев нет – всех, каких выявили, давно передавили. Диана с подлецами крута, да и Порфирий, хоть и мягкий, но душегубов и подлецов не любит. Кстати, ты насчёт него не беспокойся, он человек отходчивый, и Альмери тоже. Они всё поймут и зла держать не будут. Самое главное – нам с тобой надо было уйти. Ведь надо?

– Надо!

– Ну, вот мы это и сделали! А теперь давай рассказывай, что там ещё прикольного сказал твой Инци?

– Не прикольного, а мудрого!

– Хорошо, хорошо! В прошлый раз ты говорил, что он забрался на гору и стал оттуда учить людей уму-разуму. И что дальше? Гора-то хоть была высокая?

– Да нет, не очень. То есть это вообще была не гора, так, пригорок или холмик небольшой. Он встал туда для того, чтобы его было всем видно и слышно, а народу собралось много, разные люди пришли, не только одни его ученики. Так вот! Он сказал, что многие люди, которые соблюдают Десять Заповедей, (помнишь я тебе о них рассказывал?), думают, что они безгрешны и чисты перед Богом.

– А разве не так? Что же ещё надо?

– Дело даже не в том, что надо, а в том, что человек, думающий, что он безгрешен, уже совершает грех, потому что представляет себя равным Богу!

– Это что же получается – не грешить, это грех, потому что человек при этом слишком хорошо о себе думает?

– Ну, как-то так. Пытаться сравняться с Богом, это грех, страшнее которого быть не может. Все другие можно отмолить, а этот… ну, наверное, тоже можно, только очень-очень трудно!

– М-мм, надо запомнить. Не грешить – это грех… Интересно!

– Кроме того, он сказал, что люди, даже соблюдающие Десять Заповедей, всё равно грешат этими грехами, сами не зная того.

– Как это?

– Очень просто – Господь сверху видит всё, что творится в человеческих душах, читает мысли, знает желания людей, даже если они сами человеком не осознаны.

– И что?

– А ты сама подумай. Разве ты не желала в своей жизни смерти кому-нибудь?

– Это я то? Хотя погоди! Когда Лия, (это моя подруга), поставила, как-то тяжёлый ларь мне на ногу, я от души пожелала ей сдохнуть.

– Вот-вот! А кто-то может и убил бы, да боится ответственности перед людьми, а если нет свидетелей, то перед Богом. Но ведь он же желает смерти ближнему своему, а значит, уже нарушает заповедь – "Не убий!".

– Круто! А если я жуть, как хочу серьги той же Лии, ну прям, стащила бы! Это я нарушаю заповедь – "Не укради!"?

– Совершенно верно.

– И так со всеми заповедями?

– Со всеми.

– А что он ещё сказал по этому поводу?

– Например, он сказал: "Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своём!"

Мара остановилась.

– Это что же, – сказала она голосом, в котором потрясение смешивалось с желанием расхохотаться, – если соседский парень таращится на меня так, что едва глаза не выпрыгивают, то мне впору бежать к Альмери, чтобы проверить, не следует ли ждать через девять месяцев маленького гостя?

Тут уж расхохотался Руфус, хоть и сильно покраснел при этом.

– А если на меня, г-мм, с вожделением пялятся, чуть ли не все мужики, проживающие в форте? – продолжала Мара развивать всё ту же тему. – Тогда кто же я при этом, если такая прорва народу со мной прелюбодействовала, да ещё и одновременно?! Такое даже Альмери не снилось!

Руфус уже не знал, куда девать глаза и шёл красный, как рак, ругая себя за неосторожные слова, которые можно было бы и не говорить. По крайней мере, сейчас не говорить…

А с другой стороны, чего он стесняется? Священник всегда говорил ему: если веришь – не стесняйся! Даже если вокруг тебя гогочущая толпа и все считают тебя дураком или сумасшедшим, всё равно не стесняйся не единого слова из учения своей веры! Однако сейчас он промолчал, так-как говорить с Марой на такие темы было для него ещё слишком трудным испытанием.

– Вот я и говорю, приколист он, твой Инци! Я бы с таким пообщалась. Люблю, когда человек за словом в карман не лезет. И что он ещё сказал интересного?

– Сказал, что не следует надоедать Богу своими просьбами и выпрашивать у него что-то. Бог сам знает, что кому нужно и всё слышит, но даст только то, что посчитает действительно необходимым и только тому, кого сам выберет.

