Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7

Для своего сохранения гармония идет на слабую дисгармонию, с ее точки зрения представлявшееся структурой глубокого тормоза воплощенное в материи Бытия, т.е. материя и ее фактор взаимодействия является вынужденным сном гармонии. Но в противоборстве Богу-Творцу она использует это индуцированное свое состояние как достоинство, и насмехаясь над Ним, у Которого Бытие является процессом творения в сложной структуре гиперболы, заявляет, что этот мир не есть сложная структура, но ее глубокий тормоз, а затем дает установку на свою супермогущественность – что будет, если она задействуют повышенные свои силы, т.е. впадет в абсолютную производительность – ко́му, какой же мир суперсложности и суперпреобразования она сделает, если ее «скачок» станет иметь степень «скачка»? Вследствие чего гармония быстро делает дальнейшее логическое определение, что ее позиция скачкообразного омоложения, состояния резвости сна, несравнимо круче гиперболического принципа спасения Бога-Творца

Поскольку в справедливой структуре гармонии заложена ее противоположность – несправедливость, соответственно, в справедливости заложено движение со знаком «—», т.е. движение страдания, которое проявляется сладострастием. Поэтому в гармонии присутствует собственное движение, независимое по природе ни от каких внешних факторов.

Позиционируя личностное начало, гармония в своём внутреннем движении, ситуацией «единства противоположностей», стремиться к состоянию полного затормаживания, обезличивания-обездвижения всего к ней относившегося. Но полное затормаживание, окаменелость, выключает движение, а значит природу жизни с ее составляющим элементом личности. Поэтому движительно-личностная основа гармонии противится фактору её уничтожения, вследствие чего образ «единства противоположностей» не доходит до своего конечного предела. Запоздалым рассудком гармония отталкивается от почти «0» -го состояния и устремляется в противоположную сторону, в условие обретения личностного начала всеми её внутренними элементами, впадая в положение хаоса, который в позиции предела для неё одинаково губителен риском потери целостности-личности, вследствие чего гармония включает в нужный момент обратный ход, к затормаживанию. Таким образом, гармония в факторе внутреннего циклично автоматизированного движения, а соответственно, вытекающего из него творческого порыва в виде сбоев системы с появлением новых форм, претендует на абсолютное достоинство именоваться «Ваше Величество Бог-Творец»

Осознав недееспособность эволюционного пути развития гуманистических идей в обществе на основе всеобщего согласия, большая часть материалистов теперь стояла на точке зрения необходимости их диктата, для чего инструментом должна была послужить система «трезвой» логики. В целом идея материалистов была проста: общество сделать счастливым благодаря правильному распределению созданных ею благ, для чего предусматривалось, чтобы каждый пригодный к работе работал – первое, второе – честным распределением должны были заниматься непосредственно сами производители, которые в истории человечества всегда находились в положении обделенных. Предполагалось, что продемонстрировав с течением времени незыблемость идеи логического социал-материализма, старое религиозное мировоззрение у людей ушло бы само по себе. Общество стало бы жить уже доказанными материалистическими основами. Само государство, как власть, стало бы ненужным, и тогда должно прийти время благоденствия, идеального строя с идеальной моралью.

Эти основы логического управления обществом уже были хорошо известны всем философам-материалистам, большое количество публикаций, статей появилось в западной литературе за последние полтора-два века. Все они назывались утопическими теориями от вышедшей еще в 1516 г. книги английского философа-гуманиста Томаса Уолси Море «Золотая книга столь же полезная, как и забавная, о наилучшим устройстве государства, о новом острове Утопии».

Томас Мор родился 7 февраля 1478 г. в семью сэра Джона Мора, лондонского судьи, который был известен своей честностью. Получил прекрасное образование в Оксфордском университете, где в течение двух лет он с увлечением занимался изучением греческой философии и литературы, был членом кружка оксфордских гуманистов. Будучи еще 17 летним юношей попал к Джону Мортону, архиепископу Кентербери, и некоторое время служил у него пажом. Веселый характер Томаса, его остроумие и стремление к знаниям понравились Мортону, который предсказал, что Мор станет «изумительным человеком».

