Измена. Я больше не твоя

– Он не знает?

– Нет.

– Ясно.

– Бабушка, если он узнает, он меня не отпустит.

– А ты на самом деле хочешь, чтобы отпустил?

Я не знаю. Мне просто очень больно рядом с ним. Больно. Потому что я его ненавижу. И… нет, не люблю, наверное. Вспоминаю, как любила. И как, мне казалось, любил он. И от этого еще больнее…

Глава 18

Да, бабушка у меня непростая во всех отношениях. Но я все-таки не ожидала того, что она повернет разговор именно так.

Любовь…

Какая тут может быть уже любовь? Когда я… Я теперь в неё просто не верю. После всего. Как поверить? И можно ли такое простить? И понять?

Может, для кого-то это просто. Точно не для меня. Я максималистка. По крайней мере, всегда считала себя такой.

– Аля, надо думать. Принимать решение. И, конечно, я должна сама поговорить с твоим Марком.

– О чём, бабушка? О чём уже с ним говорить? После всего…

Я же рассказала ей и о вечере в ресторане, и о злосчастном диване с блондинками, и о моих так называемых «подружках», и о том, что Марк сделал после, дома. О том, что я просила его остановиться, а он…

– Аля, это всё, конечно, ужасно, но ты меня знаешь, я в любом поступке ищу мотив. Всегда. Жизнь – она как детектив. У каждого поступка есть мотивация.

– Ба, ну какая может быть мотивация в…

Я не могу даже выговорить это слово. Тихий ужас.

Договорить не получается, потому что в палату входит Марк. С корзиной цветов, естественно. И корзиной фруктов.

– Добрый день, Людмила Викторовна.

– Здравствуй, Марк, спасибо за цветы. Фрукты не стоило, тут отлично кормят. Но тоже спасибо.

– Как вы себя чувствуете?

– Твоими молитвами, – бабушка не может удержаться, поджимает губы. Я вижу, что на лице моего невозмутимого, обычно, мужа какое-то новое выражение. Он… растерян?

– Я бы хотела с тобой поговорить, Марк. Наедине. Аля, отнеси фрукты девочкам на пост. Корзина не сильно тяжелая? – это она спрашивает у Марка, он смотрит на меня.

Глаза совсем темные. Вспоминаю, как первое время знакомства я боялась смотреть ему в глаза и долго не могла понять, какого они цвета. Зеленые? Серые? Карие? Они оказались зелеными с золотистыми и карими крапинками. Красивые…

– Хорошо, бабушка, сейчас.

– Я помогу Але.

– Не стоит.

Поднимаю корзину – да, приличный вес, но я её беру и выхожу.

Не знаю, о чем бабушка будет с ним говорить. Да и что Марк ей скажет? Будет оправдываться? Или, наоборот, признает вину? Мне не легче ни о одного, ни от другого.

Медсестры на посту принимают подарок, благодарят, предлагают мне угоститься тоже – головой качаю.

Меня снова триггерит – фрукты! Когда-то Марк обожал привозить мне фрукты, кормить меня ананасами, зная, как я их обожаю.

– Ты такая смешная, когда их ешь. Как ребёнок. Хотя ты и есть…

– Марк! Вообще-то ты мне предложение сделал, а говоришь, что я ребёнок! – я возмущалась, но мне почему-то очень нравились его слова тогда.

Наверное, любой психолог сходу бы оценил моё поведение, расписал бы психологический портрет, выдал бы диагноз. Что-то вроде того, что я в Марке искала отца, а не мужчину.

Не знаю, насколько это справедливо. Я любила своего папу, он был лучшим. Возможно, мне и правда не хватало отца, но в Марке я видела прежде всего мужчину. Всегда.

Сильного, властного, такого, который готов взять на себя всё, рядом с которым ты как за каменной стеной.

Может, мне не стоило выбираться из-за этой стены? Как хорошо было бы ничего не знать…

Да-да, жить в мире розовых пони. И плевать на все, что происходит там, за границами этого мира.

