Здравствуй Ангел, здравствуй Бес

Я так любил смотреть на Машеньку, что порой просто забывался и надо мной часто подшучивали, передразнивая моё глупо улыбающееся лицо. Машенька, конечно, всё это видела и понимала, что нравится мне. В нашем жестоком мире дети взрослеют куда раньше. А сироты и вовсе, как мне казалось, рождаются уже взрослыми.

Вот и Машенька была для своих восьми лет очень умным девочкой и частенько давала моим дразнилкам тумаков. Мы никогда не разговаривали о нас, мы понимали всё без слов. Она всегда была готова поддержать, поговорить или помочь, если нужно. Это было приятно. Приятно иметь рядом кого-то, кто понимает и всегда готов прийти на выручку. Признаюсь, красивее Машеньки я никогда, никого в жизни не встречал.

С ней мы часто выбирались на крышу и поднимались на телебашню, и когда дул северный ветер мы дышали и мечтали. Я рассказывал ей о том, что однажды, когда вырасту я отправлюсь искать новый мир. Рим вычитал в какой-то книжке, что далеко-далеко на севере там, где не то, что не было войны, и куда даже не ступала нога человека, сохранилась целая страна. Она была скрыта от людских глаз тысячи лет и лежала подо льдами. Что нет там грязи и смерти, что воздух там чист и свеж. Что там якобы всё ещё жива природа. Полно птиц и зверей и полным-полно деревьев, живых деревьев. Что каждую ночь отворяет этот мир свои чудесные врата и выпускает в наш мир чистый воздух, которым мы с ней сейчас дышим. Делают это сильные и мудрые люди. Они знают, что мы страдаем, и хотят помочь нам.

Машенька слушала меня и улыбалась. Только тут на крыше, я мог быть с ней таким откровенным и открытым. А однажды я даже сумел поцеловать её в щёку, но тут же моё лицо окутал немыслимый жар, когда она взглянула в мои глаза. Я смутился, а она рассмеялась.

Время рядом с Машенькой пролетало невероятно быстро. Пару раз мы даже едва не прозевали момент, когда приходило время возвращаться в приют. Огромный мегаполис завораживал наши взоры, когда мы стояли на вершине телебашни. Мы наблюдали за жизнью огромного города. Башня находилась на небольшой возвышенности, и вид на город с неё открывался просто потрясающий. Мы могли видеть освещённые огнями дома и дороги. По ярким линиям магистралей постоянно сновали машины. Они словно яркие жуки неслись в огромный городской улей и обратно. В небе мерцали искры летательных аппаратов, которые перевозили людей на дальние расстояния. Рим рассказывал, что когда-то были такие жуки, их называли светлячками. Ярко мерцая в ночном воздухе, они светились и летали от дерева к дереву.

Вдалеке виднелись огромные здания нового мира, созданные руками людей и новых умных машин. Эти здания были похожи на огромные светящиеся столбы, поставленные вплотную друг к другу. Они светились ярким белым светом, словно облепленные теми самыми чудными светлячками. Во все стороны от огромных столбов тянулись здания поменьше, а между ними струились вереницы дорог. Они словно горящие светом реки вытекали из гигантских небоскрёбов и ручейками растекались по всему городу. Мы часто гадали, кто может жить в таких домах, что за комнаты там и сколько человек вмещают эти гигантские здания?

Когда ночь начинала уступать место рассвету, мы по-тихому, чтобы никто нас не услышал, возвращались в свои комнаты. А утром жизнь продолжала свой привычный ритм.

Девочки не всегда работали в прачечной. Почти всегда кто-то из них оставался в приюте помогать тётушке Фиме на кухне. Так случилось и в этот раз.

Машенька осталась в приюте. Она и ещё несколько девочек отправились на кухню. Всё шло хорошо, пока на кухне не появился Миша. У мальчика с утра сильно болел живот и он остался дома вместо того, чтобы отправиться в школу. Он по обыкновению зашёл на кухню перехватить что-нибудь перед обедом. Сын миссис Бэкстридж был весьма несдержан в еде и ел много и часто. Не удивительно, что у него часто болел живот.

Схватив с подноса булочку, он жадно засунул её себе в рот и тут же взялся за вторую. Свободной рукой он принялся наливать себе синтетическое какао. В этот момент на глаза ему попалась Машенька. Девушка как раз готовилась поставить в духовку очередную порцию готовых форм с тестом.

