Меня никогда не целовали так! Да, я целовалась, конечно, пробовала, у меня были отношения с молодыми людьми, ничего серьёзного, но поцелуи я позволяла…

Марк целовал меня с такой страстью! Даже с какой-то яростью. Словно он был… одержимый. Да. Одержимый жаждой.

Мне было немного страшно и очень приятно. Казалось, тело превратилось в легкое облачко, вот-вот взлетит. Сердце из грудной клетки норовило выпрыгнуть, прямо к нему в ладошки…

– Необыкновенная моя, фея моя, волшебная… Девочка моя…

Марк шептал на ухо нежности, а я таяла, с ужасом понимая, что дико хочу… продолжения! Хочу того самого и только с ним.

Мы почти все лето были вместе. Гуляли, ходили в рестораны, он возил меня в гольф-клуб, учил играть. Катал на яхте. Вывез нас с бабушкой в Сочи, потом предложил поехать в Калининград, когда бабуля призналась, что мечтает увидеть Остров Канта…

Мы только целовались. Марк не позволял себе ничего лишнего.

Но целовал так, что я умирала от желания…

А потом он уехал. Улетел сначала на очередной экономический форум, потом на свои предприятия. Звонил, писал, мы общались по видеосвязи, но это было не то.

Я безумно скучала. В какой-то момент мне показалось, что он не горит желанием продолжать отношения. Пару раз сбросил звонки. Еще пару раз прислал сообщения, что ему неудобно писать и говорить.

Сейчас вспоминаю и думаю: наверняка он и тогда был с другими женщинами. Может, даже с наглой Риммой…

Тогда мне было очень больно. Я страдала. По-настоящему страдала из-за разрыва отношений. Ревела в подушку, заявляя бабуле, что со мной всё хорошо, просто приступ мигрени.

Я ничего ему не писала. Так же пару раз не ответила. Надеялась, что он или честно скажет, что мы расстались, или потребует объяснить, что со мной не так… Он не потребовал.

Через месяц в нашу дверь позвонили, сказали – доставка цветов. И привезли пару цветочных магазинов. Реально, вся гостиная была в розах, тюльпанах, альстромериях, гортензиях, пионах и орхидеях. Бабушка была в восторге несмотря на то, что ей пришлось пить лекарство от аллергии.

Я получила сообщение с просьбой спуститься на улицу. Гордость вопила, что идти не стоит, но любопытство победило.

Я вышла. Было уже прохладно. Конец сентября. Накрапывал дождь.

Марк стоял у машины с букетом ярко-желтых кленовых листьев.

И я поняла, что люблю его.

Потому что сердце реально из груди выскочило и побежало к нему со скоростью света.

В ушах стоит гул.

Воспоминания выжигают.

– Аля… Я хочу, чтобы ты послушала и поняла.

Я могу послушать. Понять? Наверное, нет.

Зачем он заставил меня его полюбить? Зачем ему нужна была я, если он заранее знал, что будет изменять?

Почему же так больно? Почему?

Собираюсь с силами.

– Марк, я хочу развод.

– Аля я… я не отпущу тебя.

– Что? – смотрю на него, и в груди поднимается волна негодования. Он с ума сошёл? Что он о себе думает? Как он может?

Он прямым текстом мне сказал, что изменял! Я его застукала! Я не хочу жить в этой грязи! И… всё, что он может сказать, это то, что не отпустит?

Резко встаю, собираясь уйти. Не хочу его видеть сейчас. Никогда не хочу! Не хочу говорить. Видеть. Дышать одним воздухом с ним!

Марк так же резко встает, догоняет меня, хватает за руки, впечатывая в себя.

– Аля…

Его рот приникает к моему, а я мычу в диком страхе, отбиваюсь, отталкиваю, он не отпускает, слезы кипят в глазах, заливают лицо. А мозг выдает картинку вчерашнего бурного свидания моего любимого. Я не могу сдержаться. Успеваю только чуть отвести лицо и меня рвёт прямо на его бесценный костюм…

Глава 14

Это, наверное, ужасно, но мне всё равно. Я не испытываю стыда. Да и почему я должна его испытывать? Нет, еще пару дней назад, если бы меня не то чтобы вырвало на мужа, если бы я почувствовала, что меня вот-вот стошнит, я бы умерла со стыда.

Мне вообще в начале отношений с ним было безумно тяжело. Я боялась опозориться. Не то сказать, не то сделать… Боже, мне неловко было в дамскую комнату отлучиться! Зная, что он ничего не увидит и не услышит!