– Аля…

Сижу в холле отделения, опустив голову. Мне так плохо, хочется зарыться в теплое одеяло. Не думать ни о чём.

– Аленький, тебе плохо? Врача? – голос Марка царапает что-то внутри, сердце кровоточит.

Почему я вспоминаю только самые сладкие, нежные моменты с ним? От знакомства и дальше? Почему только самое-самое сладкое?

Может, потому что другого не было?

Поэтому теперь так больно?

– Аля…

– Всё хорошо. Я пойду к бабушке.

– Зайди ненадолго. Ты же помнишь про вечер?

– Марк, какой вечер? Бабушка в больнице! – я не смотрю на него, не могу!

– Аля, я понимаю, но тут за ней присмотрят, тут лучшие врачи, а мы… Ты нужна мне сегодня.

– Я? – не могу удержаться, поднимаю голову. – Может, позовешь одну из блондинок? Или Римму? А может, Дину? С Диной у тебя тоже было? Или… найдешь рыженькую, для разнообразия?

Его лицо как маска. Ни один мускул не дрогнул. Только в глазах загорелось…

– Я уже нашел тебя. И с Диной ничего не было. И я не буду оправдываться всю жизнь, Аля. Когда ты будешь в состоянии меня услышать – мы поговорим. А теперь поднимайся. Попрощайся с бабушкой и поедем. Тебя уже ждёт стилист.

Почему-то в этот момент мелькает мысль, что Марк реально болен. Болен своей властью, деньгами, ощущением, что ему можно всё. Но ведь это не так!

Он не может играть судьбами других. Моей судьбой. И я ему это докажу. Пока не знаю, как, но докажу!

Глава 19

Поговорим, когда будешь в состоянии услышать?

У меня для тебя плохие новости, дорогой.

А может, и не плохие.

Стою перед зеркалом – стилист свою зарплату отрабатывает на двести процентов.

Я как на конкурсе красоты. Мисс Вселенная. Вот только моя вселенная пока разбита.

Но я думаю – только пока! Я восстану, как феникс из пепла.

Мы с бабулей договорились, что завтра, когда я приду к ней, она устроит мне обследование. Тайно. Чтобы Марк не узнал о моем положении.

О чем они говорили? Пока молчит. Тоже обещает все рассказать завтра.

Ну и…

– Аля, внучка, разве ж я тебя брошу в беде? Конечно нет. Не волнуйся. Все устроим.

Очень хочется верить, что это действительно будет так. Мне надо вырваться из дома Марка, из его мира, к которому я, как оказалось, так и не привыкла.

Выхожу из комнаты, спускаюсь по лестнице.

Вспоминаю, как впервые была у стилиста, которого пригласил Марк.

Златопольский сообщил, что решил организовать мероприятие в честь нашей помолвки, он хотел познакомить родственников, друзей, коллег со своей невестой. Я дико переживала, понимая, что не смогу сама достойно подготовиться, чтобы выглядеть своей в его кругу. Он тогда улыбнулся, поцеловал меня, пообещал, что все будет хорошо.

За несколько часов до начала в нашу с бабулей квартиру позвонили. Приехали стилист Виталий и его помощница Бианка. Привезли все – косметику, одежду, обувь, белье.

Мне почему-то было дико и стыдно. А бабушка, для которой тоже приготовили наряд, сказала мне, что стесняться тут нечего, и Марк всё делает правильно.

Я даже не представляла, что могу выглядеть так, когда увидела себя в зеркале. Сердце колотилось, руки вспотели. Да, я была хороша. Макияж мне сделали неброский, очень натуральный, волосы чуть завили и распустили, платье… Красивое платье в пол по фигуре выглядело шикарно, скрывало недостатки, которые я, как, наверное, всякая девушка, у себя находила, и делало акценты на сильных сторонах фигуры.

Я видела, каким взглядом посмотрел на меня Марк, когда зашел в квартиру. Обнял и прошептал, что хочет увезти меня к себе и не выпускать и никому не показывать.