– Тоже правильно! Это нашим бабам надо рассказать. У них ведь чуть что – "Бог, дай!", да "Бог, помоги!". И стирать, значит, Бог помогай, и готовить, и за детьми присматривать, а ещё следить, чтобы муж к соседке не ушёл. Прямо больше делать Богу нечего, как во все такие дела, да случаи лезть!

– Вот видишь, это тебе понятно, а большинство думает, что Бога надо просить о чём-то почаще, глядишь он что-нибудь да сделает. Ещё хуже, когда люди считают, что с Богом можно договориться, вроде: ты – мне, я – тебе! Мы, дескать, ему соблюдение тех Заповедей, а он нам – здоровье, богатство и счастливую судьбу! Глупо до странного.

– Но зачем же верить в такого Бога, который всё равно ничем помочь не может или не хочет?

– В Бога верят не зачем-то, а потому, что он есть, потому, что он единственный, как отец. Да он и есть Отец всего сущего.

– Так, что же на самом деле является самым большим грехом?

– Ничегонеделание. Человек может ошибаться, делать всё неправильно или вообще делать то чего нельзя. Это всё плохо, но хуже всего, когда он вообще ничего не делает. Ошибки можно исправить и даже зло искоренить или превратить его в добро, если над этим хорошо поработать. Но, когда человек даже не пытается делать ни хорошее, ни плохое, то это оскорбляет самого Создателя, сотворившего человека по своему образу и подобию. Ведь Создатель всегда был деятелен и трудолюбив. Посмотри вокруг и увидишь, сколько всего он сделал и как всё тщательно продумал! Конечно, после всего этого, он не любит ленивых.

– Иногда мне кажется, что я разговариваю не с мальчиком двенадцати лет, а с очень мудрым и стареньким дедушкой!

Это замечание снова заставило Руфуса залиться краской. Он вспыхнул, как порох и покраснел, как помидор. К довершению всего, Мара вдруг нежно обняла его и прошептала в самое ухо:

– Извини, извини! Я не хотела тебя смутить. Просто хотела сказать – какой ты у меня умненький! А теперь давай-ка пообедаем. Умненьких надо хорошо кормить, вы ведь на вес золота! Всем подавай сильных да смелых, но если приглядеться, таких не так уж мало. А вот умненький, это редкая птица, её не часто встретишь и совсем не легко поймать…

Глава 68. Пасть земли

Пасть земли зияла чёрным, бездонным провалом, словно это и в самом деле была отверстая глотка чудовища. Впечатление усиливалось видом створок ворот, похожих на плоские жвала невиданного насекомого.

Маранта подошла к входу в тоннель. Здесь на полу, покрытом вековой пылью, ещё видны были две цепочки следов человеческих ног. Одна больших, мужских, обутых в сапоги, другая маленьких, босых, женских, а точнее девичьих…

Маранта почувствовала, как волосы шевельнулись у неё на затылке. Чувство безысходности, которое она всё последнее время загоняла подальше, вглубь своего сознания, вдруг вырвалось, накрыло её с головой, сжало сердце ледяными, бездушными тисками.

Если бы перед ней был противник, в сотни раз, превосходящий её по силе, она, не задумываясь, бросилась бы в бой. Если бы перед ней зияла бездна, на дне которой она могла бы надеяться найти дочь и сына, она полезла бы вниз, она нырнула бы в любую пропасть, даже если бы знала, что на то, чтобы достичь этого дна уйдёт весь остаток её жизни!

Но ни противника, ни пропасти не было, как не было и её детей. Их вообще не было на Земле, ни среди живых, ни среди мёртвых. Маранта пошатнулась, но большая рука Михала поддержала её. Она совсем забыла о муже, а ведь он должен был чувствовать то же самое, что и она, но он держался. Да, он держался, хоть снег почти выбелил его бороду.

– Я хочу войти туда, – вдруг сказала Маранта. – Я не знаю зачем, но я хочу туда войти.

– Ну, что ж, – ответил Михал, не раздумывая ни секунды, если у тебя возникло такое желание, значит это и впрямь зачем-то нужно.

– Но я!.. – попыталась оправдаться воительница.