А теперь…

Теперь я чувствую облегчение. Я избежала поцелуя.

Вытираю рот тыльной стороной ладони.

– Извини…

– Ты… ты плохо себя чувствуешь? – он смотрит без отвращения, так, словно реально напуган произошедшим, и протягивает мне идеально выглаженный платок, который достает из кармана. – Аля… может, стоит вызвать врача?

Он серьёзно? Беру платок, вытираю рот, руки… Отвожу взгляд.

Да уж…

Господи… раньше я готова была все отдать за поцелуи Марка. После того самого первого, голодного, страстного, я каждый раз ждала… А он не спешил. Он… иногда мне казалось, что он боится прикасаться ко мне. Конечно, я сама смеялась над своими мыслями. Тогда я пару раз его провоцировала, смотрела, прикасалась к его плечам, пыталась без слов объяснить, что мне… мне хочется, и я не против.

Мне было очень сладко, я таяла каждый раз, голова кружилась.

До встречи с Марком мне казалось, что все эти любовные описания, которые так любят в книгах – ватные колени, поджимающиеся пальчики на ногах – это ерунда. Не слишком достоверные, даже пошлые описания, которым верят только совсем юные трепетные барышни или сказать точнее – дурочки.

Но с Марком я чувствовала именно это. Пальчики именно что поджимались, и колени… как вата. Влюбленная дурочка.

Как-то целуя меня на пляже в Сочи, Марк решился погладить меня чуть более откровенно – мне казалось, я сойду с ума. Внутри словно огненная лава растеклась, стало так горячо, низ живота скрутило, я даже застонала тихонько. А он… Он отпрянул, тяжело дыша…

– Прости, я… забылся…

– Всё хорошо, я… мне было очень приятно. Если ты хочешь…

– Если ты хочешь расстаться с невинностью прямо тут, то… Но мне казалось, тебе имеет смысл подождать до свадьбы.

Тогда он сказал именно так – тебе. И я испугалась. Испугалась, что он не хочет ничего со мной, такой неопытной, невинной, что он просто играет, и у него в планах нет серьёзных отношений. Глупая… Наоборот, если бы он не хотел ничего серьёзного, то взял бы меня еще тогда или даже раньше.

А может… может, он тогда еще и не думал жениться? Или раздумывал, стоит ли связывать жизнь с такой, как я? Он ведь наверняка уже тогда понимал, отдавал себе отчет в том, что я на самом деле слишком неискушенная?

Но я ведь не была против искушения?

Я… я готова была стать ему женой! Стать его женщиной! Принадлежать ему так, как он захочет!

Увы…

Как стремительно разверзлась эта пропасть! Умирать от желания поцеловать его и содрогаться от ужаса при приближении его губ.

– Аля, я звоню доктору.

– Не надо… не надо звонить.

– Аля…

– Не надо, Марк! Ничего не надо! Развод дай мне, и все. Я помню про брачный контракт. Ни на что не претендую. Ничего у тебя не возьму. Просто дай мне уйти.

– Тебе нужно в ванную.

– Мне нужно уехать из этого дома, Марк!

– Аля… прошу, успокойся, тебе нужно умыться, потом поговорим.

– Умыться? Тебя смущает мой вид? А то, что меня вырвало на тебя, не смущает? То, что меня тошнит от тебя, не смущает? – меня несет, я начинаю говорить именно то, что думаю. По крайней мере – пытаюсь.

– Аля, пожалуйста…

– Я не пойду в ванную. Мне и так нормально. Если тебя что-то не устраивает – твои проблемы. Я хочу закончить разговор.

Внутренний тремор становится все сильнее. Меня колотит. Сердце на повышенных оборотах скачет, кровь гоняет так, что уши закладывает. Мне кажется, я чувствую, как внутри вспенивается адреналин, стреляет по всему телу холостыми разрядами.

– Хорошо, – удивляет его тон, настолько спокойный, бесстрастный, как он может вот так?

– Хорошо? – смотрю на него, понимая, что он опять, скорее всего, меня просто обманет, но глупая надежда…

– Хорошо, давай ты успокоишься, подождем несколько дней и поговорим.

– Несколько дней? Зачем? Смысл? Чего ждать? Через несколько дней изменится прошлое? – Я просто отказываюсь слушать его нелепые доводы! Не хочу! Не буду! Снова выдаю все свои мысли разом. – Окажется, что ты не изменял? Я не видела тебя с этими двумя? Не слышала о том, что ты… с Риммой?