– Я люблю тебя, Аленький…

– А я тебя.

Зря я волновалась – вечер прошёл волшебно. Мать Марка была невероятно мила со мной, хотя я поняла – отношения у них сложные. Отец его пришел с девушкой, которая оказалась ненамного меня старше, тоже одобрил выбор сына. Да и друзья Марка наперебой сыпали комплиментами. Я познакомилась и с Диной, и с Риммой, и с другими…

Тогда мне казалось, что все прошло отлично, и Марк был очень рад.

– Знаешь, мне реально плевать на мнение большинства этих людей. Да, я такой. Тебе придется с этим смириться, – он усмехнулся. – Для меня главное, что я чувствую к тебе. Но то, как ты сегодня себя показала… Ты всех покорила. Ты была настоящей королевой.

Я была счастлива это услышать. Тогда.

Сейчас думаю – он меня словно скаковую лошадь показывал. Только что зубы мои идеальные не продемонстрировал.

Стою, смотрю на себя в зеркало – Виталий и Бьянка опять расстарались. Я снова идеальная, снова как королева.

Лучшая кобыла в стойле.

Да, я еду с ним на этот чёртов вечер. И улыбаюсь так, что зубы сводит. И смотрю на всех свысока.

Теперь мне тоже плевать на их мнение. На все плевать. Я сбегу. Я смогу вырваться. Никогда больше не увижу ни одну из этих холеных, идеальных, наглых, искусственных рож.

– Валентина? Добрый вечер.

Очередной роскошный мужик, словно сошедший с рекламы одеколона или авто, подходит. Неожиданно наклоняется к моей руке. Я не успеваю отпрянуть или спрятать ладонь – он её целует. Потом поднимает голову, впиваясь в меня взглядом.

– У вас удивительные ладони, невероятно красивые пальцы. Такие пальцы нельзя забыть…

Глава 20

– Владимир, держись подальше от моей жены!

– А то что, Марк? Разоришь меня? Или… нос разобьешь?

Лицо незнакомца прорезает хищная ухмылка. Но даже с таким выражением его лицо – образчик настоящей мужской красоты. У него пронзительные синие глаза. Именно синие, и это не линзы. Волевой подбородок с ямочкой. Чувственные губы. Прямой нос. Он похож на какого-то актёра или мужчину-модель. В голове вертится образ. Да, и еще в нём есть что-то от Илона Маска. Только Маск берет харизмой, там обаяние огромного количества бабла. А этот… Я думаю, будь он нищебродом, мог бы собрать вокруг себя гарем из дамочек, которые бы его кормили, одевали, обували, обслуживали. Может, так оно и есть.

– Так что, Златопольский?

– Выбирай сам, что тебе больше нравится, Набоков.

– Мне больше нравится твоя жена. Удивительное создание, где ты её нашёл?

Чувствую темную энергию ярости, которая клубится вокруг моего мужа. Он зол. Кажется, даже ладонь, которой он меня резко схватил и удерживает, вибрирует. Словно он боится, что стоящий рядом с ним человек способен просто взять меня за руку и увести.

– Под дождем нашёл. Там таких больше нет.

– Жаль.

Они стоят друг напротив друга, как бойцы на ринге или рыцари, готовые вступить в схватку. Дуэлянты.

Я рядом, но меня вроде и нет. Хотя разговор они ведут обо мне.

Пытаюсь освободить руку от захвата Марка.

– Аля, стой на месте.

– Аля… какое имя. Нежное и в то же время… – не унимается тот, кого Марк назвал Владимиром.

– Хватит, – муж говорит тихо, но резко.

– А в чём дело? Почему ты её не отпускаешь? Боишься, что птичка сбежит?

– А если боюсь? – Марк произносит эти слова, и глаза его собеседника чуть расширяются, словно он удивлён, но тщательно пытается это скрыть.

– Вот как? А что, есть предпосылки? Малышке не нравится золотая клетка или… ты?