– Не надо, – оборвал её муж. – Мне тоже хочется знать, как всё было. Я думаю, там, где прошли они, мы тоже пройдём, так что не будем терять времени!

Вскоре на пыльном полу заброшенного тоннеля протянулись ещё две цепочки следов, уходивших в пасть земли.

Глава 69. Специальная маскировка

Чёрные галереи, лестницы. Тёмные залы, заполненные хламом и пустые кладовые.

Путешествие, когда-то давно совершенное со Стефаном по длиннющему подземному тоннелю, было простым и прямолинейным по сравнению с этим блужданием по лабиринтам, где монстров нашлось в сотни раз больше.

Правда теперь Ларни была не со Стефаном, а с раненой подругой, которая уже поправлялась. К тому же справа и слева, спереди и сзади шагали здоровенные тролли с дубинами, тесаками и топорами. Они рвали монстров на части, если те имели неосторожность подойти слишком близко к их драгоценным "герлам".

Ларни ни один и ни два раза подумала, что они заблудились, но собаки уверенно вели их вперёд, и у девушек была теперь одна забота – следить, как бы собак втихомолку не сожрали тролли.

Всю поклажу, не считая оружия, братья тащили на себе, практически не замечая её веса. Если бы девушки захотели, то могли бы ехать на их могучих плечах, но им не улыбалось всё время стукаться о притолоки дверей и выступы на потолке.

Всё было бы неплохо, но вскоре они поняли, что оторваться от демонов не удалось. Первый демон, которого они встретили здесь, был занят – он стоял над тушей ящероподобного монстра и вытирал свой меч с видом настройщика с драгоценной скрипкой в руках.

В последний миг он обернулся и на его красивом, злом лице отразилось сначала недоумение, а когда его взгляд упал на девушек, то оно сменилось дикой, безумной радостью. В следующее мгновение дубинка, брошенная кем-то из троллей, стёрла всякое выражение с его лица, превратив его в сплошное кровавое месиво.

– Ему, что, нужна герла? – задумчиво произнёс Хрык, от которого не укрылась странная смена настроений поверженного врага.

– Демоны до сих пор никогда не проявляли интерес ни к моему народу, ни к… эльфам, – сказала Кейни, покосившись с опаской в сторону Ларни. Может быть, он принял нас за кого-нибудь другого?

Хрык посмотрел на неё с подозрением, но промолчал.

Следующая стычка произошла, где-то, через час. На сей раз, демонов было четыре, и дрались они отчаянно. Ещё двое из братьев лишились кистей рук, а одному выбили глаз, проткнув голову насквозь. Зато врагов буквально разорвали в клочья.

– Странно, – почти шёпотом сказала Ларни, когда всем пострадавшим была оказана помощь, – я всегда думала, что ангелы Ада очень сильны и уступают только Воинству Небесному. А теперь, что же получается, тролли сильнее?

– Тролли очень сильны в этих горах! – также шёпотом ответила Кейни. – За пределами своих владений они быстро теряют силы, становятся вялыми и сонными. Поэтому они покидают горы редко и ненадолго. С демонами же всё наоборот – они сравнимы по силе с людьми, пока не вырвутся отсюда. Хотя я всё равно не советовала бы никому из людей вступать с ними в открытое единоборство – девять шансов из десяти за то, что победа будет за демоном. Зато, когда они вырвутся, (а это уже было), каждый из них обретёт силу урагана и будет страшнее землетрясения, извержения вулкана и чумы, вместе взятых. И тогда берегись, живой мир!

– Ужас! И всё-таки, я представляла себе Ад по-другому.

– То, что ты называешь Адом, многие называют домом. Между прочим, многие народы, в том числе и мой, живут здесь совершенно добровольно. Но демоны здесь заперты, как узники, и выход отсюда им заказан на веки вечные.

– Что же заставило, например, твой народ покинуть Землю? Вы ведь когда-то жили там?

– Некоторые и сейчас живут, а ушли мы из-за людей. Да, да! Люди, гораздо более беспокойное и назойливое соседство, чем демоны! Демоны вообще никогда не совались в наши дела, и я не знаю, что их сейчас так взбеленило. Возможно, они почуяли тебя.

– Меня?

– Или Сато.

– А что, она тоже человек?

– Сато – антидемон, а вообще-то она дочь Князя Тьмы.