– Я не был с ней после нашей свадьбы. Она солгала.

Всполох радости тонет в мутном потоке мерзости. После свадьбы не был – какое достижение! А до, значит, был? И не только с ней? А после? С кем? Сколько их было? Много?

Римма вопила, что он… всё, что движется. Господи, какая грязь…

– Аля, я хочу попытаться все объяснить.

Он настойчив. Смотрю на него как-то отстраненно. Как на совсем чужого человека.

Он очень хорош собой. Красив, хотя нельзя сказать, что его красота классическая. Но он притягивает взгляд. Я помню те эмоции, которые испытывала, поняв, что этот мужчина заинтересовался мной. Помню трепет, страх, удовольствие. Помню, как увидела в его глазах не просто интерес к себе – жажду!

И его слова, сказанные еще до свадьбы, о том, как он мечтает обладать мной.

И как я мечтала, чтобы он мной обладал, был моим, только моим! И как я верила, что он только мой…

Чувствую, как закипают слезы. И как становится нечем дышать.

Он хочет объяснить? Что он может объяснить? Что тут вообще можно объяснить?

– А я не хочу ничего слушать, Марк. Мне всё равно. Представляешь? Что бы ты ни сказал! Один факт измены, то, что я видела… Это… это… Боже, ты не понимаешь, насколько это отвратительно?

Смотрю на него, пытаясь разгадать: он на самом деле искренне считает, что разговор что-то изменит? Что он пытается мне объяснить? Что я слишком неопытна в любви и чиста, а ему… ему нужны оргии? Или что?

– Аля, ты не поверишь… – он прав, я не верю, но все еще зачем-то слушаю, – я понимаю, насколько… жалки мои оправдания. Но я имею право на последнее слово. На защиту. Даже… даже преступникам дают возможность…

Он не договаривает – и так всё ясно.

– Марк, я…

– Просто выслушай, дай мне шанс.

О господи, о каком шансе речь? Он серьезно считает, что имеет право на прощение?

– Нет. Нет, Марк. Нет.

– Это жестоко…

– Жестоко? Ты говоришь мне о жестокости? Ты?

Я бросаюсь на него, буквально обрушиваюсь с кулаками, стучу по плечам, по лицу, чувствуя, как предательские горячие слезы текут по щекам. Он не старается закрыться, просто смотрит, как на ребёнка, который в истерике падает на пол и стучит ногами.

– Я ненавижу тебя! Ненавижу! Не хочу слушать! Не прощу! Ненавижу!

Внезапно он хватает меня за талию, поднимает, тащит куда-то. Куда – я понимаю, только оказавшись под холодным душем.

Ахаю в шоке, не в силах даже вздохнуть. Обжигающая ледяная струя бьет в лицо, потом ниже, умывая, смывая всё.

Хватаю ртом воздух, даже когда он выключает воду.

– Успокоилась? Ты как ребёнок, Аля… просто как ребёнок. Надо взрослеть. Никакого развода не будет. Забудь об этом. Неделю сидишь дома. Охрана тебя не выпустит. Потом у меня будет небольшой отпуск, полетим на острова. Всё. Приводи себя в чувство. Если сама не справишься, я приглашу психолога. Вымойся нормально, спать пора.

Он выходит, спокойно прикрывая дверь, а я сползаю по стенке. Слез уже нет.

Есть просто дикая боль. И ужас.

Он сказал – пора спать… Неужели он собирается спать со мной?

Глава 15

– Бабушка… Бабуш… – не хватает сил, слезы глотаю. Не могу сказать ей всё. Не потому, что не хочу расстраивать или мне стыдно, что моя семейная жизнь так быстро развалилась. Нет. Дело не в этом.

Я просто боюсь. Реально боюсь, что Марк за мной следит! Его служба безопасности контролирует каждый мой шаг уже три дня! Чёртовы три дня…

Одно радует – Марк спит в гостевой спальне. И дома. Да, как бы глупо это ни звучало, но меня радует, что он дома! Хоть в этом меня не ранит.

Он еще раз пытается поговорить. Я понимаю, что лучше просто молчать. Говорить не получается. Я прошу развод. Он отвечает отрицательно. На этом всё.

Звонит Дина, голос у неё такой виноватый, и я почти сразу жалею, что взяла трубку.

– Кис… ну мы не хотели, кто ж знал? А твой тоже хорош – чего вот так-то у всех на виду? Да все они, кобели, таскаются по… по шалавам всяким…

– Дина, хватит. Извини, не могу говорить.