Чувствую, как у меня самой от злости начинают ноздри раздуваться. Говорят обо мне так, словно меня нет. Как будто я неживая!

Я вообще в последние дни ощущаю себя долбанной марионеткой. Куклой. Реально просто предметом интерьера! Без души. Без чувств.

– Похоже, твоей милой не нравится наш разговор. Кобылка с норовом.

– Я вам не кобылка. И свои похабные шуточки поберегите для своих потаскух, – взрываюсь, хотя стараюсь говорить спокойно и глухо. – А ты, Златопольский, – тряпка! Мало того, что таскаешь меня на аттракционы уродов, так еще и позволяешь каким-то ублюдкам оскорблять.

Тишина вокруг становится осязаемой.

Словно вокруг звук выключили. У всех, кроме меня. И реплика моя вовсе не была тихой. И все это услышали.

И, кажется, ждут второго раунда. И даже делают ставки: что предпримет мой муж? Ударит? Выведет вон, схватив за волосы? Оскорбит прилюдно в ответ? Унизит при всех или оставит это на десерт, и я получу своё, когда мы останемся наедине?

– Браво! Браво! – синеглазый красавец аплодирует и хохочет.

Марк смотрит на него, обводит глазами других, я жду, что же будет, когда его взгляд останавивается на мне. И в нём… я не могу понять, что это.

Удивление? Восхищение? Чем? Тем, что я сделала? Это просто слабоумие и отвага. Только и всего. Я бегу по лезвию бритвы. Моя душа разодрана в мясо. Мне уже на всё плевать.

– Прости меня, любимая. Ты права, аттракцион уродов.

И неожиданно я вижу, как взлетает его кулак.

Глава 21

Мы едем домой. В машине Марк влажными салфетками пытается стереть кровь с костяшек, щедро поливает перекисью – водитель передал ему аптечку. Жидкость шипит на его смуглой коже и на белоснежной коже салона дорогущего авто.

Я как заворожённая смотрю на алую кровь и розовую пену.

– Что? Разве мальчики за тебя не дрались раньше?

– Ты дрался не из-за меня, – отвечаю резко, потому что это правда.

– Ошибаешься…

Отворачиваюсь к окну.

Очень хочется плакать, но я же сильная. Я не буду. И мне вредно. Мне нужно во что бы то ни стало сохранить себя. Держаться до того момента, пока я смогу вырваться.

– Ошибаешься, Аленький. Иди ко мне…

– Не надо. Испачкаешь платье.

– К чёрту платье.

– Я не хочу, Марк!

– Чего ты не хочешь? – он всё-таки разворачивает меня, притягивает, впивается взглядом.

Я вижу, как горит огонь в его янтарных глазах. Почему-то сейчас они кажутся мне такими.

Молчу, сцепив зубы.

– Аля…

Сердце колошматит так, что страшно, вот-вот накроет приступ паники, сжимает, давит. Напряжение растёт. Словно между нами проходит термоядерная реакция. Сейчас весь мир вокруг – в клочья.

– Алька…

Его лоб к моему лбу. Он близко. Только не поцелуй, пожалуйста! Не вынесу, не могу!

«Любовь не проходит так быстро».

Да, чёрт побери, да! Она не прошла! Потому что если бы прошла, мне было бы всё равно! Было бы плевать на него, на его прикосновения. На то, что он устроил на вечере. Плевать на то, что ему тоже хорошо «прилетело» от этого Набокова – глаз наливается черным, и губа… они успели слегка подпортить друг другу «фейсы», пока охранники подоспели. Мне было бы плевать.

А у меня сердце разрывается от боли, потому что я не понимаю – за что? За что он так со мной поступил? Ведь всё было так хорошо! Так красиво!

И свадьба. И первая брачная ночь…

Опять меня душат воспоминания. Душат, потому что разница между «тогда» и «сейчас» огромна. Потому что тогда был рай. Сейчас же я в аду бесконечном и беспросветном.

Почему? Почему? За что?