Судя по всему, Мор не собирался всю жизнь делать карьеру юриста. В частности он долго колебался между гражданской и церковной службой. Во время своего обучения в «Линкольнз ИНН» (одной и четырех юридических корпораций, готовящих юристов) Мор решил стать монахом и жить вблизи монастыря. Этим желаниям Мора не суждено было сбыться, но до самой смерти он придерживался монашеского образа жизни с постоянными молитвами и постами.

Как адвокат Мор быстро завоевывает признание купечества и в 1504 г. при их поддержке избирается в парламент. Первым деянием Мора в парламенте стало выступление за уменьшение сборов в пользу короля Генриха VII. В отместку за это Генрих заключил в тюрьму отца Мора, который был выпущен на свободу только после уплаты значительного выкупа и самоустранения Томаса Мора от общественной жизни.

После смерти Генриха VII в 1509 г. Мор возвращается к карьере политика. В 1510 г. он становится помощником лондонского шерифа, в 1518 г. вошел в Королевский совет, в 1525—1529 гг. канцлер герцогства Ланкастерского, в 1529—1532 гг. занимает должность лорд-канцлера Англии. Лютеранскую реформацию встретил отрицательно.

Когда, убедившись в невозможности подчинить папский престол своему влиянию, Генрих VIII объявил себя главой церкви. Мор, сохраняя верность своим убеждениям, в 1532 г. сложил с себя полномочия лорд-канцлера. Он также отказался дать присягу королю как «верховному главе» английской церкви, после чего в 1534 г. был заключен в Тауэр, а 6 июля 1535 г. казнен по обвинению в государственной измене. Католическая церковь, нуждаясь в героях высокоинтеллектуального и нравственного ранга, в 1886 г. причислила Томаса к лику блаженных, а в 1935 г. канонизировала.

В своей книге Томас Мор указал идеальное государственное устройство на вымышленном острове Утопия. Слово «утопия» переводится с греческого как «место, которого нет». Утоп – имя этого победителя носит остров, называвшийся прежде Абракса – он привел скопище грубого и дикого народа к такому образу жизни и такой просвещенности, что ныне они превосходят почти всех смертных. В государстве Утопия царит мир и благоденствие, основанные на идеальных порядках, где нет частной собственности, при полном социальном и политическом равенстве всех граждан, распределении жизненных благ по потребности и всеобщей обязанности трудиться. «Здесь же, где все принадлежит всем, наоборот, никто не сомневается в том, что ни один частный человек не будет ни в чем терпеть нужды, стоит только позаботиться о том, чтобы общественные магазины были полны. Тут не существует неравномерного распределения продуктов, нет ни одного нуждающегося, ни одного нищего, и хотя никто ничего не имеет, тем не менее все богаты»114. В том же ряду стоит и тезис Т. Мора о вреде денег – деньги в Утопии так же отменены и, следовательно, порождаемая деньгами жажда наживы, скупость, стремление к роскоши и т. д.

По устройству острова все жители должны были заниматься ремеслами и земледелием, основной же хозяйственной и общественной организацией является семья, возглавляемая старейшим. Сельскохозяйственные и ремесленные товары доставляются на рынки, где каждый желающий может получить их в неограниченном количестве. Рабочий день длится 6 часов, все остальное время жители острова могли культурно развиваться и посвящать себя изучению различных наук. Политическое устройство Утопии основано на принципах верности и старшинства, все должностные лица избирались народом, но лишь самые важные для общества дела решались на народном собрании. Утопия являлась союзом 54 городов, для которых все законы и порядки были обязательны. Главой каждого города являлся правитель – принцепс, верховным органом – сенат, в котором избирались по три представителя от каждого города сроком на один год. Пожизненной являлась только должность принцепса города, если в его деятельности не было обнаружено попыток установить тиранию.

В деревне «живут граждане, переселяющиеся туда по очереди. Ни одна деревенская семья не имеет в своем составе менее сорока человек – мужчин и женщин, кроме двух приписанных рабов»115. «Из каждого семейства двадцать человек ежегодно переселяются обратно в город; это те, кто пробыли в деревне два года. Их место занимают столько же новых из города, чтобы их обучали пробывшие в деревне год и потому более опытные в сельском хозяйстве»116.