– Что значит "антидемон"?

– Антидемон, тоже демон, но своим сородичам не друг. Она их ненавидит, а они её. При этом изначальную причину этой ненависти найти почти невозможно. Взаимных обвинений хватает, но с чего всё началось, похоже, они сами забыли. Сато любит людей, лепреконов, эльфов, она в хороших отношениях с гномами и прочими народами, которые обитают здесь и в других мирах. А ещё она любит животных, прямо, как ты, и вообще любит жизнь, красоту и наслаждение. Всё, что демоны ненавидят. Странно, но вы с ней чем-то похожи. Здорово будет вас познакомить!

Их разговор прервал, подошедший Хрык.

– Надо уходить отсюда! – прогудел он и почему-то сверкнул глазами на Ларни.

– Что случилось? – спросила Кейни, незаметно становясь между ним и подругой.

– Мы во владениях ушедших матерей, – ответил Хрык, всё так же исподлобья поглядывая на человеческую девушку. – Это само по себе небезопасно, а сейчас кто-то возмутил здешних хозяек. Похоже, они очень злы и раздосадованы, что их покой нарушен. Мы нашли множество растерзанных монстров, а все обиталища матерей оказались брошенными.

– Может быть они недовольны вторжением демонов?

– Нет. Демоны до них ещё не дошли. Наверное, их покой смутила твоя подруга со своими псами, но есть ещё кое-что.

– И что это?

Хрык повёл носом, словно принюхиваясь.

– Запах! – сказал он. – Такой же, как от неё.

Он ткнул пальцем в сторону Ларни. Кейни незаметно положила руку на винтовку, и Ларни почувствовала, как она напряглась.

– Остальные не знают, – продолжал Хрык, от которого не ускользнули приготовления Кейни. – Если узнают, кто на самом деле эта герла, сама знаешь, что будет. Мне их тогда не остановить. Демоны, похоже, тоже за ней явились. Каша заваривается такая, что скоро будет непонятно, кто кого ест! Эх, спрятать бы вас, а с демонами мы, как-нибудь разберёмся.

Кейни оставила в покое винтовку и нежно погладила тролля по грубой лапище.

– Ты не говори остальным, – сказала она, имея в виду принадлежность Ларни к человеческому роду.

– Не скажу! – ответил Хрык, расплывшись в улыбке. – Только ты натри её чем-нибудь пахучим, чтобы запах отбить.

Хрык повернулся и пошёл к своим, оставив девушек в страхе и беспокойстве.

– Ну и чем же мне таким натереться? – спросила Ларни, у которой от всего этого изрядно подпортилось настроение.

– Ничего на ум не приходит, кроме помёта летучих мышей. И не делай такую гримаску! Дерьмо можно отмыть, а утраченную жизнь вернуть не получится!

Глава 70. Меч – искуситель

– И тогда он извернулся и откусил мне нос!

Главная тролльчиха давно сменила гнев на милость и теперь развлекала своих незваных гостей историями из собственной жизни.

– Я тогда его, ка-ак об пол шваркну! – продолжала она. – Так у него левый нижний клык и вылетел!

Стефан припомнил – у Хаюка левый нижний клык и впрямь торчал наружу, что совсем не мешало парню, есть и говорить.

– Такой вот был поганец! Я ему тогда чуть сама голову не оторвала. Отправить меня сюда, когда я среди красоток Гремучей горы считалась наипервейшей! Но ничего, вот рожу его ещё разок, тогда он у меня попляшет!

Стефан вопросительно посмотрел на Сато.

– Это она сможет, – ответила та, – если съест его голову.

Стефана передёрнуло.

– Да, да, голову! – подтвердила тролльчиха, жадно поглядывая на сумку Сато. – Мужик, правда, тоже нужен, как же без него родишь-то?

При этих словах она подарила Стефану масляный взгляд, от которого его передёрнуло ещё раз. Сато нахмурилась, но тут же рассмеялась, увидев несчастное выражение на лице своего спутника.

– Руки прочь, троллиня-мать, он мой! – заявила Сато, то ли шутя, то ли всерьёз.

Стефану этот разговор нравился всё меньше. Поэтому, когда к ним подбежала одна из тролльчих, он был рад, хоть и понимал, что она вряд ли принесла доброе известие.