За то, что я глупая, неопытная, пугающаяся, смущённая, стыдливая? Но ведь он сам меня выбрал такую? Сам говорил, как ему хорошо!

– Ты невероятная, Аленький… не зажимайся, раскрой мне себя, дай посмотреть, дай насладится… С ума схожу, умираю от жажды. Нужна мне. Как воздух. Дышать не могу без тебя.

А я без него не могла! И старалась делать всё, что просил. И раскрывалась, и боль терпела, и слушала, мечтая доставить удовольствие.

Быть его. Стать его. Навсегда. Только его! Чтобы он один.

Никого больше, никогда!

У меня – никого. Да.

А вот у него…

Не отпускает. Марк не отпускает. Боль не отпускает. Поселилась внутри, как у себя дома.

Он прижимает меня к груди всю дорогу, а я едва могу дышать. Аромат его с трудом выношу. Просто потому что боюсь сломаться.

Сломаться и послать всё к чёрту. Простить.

Можно ли это простить? Когда твою душу выворачивают наизнанку, в грязи топчут?

В доме я хочу сбежать, быстро сбрасываю туфли, юбку длинную придерживая.

– Аля, стой. Подожди.

– Я устала. Мне плохо.

– Мне тоже плохо. Очень плохо, Аль. Подожди, послушай.

Игнорирую, продолжая идти вперед. Господи, почему этот холл такой длинный!

Марк успевает схватить за руку до того, как я ступаю на лестницу.

– Аля, остановись!

– Не хочу, оставь меня!

– Да остановись ты!

Молча выдираюсь из объятий, в которые он меня пытается притянуть, челюсти зло сжимаю, в носу щиплет, слезы уже катятся…

– Чёрт! Аля! Да помоги же ты мне! – он не говорит, орёт! Внезапно в таком отчаянии! – Помоги! Неужели ты не видишь! Я уже не знаю, что делать! Я запутался! Я уже в край запутался! Тупик! Не могу больше! Помоги! Подскажи! Ну как мне быть? Да что мне сделать, чтобы ты простила? Я, черт возьми, люблю тебя!

Он держит меня за плечи, заставляя голову поднять, смотреть на него. А я не вижу – слезы застилают.

– Аля… что мне делать?

– Отпусти меня. Совсем отпусти. Пожалуйста. Я не могу, Марк… не могу.

– И я не могу. Не могу отпустить, слышишь? Я сдохну без тебя!

– А я с тобой…

Говорю тихо, еле слышно. И это правда. Не могу рядом с ним. Мне так больно, словно меня постоянно в кислоту, в огонь. Задыхаюсь. Потому что каждую секунду тут я вспоминаю о том, как было хорошо.

И о том, что любовь, правда, так не проходит.

А я хочу, чтобы она прошла! Так хочу!

Глава 22

Он выпускает меня, нет, не так… Просто опускает руки и голову. Говорит хрипло:

– Прости, Аля… Я… Я на самом деле не знаю, что делать, если ты уйдешь. Мне будет проще умереть, наверное.

Слишком громкие слова.

Мне нечего ответить. Точнее, есть что, но я даже не знаю, как это выговорить.

– Аля… я дико облажался. Я думал… не знаю, о чем думал. Понимаешь, ты… ты невинная, чистая, и… мне всё время казалось, что я тебе сделаю больно…

Не выдерживаю. Меня несёт, меня взрывают мои мысли, с ума сводят! Не могу держать это в себе.

– И поэтому ты просто решил меня убить разом, да? Боже, Марк! – меня всю трясет, кажется, кожа – как оголенный провод, стоит дотронуться – получишь смертельный разряд.

– Аля…

Выставляю руку вперед. Запрет на сближение. Нет. Ни за что. Нет. Слезы катятся, но я их не чувствую. Смотрю на него, говорю просто уже не в силах молчать. Не в силах слушать его.

– Мне не было с тобой больно! Марк! Только… в самый первый раз! И то… Потом это было чудесно! И мне всегда было хорошо!