«Власти отнюдь не хотят принуждать граждан к излишним трудам. Учреждение этой повинности имеет прежде всего только ту цель, чтобы обеспечить, насколько это возможно с точки зрения общественных нужд, всем гражданам наибольшее количество времени после телесного рабства для духовной свободы и образования. В этом, по их мнению, заключается счастье жизни»117.

«Религии утопийцев отличаются своим разнообразием не только на территории всего острова, но и в каждом городе. Одни почитают как бога солнце, другие – луну, третьи – одну из планет. Некоторые преклоняются не только как перед богом, но и как перед величайшим богом, перед каким-либо человеком, который некогда отличился своею доблестью или славой. Но гораздо большая и притом наиболее благоразумная часть не признает ничего подобного, а верит в некое единое божество, неведомое, вечное, неизмеримое, необъяснимое, превышающее понимание человеческого разума… его называют они отцом. Ему одному они приписывают начала, возрастания, продвижение, изменение и концы всех вещей1… Но вот утопийцы услышали от нас про имя Христа, про его учение, характер и чудеса… Трудно поверить, как легко и охотно они признали такое верование; причиной этого могло быть или тайное внушение божие, или христианство оказалось ближе всего подходящим к той ереси, которая у них является предпочтительной. Правда, по моему мнению, немалую роль играло тут услышанное ими, что Христу нравилась совместная жизнь, подобная существующей у них, и она сохраняется и до сих пор в наиболее чистых христианских общинах2… Допуская тот случай, что истина только одна, а все остальные суетны, Утоп все же легко предвидел, что сила этой истины в конце концов выплывет и выявится сама собою; но для достижения этого необходимо действовать разумно и кротко… Поэтому Утоп оставил весь этот вопрос нерешенным и предоставил каждому свободу веровать во что ему угодно. Но с неумолимой строгостью запретил всякому ронять так низко достоинство человеческой природы, чтобы доходить до признания, что души гибнут вместе с телом и что мир несется зря, без всякого участия провидения. Поэтому, по их верованиям, после настоящей жизни, за пороки назначены наказхания, а за добродетель – награды3… Утопийцы совершенно презирают и высмеивают приметы и прочие гадания, очень уважаемые другими народами, но основанные на пустом суеверии, а преклоняются пред чудесами, происходящими без всякого пособия природы, считая их деяниями, свидетельствующими о присутствии божества. По их словам, подобные чудесные знамения часто бывают и в их стране. Иногда, в важных и сомнительных случаях, утопийцы предотвращают их общественными молитвами, в твердом уповании на их действие, и достигают этого. Утопийцы признают, что созерцать природу и затем восхвалять ее – дело святое и угодное богу4… Священники утопийцев отличаются особым благочестием5… Священники могут быть и женщины. Этот пол не исключен, но выбирается реже, и это бывают только вдовы и притом пожилые6… Религия в Утопии у всех не одинакова, но ее виды, несмотря на свое разнообразие и многочисленность, различными путями как бы сходятся все к одной цели – почитанию божественной природы… Поэтому в храме не видно никаких изображений богов, отчего каждый волен представлять себе бога в какой угодно форме, так сказать, с точки зрения своей религии. Обращаясь к богу, они не называют его никаким особым именем, кроме Митры7… Утопийцы не считают рабами ни военнопленных, кроме тех, кого они взяли сами в бою с ними, ни детей рабов, ни, наконец, находящихся в рабстве у других народов, кого можно было бы купить. Но они обращают в рабство своего гражданина за позорное деяние, или тех, кто у чужих народов был обречен на казнь за совершенное им преступление. Людей этого второго рода гораздо больше, так как многих из них утопийцы добывают иногда по дешевой цене, а чаще получают их даром. Рабы того и другого рода не только постоянно заняты работой, но и закопаны в цепи8…»118