Оговорюсь, это важно, поскольку в этом есть сама суть. Вся система отопления в нашем приюте, а также все плиты, духовки и пароварки работали на природном газе. Были они стары как мир и часто ломались, порой приводя к пожарам и утечкам газа. Поэтому, тётушка Фима каждый раз инструктировала своих помощниц по этому поводу.

Так вот, заметив Машеньку, сынок миссис Бэкстридж отставил в сторону кружку с какао, положил вторую булочку на стол и стал тихонько подкрадываться к ней сзади.

– Бах! – крикнул он что было сил, когда оказался за спиной у девушки.

Машенька подскочила как ошпаренная. От страха она выронила поднос с формами, одна из которых угодила прямиком в лоб Мише. А поскольку формы были старые, металлические, то изо лба хулигана тут же пошла кровь. Машенька упала на пол, а Миша взревел от боли. Противная ухмылка с его лица испарилась в мгновение ока. Он схватился за разбитый лоб. Вид собственной крови взбесил Мишу ещё больше и с криками:

– Неуклюжая дрянь! – он набросился на лежавшую на полу Машеньку.

Когда его оттащили в сторону, весь пол кухни был забрызган кровью. Тётушка Фима и остальные были в ужасе. Она первым делом бросилась к Машеньке. Все сначала подумали, что это Миша так забрызгал девушку своей кровью. Но когда женщина опустилась возле девочки, то поняла, что кровь, которой она испачкана, её собственная.

Машенька была мертва. На полу рядом с телом валялся вымазанный кровью молоток для отбивки мяса. Маленький ублюдок забил бедную девочку до смерти. Забил живого человека. За что? За то, что получил по заслугам из-за своей же беспросветной глупости?

О смерти Машеньки и о том, как именно она умерла, я узнал спустя несколько дней от тётушки Фимы. Миссис Бэкстридж строжайше приказала всем молчать. Она угрожала расправой любому, кто только посмеет хоть словом обмолвиться о том, как умерла Машенька. В тот же день она побежала в полицию и написала заявление испачканное слезами и тушью для ресниц об исчезновении одной из воспитанниц. Но перед этим по её же приказу тело бедной Машеньки было вывезено мистером Крюмским в грязном багажнике его старого драндулета на самую дальнюю свалку города. Спустя неделю, тело девочки нашли бродяги и сообщили об этом в полицию. К этому моменту тело уже изрядно обглодала местная живность, и опознали сиротку только по маленькому тряпичному браслету на руке. Такие метки были у всех воспитанников приюта, в них хранилась капсула с краткими данными о ребёнке. Полиция сочла смерть Машеньки результатом похищения неким маньяком и по истечении нескольких недель закрыла дело. Всем остальным была проведена профилактическая лекционная беседа на тему того, как не следует доверять незнакомцам и сбегать из приюта, поскольку в округе нашего района орудуют немало убийц, преступных банд и всевозможного сброда бороться с которым у полиции и так не хватает сил. О стаях диких собак оккупировавших округи города и без рассказов полицейских знали все.

Все были подавлены и очень напуганы. Зло, подобное этому, ещё ни разу не затрагивало наши и без того слабые души. Все теперь боялись. Боялись, что подобное безнаказанное зло может повториться и неизвестно кто станет следующим.

Миша ходил и скалился от счастья, что всё это сошло ему с рук. Он стал ещё наглее и ещё злее и теперь задирался с воспитанниками без малейшей опаски получить нагоняй от матери. Если раньше он просто огрызался и максимум что мог себе позволить, это напугать, замахнувшись кулаком, то теперь от простых замашек он перешёл к действиям и вскоре синяки на лицах воспитанников стали привычным делом.

Я же замкнулся в себе. Мой единственный лучик света исчез, и я погрузился в беспросветный мрак. Эта тьма сжигала меня изнутри болью, злобой, ненавистью и страшным желанием убить столь ненавистного мне Мишу.

Долгими тёмными ночами я стал вынашивать зловещие планы о том, как мне сделать это. А однажды, когда Миша попытался ударить и меня я осознанно понял, что готов совершить задуманное. Месть кипела во мне, словно в вулкане столетняя магма. При виде этого жалкого толстого уродца я начинал трястись от злобы и ненависти.