– Подожди! Римма сука, да, но она ведь правду сказала. Твой Марк…

Выключаю телефон. Оно мне надо? Я уже и так поняла, что мой Марк совсем не мой. Общий. Их… Может, и Дина тоже с ним спала…

И с этим надо что-то делать.

Гуглю инфу о разводах. Можно подать заявление через Госуслуги. Боже, неужели это так просто? Увы, нифига не просто. В смысле – для меня. Так как заявление должны подавать оба.

Вечером Марк обращается с вопросом.

– Госуслуги изучала? – Я леденею, получается, все мои действия отслеживаются?

Молчу. Что я могу сказать? Когда моя жизнь превратилась в этот трэш?

Боже, я головой понимаю, что теперь он меня точно не отпустит! Теперь это просто вопрос престижа для него, или еще чего-то там. Чести, наверное, которой нет.

Как так-то? Девочка ниоткуда бортанула олигарха Златопольского?

Не пожелала мириться с его чрезмерной маскулинностью? Да-да, я даже идиотский термин в каком-то журнале вычитала.

Там психолог – инфоцыганка какая-то на самом деле – с умным видом вещала, что мужики такие мужики. Им надо. Смирись.

Нет. Не хочу.

Если все такие, значит, я лучше буду одна!

Да нет, я же знаю, что не все? Папа был верным. И дед тоже.

– Аля… ты как себя чувствуешь? Тебя… не тошнило больше?

Его слова вгоняют в ступор. Потому что меня как раз тошнило утром. Неужели за мной и в туалете следят?

– Со мной все нормально.

– Хорошо. Завтра важное мероприятие, нам нужно быть на открытии выставки.

Нам? Он сказал – нам? Как я там появлюсь после всего? Очевидно же, что все знакомые в курсе? Я не могу! Просто не могу!

– Аля, мы должны быть вместе. Это всё.

– Нет, не всё! Я не собираюсь никуда идти! И вместе быть не собираюсь! И я не хочу больше оставаться в этом доме! Немедленно меня выпусти! Я не хочу!

Сама не понимаю, как скатываюсь в истерику. И он снова тащит меня под холодный душ. А потом…

Потом опять набрасывается с поцелуями, шепчет о любви, о том, как соскучился, как ему адово без меня, как он сожалеет, как…

Отбиваюсь молча, яростно, когтями, ногами, зубами, всем! Но с ним не так просто справиться. Он огромный.

– Какая же ты у меня трудная, Алька… Чёрт.

– Пусти! Марк! Если ты сделаешь это – я тебя убью, слышишь? Убью!

– Что ты сделаешь?

– Я убью тебя. Я найду способ, ты понял?

Он отшатывается, смотрит затуманенным взглядом.

Опускает руки. Его домашняя одежда вымокла насквозь, как и моя.

– Ты меня ненавидишь, Аля?

– Да.

Ухмыляется и уходит, оставив меня одну.

Я не знаю, что делать. Как мне отсюда вырваться.

– Бабушка… бабуля…

А утром мне приходит сообщение, что бабушка попала в больницу с приступом…

Ненавижу тебя, Златопольский! Как я тебя ненавижу!

Глава 16

– Марк!

– Я всё знаю, малыш, успокойся. Сейчас я закончу дела, приеду за тобой, и мы поедем в клинику.

– Я не могу ждать, ты понимаешь? Не могу! Она единственный родной мне человек, Марк! Мне надо быть там сейчас!

– Успокойся, милая, я буду дома через час…

– Есть же водитель! Пусть он отвезет меня! Я никуда не денусь Марк, я клянусь, я ничего не сделаю, только выпусти меня! Я должна быть там у неё…

Тяжелое молчание, мои судорожные всхлипы…

– Марк, пожалуйста, я всё сделаю, я буду послушной, покорной, я прощу, только…

– Прекрати. Одевайся. Водитель будет готов через десять минут. Охрана едет с тобой…

Всхлипываю, тянусь за платком. Меня реально трясет. Никогда мне не было так страшно.

Когда я потеряла родителей, это было… Это было внезапно. Я не успела особенно осознать. А когда осознала – уже всё случилось. Надо было привыкать к сиротству. Даже к тому, что мамочки из родительского комитета жалели меня и говорили, что с меня денег на подарки к Новому году не возьмут. Помню, бабушка сначала возмутилась, налетела на них как фурия. Потом успокоилась, извинилась. Они не хотели обидеть как-то. Наоборот, помочь… А я тогда очень чётко осознала, что у меня бабушка есть, что она за меня горой. Значит, я совсем не сиротка.