Вот такое идеальное общество, по мнению гуманиста и католика Т. Мора. Общество монастырского уклона (сильно развито общежитие) либеральных языческих вер (показательно, что сам того не ожидая, автор выразил мистическую зависимость монастырского состояния) с поклонением главному божеству – Солнцу (Митра – в древневосточных религиях бог дневного света, слившееся затем с солнцем, податель жизни, договора общественного устройства, в римский период приносящий победу на полях сражения), проникновением в него христианства, католической направленности, монастырское содержание которого, судя по всему, больше всего и привлекло внимание монастыря Солнца (очевидно в христианстве монастырь является самым ценным для Т. Мора). Самая тяжелая и грязная работа в солнечном монастыре-государстве благоденствия и процветания держится на рабском труде, процент которого, даже если учесть указанные 2 человека на 40 человек в деревнях, т.е. 5% от взрослого трудоспособного населения, представляет собой достаточно большую цифру (весьма недалекую от советского ГУЛАГа), и это без посвящения автором ситуации в городах. Для увеличения производительной силы Т. Мор целесообразно (т.е. когда это ничего не стоит и даже есть польза) и гуманно (с точки зрения милости, хотя это уже спорно) предложил закупать в других странах преступников, обреченных на смертную казнь.

Таким образом, автор не открыл ничего нового. В истории человечества можно привести примеры существования подобных идеальных государств демократическо-мистического содержания с рабским трудом, например, те же древние Афины или нацистская Германия (германская история лишь не успела развиться до полного воплощения своих принципов демократического гуманизма по низведению в рабство людей «низшего сорта»). Наиболее же полно воплотит в действительность морский идеал рабского монастыря бога Солнца Россия, страна совмещающая просвещение и наиболее крепостное, рабское состояние, наиболее упорное мистико-монастырское настроение.

Для материалистов трудность вопроса гуманизма заключалась, прежде всего, в том, как прийти к этим логическим государственным основам. Все отчетливее понимая пустословность просвещенного гуманизма с вектором на всеобщее братство людей, их взгляд на достижение цели теперь исходил из простой логики вещей – необходимости произвести насилие путем переворота власти, физическим усилием убрать из общества братства чуждых ему элементов. Эта идея еще не находила среди материалистов своего официального провозвестника, но в целом, как показывает опыт Первой Французской революции, не была нова в истории противоборствующих группировок, несущие каждую свою идею.

Материалистическое сознание прогресса событий нуждалось в духовном «окормлении», в духовнотеоритическом обосновании стремления произвести изменение путем насилия для т.н. высшей цели, поскольку аксиоматичное на тот момент времени для европейцев мировоззрение «единения противоположностей» не работало. Спрос общества рождает предложение, или, если посмотреть с другой стороны, повышенное творческое движение христианства уже не мог больше выносить мистицизм, природа целостности, для которого любое движение есть насилие, тем более творческое. Поэтому в это время появляется, развернувшееся на 180°, т.с. более продвинутое, всеобъемлющее учение эллинизма XIX века, в лице духовного «Учителя», знающего истину мира и главную цель всех целей. Этот «Учитель» указывает, что развитие-движение есть результат не столько единения, и вообще не единения, но – борьбы. Это не трудно было увидеть по опыту ранних европейских революций, где внешне получалось, что именно столкновение противоположных сторон интересов запускал процесс трансформации119. Поэтому, вытекало заключение, что именно борьба есть фундамент мироздания, мира, находившегося таким образом в текучем положении и в постоянном развитии от цепей (удерживаемой в структуре творчества негармоничности) к абсолютной свободе (гармонии и единения), где каждая форма-ступень отторгает предыдущую, как отработанный материал…

Духовное откровение наличия всеобъемлющего фактора борьбы, для осуществления целей движения Вселенной к «Абсолюту» -свободе, революционизировала взгляды материалистов. И самые нетерпеливые принялись разрабатывать уже с научной точки зрения взгляд на мир, как на противостояние взглядов, обществ, классов, с вытекающим отсюда положением наивысшей цели человечества – свободы, достигаемое наилучшим способом – через насилие. Насилие теперь стало являться главным фактором процесса эволюции. (В этом плане интересно проследить шизофреническое раздвоение мозгов европейской интеллигенции, трагически оценивающие воины, особенно две мировые, во многом, если не фактически, вышедшие из положения «борьбы противоположностей», и до сих пор ратующие за эту же самую «борьбу противоположностей». P.S.: Мистические настроения Западной Европы передового уровня, под маской христианства, соединенные с наукой, найдут горячий отклик у мистических собратьев Восточной Европы, которые воплотят все фундаментальные положения мистики, известные от начала времен).