Я не лгу, не лгу! Мне казалось, я самая счастливая! Я считала, что и он тоже. Получается, Марк врал? Каждый раз занимаясь со мной любовью – врал?

Я так старалась, я… мне казалось, что его всё устраивает!

– Если тебе было со мной плохо, почему ты не сказал? Почему предпочёл окунуть меня, нас, наш брак, нашу любовь в эту грязь?

– Мне было хорошо, Аля… Я же пытаюсь объяснить, пытаюсь… Я люблю тебя.

– Ты… ты просто не знаешь, что такое любовь. Если бы ты любил меня, ты бы… ты… Никогда не пошёл бы на это! Никогда!

– Аля…

– Не трогай, пожалуйста. Не надо. Не подходи… если тебе так нужна женщина – вперед! Иди! Выбирай любую! Сегодня там их были десятки. Тех, кто с удовольствием…

– Аля, я прошу тебя…

– А я прошу тебя! Давай просто закончим. Я дико устала. Завтра я с утра поеду к бабушке. Если… если ты мне запретишь я… я всё равно вырвусь, ясно? Устрою наводнение, пожар… что угодно.

– Водитель тебя отвезет. Охрана поедет с тобой.

– Это ради бога. Да, и еще… Марк. Развод. Я буду добиваться развода. И лучше тебе мне уступить.

– Нет. Аля. Я не могу. Пожалуйста. Ты ведь тоже говорила, что любишь меня? Разве любовь проходит так быстро?

Он повторяет слова бабушки. И смотрит на меня. Внимательно. Изучая.

Это он у меня спрашивает о любви? Он?

– Она не проходит, Марк. Её убивают. Контрольным выстрелом в сердце.

Разворачиваюсь и ухожу. Не видеть, не слышать, не говорить.

Погружаясь в ванну с солью, пытаюсь расслабиться. Беременным не рекомендованы горячие ванны, но я делаю теплую. Мне надо. Мне вообще надо думать о ребёнке. Это мой малыш или малышка. Я хочу его. Хочу, чтобы он родился. Поэтому надо вести себя осторожнее.

И пытаться решить вопрос с разводом. И с тем, как бы спрятаться подальше от Марка.

«У вас удивительные ладони, невероятно красивые пальцы. Такие пальцы нельзя забыть…»

Не знаю, почему в памяти всплывают эти слова и лицо этого человека. Владимир Набоков. Я почти ничего о нём не знаю, но уверена, что-то его связывает с моим мужем. Что-то не очень хорошее.

Нет, конечно, у меня и в мыслях нет как-то использовать этого Набокова. Да и как я могу? Просто вспомнила, как он держал мою руку. И его синие глаза.

Могла бы я быть с другим мужчиной после всего? И нужно ли мне это?

Мне надо думать о себе и о ребёнке.

Утром быстро завтракаю и еду в клинику. Все спокойно. Никто меня не удерживает. Но охранник заходит со мной.

Впрочем, Товий Сергеевич оставляет его в холле отделения, а нас с бабушкой спокойно выводит через свой кабинет в другое крыло.

У меня мелькает мысль – я могла бы так и уйти! Прямо сейчас! Сбежать!

– И куда, Аля? И на что ты будешь жить? И где прятаться? Твой Златопольский не дурак, он тебя быстро найдет.

– И что делать, ба? Предлагаешь забить на всё и дальше жить с ним? Ты так и не рассказала, о чём вы говорили…

– Расскажу после УЗИ. Я не предлагаю забить. Я предлагаю включить голову. Я просчитываю варианты. Ты же не хочешь, чтобы он тебя поймал и запер? У тебя будет только один шанс уйти, Аля. Только один шанс.

Да. И этот шанс я использую по полной программе.

Глава 23

– Вот, мамочка, посмотрите на своего малыша… – врач-узист улыбается, а я смотрю удивленно. Я думала, что на экране будет просто точка, не знаю, какой-то сгусток, пятно. Но я отчетливо вижу очертания.