А сейчас с ужасом думаю, что кроме бабушки – никого.

Марка я в расчёт уже не беру…

Есть школьная подруга Оксана, Ксюша. Мы с ней созваниваемся, переписываемся, но всё реже. После свадьбы моей ни разу не виделись. Я приглашала её, но она прийти почему-то отказалась, сказала, что стесняется. Да, она скромная очень, спокойная. Вся в учёбе. Я могу сказать, что это близкий мне человек, но всё-таки не родной.

Всегда переживала, что у меня нет двоюродных, троюродных… Нет, эти может, где-то и есть, но мы никогда не общались.

В институте близко сойтись ни с кем не успела, так, общались вроде в компании, в чате группы переписывались, но чтобы душу раскрыть – нет.

Наверное, моя вина – я не компанейская.

Бабушка все время меня ругает, называет интровертом и социофобушкой. Она у меня как раз дама активная, общительная. У неё везде подруги. И в сети, и так, по жизни.

Да-да, моя семидесятилетняя бабуля активный пользователь. Обсуждает турецкие сериалы, ругается, отстаивает свою позицию. До сих пор сама активно пишет.

Господи, помоги! Только бы с ней всё было хорошо! Высокое давление, сердце… Это же не приговор? Нет? Ну пожалуйста!

Молюсь всю дорогу. Водителя попросила поторопиться, он едет с приличной скоростью. Понимаю, что, скорее всего, будут штрафы. Неважно. Златопольский заплатит.

Вспоминаю, что сказала ему. Прощу, буду покорной.

Я ведь не смогу! Просто не смогу! Но сейчас не в состоянии еще и об этом переживать.

Только бы с бабушкой всё было хорошо!

Приезжаем в элитную частную клинику через сорок минут. Я выбегаю, чуть не падая, хотя плитка перед зданием вылизана и посыпана реагентом.

– Валентина Ивановна, аккуратнее, – охранник подает руку, которую я игнорирую.

В холле меня уже встречает доктор, огромный мужчина, улыбающийся, как мне кажется, не к месту, громогласный.

– Валентина Ивановна, значит? Будем знакомы, Товий Сергеевич Коршунов, главврач, мне звонили…

– Как она? Она жива?

– Живее всех живых! – подмигивает, а у меня сердце в пятки. – Не переживайте так, все под контролем. Пойдемте.

Иду за ним, охрана за нами. Разумеется. Дадут ли мне вообще пообщаться с бабушкой наедине? И что я ей скажу? В таком состоянии ей точно не до моих проблем.

Я ведь и по телефону тогда ничего толком не объяснила. Первый раз позвонила тогда, когда узнала, что Марк меня запер, хотела просить помощи. А потом вдруг испугалась: ну и чем она мне поможет? Еще её в это втягивать! Вывернулась, просто сказала, что хочу чем-то интересным заняться, я ведь взяла академ, учеба не напрягала. Второй раз позвонила, еле сдержалась, знала уже, что Марк может слышать все разговоры, сказала, что скучаю, хочу приехать, но не могу… если бы я приехала, может быть, с ней ничего бы и не случилось.

Новая волна ненависти к мужу накрывает с головой, со свистом вдыхаю воздух.

– Валечка, милая, с вами все хорошо? Может, укольчик успокоительного? – смотрю на главврача, видимо, тоже с ненавистью, потому что у него брови резко вверх ползут, – понял, не дурак. Завидую вашему супругу. Такая красавица, столько страсти…

Страсти? Он сказал страсти? Похоже, этот доктор считал, что он бессмертный. Если Златопольский узнает…

Если узнает – не поверит. Он-то не считает, что во мне есть страсть, раз пошёл налево.

Почему-то в голове само собой рождается банальное определение, верное на все времена. Козёл.

Да, глупо и пошло. Но мой муж – просто козёл.

– Так, поднимемся тут на лифте. Пятый этаж. Я, кстати, Валечка, вашу бабушку давно знаю. Людмила Викторовна у меня консультировалась, когда писала очередной детектив. Даже предлагала мне сыграть одну из ролей. Но… А вот она сама зря не снималась, актриса бы из неё хорошая получилась, – это он говорит довольно тихо, чтобы охрана, держащаяся поодаль не слышала.

У палаты громогласный врач останавливает охранников.

– Молодые люди, вам лучше остаться тут. Можете, конечно, осмотреть палату… – они переглядываются и замирают у двери в одинаковых позах.