В 1847 г. в Германии вышел «Манифест коммунистической партии» со сжатым изложением основ социализма*, авторами которого были К. Маркс (1818—1883) и Ф. Энгельс (1820—1895), впервые проявившие себя вместе в этой работе. В 1867 г. опубликовывается главный труд Маркса – I том «Капитала», последующие тома подготовлены к изданию Энгельсом: том II – 1885 г., том III – 1894 г.

К. Маркс – воспитанник идей немецкого общества, по отцу еврей, первоначальное имя имел Леви Мардохей, происходил из древнего рода раввинов и талмудистов, принял христианство из-за соображений выгоды (евреи в Пруссии имели ряд ограничений). В соединении культур, порождающее импульс, направленный в сторону общего, усредненного состояния стал проявителем доминирующего мировоззрения общества. Являлся последователем философа Г. Гегеля (1770—1831) пантеистического направления, в конечном итоге примкнул к философии материалиста Л. Фейербаха (1804—1872).

В молодости Маркс увлекался поэзией, писал стихи, и некоторые из них очень даже не плохие. Вот, к примеру (даже несколько с религиозно-философским подтекстом): «…„Дай муза, я промолвил, песни, – Чтобы я мог пропеть о том, – Кого любовно я зову отцом, – Что в сердце жар родит чудесный. – В мелодии он жизнь свою облек, – И устрашились мрака силы – Пред мужеством его и пылом, – Склонился перед ним порок. – Но как же выразить мне чувства – К нему? Где столько взять искусства?..“ – Но муза тихо отвечала мне: „Зачем же словом петь иль песней – Здесь дело было бы уместней, – Ты сыном покажи себя вполне, – Когда себя в добре покажешь – Ты о себе ему расскажешь!“»120

Но, вместе с тем, в это же время в Марксе шли изменения, и он пишет другие стихи, например, «Скрипач»:

Скрипка яростно хохочет,Кудри падают на очи,Сабля на боку висит,В складках черный плащ лежит.«Что поешь на скрипке дикой,Вдруг глядя с тоской великой?Кровь в тебе, огня ль поток?Стой! Не выдержит смычок».«Что пою? Спроси, что к скаламВолны мчаться вал за валом!Чтобы разорвалась грудь,Чтобы в душу ад метнуть».«Не кощунствуй! Кто поет, Светлымбогом избран тот.Возносись на крыльях песниК хору звезд, к лазурной бездне».«Ты о чем? О песнях рая?Саблей зарублю тебя я.Бог не знает песен, – нет.Песни, это – адский бред,Что ведет к безумью души.Мне напел их дьявол в уши,Дьявол такт мне отбивает,Он – смычок мой направляет.Сердце, струны и смычок!Разорваться – вот ваш рок»121.

Со временем, со стороны простого обывателя, Маркс стал представляться личностью с сильно выраженным качеством логики, вплоть до эгоизма. Например, когда умерла его мать, то в письме Энгельсу от 2 декабря 1863 г. содержаться следующие строки: «Два часа тому назад пришла телеграмма о смерти моей матери. Судьба требовала кого-нибудь из семьи. Я сам стоял уже одной ногой в могиле. При существующих обстоятельствах я во всяком случае пока был нужнее старой. Для урегулирования вопроса о наследстве я должен поехать в Трир»122. Личная жизнь Маркса была крайне негативной. Две его дочери покончили жизнь самоубийством, а четверо детей умерли в малолетнем возрасте. Кроме официальных детей у него также была внебрачная дочь от служанки. По известиям Маркс играл на бирже, но очень неудачно, жил на деньги Энгельса, по некоторым свидетельствам временами уходил в запой. Дочь Маркса, Элеонора, пишет, что ее отец рассказывал ей и сестре разные выдуманные истории, когда они были еще детьми. Одна из них, наиболее запомнившаяся, была о некоем Гансе Рекле. «Эта история рассказывалась много месяцев и никогда не заканчивалась. Ганс Рекле был волшебником, у которого был игрушечный магазин и куча долгов. И, хотя он был волшебником, он постоянно нуждался в деньгах. Потому вопреки своему желанию, он вынужден был продавать одну за другой все свои прекрасные игрушки дьяволу… Некоторые истории были столь ужасны, что у нас волосы поднимались дыбом на голове»123.