Первыми это заметили Рим и Тим, мои верные друзья. Они тут же брали меня за руки и сжимали их с такой силой, что я едва не кричал от боли.

Я знал, что моя жизнь уже никогда не будет прежней, такой, какой она была при Машеньке. Моя жизнь изменилась навсегда. В один миг весь мой мир, который не был ко мне благосклонен, но который я терпел, поскольку мне помогала в этом Машенька, рухнул. В один миг прежний я исчез. Он умер вместе с той, которую любил. А на свет появился совершенно другой человек. Совсем другой.

Глава 6. Совет

Свет погас. Марц-Элл вошёл в небольшой тёмный зал. Там его уже смиренно ожидали двое. Одеты они были в простые бирюзовые накидки, на ногах мягкие сандалии, волосы на голове аккуратно уложены.

Марц-Элл взглянул им в глаза. Встречающие синхронно поклонились ему. Не говоря ни слова, они сделали Марц-Эллу приглашающий жест и, развернувшись, шурша одеждами, в полной тишине пошли прочь, удаляясь из зала. Марц-Элл последовал за ними.

Пройдя зал, они вошли в небольшую арку и тут же свернули влево. За поворотом начиналась лестница, ведущая вверх. Лестница оказалась на удивление высокой, поскольку Марц-Элл совершенно потерял ощущение времени, пока поднимался по ней. Он ни единожды укорил себя за столь необдуманное соглашение. Ну и заодно мысленно обругал этих странных типов, что вели его по лестнице. При уровне развития технологий его цивилизации гостей могли бы доставлять и на лифте, а не заставлять их, неведомо, сколько времени тащиться вверх по лестнице.

Поднимаясь вверх, лестница всё время делала плавный поворот вправо. Марц-Элл понял, что она огибает некое строение. А раз окон с правой стороны не было, то не трудно было догадаться, что именно это за строение. В столице планеты Колл Серфе было лишь одно здание такой конструкции и нужно было совершить немыслимое, чтобы оказаться в его недрах.

Когда подъём завершился, его взору открылась огромная резная дверь, выполненная из странного светлого металла. На фоне мрачноватого коридора с лестницей она выглядела словно вход в святилище. Марц-Элл сразу узнал эту дверь, поскольку такие двери уже давно не использовались в его мире. Но когда-то давно ими отгораживали жилища.

Двое спутников Марц-Элла отворили перед ним причудливые створы и всё такими же плавными жестами пригласили мужчину войти внутрь.

Оказавшись в помещении, Марц-Элл осмотрелся. Оно было большое, украшенное в стиле давно забытой старины. На стенах висели картины – пейзажи, портреты. Возле стен стояли всевозможные изваяния, скульптуры, памятники. Красота этих предметов поражала воображение своей точностью исполнения и грациозностью размаха.

Марц-Элл тут же узнал эти артефакты. Это были предметы искусства одного очень любимого им мира. Он уже давно был очарован мастерством тех, кто создавал эти шедевры и посвятил многие годы их изучению и сохранению. Помещение воистину было огромным. Оно напоминало величайший музей, в котором хранились картины, фрески, скульптуры, вазы, предметы древнего зодчества, старинные рукописи, украшения из драгоценных металлов и ювелирные изделия, всевозможные творения и чудеса некогда могущественной цивилизации.

Марц-Элл любовался, открыв рот. Он никогда раньше не был в этом месте, но многое слышал о нём и сейчас поражался, как можно было так долго скрывать подобную красоту от его пытливого и жаждущего знаний ума.

Осматриваясь, он совершенно позабыл о цели своего визита. Неизвестно сколько времени прошло после того как он попал в это чудное помещение. Но в один момент он почувствовал на себе чей-то настойчивый взгляд. Мужчина обернулся и увидел магистра Вуто – Главного блюстителя истории миров и цивилизаций галактики.

Вуто был хорошо знаком Марц-Эллу. Некогда блюститель обучал его, и юный историк был весьма высокого мнения о знаниях Вуто.

Магистр был по обыкновению одет в ярко-красные одежды – символ великих знаний. Казалось, он стал ещё меньше с тех пор, когда Марц-Элл видел его в последний раз. Даже тогда Вуто едва доставал своим ученикам до плеча. А сейчас он, склоняясь под старостью циклов (один цикл равен 2 годам земного времяисчисления – прим. автора), вряд ли дотянулся бы своему ученику до груди. Но, несмотря на свой преклонный возраст, он улыбался всё так же жизнерадостно за что и получил прозвище «оптимист». Магистр опёрся на свою длинную трость и медленно двинулся в сторону Марц-Элла.