Доктор рассказывает, что происходит с плодом на этом сроке, какие у него размеры, что он уже умеет делать. Боже! Он уже что-то делает! Вернее… она.

Моя малышка! Почему-то я уверена, что будет девочка. Хочу маленькую дочурку. Мне кажется, с девочкой мне будет гораздо проще, когда я уйду от Марка.

Уйду…

Еще каких-то десять дней назад, даже меньше, я мечтала, как расскажу ему о своем положении. Как он обрадуется. Как мы вместе пойдем на приём к врачу. Я представляла, как во время УЗИ он будет сидеть рядом, смотреть на экран, а потом на меня. Счастливый, с улыбкой, может, со слезами на глазах.

Я просто насмотрелась сопливых мелодрам.

В жизни, оказывается, всё иначе.

Пока ты носишь его ребёнка, он развлекается с какими-то…

Ненавистные слёзы…

– А вот нервничать вам совсем нельзя. Вы сейчас подумали о чём-то плохом, и сразу у малыша сердцебиение усилилось, он беспокоится.

– Она… пусть будет она.

– Пока еще непонятно, кто. Но если вы хотите узнать, то…

– Нет, я просто… вы сказали, сердцебиение? А я могу… послушать?

– Конечно…

Тук, тук, тук, тук, тук… Так громко и так быстро!

Это самый лучший звук, который я слышала в жизни.

Сердце моей девочки.

Снова слёзы, но на этот раз от счастья! Моя кроха! У неё будет все самое лучшее! Самое-самое! И она будет счастливой…

Врач выписывает мне витамины, подробно рассказывает о том, как я должна питаться, что нужно чаще гулять.

– И никаких стрессов. Вы меня поняли?

Неужели? Разве так бывает?

Доктор смотрит серьёзно.

– Знаете, в каком-то фильме было… герой вот так руку поднимал, а потом опускал резко и говорил – ну и… чёрт с ним. Вам руку поднимать не надо, а вот фразу запомните. Ну или можете говорить – бог с ним. Смысл один. Наплюйте на всё. Вот вообще на всё. Думайте только о себе и ребёнке.

Прекрасный совет на самом деле.

Мы возвращаемся в палату бабушки, охранник, провожающий нас от кабинета главврача, даже не подозревает, где мы были и что делали.

У меня дрожат руки, бабушка замечает это, берет мои ладони в свои.

– Тебе действительно надо успокоиться. Вот прямо сейчас бери себя в руки, если хочешь, чтобы с твоим малышом все было в порядке.

Я не понимаю, как мне это сделать. Сказать – очень просто.

– Я хочу. Не получается. Я… не могу. Там, в этом доме… Не могу.

– Если бы можно было тебя сюда положить. Но как? Сыграть нервный срыв?

– А если Марк поймет? Он не дурак.

– Я бы так не сказала…

– О чём вы с ним говорили?

– О том, как сильно он тебя любит, – бабушка смотрит на меня, словно изучает, сканирует, хочет понять, что для меня эти слова. А они для меня – боль. Только боль.

– Если он так сильно любит, зачем же он?

Снова чувствую подступающую к глазам влагу. Нельзя плакать, нельзя.

– Успокойся, твоей вины тут точно нет, а он… вляпался по полной и запутался. Он поступил как полный… чудак, конечно. И проучить его точно нужно.

– Проучить? Я хочу с ним развестись! Мне… меня тошнит рядом с ним, ненавижу!

– Как это всё знакомо. Ладно, если хочешь не видеть – я это устрою. Главное, не переживай. Всё получится. Мне только нужно немного времени, чтобы всё подготовить. А ты пока… Пока держись.

– Я не могу. Не смогу долго. У меня нет сил, я не могу его видеть больше… Я… я…

– Добрый вечер. Скоро Новый год, Аля, желания должны исполняться. Не можешь меня видеть – избавлю тебя от себя, правда, ненадолго. Мне срочно нужно уехать. Командировка. Я хотел полететь с тобой, но вижу, что лучше тебе остаться.