– Монстры сошли с ума! – сказала новоприбывшая, голосом, звучавшим глуховато из-за повязанного на лицо платка.

Стефан невольно задался вопросом – какое уродство скрывает этот платок? Огромную губу? Неестественно раздувшуюся щёку? Выпяченный подбородок, за который можно ухватиться двумя руками? Нда, судя по названию этого места – "Приют ушедших матерей", и по рассказу их предводительницы, здешних обитательниц покалечили их собственные дети. Бр-р! Скорее бы наверх. Нет! Скорее бы вообще выбраться из этих гор с их жутковатыми обитателями. Выбраться и продолжить путь к дому…

– Что там ещё с монстрами? – спросила старшая.

– Лезут отовсюду, нападают на нас и друг на друга! Их кто-то напугал или разозлил.

– Странно. На всякий случай, будьте наготове!

То, что случилось потом, Стефан запомнил на всю оставшуюся жизнь, потому что ни до, ни после он ничего подобного не видел! Они вошли в очередной зал, каких здесь было множество. Зал был большой, пустой и тёмный, освещённый только светом факелов, которые они несли с собой. В этом зале не было ящиков набитых камнями, зато в его дальнем конце шевелилась какая-то бесформенная масса.

– Назад! – крикнула главная тролльчиха, но было поздно.

Монстры нахлынули на них, как морская волна на берег во время шторма. Стефан едва успел выхватить меч из ножен и выставить его перед собой, как на клинок нанизались сразу две твари, а в следующий миг он лишился своего оружия! Впрочем, тут было уже не до меча.

Масса верещащих, дёргающихся тел, была такая плотная, что размахнуться клинком уже не представлялось никакой возможности. Стефан едва успел вытащить из-за голенища сапога свой верный охотничий нож и заметить краем глаза, что Сато выпустила когти, а вокруг головы у неё разгорается знакомое багровое сияние!

Дальше было сплошное месиво, которое он резал, крошил и рвал, а это месиво резало, крошило и рвало его. В ход шло всё – кулаки, локти, колени, зубы…

Стефан до этого участвовал, разве что в дружеских потасовках, но по серьёзному на кулаках и с ножом в руке не дрался никогда! Теперь, распарывая чью-то дрожащую, извивающуюся плоть, он почувствовал, как его захватывает странное, неведомое доселе, но жгуче-сладкое и щекотно-весёлое, чувство кровавого безумия!

Его заливали потоки крови, а он хотел ещё и ещё! Чтобы эта кровь залила всё вокруг! Чтобы её было море! Чтобы захлебнуться в ней!

– Стефан!

Голос прозвучал откуда-то издалека, и он не сразу понял, что зовут именно его. (Откровенно говоря, сейчас он с трудом вспомнил своё имя.)

– Стефан, остановись! Ты обезумел, Стефан! Так нельзя, так ты не сможешь вернуться…

Сато стояла вся залитая кровью, с выпущенными когтями, с которых тоже стекала потоками кровь. Её глаза пылали, как угли, но сияние вокруг головы уже стало угасать.

Стефан остановился и вдруг обнаружил, что рычит. Этот рык рождался где-то в диафрагме и поднимался к горлу глухими громовыми раскатами. Сато положила руку ему на плечо, и он невольно дёрнулся в её сторону – ударить!.. укусить!.. убить!.. Она не убрала руку, только пристально заглянула ему в глаза и прошептала несколько слов, которые он не понял.

А бой, между тем, ещё кипел вокруг них. Тролльчихи побросали свои луки и теперь дрались с пугающей силой и смелостью, кто ножом, кто кистенём, а кто просто голыми руками. Трупы монстров вокруг лежали грудами, на каждую тролльчиху приходилось по несколько десятков. Стефан и Сато наколотили не меньше, и монстры вскоре кончились.

– Это я виновата! – сказала Сато, отводя Стефана в сторону. – Я не должна была позволять тебе так делать.

– О чём ты?

Стефан чувствовал себя так, будто он только что проснулся от тяжёлого долгого сна, из тех снов, что не в радость и не в отдых.

– О мече твоём, вот о чём! – почти плача проговорила Сато. – Нельзя людям брать это оружие и не подбирай его больше! Пусть он здесь так и лежит. Я думала, что ты справишься, ведь ты не такой, как другие, но… человек слаб.

– Но ведь я не могу без него!