Маркс вырос в состоятельной семье. В детстве не голодал, а в студенческие годы жил гораздо лучше своих товарищей. Некоторые исследователи биографии Маркса утверждают, что в возрасте 17 лет он получил посвящение в масонство, возможно, и, вероятнее всего, в розенкрейцерство – высшей степени мистическое Тайное Братство алхимиков и мудрецов, ставившее себе целью преобразование мира в высокий гуманизм, соответственно, приобщение его к вселенской гармонии, преобразование искусства, науки, религии и интеллектуальной сферы Европы. Правдиво ли это, неизвестно, но та энергия по разрушению церкви, которая стала исходить из Маркса, заставляет призадуматься на этот счет. В стихотворении «Скрипач» Маркс пишет: «Адские испарения поднимаются и наполняют мой мозг, – Пока не сойду с ума, и моё сердце в корне не переменится, – Видишь этот меч? – Князь тьмы продал его мне»124. Стоит заметить, что в ритуалах высшего посвящения в сатанинский культ существует практика продажи кандидату заколдованный меч, гарантирующий успех. Покупающий платит за меч, подписывая кровью, взятой у него из вен, договором, по которому его душа после смерти будет принадлежать сатане.

Вот цитаты из драмы «Оуланем» (существует предположение, что это искаженное библейское имя Иисуса, «Эммануил», означающее «С нами Бог»; метод, применяющийся в магии):

«Все сильнее и смелее я играю танец смерти, – И он тоже, Оуланем, Оуланем – Это имя звучит как смерть, – Звучит, пока не замрёт в жалких корчах»125.

«И всё же тебя, олицетворённое человечество, – Силою моих могучих рук – Я могу схватить и раздавить с яростной силой, – В то время как бездна сияет предо мной и тобой в темноте, – Ты провалишься в неё, и я последую за тобой, – Смеясь и шепча на ухо: „Спускайся со мною, мой друг!“»126

«Погиб, погиб. Моё время истекло. – Часы остановились, ничтожное строение рухнуло. – Скоро я прижму вечность к моей груди и диким воплем – Изреку проклятие всему человечеству…»127

«Быть нужно тем, чего миры не знают, – И побеждать их боль и скорбь немую – Гигантской мощью страждущей души… – Когда б всепоглощающую бездну – Вне их нашёл – я бросился б в неё, – Мир сокрушая между ней и мной, – Он развалился б от моих проклятий, – Я обнял бы глухое бытие, – Оно в моих погибло бы объятьях – И погрузилось бы навек в ничто: – Исчезнуть и не быть – вот жизнь была бы! – А так – в потоке вечности нестись, – Гимн горя петь творцу, горя стыдом, – С проклятьем гордым в онемевшем сердце?»128

На протяжении жизни Маркс любил повторять слова Мефистофеля из «Фауста» Гёте: «Все существующее достойно уничтожения»129. Незадолго до смерти он писал Энгельсу: «Как бесцельна и пуста моя жизнь, но и как желанна!»130

Другой учитель Маркса был немецкий философ Георг Гегель. Посвящаясь в труды этого автора, невольно приходят мысли, что перед тобой фантазии сумасшедшего, причем бесконечного объема (в палате №6 все сказочно гениальны). Чтобы поближе понять ход рассуждений мыслителя ниже приводятся некоторые выдержки из его сочинений, как говориться на чем глаз остановился.