– Здравствуй, мой дорогой ученик, – сказал он мягко. – Я вижу, ты поражён?

Марц-Элл не сразу нашёлся, что ответить. Он с трудом подобрал слова и произнёс:

– Вы, как всегда правы, учитель. Я, признаюсь вам честно, невероятно поражён таким огромным изобилием великолепных артефактов. Откуда они тут взялись? Почему я об этом ничего не знаю?

Вуто легонько усмехнулся и наконец-то приблизился к осматривающемуся по сторонам ученику.

– Это из моей частной коллекции, – сказал он, – именно поэтому вы и другие, кто ничего об этом не знаете.

Марц-Элл только сейчас вспомнил, что ни разу не был в доме Вуто, хотя много слышал о его уединённом гнезде. Когда он был студентом, по магистрату ходило много слухов о доме Вуто. Но ученики и их учитель всегда встречались либо на лекциях, либо в Академии, либо в глобальной сети или в хранилище знаний. Но ни разу у старика дома.

На самом деле никто и никогда не был там лично, поэтому, байки гуляли разные. Одни утверждали, что у него там наблюдательный пункт, и что с высоты своей башни великий магистр бдит за всеми мирами. Другие поговаривали, что там у него мрачная пыточная лаборатория ужаса, куда он свозит образцы со всех миров и препарирует. Третьи утверждали, что Вуто простой затворник и не любит гостей.

На самом же деле оказалось, что Главный блюститель истории миров всего лишь ревностный коллекционер и преданный фанат своего любимого дела.

Понятие «старик» к Вуто относилось в самом прямом смысле слова. Было ему около тысячи циклов, что по меркам цивилизации Марц-Элла запредельно много.

– Я надеюсь то, что вы тут увидели, не станет достоянием чьих-либо ушей? – с насмешкой спросил Вуто.

Марц-Элл тут же округлил свои глаза и, запинаясь в словах, ответил:

– Нет. Нет. Конечно же, нет, учитель!

– Хорошо, – вновь улыбнулся старик. – Но я пригласил вас сюда отнюдь не за этим, друг мой.

Он жестом пригласил Марц-Элла следовать за ним. Подобного рода заявление вызвало у молодого учёного явный интерес.

– Я пригласил вас, так как знаю, что вы самый юный и самый одарённый исследователь человеческой цивилизации. Вы добились огромных успехов в изучении анализа и планирования существования этой расы. Ваш доклад на коллегии о помощи перспективным мирам произвёл на меня огромное впечатление. Именно поэтому, я хотел бы услышать от вас лично, что вы думаете о сегодняшнем положении дел на Земле и о перспективах существования людей в целом?

Магистр угодил в самую точку. Мысль эта не единожды посещала голову Марц-Элла. Он знал о глобальности проблемы, но не думал, что его спросят об этом вот так откровенно прямо в лоб.

Марц-Элл несколько мгновений смотрел на Вуто удивлёнными глазами, потом видимо сумел собраться с мыслями и начал свою речь:

– Человеческая цивилизация прекрасна, магистр. Вы и сами это знаете не хуже меня. Нет во всей вселенной более чудных созданий, чем люди. Не мне это вам объяснять, – молодой историк прокашлялся и затем продолжил. – Я прекрасно знаю, как вы относитесь к их великим культурам и насколько сильно любите, и мне признаться, слегка непонятен смысл вопроса, поскольку вы сами в силах решить данную проблему, не прибегая к помощи как моей, так и кого бы то ни было.

Марц-Элл взволнованно набрал в грудь больше воздуха, чтобы продолжить.

– Я знаю, – перебил его магистр, – но мне хотелось бы услышать свежее непредвзятое мнение, и я тут же подумал о вас, мой дорогой Марц-Элл.

Молодой историк с дрожью выдохнул воздух и взволнованно произнёс:

– Благодарю вас за оказанную честь магистр. Я с радостью составлю для вас свежий доклад о состоянии дел на планете Земля и о непростой ситуации, в которой оказались её обитатели. Это займёт совсем немного времени, и в ближайшем будущем вы сможете ознакомиться с моими доводами.