– Тебе ещё долго будет казаться, что не можешь. Эти клинки вызывают жажду убийства, которая тем пуще разгорается, чем дольше человек им владеет.

– Но ведь у меня же его выбили почти сразу, почему же я до сих пор жажду крови?

– Ты ещё долго будешь её испытывать. Может быть, за всю жизнь до конца не отделаешься, но с этой минуты она будет слабеть и слабеть. Возможно, тебе поможет любовь, но твоей женщине придётся быть терпеливой.

– А зачем от неё избавляться? Так драться легче!

– А когда перед тобой не будет врагов, что будешь делать?

– Искать их!

– Точно! И найдёшь, только не там, где надо. Поймёшь вдруг, что в друзьях течёт не менее вкусная кровь, чем во врагах, и далеко ходить не потребуется!

– А что, правда? Она действительно такая же вкусная?

– Так, всё с тобой ясно! На-ка, съешь!

Сато достала откуда-то маленький красный шарик и протянула его Стефану, не вытерев перепачканных кровью пальцев. Он жадно слизнул это непонятное угощение и… безвольно осел на пол, так что Сато едва успела его подхватить, чтобы он не разбил голову.

– Троллиня-мать, – обратилась она к главной тролльчихе, – у тебя все живы?

– Все! – ответила та. – Хаско откусили обе руки, а Хизра стала короче на одну ногу, но все живы.

– Мой консорт ранен! – соврала Сато, не моргнув глазом. – Надо отнести его в безопасное место, там и ваших раненых подлечим.

Тролльчиха открыла, было, рот, чтобы поставить на место раскомадовавшуюся чужачку, но вовремя сообразила, что та совершенно права. Поэтому она ограничилась тем, что презрительно дёрнула плечом и пробормотала под нос:

– Вот же охота бывает некоторым выбирать себе в консорты берсерков!

Глава 71. Ифрит

Кажется, они смогли оторваться. Тролли превосходно знали эти пещеры, хоть они и не были здесь хозяевами, а жили на поверхности горы. К тому же они, похоже, не ведали усталости, а вот девушки устали насмерть.

Зелёные глаза Кейни почернели от невероятного напряжения, ведь она ещё не полностью оправилась от раны. Жутко злая Ларни, выглядела бодрее. Она вышагивала на слегка дрожащих ногах, стиснув зубы и стараясь забыть о собственном запахе.

Больше всего её бесила реакция троллей, которые принюхивались и с подозрением косились друг на друга на каждом шагу. В конце концов, они обнаружили-таки источник запаха, смутившего их тонкое обоняние, и теперь перешёптывались у неё за спиной, гыкали и показывали пальцами.

Нет уж, пусть Кейни в следующий раз мажется этой дрянью сама! У Ларни даже возникло желание заставить подругу не вымыть, а вылизать её дочиста!

При воспоминании о немножко шершавом язычке девушки-лепрекона, о её нежных руках и ласковых губках, Ларни вмиг оттаяла. Она давно уже перестала удивляться сама себе и корить себя за эту странную связь, которую она себе позволила, несмотря на любовь к Стефану.

Всё вышло, как-то само собой и теперь оставалось только принимать всё, как есть, ведь изменить прошлое невозможно, а что будет в будущем, неизвестно. Зато настоящее для неё видно яснее ясного – настоящее, это Кейни. Ведь она заботилась о Ларни ещё тогда, когда заковала её в цепи, и тогда, когда не отдавала троллям, отвлекая на себя всё их внимание.

Ну и конечно сейчас, когда вымазала её с головы до ног свежим помётом летучих мышей. Нет, конечно, Ларни ни за что не даст подруге прикоснуться к себе, пока не помоется!

Из задумчивости её вывела внезапная остановка троллей. Она даже чуть не налетела на Хрыка, шедшего впереди.

– Что случилось? – спросила Ларни, снова принявшая командование по случаю плохого самочувствия Кейни.

– Впереди, что-то непонятное, – ответил тролль, всматриваясь в темноту подземной галереи в которой Ларни решительно ничего не могла разглядеть. – Это не монстры и не демоны. Может быть это ушедшие матери? Но почему они тогда прячутся от нас, почему не выходят?

– Надо послать собак, – замогильным голосом произнесла Кейни, привалившаяся к стене.