– Проходите, только тихо, Людочка спит…

Но у бабули сна ни в одном глазу, она сканирует меня внимательным взглядом.

Глава 17

– Я рассчитывала, что он как минимум порядочнее. И умнее. Просчиталась. Чувствовала, что не надо тебя за него отдавать, – бабушка головой качает.

– Что мне делать? Я… я не могу с ним, – стараюсь держаться.

– Совсем?

– В смысле? – не понимаю её вопроса, реально не понимаю!

– В коромысле, горе моё. Совсем не можешь? А как же… любовь? Помнишь, говорила: «я люблю его», – она голову наклоняет, изучает меня исподлобья, а я…

А я вспоминаю! Опять. Снова.

Да что там… все эти дни вспоминала. Как от счастья захлебывалась, когда поняла, что я его… и что он меня тоже.

Он ведь первый признался. Сразу тогда, когда приехал с вагоном цветов и осенними листьями. После разлуки.

– Аля… Аленький мой… – и целовал, прямо на улице, у всех на виду. Хотя раньше говорил мне, что старается не позволять подобных проявлений чувств, потому что за ним часто следят папарацци. Господи, я тогда даже не поняла, о чём он!

Поцелуй – глубокий, влажный, горячий, на пределе. Очень острый. От такого колени ноют, пожар вспыхивает внизу живота, плазмой огненной скручивает. Желание. Жажда! Как хочется… хочется допустить его до всего, умолять…

Голова кружилась после, взгляд не фокусировался, а он взял мое лицо в ладони, листья вокруг нас закружились…

– Я люблю тебя, Аля. Слышишь? Я тебя люблю…

Мамочки! По венам кипящая лава, бурлит и пенится, адреналин заменяет кровь, разряды на полную. Живи, малышка, только живи! Сердце, не останавливайся, вот оно, счастье! Любит!

– И я… я…

– Погоди, маленькая, если ты… я ни к чему не принуждаю, я хочу…

– Я люблю тебя, глупый! Люблю! – моя очередь прижать ладошки к его щекам, подтянуться…

Я назвала его глупым! Его! Тридцатипятилетнего бизнесмена, магната, одного из самых богатых людей в стране.

И он улыбался! И разрешал признавать его таким.

Потому что всё это было про любовь. Наши поцелуи. Наши сердца, которые бились рядом. Наши руки сплетающиеся…

Видения переплетающихся тел.

– Хочу быть твоей, только твоей! – без задней мысли говорила! Искренне!

– Мы поженимся, малышка. То есть… Чёрт… – он смутился. Смутился! Он! Сглотнул, полез за чем-то в карман, потом… потом встал на колено.

Боже, прямо на улице! Чуть ли не в лужу! Мамочки…

– Аля… Валентина… ты… согласна стать моей женой?

Да! Да! Да! Да! Эшелоном ответов! Сотней букв, тысячами звуков, миллионами, миллиардами. Да! Горела! Летела! Плясала!

Умирала от счастья!

Потом он улыбнулся, засмеялся, выдохнул… сказал, что никогда так не волновался в жизни. Потом признался, что планировал все не так. Что кольцо сделал на заказ давно, хотел сегодня просто пригласить на свидание, посмотреть, что и как, а потом устроить романтический вечер, снять уникальный ресторан на крыше с музыкантами…

– Прости, Аленький, я все испортил…

– Ты сделал еще лучше, потому что это всё… искренне, от сердца! Это ценнее!

Я правда так считала. И правда была безумно счастлива! И мне даже было все равно, какое кольцо, хотя оно реально было волшебное, очень красивое, но мне нужен был он! Марк!

Не его деньги. Не его статус. Не кольца… Только он.

Оказалось, я получила всё. Кроме него.

Или даже не так. Ничего я не получила.

Я просто хотела любить и быть любимой. Не подозревала, что мой любящий муж, оказывается, готов всех подряд…

Что же он забыл про папарацци, когда этих двух, там?

Любовь… была ли любовь? И что это было вообще?

– Так что, Алька? Ты ведь так любила? И стоило ему один раз оступиться…

– Один раз? Если бы один! Не один! И ты считаешь, такое прощают?

– Не важно, что считаю я. Важно, что считаешь ты. Так что с любовью?

– Нет любви никакой… – злюсь. Не ожидала от неё такого…

– Нет, малыш, любовь так не проходит. Если она была. Так что… подумай сначала хорошенько. Не руби с плеча.

– Ба, как ты можешь? Не руби! Он… он…