Магистр внимательно смотрел на своего ученика и в какой-то момент остановил его знаком руки. Марц-Элл замолчал, а Вуто вновь заговорил:

– Вы понимаете, дорогой мой друг, дело в том, что данный доклад, как вы соизволили его назвать, нужен мне от вас немедленно. Сейчас же. Видите ли, в чём дело. Он нужен не мне лично…, – наступила гнетущая пауза. – Этот доклад хочет услышать Главенствующий Совет.

Марц-Элл от подобного даже рот открыл.

– Я понимаю ваше удивление, – продолжил Вуто, – но дело в том, что назрела острая необходимость в принятии серьёзных мер и отклонить подобную просьбу вы, к сожалению, не в силах. Я намерен сопроводить вас и представить Совету немедленно.

Молодой историк был явно поражён подобными словами. Он выглядел испуганным и растерянным.

– Но, я… Я просто не готов к подобному, – попытался оправдаться он.

– Это неважно, – сказал Вуто. – Отвечайте на вопросы, которые вам будут задавать. Вы всё знаете, просто не волнуйтесь и соберитесь. Запомните Марц-Элл то, что вы там увидите и услышите, не подлежит общественной огласке. Поскольку Главенствующий Совет не занимается мелкой шелухой в объёмах межгалактических, как вы понимаете. Соответственно тема, к которой вы будете допущены гораздо глобальнее, нежели вы можете себе представить. Я прошу вас собраться. В другой ситуации я с радостью дал бы вам время на подготовку, но сейчас его нет. Вам предстоит надеяться лишь на себя, свои знания и умения и запомните, от того, что вы там скажете, возможно, будет зависеть судьба целой цивилизации.

Марц-Элл сглотнул слюну. Его пересохшее горло обрело мягкость, но лишь на мгновение, а сказать что-либо в ответ великому магистру он всё равно ничего не смог.

Вуто развернулся и пригласил молодого историка следовать за ним.

На ватных от волнения ногах Марц-Элл поплёлся за магистром.

Ещё утром он даже и представить себе не мог, что будет стоять пред могущественными мира сего:

«Если бы только знать!!!» – корил он себя, двигаясь за своим учителем. Тот шёл молча, погружённый в свои мысли.

Когда Марц-Эллу сообщили, что его хочет видеть Великий магистр Вуто, то историк очень удивился, но и обрадовался, конечно. Он давно уже не видел своего учителя и вот теперь, когда представилась возможность увидеться, он осознал, что соскучился по старику. Он согласился тут же, особо не раздумывая.

Во второй половине дня, когда Марц-Элл уладил свои дела, немного изменив свой график, за ним прибыл легколёт магистра. В салоне были лишь двое сопровождающих. Они оказались несловоохотливы и на вопросы, задаваемые Марц-Эллом не отвечали.

В полной тишине не прошло и пары сентий (один сентий равен 10 минутам земного времяисчисления – прим. автора), как странная парочка доставила историка к «Тайной башне». Так прозвали сооружение, в котором находилась резиденция Вуто. Всё в той же тишине его сопроводили на встречу с магистром, и вот оно, пожалуйста, как всё обернулось.

Марц-Элл совершенно потерял ощущение времени и даже не сразу заметил, как они с магистром оказалось возле портала, а двое сопровождавших их молчуна исчезли, словно их и не было. Вуто поместил руку в устройство идентификации и спустя мгновение приветливый звук откликнулся, открывая проход.

Магистр пригласил Марц-Элла проследовать за ним в портал. Спустя мгновение они оказались в совершенно незнакомом молодому историку помещении. Это была широкая длинная зала с высоким потолком, с которого свисали огромные полотна гобеленов, на которых был изображён герб цивилизации Варахили, давно утерянная в результате глобальной войны планета Саура в окружении трёх её спутников. Они словно ядра обвивали планету. За спутниками тянулся световой след. Герб был голографическим, так что изображение на полотнах постоянно находились в движении. Спутники обвивали яркую мерцающую планету, а сами полотна словно развевались на ветру.

Саура была колыбелью Варахили. Но много сотен циклов назад на планете вспыхнула война. Война, вызванная деяниями их давних предков, привела к гибели почти всей их расы. Немногие из Варахили сумели выжить. Они покинули родной мир и основали колонию на далёкой планете Колл в созвездии Весов. Долгие циклы скорби привели цивилизацию Варахили к выводу, что война худшее, что только может быть. Они отказались от военных технологий и посвятили себя исключительно науке и помощи другим мирам. А планета Саура до сих пор мерцает на их гербе и напоминает о тех страшных последствиях, которыми может обернуться глобальная война.

Длинная зала казалось пустой и безжизненной. Марц-Элл и магистр Вуто шли по белоснежной дорожке. Кругом была тишина. Когда дорожка закончилась, они остановились и взглянули вверх. Перед ними находились семь высоких столбов. Они уходили вверх и почти касались потолка. Что было там наверху, разглядеть было невозможно.

Марц-Элл обернулся. Сзади него уже не было видно длинной залы, по которой они шли. Не было также и белой дорожки. Всё пространство занимал огромный, насколько хватало взгляда экран. В одно мгновение экран вспыхнул и разбился на множество маленьких отсеков, отчего стал похож на сетку. В каждом отсеке экрана появились лица, рожи, дроны. Их были сотни, и все они смотрели на Марц-Элла.

– Кто все эти существа? – спросил историк, наклонившись к уху магистра.

Вуто не оборачиваясь к огромному экрану, спокойно посмотрел на ученика и сказал:

– Это дипломаты и верховные представители всех известных нам миров. Их присутствие на подобных мероприятиях обязательно. Поскольку они имеют право быть в курсе всех последних событий. Их личные дела хоть и чрезвычайно важны для совета, но не настолько, насколько наши.

Марц-Элл смотрел на огромный экран и думал: «Что же это за столь важное дело у совета к нему, простому историку? Неужели ради этого возможно отложить все дела вселенной?»

– Приветствуем тебя, великий магистр, – услышал за своей спиной громкий властный голос Марц-Элл. Он быстро отвернулся от огромного экрана и вновь открыл от изумления рот. Высокие столбы, что предстали перед ним, когда он оказался в этом странном месте исчезли. На их месте сейчас находились величественные троны, которые занимали незнакомые историку прежде существа. Одно из мест по центру пустовало.

Великий магистр не без труда опустился на одно колено перед Советом. Марц-Элл тут же последовал примеру учителя.

– Великая честь предстать пред ликом Главенствующего Совета, – мягким голосом сказал Вуто. – Примите наши искренние извинения, если заставили вас ждать. Хочу представить вашему вниманию моего лучшего ученика, а ныне знатока истории цивилизации планеты Земля Марц-Элла Бир Алля.

Историк, поражённый столь официальным тоном приветствия, поднялся и сделал шаг вперёд.

– Мы много наслышаны о тебе, молодой Марц-Элл, – сказал один из представителей совета. Это было странное существо, имеющее все признаки гуманоида, но его тело сине-зелёного цвета было совершенно лишено волос, имело два больших глаза не имеющих век. Всем внешним видом существо выдавало свою морскую природу. У него были перепонки на руках и жабры, скрытые в области шеи складками кожи. Но что действительно поразило историка, так это странный рубец, проходящий вдоль всего тела существа. Он как будто делил своего обладателя пополам по вертикали.

Историк склонил голову в знак уважения. Он давно уже не считал себя молодым, хотя по сравнению с Вуто его возраст, конечно же, говорил о его довольно юном статусе. Поэтому он старался вести себя соответственно при встрече с величайшими умами вселенной, и как вполне сознательный член общества был готов к исполнению своего гражданского долга перед обществом своего мира.

– Магистр Вуто рассказал нам, что вы способны реально оценить ситуацию на Земле и дать нам развёрнутый и вполне обоснованный ответ о её перспективах на ближайшее и далёкое будущее. Скажите нам, что ждать вселенной дальше от этого мира?

Марц-Элл поднял взгляд на странное существо. Вопрос, который ему задали был вполне ожидаем. За время своего пути сюда историк успел собрать в голове все накопленные за долгие циклы результаты исследований и знания по данному вопросу.

– Позвольте начать свой доклад с того аргумента, что цивилизация людей ещё весьма и весьма молода, – начал свой рассказ Марц-Элл. – Именно поэтому, я прошу Главенствующий Совет не торопиться с принятием окончательных решений в отношении мира людей.

Историк взглянул на Вуто. Тот стоял рядом и, заметив взгляд ученика, одобрительно кивнул, соглашаясь.